Эльф на Новый Год

      В светлом уютном кабинете, где пахло корицей и хвоей, под звуки песни “Jingle Bells” светловолосый парень расписывался на документах быстро и залихватски, пританцовывая в такт музыке. Он так был погружен в свое занятие, что, когда дверь с грохотом открылась и влепилась в стену, парень завизжал, вскакивая со стула. Вновь прибывший на это слабо отреагировал, было видно, что он был в гневе: кончики заостренных ушей горели алым, блондинистые волосы были взъерошены, а пухлые губы сжаты в тонкую линию. Он почти влетел в кабинет с криком:       — Он похитил моего малыша, Хоби. Прими уже наконец к нему меры!       — О, Джин, Чонгук опять что-то натворил? — лишь сказал в ответ Хоби со смесью удивления и веселья. Страх у него уже прошел, и он даже посмеивался, опять присаживаясь на свое место, но это не подействовало успокаивающе, а вызвало лишь новый приступ гнева.       — Этот малец похитил мои сани вместе с RJ. Мой малыш похищен! — Джин резко подошел и ударил по столу кулаком. В последних нотках была уже даже плаксивость. Хоби успокаивающе похлопал его по руке.       — Ты слишком драматизируешь, Джин, — добродушно заверил парень.       — Драматизирую? — прокричал гневно Джин, сверкнув глазами. В руках появился блокнот, который он начал яростно листать, Хоби удивленно вскинул бровь. — 1992 год. Чон Чонгук сказал, что я старый. Каково это? А мне тогда еще было только 272 года. Так, дальше, я все записывал эти долгие годы страданий. Нашел, 1994 год! Чон Чонгук испоганил мой костюм, мой лучший костюм, который подарил мне лепрекон Гарри на секундочку! — Джин хаотично листал то вперед, то назад. — 1985 год. Чон Чонгук применил на меня заклинание молчания, из-за чего я не мог говорить целый день. 2007 год. Чон Чонгук назвал меня древним стариком дважды в один день. Заметь, не в первый раз, вот, ее то я и искал! — Джин торжественно вскинул руку с блокнотом вверх. — 2012 год. Чон Чонгук назвал моего RJ просто игрушкой! Понимаешь? — Хосок не понимал, но кивнул, на всякий случай натянув дежурную улыбку. — А еще этот засранец постоянно колотит меня по заднице. Моя прекрасная попа вся уже в синяках. Ты видел его лапищи? Я даже не могу все записать. Это харасмит, Хоби, а ты? — обвиняюще ткнул в него светлый эльф. — А ты его покрываешь, потому что он твой брат. Это называется фаворитизмом и коррупцией. А знаешь, что за это бывает? — Хоби даже присвистнул и включил под столом запись на телефоне, чтобы потом поржать над этим с Чимином. — Уголовная ответственность, я вас всех засужу, если ты не примешь меры.       — Джин, Намджун приезжал? Почему ко мне не зашел? — с любопытством спросил Хоби. Таким словечкам Джина мог только научить Ким-младший, не иначе.       — Он ненадолго, буквально на пять минут заскочил, но успел мне рассказать про харасмит, он, в отличие от тебя, за меня переживает. Не смог надолго остаться, говорит, неспокойно на границах, — быстро перешел на другую тему Джин, но так просто его было не отвлечь. — Хоби, ты меня совсем не слушаешь? Я так и знал, ты будешь и дальше его покрывать, — Джин оскорбленно вскинул голову. — Ну и ладно, я пойду к Мин Юнги, только он меня слушает.       — Он темный эльф, Джин, — нахмурился Хоби, ему эта идея совсем не нравилась. — Я тебя предупреждал, чтобы ты с ним не общался.       Джин лишь фыркнул на это:       — Мин Юнги — мой друг, в отличие от тебя! — опять обвиняюще ткнул он пальцем в Хосока. — И его братья не воруют мое имущество, чтобы слетать на вечеринку, где куча пьяных подростков, которые наверняка поломают мои сани и порвут моего малыша, — горестно начал опять Джин.       — Джин, этому подростку уже 250 лет, может, ты перестанешь его считать ребенком? Он хоть еще и молодой, но уже вполне взрослый санта. Успокойся.       — Мой Намджун еще не вырос, а ему уже 281 год, но ты видел его, мне страшно его одного отпускать куда-то, не говоря уж о темной границе, да еще в канун Нового Года. Он умудряется сломать даже то, что не ломается, как тот алмазный посох. А Чонгук — тот еще сопляк, только было бы лучше, если бы он все ломал, как мой брат, а не доставал старших, — смягчившись было уже, Джин снова ощетинился, вспоминая свой кошмар и головную боль.       Хоби тяжело вздохнул:       — Давай оставим это и поговорим о Юнги. Джин, он правая рука Крампуса и один из сильнейших темных эльфов. Ты думаешь, безопасно с ним встречаться на нейтральной стороне, так еще и выпивать? Ты же его чуть не убил в свое время. Думаешь, он так просто это забыл? — Хоби обеспокоенно смотрел на него. Джин попытался скрыть смущение, откашливаясь в кулак и притворяясь, что у него першит в горле, а не накрывает приступ вины. Только отмахнувшись, он быстро вышел. Он никому никогда не расскажет правду про то сражение. Это был секрет между ним и Мин Юнги. Даже Хоби не мог знать. Великий Санта его покарает за это. Как рассказать своему повелителю то, что в разгар сражения, буквально минут через десять, когда было очевидно, что силы равны, Мин Юнги в один момент затишья отправил ему открытку, на которой было написано: “Я заебался, честно. Пульни в меня заклинание, я притворюсь, что ты меня серьезно ранил. Не выспался жутко. С меня лучший сливочный ликер в баре. Гном на холме. Только не прибей”.       