Презумпция действительности брака

      Хонджун с наслаждением растягивается на диване в их небольшой гостиной и зависает на созерцании белого потолка. Занятие увлекательное, так хотя бы меньше гудит голова и мышцы получают долгожданное расслабление. Вчера он вернул одно дело в полицию на дорасследование, в другом добился вынесения в суде обвинительного приговора с назначением наказания, а сегодня был настолько в ужаснейшем настроении, что даже на пропускном пункте ему пожелали хорошо отдохнуть на выходных. Какая любезность, хотелось, конечно же, кого-нибудь убить, а не отдохнуть.       Неконтролируемая агрессия, наверное, была обычным симптомом, ну, он надеялся. Он и до этого не отличался устойчивым эмоциональным фоном, затрачивая неимоверные ресурсы на контроль реакций. Сейчас же с подачи гормональной системы он превращался в совсем нерационального человека, стоит только вспомнить… Что самое странное, у него ни разу не возникало желание, например, выхватить у судьи молоток и заколотить им Сонхва насмерть, да даже до полусмерти.       Омега раздраженно ударяет пяткой по подлокотнику дивана и задумчиво почесывает нос. Чем он думал, когда первый шёл туда, куда точно не стоило идти? Хотел из-за мнимо уязвленного эго доказать насколько сильным может быть: как физически, так и в своих убеждениях. В итоге доказал только себе. Что полный идиот. У которого мозги превращаются в желе, как только он видит человека, который не прикладывая никаких усилий, вывернул всю его систему координат наизнанку.       У него не было серьёзных проблем с доверием, но этот альфа точно не создавал впечатление, что он способен к сохранению и защите. К тому же, что уже умудрился создать. И возникшее нервное истощение у омеги было лишь верхушкой айсберга.       — И долго ты ещё будешь упиваться ненавистью к себе и людям?       Голос Уёна слишком резко выдергивает из размышлений, Хонджун почти что реально ощущает, как мысли рассыпаются в его черепной коробке, вызывая ещё большую головную боль.       — Испугал, — вздрагивает старший омега, рефлекторно схватившись за сердце. — Я всего-то отдыхаю.       — Не-а, — Уён усмехается одним уголком рта, впрочем, не демонстрируя ни грамма веселья. — Ты страдаешь. И всё мне нормально расскажешь, а не пошлёшь как обычно. Условия ясны?       — Что-то никакой для меня выгоды, где мои права? — до последнего пытается отшутиться Хонджун, отчетливо понимая насколько идея провальна. Когда его самый близкий друг становился серьёзным — пощады было никому не сыскать.       — Следующим шагом будет шантаж, потом я возьму тебя в заложники, следом будут пытки, а как ты знаешь, я ярый любитель…       — В убеждении ты очень хорош, ладно.       — Что, даже не дойдём до второй базы?       Хонджун отрицательно мотает головой и тепло улыбается, когда Уён садится у дивана на пол, а голову укладывает ему на живот. Он просто поглаживает чужие мягкие волосы и внутри всё успокаивается. Они проводят так достаточно времени, чтобы Хонджун настроился на тяжелый диалог. Или недостаточно, он себя не понимает. Поэтому молча дотягивается рукой до сумки, которую он бросил вблизи журнального столика, и достаёт личный ежедневник. А оттуда маленький снимок, что уже и вручается заинтересованному Уёну.       — Что это? — тут же спрашивает он, разглядывая снимок с УЗИ. — Чьё это?       — Вишенка на торте.       Старший омега считает секунды, когда до его друга всё дойдет и остаётся впечатленным: тот был в высшей степени сообразителен. Ровно через три секунды Уён вскакивает на ноги с ошарашенным выражением лица и с ужасом в глазах смотрит на чужой живот.       — Хонджун! Я же мог вам навредить, ты чего мою голову не убрал.       А ещё он умел необыкновенно быстро адаптироваться к изменяющейся реальности. Вот бы все так могли.       — Всё в порядке, срок-то небольшой, — потягивается Хонджун и медленно садится на диване. Голова отзывается негодующей мигренью и легким головокружением.       — Это же от Сонхва? Но ты пил таблетки, вы же больше не…       — Врач сказал, что такое чудо иногда случается, особенно с истинными, — омега безразлично пожимает плечами и закусывает изнутри свои щёки. Он чувствовал себя некомфортно как никогда прежде, будто ещё чуть-чуть и его разорвёт на множество кусочков и обнаружатся все его самые мерзкие тайны. Коих почти и не было, но мозг устраивал неплохую пыточную сессию уже который день.       — Ещё не надумал, что будешь делать дальше?       — Ну, аборт запретили из-за этого самого чуда, потому что врачи не хотят брать ответственность из-за непредсказуемости организма. Есть ещё таблетки, но, — тут он не успевает договорить, получив весьма ощутимый щелчок по лбу указательным пальцем. Щелбан — это то, чего не хватало для полного счастья, умирая от головной боли. — Ауч, да за что?       — Втихаря хотел наломать таких дров, а ещё спрашивает.       — Я же не договорил, блин. Оставлю я его, однако моему идеальному резюме придёт конец. Ты же знаешь, как относятся к статусу омег-одиночек, да еще и с ребёнком вне брака.       Уён щурится на него со сложной смесью эмоций во взгляде и упирает руки в бока.       — А альфа твой знает, что ты будешь омегой-одиночкой?       — Не мой, — звучит резкий ответ, нетерпящий по замыслу никаких возражений.       — Значит, не знает, так и думал.       — Даже спорить не хочу, голова жутко раскалывается, — жалуется Хонджун, забавляясь от того, как быстро воинствующий настрой его друга сменяется на ласковый и заботливый. Кажется, был найден беспроигрышный рычажок давления.       — Тебе принести обезболивающее? Какие тебе можно? Хочешь сделаю крепкий чай?       