Драбблы: Axis Powers Hetalia (2013)

Она появлялась именно в те моменты, когда ему хотелось сбежать куда подальше от постоянного, преувеличенно-позитивного балагана. Болтала без умолку, кривя ярко крашенные губы, кидала в его сторону долгие оценивающие взгляды, даже не думая их скрывать. Одним словом - раздражающий фактор. Когда-то он хотел её. В прошлой жизни, где брат был для него всем и ничего больше не имело значения. Но он, не задумываясь, подарил её Родериху. Бесполезный и чертовски неудачный подарок, Гилберт это признавал, но их с Родерихом отношения никогда не были достаточно хороши, чтобы начать ему сочувствовать. Ему нужно было поднять на ноги болезненного младшего брата, а она прекрасно справилась со своим заданием удержать рядом с собой Родериха. Тот действительно только и обитал в проклятом Пеште, пытаясь совладать с дикаркой - физически не мог продолжить попытки вмешаться в воспитание Людвига, - а Эржбет получила неплохой бонус в виде нового статуса. Гилберт до сих пор не понимал, в чём окружающие видят проблему: если Эржбет действительно считала, что он обязан за неё бороться, то ей стоило вспомнить о том, что благородные рыцари спасают из лап драконов только изнеженных принцесс. Проблема была в том, что у самого Гилберта, при желании, было больше шансов сыграть благородную даму, а из Родериха вышла бы настолько симпатичная рептилия, что Гилберт скорее вышел бы замуж за него, чем стал ждать Эржбет. Гилберт вздохнул и невесело рассмеялся. В бытность рыцарем он показал себя с самой наилучшей стороны. При звуке его имени люди дрожали в страхе, а особенно впечатлительные вскрывали собственным детям запястья, лишь бы те не стали частью его чудовищного рациона. Он не зверствовал больше и изощрённее других, просто пришлые, по неписаным законам, следовало быть тише воды. Гилберт этот экзамен успешно провалил и, как только обосновался на новом месте, из спасителя, в глазах Европы, быстро перевоплотился в её бич. А теперь, когда всё это осталось в прошлом и ему не удалось сохранить даже своё собственное имя, хотелось лишь уползти в тёмный угол и тихонечко, без провожающих, сдохнуть. Но даже это ему не было позволено. У Брагинского с Джонсом информационная война, а чувство эйфории сбивалось запахом собственного подожжённого хвоста - по-другому назвать чёртову стену, разделившую их с братом на разные политические кампании, не получалось, пусть и сделано было это ради его блага. А Хедервари продолжала его раздражать просто своим присутствием. Иногда Гилберту казалось, что она его преследует, но подловить Эржбет не было никакой возможности. - Чего это он с тобой так нежничает? Гилберт даже не удивился, когда услышал её голос за спиной - Эржбет всегда приходила именно тогда, когда ему хотелось сдохнуть больше всего. Видимо, ей доставляло удовольствие смотреть на его страдания. - А у нас любовь. Большая и светлая - как наше коммунистическое, блять, будущее. Гилберт сплюнул сгусток крови на пол и улыбнулся ей улыбкой обречённого на смертную казнь. Брагинский действительно обходился с ним на удивление мягко. Весь социалистический блок считал, что причина была в его долголетней биографии и стальной руке, что когда-то сжимала в тисках Европу. Самому Гилберту это больше напоминало пытку без инструментов. Секрет был в том, что Брагинский продолжал его боготворить, как и чёртову сотню лет назад, когда ходил на поклон к его Высочеству, и установление новой власти ему мозги на место не вернуло. Почти нежные попытки заткнуть недовольному Гилберту рот страшно раздражали. Самого Байльшмидта даже больше, чем всем остальных, вместе взятых. - Когда он всё-таки решит тебя трахнуть, кричи громче – хочу на это посмотреть, а не выпрашивать информацию по крупицам у жителей этой коммуналки. Гилберт криво улыбнулся ей в спину, когда она уходила. Брагинский уже его трахал, без всяких сексуальных подтекстов – в мозг. Хуже уже просто быть не могло. - Ну ты и сука, Лизхен. Она рассмеялась на его замечание. - Если я скажу ему, что мне может понравиться приходить в его дом на воскресные ужины... Как думаешь, это подстегнёт его к действиям? - Он выделит для тебя место в первом ряду. Гилберт был уверен, что последнюю его реплику Эржбет расслышала, но посчитала нужным не комментировать. Весь Запад не первый год был в напряжении, и не только из-за Холодной войны. Гилберта отдавали Брагинскому чуть ли не перевязанным ленточкой, делая ставки и планируя оставшуюся часть его жизни. Стоит ли говорить, что они были недовольны тем, что он был, да ещё и в неплохом состоянии. Пыточных камер у русского в подвале не обнаружилось, голодом Гилберта не морили, а сам Брагинский хорошо мотивировал людей на то, чтобы забыть все обиды на пруссака. Последнее Гилберта нервировало больше всего – Брагинский должен был как минимум хотеть его придушить, а он вместо этого провожал его грустным взглядом. Как будто чувствовал себя виноватым за то, что выиграл войну.