Сказать, что Джин был в шоке, ничего не сказать, но, если честно, поясница у него уже побаливала и спать тоже хотелось. Поэтому он поглядел на Юнги, увидел, как тот ободряюще ему кивал, типа “соглашайся”. И впервые за их бой Юнги оживился и выглядел радостным. Джин заозирался: все были увлечены, светлые и красные вспышки летели отовсюду, и никому не было до них дела. Джин постарался выбрать ту магию, где побольше света. Выбор пал на ту, которой они освещали полутемные дома, когда пробирались внутрь к людям, чтобы положить подарок. Вспышка была яркой настолько, что осветила все на километр вокруг. Джин решил отыгрывать по полной и злобно захохотал, пытаясь подражать людским злодеям. Юнги же был бездарностью, без жилки актерского таланта, поэтому он посмотрел вниз, оценил расстояние и максимально мягко осел на землю, даже не морщась, просто как будто поспать решил. Но по всей поляне прозвучал рев трубы, означающий отступление, и темные эльфы, быстро подхватив Мин Юнги, поспешили ретироваться. Джин был поражен таким халтурным отыгрышем, Юнги даже умудрился показать палец вверх, пока его несли.       Но никто ничего не понял. Чонгук смотрел на него так, как будто он стал для него героем. Хоби жал руку и восхищенно говорил о повышении. Как тогда, так и сегодня его при воспоминаниях об этом дне охватывал стыд. Но рассказывать правду уж было поздно. Хотя там, где он потерял, возможно, свою честь, как иногда корил себя Джин, он приобрел друга. Они регулярно встречались с Юнги в баре “Гном на холме”, может, и не каждый год, но раз в пять лет как минимум. И что бы кто ему ни говорил, Джин не собирался его терять, Юнги был единственной отдушиной в мире, повсеместно наполненном Чонгуком. Он всегда выслушивал его, давал советы, в отличие от Хоби, который был склонен считать, что все выходки младшего брата — это просто шалости еще не выросшего ребенка, хотя Чонгук давно перерос тот возраст, когда был щуплым подростком и цыпленком ходил за Джином повсюду после смерти родителей. Хоби был сильно занят, принимая дела семьи, Чонгуку же требовалось время, вот Джин и взял его под свое крыло, возил по Северному полюсу, даже делал для них вылазки к людям, катаясь по странам и изучая новые маршруты, иногда разрешал спать в своей кровати, когда почему-то парень решил, что по дому у него ходят призраки, и даже утверждал, что видел одного. Но время шло и все стало меняться, Чонгук становился все более дерзким: то за попу хватал, то приглашал в ресторан “Романтическая сказка”, славившийся своей популярностью среди парочек, то открытки милые с утра присылал с вопросами о настроении и сновидениях, даже подарки ему дарил, ездил к людям, чтобы просто набрать для него цветы. Но как бы Чонгук не старался, Джин не хотел это поощрять, поэтому после очередного подарка четко и прямо сказал, что он не рассматривает его как партнера. Это был последний раз, когда он видел, как Чонгук плакал, просто захлебываясь слезами. Несмотря на все попытки Джина утешить парня, Чонгук просто выбежал из его дома. Его искали еще три дня, пока он сам не пришел и не попросил у Хоби разрешения покинуть Северный полюс и пожить среди людей. Он исчез, Джин не слышал о нем долгих двадцать лет. А потом Чонгук вернулся, от былого милого малыша не осталось и следа: щуплый подросток превратился в мускулистую детину с Джина ростом и стал более язвительным, особенно по отношению к нему — подколки, хлопанье по заднице и прозвище “старик” стали основными в их повседневной жизни. А Джин, на секундочку, не самый последний светлый эльф, его семья на протяжении многих лет была правой рукой Санты.       Но сейчас ему не хотелось думать об этом, особенно о Чонгуке. Ликер лился рекой. Джин уже понимал, что он надрался больше, чем надо, да даже Юнги это понимал. Его друг впервые так сильно выпивал.       — Представляешь, — светлая макушка склонилась на стол, — он украл мои сани. Мои любимые сани. Мошенник. Хотя у него же есть свои. Зачем мои-то? — жалобно тянул Джин, не продержавшись и пяти секунд, чтобы опять не вспомнить. Юнги понимал зачем. Он не знал, что между ними происходит, но Чонгука он видел не раз. Чонгук редко приходил за Джином вот в такие дни, но иногда бывало, когда они засиживались подолгу, он вваливался хмурой тучей и, несмотря на все протесты старшего, уводил его. Кажется, все было очевидно, но Джин не был самым умным светлым эльфом, потому что он упорно утверждал, что младший его ненавидит и пытается испортить ему вечер. Юнги пытался намекнуть, что, возможно, Джин ему нравится, но тот лишь отмахивался и говорил, что этот этап между ними давно пройден. Из воздуха материализовалась открытка, ага, дело пошло. Джин ее открыл и с возмущением отшвырнул:       — Опять, вот опять, смотри! — И ткнул в текст. На открытке было написано: “Где шляешься, старик? Возвращайся, ночью гулять для молодежи, не пытайся косить под нас”. Джин обычно отвечал, но сегодня просто отложил полученную открытку в сторону и опять вернулся к распитию ликера и пению рождественских песен вместе с Юнги, не обращая внимания на поток открыток, летевших к их столу. Юнги подумал, что небеса разверзлись. К ним летели самые разные открытки: поздравительные, просто лаконичные темно-синие, радужные (это, наверняка, от Хоби) — но Джин их просто равнодушно сгребал в кучу, пока их не набралась неплохая стопка, которую он просто поджег. Хозяин бара удивленно взметнул брови вверх, но ничего не сказал. Юнги понял, что сегодня он платить не будет, костьми ляжет, но заставит Джина, потому что судя по тому, как упорно хозяин вписывает сумму в счет, хитро поглядывая на них, сумма будет не из маленьких: лепреконы славились своей жадностью. Юнги вздохнул, и, как будто этого было мало, дверь бара открылась, и в нее вошел он. Вообще, Юнги ждал его появления, сегодня после первой открытки сразу было понятно, что младший Санта навестит их. По его виду казалось, что его вырвали из разгара вечеринки: взлохмаченные волнистые волосы, где-то еще блестели блестки, светлые эльфы всегда тяготеют к блестяшкам, поэтому, наверное, и осыпали младшего Санту с головы до ног. Пиджак небрежно распахнут, выставляющий напоказ шелковую рубашку, расстегнутую на три пуговицы сверху и заправленную в черные узкие джинсы. Вообще, на вкус Юнги, младший Санта одевался слишком эксцентрично и скорее как темный эльф, чем как светлый. То ли дело Хоби, вот тот настоящий Санта, всегда выглядел ярко, надевая, наверное, всю кричащую и модную одежду человеческого мира. Чонгук заозирался по сторонам, его взгляд остановился на их столике, и между бровями пролегла складка. Его темные глаза пристально уставились на Юнги, а потом на Джина, сидевшего спиной и совсем не заметившего Чонгука, увлекшегося рассказом о том, как он доставлял подарок в дом, где оказался доберман. Юнги его почти не слушал, да и Джину это не надо было. Ему в своей компании не было скучно, сейчас он опять загоготал над своей же шуткой, отчаянно ударяя себя по коленке от смеха, как вдруг что-то тяжелое опустилось сверху, окутав его запахом морозной свежести и тепла. Он удивленно повернул голову, и его взгляд наткнулся на татуированную руку. Хорошее настроение сразу пропало, эти татуировки он узнает из тысячи. В свое время такой скандал поднялся, когда Чонгук вернулся из мира людей не только со здоровой мускулатурой, но и с набитым рукавом.       — Старик, почему на сообщения не отвечаешь? — в голосе парня сквозило недовольство, он надавил подбородком на макушку Джина, заставляя того под его весом низко склониться к столу и почти упереться носом в столешницу.       — Сопляк! — возмущенно запыхтел он под тяжестью тела. — Что за неуважение? Ну-кась слезь с меня живо, — он пытался быть строгим, но количество выпитого и недюжая весовая категория младшего Санты превращали его голос скорее в тихое бормотание астматика, чем в суровое предупреждение самого сильного светлого эльфа. Но, к его удивлению, Чонгук как будто даже внял его мольбам и сел рядом с ним на скамейку, занимая своей тушей, по скромной оценке Джина, почти все пространство и оставляя для него только небольшой кусочек. Куда младший так разожрался и зачем нарастил столько мускулов, Джин решительно не понимал. Вон Хосок — приличный Санта, тонкий, звонкий, жилистый.       — Так почему молчишь? — Чонгук внимательно посмотрел на него, прожигая черными большими глазищами, Джин почему-то даже засмущался от такого пристального внимания и повернулся к Юнги, смотрящему на все это со скучающим видом.       — Я не обязан отвечать. Мы тут с Юнги веселились вовсю. А вот зачем ты приехал, непонятно. Даже же не постеснялся, после того как украл мои сани, разбойник, — заводился все больше Джин, вспоминая свои внутренние мучения и стенания. — Выкрал моего малыша! — На этих словах его голос особенно повысился. Но Чонгук лишь закатил глаза, мол, знаем, это все не в первый раз.       — Ты мне тут глаза не закатывай! — продолжал, уже залетев на волну доебаться до Чонгука, Джин, подгоняемый алкоголем и жаждой справедливости. — Сопляк, когда ты научишься уважать старших? Я в твоем возрасте всем вежливо кланялся и ни на кого голос не поднимал, не то, чтобы что-то красть.       — Ага, и отшивал неплохо, — съязвил Чонгук, Джин застыл, прервав свою тираду, что-то ругаться даже перехотелось. Ведь точно, примерно в его возрасте у Джина и произошел с Чонгуком разговор, если даже еще не раньше. Он, честно, плохо помнил те события и свои слова. Но полные боли и отчаяния глаза Чонгука забыть не мог. И чувство вины до сих пор еще съедало его изнутри, Чонгук, значит, тоже не забыл, да и глупо было на это надеяться. Джин подвинул к себе ликер поближе, налил и уже хотел выпить, как его руку перехватили. Джин недовольно бросил взгляд на Чонгука, хоть он сжимал и небольно, но двинуться было невозможно, и, как он не пытался, ликер лишь расплескивался. Тогда Джин сам потянулся к алкоголю, пытаясь отхлебнуть из зажатой в тисках кружки, но Чонгук понял его маневр и потянул на себя, отчего Джин лишь комично потянулся следом, расплескивая ликер себе на штаны.       — Чонгук! — взревел он, вскакивая с лавки. Ему даже было неинтересно, что немногие посетители уставились на них. — Ты решил меня и здесь доставать? — обвиняюще ткнул он в него пальцем, сегодня его обличающий перст работал, как никогда.       — Я просто забочусь о стариках, — пожал плечами Чонгук, как будто в этом не было ничего такого, и сам отхлебнул ликера, поморщившись, как только распробовал вкус. — Садись, стоять в твоем возрасте сложно. Джин последовал его совету и плюхнулся обратно на место. Но возмущение не ушло.       — Я тут собираюсь остаться и еще отдохнуть. Так что поезжай уже домой, — решил проводить Джин Чонгука, смотря, что Мин Юнги даже как-то заскучал и уже вовсю что-то строчил в телефоне.       — А на чем поедешь домой, если не секрет? — спросил Чонгук с хитрым прищуром. Джин чувствовал подвох в вопросе Чонгука.       — Как приехал, так и уеду. Субин меня отвезет, — гордо вздернул подбородок Джин, показывая, что у него все под контролем. Но ему не понравилась эта усмешка Чонгука.       — Хен, — ого, он начал называть его уважительно, плохой знак. — А ты пробовал не сжигать, а читать почту? — спросил Чонгук, кивнув на пепелище. Джин тоже посмотрел на то, что раньше было весточками от друзей, от них мало что осталось, так что разобрать, что было в них, не представлялось возможным. Но только сейчас до Джина стало доходить: может, зря он так разбушевался, и там и правда было что-то важное. Полностью погрузиться в самобичевание Чонгук ему не дал. — Понимаешь, хен, иногда, когда тебе присылают открытки, заметь, потому, что ты до сих пор считаешь телефон порождением сатаны… — Джин возмущенно всхрапнул, но промолчал. Обычно он начинал тираду о том, что телефон — зло, на Северном полюсе он совсем не нужен, и что надо жить по заветам предков, но сейчас решил не начинать. Если честно, Джин так относился к новой технике лишь потому, что с этой адовой машиной под названием “телефон” еще не совсем разобрался, не понимал он ничего в этих вкладках и приложениях. Так иногда в игрушку мог поиграть и то недолго. Ну не любил он технологии людей, слишком сложно. Но об этом он никому никогда не скажет, он просто кладезь секретов. — Их лучше иногда читать, потому что там могут написать, что уже уезжают, и спросить, стоит ли заезжать за тобой. И не дождавшись ответа, уехать, — закончил Чонгук. Джин глупо хлопал глазами, не веря своим ушам.       — Субин бы меня не бросил, — заныл он, разве мог его младший товарищ так его жестко кинуть? Постоянно в рот же ему заглядывал, говорил, какой он замечательный.       — Он и не бросал. Спросил у меня, что делать, я отправил его домой, а по пути заехал за тобой. Так что собирайся уже и поехали домой, — прояснил ситуацию Чонгук, но Джин все равно считал себя преданным. Да, он не прочитал сообщение, не ответил, можно было и просто сюда приехать, проведать, спросить. С какой вообще стати связываться с Чонгуком по поводу него? Что у Субина в голове и с головой?       — Тогда я к Юнги поеду, — Джин решил пойти по пути безумия. Раздался грохот: это у Юнги выпал телефон из рук, но Мин, кажется, даже и не заметил. Он в шоке смотрел на Джина.       — Чего? — одновременно спросили и Юнги, и Чонгук. Джин, довольный произведенным эффектом, все-таки была у него жилка позерства, как иногда утверждал Намджун, продолжил:       — К тебе поеду, Юнги, — чуть громче сказал Джин, — освещу твое темное царство своим прекрасным ликом! — И громко загоготал, поражаясь сам своей офигенной шутке. Но никто его не поддержал, Юнги наклонился, чтобы забрать телефон, мысленно продумывая пути отступления и пытаясь на пьяный мозг повторить некоторые боевые заклинания. Потому что Чонгук, кажется, воспринял такое заявление светлого эльфа чуть серьезнее, чем следовало. Он пристально посмотрел на Юнги, потом на Джина, челюсть напряглась и выступила вперед.       — Нет, Джин, мы едем домой. Ты укутываешься в свою пижаму с альпаками и ложишься спать, а Мин Юнги едет к себе, надевает свою пижаму с кострами и убийствами Санты и тоже ложится спать, — озвучил Чонгук их план действия тоном, не терпящим возражения. Юнги поморщился, почему ему приписывают такой мерч, он вообще не спит в пижаме, только в трусах, да и это давно прошлый век. Поэтому он решил внести ясность:       — Что за стереотипы, сопляк? У нас такой мерч лет сто назад перестали выпускать! — Но прежде, чем Чонгук смог ответить, Джин утвердительно кивнул и решил еще добавить от себя.       — Да, у них сейчас в тренде черепушки. Да и не спит он в пижаме, я ему подарил свою лучшую пижаму с альпаками, а он так и продолжает спать в трусах! — И Джин обиженно засопел. У Юнги же в мыслях пронеслось: “Ой дурак”. В следующую секунду все произошло очень быстро: вот Джин сидел довольный собой и полный энергии, вот Джин был перекинут через плечо и уже стал не так доволен, но все так же полон энергии. Чонгук решительно направился к выходу, пока рядом хозяин заведения верещал и показывал ему чек на оплату. Чонгук достал мешочек с золотом и, не считая, кинул в загребущие руки хозяина. По тому, как мужчина откланялся и поспешил удалиться, сумма там, похоже, была не маленькая, Юнги это посчитал сплошным расточительством, но говорить ничего не стал. Они вышли на улицу, морозный ночной воздух Северного полюса приятно обдувал, магия не позволяла замерзнуть, обогревая их. Вспышка пронзила темноту: это Джин накаставал заклинание, пока его тащили, и ударил им в Чонгука, за что получил увесистый шлепок по его многострадальной попе. Последовали проклятия и сквернословия которые светлые эльфы не должны даже знать. И Джина усадили в его же сани, с чем он был категорически не согласен.       — Чонгук, ты не можешь так поступать со старшими! — возмущался Джин.       Чонгук, кажется, был реально зол, это чувствовалось по тому, как сузились и пристально смотрели его глаза на Джина, откуда младший понабрался этого взгляда пугающего до усрачки, Джин не знал.       — Если когда-нибудь я стану главным Сантой, такие вот посиделки с нашим врагом у тебя будут под запретом, — зло процедил он. Джина это порядком взбесило. Нашелся командир тут, на пятьдесят лет младше, а командовать вздумал.       — Если когда-нибудь ты станешь главным Сантой, то я уволюсь! — выпалил Джин в ответ. Данные слова как будто спровоцировали мини-взрыв. Темные глаза Чонгука стали черными, сила заискрилась вокруг него, потрескивая, шипя и заполняя пространство вокруг него, как будто тысячи маленьких петард взрывались. Джин в испуге попытался вскарабкаться повыше. Это ничего хорошего не предвещало, сила Чонгука выходила из-под контроля, кажется, младший был в ярости.       — Чонгук, — позвал его Джин в попытках успокоить, но младший будто не слышал. Звук нарастал, сияние усиливалось, и вдруг донесся хруст. Джин в тревоге скосил глаза на перекладины саней и в ужасе понял, что под напором магии его сани треснули.       — Чонгук! — в панике заорал он, пытаясь остановить порчу своего имущества, но сила лишь разрасталась.       Сани уже жалобно трещали, вот он увидел надлом, потом треск и его сани… его любимые сани, которые прослужили ему двести восемьдесят лет, сейчас на его глазах просто сломались пополам.       — Чонгук! — взревел он голосом раненого зверя, и, кажется, до парня наконец дошло. Сила начала потихоньку стихать, отступая, пока совсем не угасла. Но Джину было уже пофиг, он был в отчаянии: — Мои сани… — только и повторял он, в шоке мотая головой и, кажется, не до конца осознавая, что произошло. Чонгук пристыженно ретировался к Юнги, который как раз пытался поднять свои сани, и тихо спросил:       — А у тебя места для меня не будет?       — Чонгук! — орал Джин, уже оправившись от утраты и ища того, кто разбил его сердечко.       — Мне и ковра хватит, — торговался Чонгук с Юнги, опасливо посмотрел в сторону Джина и увидел, как светлый эльф собирает вокруг себя боевую магию.       — Блядь, — выругался он, отскакивая, магия прилетела в аккурат в то место, где он только что был. В том месте, куда прилетело, образовался небольшой кратер.       — Бывай, парень, — сказал Юнги, взмывая в воздух и оставляя Чонгука с разъяренным лучшим боевым эльфом Северного полюса.       Джин сидел в своей уютной кухне и попивал какао. По всем их рабочим канонам сейчас началось самое напряженное время: Новый год, раздача подарков. Но Джина отстранили от дела, и теперь он вот так мог сидеть, а не летать, как сумасшедший, по ночам и забираться в чужие дома. Хотя было обидно, он так готовился к этому, натирал свои сани до блеска, а все опять из-за Чонгука. Джин поморщился, вспоминая, в какую ярость пришел Хосок, узнав, что эльф чуть не испепелил его младшего брата. Джин не понимал, почему стоило так заводиться: не испепелил же, так, немножко, в некоторых местах совсем чуть-чуть сжег одежду. Чонгук оказался слишком быстрым и вертким, что спасло его от увечий. Джин сам не знал, что на него нашло, он все списывал на алкоголь, хотя где-то в глубине души прекрасно понимал, что виноват был не только он, но копаться в своих чувствах не хотелось. Хотя на подкорке скребло, что и вечеринка, на которой отрывался Чонгук, ему тоже пришлась не по душе, а вот почему? Туда Джин лезть не хотел: данная тема под запретом за семью печатями.       Вдруг рядом что-то хлопнуло, заставив парня вздрогнуть, на стол приземлилась черная открытка. Джин недовольно нахмурил брови, прекрасно зная, от кого это. Открыв ее, он увидел лишь: “Я выбираю тебя. Игра началась”.       Джин усмехнулся, кто бы сомневался, но это не значит, что он ломанется к Чонгуку. Пускай помучается. Если Хоби узнает, что Джин решил оставить младшего без присмотра, то не сносить ему головы, но Джин решил пойти на этот шаг, Чонгук вряд ли его сдаст, да и так хотелось заставить младшего нервничать, ведь наверняка гаденыш уже подготовил кучу шуток и язвительных фразочек для него. У Джина даже настроение поднялось. Это было лучше любого подарка на Новый год и Рождество.       Их график всегда был загружен, как только двадцать пятого декабря проходило Рождество в Европе, надо было готовиться к Новому Году в России, а следом к тринадцатому января в Греции, чтобы тут же чинить сани для двадцать первого января в Восточных странах, и так круглый год. Дед Мороз, Санта Клаус, Святой Василий, Шань Дань Лаожен, Оленцеро — Главный Санта имел много имен. А Джин, если честно, все меньше терпения, иногда охота была развалится, растянуться и, наконец, взять отпуск от этих бесконечных поездок, которые не прекращались круглый год. А здесь — такой шанс, и немудрено, что Чонгук хотел ему все испортить, выбрав его в качестве защитника в этом году.       Крампус уже давно не нападал, да и обычно, если и были вылазки, то только на тех, кто на задании, потому что барьер магии, который защищал дом Санты и источник их силы, не так-то просто было сломать. А когда они были на задании, то, по идее, были беззащитны, и тогда за милую душу. Так погибли предыдущие Санты, их сани просто выжгли магией, и ничего не смогло их спасти. Откуда Крампус черпал столько силы, было загадкой для них всех. Раньше, тех времен Джин и не помнит, и скорее это все звучало, как страшная сказка, Крампус был всемогущ, а светлые эльфы были в рабстве у темных, тогда сжечь сани было для него раз плюнуть, поговаривают, что он даже почти обрел бессмертие. Но времена давно поменялись, Крампуса свергли и лишили источника магии. Правда, раз за разом Крампус появлялся и пытался отвоевать все, что давно было утеряно. Последняя война была лет сто семьдесят назад, в одном из сражений Джин и познакомился с Мин Юнги. Но все эти попытки бесполезны. Если у тебя нет источника, то откуда черпать магию? Хотя Мин Юнги был силен, но это, скорее, редкое исключение, его род владел артефактом, напитанным магией. Так, артефактов у темных эльфов было мало, и с таким скудным количеством (остатками былой роскоши) вряд ли можно было надеяться на полноценную войну.       Поэтому Джин нисколько не волновался о Чонгуке и решил безбожно опоздать, да даже, если они и владели чем-то мощным, барьер им было бы не пробить. Успокоив себя этой мыслью и решив отдохнуть по полной, Джин развалился в кресле, попивая сливочный коктейль.       А Чонгук все это время ждал. Он приготовил ужин, оделся в свою лучшую одежду и даже зажег свечи. Нашлись, правда, только рождественские. Чонгук давно уже планировал перейти с Джином на новый уровень отношений, сначала он правда старался усиленно подавить свои чувства, но бежать было некуда — Чонгук был по уши влюблен в Джина. И вот сегодня он решил сделать маленький шажок к их примирению, Чонгуку совсем не понравилось, что Джин решил уйти, как только он станет Сантой. Хоть это было и сказано в минуту гнева, Чонгук не думал, что Джин сильно блефовал, а терять его не было в его планах, да и всю жизнь топтаться на одном месте не хотелось. Все же теперь он не был маленьким наивным мальчиком, а взрослым мужчиной с определенными намерениями.       Но время шло, а Джина не было. Свечи уже были потушены, еда остыла, а Чонгук клевал носом. Надежда еще оставалась, но с каждой минутой всё больше угасала. Как вдруг тишину нарушил хлопок, потом еще один. Чонгук вздрогнул, открыл глаза. Это было странно, внутри поселилась тревога, он был дома совсем один. Он настороженно посмотрел в окно и от удивления расширил глаза: защитный купол треснул. Тьма, которая все ширилась за ним, не предвещала ничего хорошего. По куполу шли алые полосы, а в месте разрыва они пробивались, плавя снег. Чонгук отшатнулся. Что делать? Хорошо, что Джина нет, промелькнуло у него в голове. Чонгук никогда не хотел, чтобы Джин пострадал, лучше он. Чонгук быстро нацарапал открытку Джину и Хоби, решив отправить их в последний момент, и заторопился к артефактам.       Юнги не хотел убивать Чонгука и Джина. Он знал о том, что после сожжения саней с родителями нынешнего Санты и младшего каждое рождество с Чонгуком остается кто-то из светлых эльфов для дополнительной защиты. И вряд ли сейчас кто-то с Чонгуком, кроме Джина, раз Джин остался дома, а он остался, Юнги получил от него весточку. Через барьер темный эльф отправить открытку с предупреждением не мог, поэтому шансов спасти их было мало. Он еле смог помочь Намджуну. Этого оболтуса, не зря Джин на него иногда ворчал, темные эльфы вычислили, когда он, находясь на службе, решил, видимо, поизучать жизнь пингвинов и так увлекся, что применил магию для спасения одного из них от косатки. Джин никогда не говорил про Намджуна, так, изредка вскользь упоминал младшего в разговоре, но Юнги сразу понял, что это он, когда его поставили на колени перед Крампусом и тот умудрился сломать им плитку, древнюю, по которой еще прадеды ходили. Крампус так разозлился, что Юнги пришлось первее стрельнуть заклинанием в Намджуна, пока сам повелитель его не приложил. Но то ли он был мастер, то ли Крампус от злости не смог отличить мертвого светлого эльфа от оглушенного, но все прошло гладко. Теперь брат Джина сидел у него в подземелье, а сам он похоже шел лишать жизни самого Джина.       Юнги не мог так просто нарушить связь с Крампусом. Крампус всегда следил за высшей знатью, хоть малейшие неповиновение, и кому-то из родственников выпадала честь служить при Крампусе (а если прямо говорить — быть его заложником). У Юнги это был его двоюродный брат Тэхен. Любой неосторожный его шаг, и мальчишка умрет. Но несмотря на все это, его не предупредили о плане перед самым походом. Его давно заклеймили предателем. Так, для того чтобы получить столь мощный артефакт, который способен сравниться с магией тех, кто обладал источником, требовалось объединить все имеющиеся у темных эльфов артефакты воедино. К Юнги просто пришли и забрали артефакт, который передавался у него со времен основания их рода. А результат он только смог понять, когда темные эльфы между собой посмеивались, как удачно они сходили на дело, что смогли прихлопнуть двух Сант. Если бы не его умение управлять магией и даже держаться некоторое время без артефакта в бою, его давно бы убрали. И были бы правы, потому что Юнги сейчас лихорадочно обдумывал, как спасти своих врагов.       Вот защитный купол треснул, и ночной холодный воздух Северного полюса осветился, как днем, тысячами ярких искр.       Толпа из десяти темных эльфов во главе с Крампусом рванула вперед. Выбрали только немногих, теперь у них вместо сотни был только один артефакт, хоть и мощный, от него можно было подзарядится магией, но на ограниченное количество людей. Притом, если у тебя мало природных сил, то можно было и поплатиться, черпая оттуда. Так и получилось тогда, когда сожгли сани Сант: некоторым стало дурно, а другие и вовсе умерли, поэтому Юнги был сегодня в числе избранных. Крампус боялся, что все может пойти не по плану, и взял всех кого мог.       И вот они подошли к двери, Крампус с Гральтом стояли в первых рядах. Гральт постучал в дверь, как будто реально ждал, что ему откроют:       — Открывай, сосунок! — издевательски произнес он. Крампус весело захохотал, даже рожки на его макушке счастливо затряслись, кажется, он уже праздновал победу.       — Я тебя отправлю к праотцам быстро! — весело заверещал Крампус высоким голосом. Юнги поморщился, что за позерство. Никто и не заметил, как небольшая дверь для фей приоткрылась, и из нее высунулся артефакт наподобие человеческого ружья. Ба-бах, и всех потряс оглушительный крик. Гральт, детина под два метра ростом, плакал, как ребенок, отлетая от двери. Кажется, о потомстве данному темному эльфу в ближайшее время беспокоиться не придется, потому что артефакт для петард попал прямо в то место, которым он гордился и всегда говорил, что каждая эльфийка в округе мечтает напрыгнуть на него, потому что он у него то, что надо. Юнги мысленно порадовался тому, что по крайней мере лет пятьдесят таких разговорчиков больше не услышит, и пообещал себе постараться еще эдак лет сто пятьдесят, чтобы он не забыл данный позор. Шутки уже материализовались в его голове. Но сейчас для них места не было, кажется Гральт навоевался. И храбрый, но тупой, его брат зачем-то полез головой в дверцу для гномов со словами: “Я этому засранцу зад-то надеру!” Конечно, ведь в отверстие для фей его голова бы не пролезла. Но нахера он вообще полез вот так, сказать было сложно, даже Крампус обалдел с того, что на него работают такие дебилы. Он хотел что-то произнести, но все произошло слишком быстро — свист, и уже тяжелый снаряд игрушкой прилетел ему прямо в лоб. Тот только успел увидеть зубастую улыбку, прежде чем с визгом выпрыгнуть из отверстия, поскользнуться и, пересчитав ступеньки, спуститься до самого низа. Все темные эльфы молча уступали ему дорогу, даже не пытаясь остановить. Они, конечно, понимали, что семья Дальвоне никогда не славилась умом, но чтобы настолько?       Крампус только смущенно пожал плечами на ошалелые взгляды темных, как бы говоря: Ну а что я тут могу сделать?       И они разделились, как в гребанных ужастиках, разбились на две кучки и разошлись. Артефакт можно было применить только несколько раз, и потом он уходил на сто пятьдесят лет перезарядки, давая только магию, но сам не работая, и то это отнимало много сил. Тратить его на вышибание двери, чтобы добраться до пацана, Крампус не собирался. Но мелкий Санта был не так прост. Их темные эльфы падали один за другим, то леденея, то сгорая от поджога их одежды, то получая на голову пауков. Все это подозрительно напоминало ловушки из фильма “Один дома”, фанатом которого явно был Чонгук, мелкий засранец. Юнги чуть сам пару раз не угодил в ловушку. Он до сих пор чувствовал запах паленых волос, когда еле увернулся от очередного артефакта. Если по-честному, желания грохнуть мальчишку стало чуточку больше. Он даже стал немного понимать Крампуса. Юнги пару раз видел Чонгука, когда он иногда дразня Крампуса менял локацию. Джина нигде не было видно. И вот, когда они все попрятались по углам, ожидая очередную ловушку, на Юнги с хлопком спикировала открытка. Открыв ее, он увидел сообщение от мелкого: “Когда я до тебя доберусь, то выбью все дерьмо. Не смей больше подходить к Джину. P.S. Верни его пижаму с альпаками, предатель не достоин ее носить”. Юнги закатил глаза: он серьезно, на него охотятся уже три темных эльфа, остальные просто сражены его ловушками и отлеживаются, с полным пониманием того, что их уделал, как детей, один Санта, еще по их меркам ребенок, но все же эти три темных эльфа не самые слабые, а он волнуется о тупой пижаме? Пока никто не видел, потому что очередная вспышка пронзила дом, и их уже осталось два темных эльфа и Крампус, потому что третий выбыл из игры, поймав головой чугунную посудину, явно отправленную мощным броском Санты-переростка, Юнги написал ответное письмо: “Мелкий, сейчас не время. Я помогу тебе с Крампусом, только, пожалуйста, не делай мне мозги из-за ебаных пижам”. В ответ ему прилетело: “Не смей обижать пижаму Джина. Она милая, его дизайн. Это честь, что она у тебя есть”.       Серьезно? Он, блять, серьезно? Юнги орал в себя, ползая на четвереньках, пока очередной артефакт стрелял лампочками от гирлянд, разнося все вокруг. Этого мальчишку волновала в данной ситуации только пижама? Пока он остался из темных эльфов один, его сосед по участку сейчас лежал с простреленной ногой, а ведь неделю назад орал, что он у него участок заберет, когда Юнги подохнет от руки Крампуса. Да, его нога вряд ли в ближайшее время вступит на его землю, только если на землю больницы. И вот они остались с Крампусом вдвоем. Крампус недоверчиво посмотрел на него, Юнги зыркнул в ответ. Оба не питали иллюзий насчет верности друг другу и дружбы.       Юнги принял решение и бросился на Крампуса, прощаясь мысленно с Тэ, собакой Холли и своим диваном, все же он пролежал на нем долго и если умрет, то хотел бы, чтобы он тоже вместе с ним переместился в потусторонний мир. Юнги без дивана будет тяжко. Жесткий удар. У Юнги выбили весь воздух из легких. Он сполз по стене, Крампус навис над ним, готовый нанести последний удар. Юнги был готов принять смерть, но заметил сзади движение, и пока Крампус, замахиваясь, готовился нанести смертельный удар, луч магии ударил в него. Увидеть битву Санты и Крампуса — завораживающее зрелище. Вспышки света, искрящаяся магия. Они казались равными, пока Крампус не вскинул свой артефакт.       И… Крампус начал свою злодейскую речь, пока Чонгук был обездвижен. Вспомнил и про маму, и про папу, и как их род обидели. Юнги закатил глаза. Ну пиздец. Это надолго. Юнги из последних сил подполз к Крампусу, пока тот взахлеб рассказывал про все обиды вплоть до того, что ему приходилось играть не золотыми игрушками, как Сантам, а серебряными, Юнги вцепился в ногу своего повелителя, предоставив Чонгуку шанс на спасение. Крампус от неожиданности всхрапнул и все же нажал на курок. Луч заряда отлетел в потолок, пока Крампус приземлился на пол. Огромная дырень теперь зияла там, где раньше была крыша. Чонгук наклонился над Крампусом, улыбаясь во всю ширину своих кроличьих зубов, и вырубил его одним точным ударом со словами “Ну наконец-то хоть заткнешься”. И вот когда они стояли посреди полностью разрушенного дома, Чонгук печально протянул:       — Меня Хоби убьет. — И уныло толкнул то, что раньше было вазой двенадцатого века, передававшейся как реликвия из поколения в поколение. Юнги лишь сочувственно похлопал его по плечу.       Джин решил приехать к Чонгуку уже под утро, он взял общественные сани, ведь его были в ремонте, и неторопливо, попивая коктейльчик, тронулся в путь. Но чем ближе он подъезжал, тем тревожнее ему становилось. Он чувствовал, что что-то не так: вытоптанный снег был повсюду. Потом пришло осознание, что щита, защищающего дом, не было. А когда Джин увидел просто разрушенный дом, он был уже на грани нервного срыва, поэтому неудивительно, что, полный паники, он просто вырвал парадную дверь дома, нанося жилищу Чонгука последний фатальный ущерб. Забежав в дом, он увидел кучу мусора и разбитых вещей, его сердце почти замерло от осознания, что Чонгук, может быть, уже и не был среди живых, а где-то плыл по рекам Стикса, доставая бедного Харона своими вопросами и язвительными комментариями. Старый паромщик такого не заслужил, так что лучше Чонгуку было остаться живым, а не то Джин его достанет, где бы он не был. И вот, когда он был готов умереть от инфаркта, он увидел его черную макушку лохматых волос, всего грязного. Чонгук сидел себе преспокойно рядом с …Юнги. Но Джину уже было не до таких мелочей, он даже не обратил внимания на кучу связанных темных эльфов и Крампуса в придачу. Увидев пропажу, он помчался на всех парах к мелкому с криком “Чонгук-и”, отчего Чонгук в шоке распахнул глаза, так Джин его не называл со времен его признания. Но удивлялся он недолго, потому что его сбила тушка светлого эльфа, почти опрокидывая на пол.       — Ты жив, жив, — в восторге шептал Джин, покрывая поцелуями радости его чумазое лицо, даже не обращая внимания на копоть. Ну так, где-то вытирая рукавом, так как хоть Джин и счастлив, но его брезгливости никто не отменял. Чонгук такого напора не ожидал и лишь ошалело смотрел на Джина, точнее, на его мельтешения, не понимая, радоваться ему или паниковать: возможно, Джин сошел с ума. Юнги лишь недовольно что-то пробурчал и отсел подальше, не собираясь опять насиловать свои глаза.       — Проси все, что хочешь, — наконец-то радостно сказал Джин, отлипая от младшего, он чувствовал свою вину, а также безграничную любовь к младшему. Джин уже давно был влюблен в Санту, но его возраст был преградой для него, ну и однополый брак тоже, все же Санте требовалось продолжение рода. Но счастье от обнаружения Чонгука все эти барьеры сломало, Хоби немаленький и один справится. Чонгук на эти слова радостно блеснул глазами и недоверчиво, но счастливо заулыбался.       — Поцелуй, — лишь выдохнул Чонгук, сам не ожидая, что его желание сбудется. Когда его губы смяли пухлые губы Джина, поднялось волнение, он потянул Джина в свои объятия, прижимая его тело к себе. Все, о чем он так долго мечтал, наконец, начало сбываться. И даже недовольный голос Юнги с его “Ну вы тут потрахайтесь еще” не мог нарушить его счастье. Он сейчас получил самый лучший подарок, ведь держать в объятиях Джина — это то, о чем он мечтал долгие сто двадцать лет.       — Я жду приглашения на свидание, — отстранившись, озорно подмигнул и заговорщицки произнес Джин Чонгуку. Младший Санта счастливо засмеялся, кажется, он умер в борьбе с Крампусом и попал в рай, и, если это так, то он совсем не готов возвращаться обратно.