Омега в ответ впервые за долгое время смеётся и охает одновременно, словив очередной приступ мигрени. Однако оно того стоит, в его жизни есть один человек, который всегда вселяет в нём уверенность. А скоро их будет целых два.       Как итог его напаивают сладким чаем и укладывают как маленького спать пораньше. Он развлекается от всей души и чувствует значительное облегчение. Почему он думал, что не справится? У них всё получится, не стоило так переживать.       Спокоен он до обидного недолго. Этой же ночью его будит телефонный звонок, и он так долго размышляет ответить или нет, что вызов уже завершается. Хонджун вздрагивает, когда телефон вновь начинает вибрировать и тут уже без промедления отвечает:       — Что тебе от меня нужно, ещё и поздней ночью? — привычный уровень дружелюбия соблюдён, он доволен. Вплоть до момента, когда слышит неловкое покашливание явно женского голоса.       — Вы Ким Хонджун? Я звоню с телефона Сонхва, он был у нас на ужине и выпил немного лишнего…       — Почему вы набираете именно меня? Предполагаю, у него есть друзья.       — Да? А он просил набрать именно ваш контакт, — судя по голосу, женщине было очень неловко вести такой разговор ещё и с недружелюбно настроенным человеком. Хонджун вмиг испытывает стыд за такую грубую реакцию. Он скрипит зубами и задумчиво жуёт губу, чуть ли не прокусывая её до крови.       — Хорошо, сообщите адрес, пожалуйста, я постараюсь забрать его как можно быстрее. Извините за доставленные неудобства.       Как-то так. Он идиот, понял это давно и удивительно, как он дожил до своих лет. Омега старается бесшумно одеваться, не заботясь даже о том, чтобы причесать взлохмаченные после сна волосы, и так же бесшумно пытается открыть и закрыть входную дверь. Разбуди он Уёна — тот бы, сверяясь со своей новой ролью, точно увязался бы за ним.       Хонджун даже не знал, где живёт этот чёртов альфа, он был у него всего один раз и тогда был занят определённо не запоминанием точного адреса. Однако омега почему-то был уверен, что он-то с легкостью сможет выбить из того нужную информацию. Он неохотно называет адрес таксисту и недовольно хмурится, осознав, где в такое позднее время отдыхал якобы его альфа. На бывшем месте преступления, скорее всего отмечая успешное завершение дела с быстро обогатившейся молодой вдовой. Настроение вновь начинает раскачиваться, теперь уже с удвоенной силой, и он приезжает на место в своем наиболее скверном моральном состоянии.       Его на улице встречает женщина средних лет, которая точно не является Чо Миён. И насколько же все плачевно, что она предпочитает дожидаться его на улице, а не дома? Внутри даже не горит свет, видимо кто-то уснул.       — Здравствуйте, — омега приветствует её, и она облегченно вздыхает.       — Вы действительно приехали очень быстро, пойдемте?       Её голос даже дрожит от испытываемой неловкости, поэтому Хонджун одобряюще ей улыбается и кивает, следуя за ней в дом. Она-то ни в чём не виновата, это стоило понимать.       — А вот теперь мы точно готовы к счастливому, так надолго затянувшемуся, эпилогу.       А вот этого он не понимает. До момента, когда его хватают со спины чьи-то руки и прижимают спиной к очевидно мужской груди. Можно было бы даже играючи подумать, что это романтичный жест, если бы не было приставленного к горлу ножа. А так Хонджун старается не двигаться, потому что попадает в руки очевидным дилетантам, которые даже давление холодного оружия не могут правильно рассчитать. Как известно именно такие неумёхи чаще всего доводили преступления до убийства, даже если планировалось совсем иное.       — Вам необходимо спуститься вниз, господин прокурор, — вот теперь голос женщины перестаёт дрожать и чувствуется легкость и расслабленность. Хотя он её очень плохо видит, но почти что осязает угадывающуюся улыбку.       Омега решает не отвечать, чувствуя нарастающее раздражение, потому что при движении нож все-таки задевает кожу и кровь неприятно стекает к ключицам. А спускаться в полной темноте, имея за спиной какого-то чрезвычайно нервного девианта, вообще кажется смертельным номером. Он не знает, как разрешить данную дилемму, желательно не пытаясь заговорить. Женщина сама приходит ему на помощь, вручая в руки какой-то декоративный светильник на батарейках и шикая на своего напарника, чтобы он ослабил давление ножа. В тусклом жёлтом свете её лицо уже не кажется таким молодым и привлекательным.       — Это вам для создания романтической обстановки.       — Очень любезно с вашей стороны, — Хонджун не может остановить себя от ремарки, ожидаемо получая звонкую оплеуху и очередной ощутимый надрез на шее. Это всё его дурной характер и гормоны.       С минимальным светом они более-менее успешно спускаются на цокольный этаж, где он помнил по документам, как раз и находилась студия для рисования Миён. Дверь ожидаемо забаррикадирована, чтобы её вновь открыть, приходится подождать, когда будут убраны все мешающиеся вещи.       — Вам стоит очень быстро зайти внутрь, — позднее обращается к нему женщина, как только справляется с дверью. — Там достаточно прохладно, но не переживайте, это ненадолго.       Омега чуть не закатывает глаза к потолку от того, какие же они дилетанты. Рассказывают планы, странно, что ещё не назвали друг друга по имени. Он послушно угукает и наконец-то вздыхает отчасти свободно, как только его толкают внутрь помещения и исчезает давление на шее. В студии действительно прохладно. Хонджун осматривается в силу возможностей светильника и быстро находит ещё одного человека, который, он предполагал, здесь будет находиться. Сердце неприятно ёкает и в животе становится холодно и некомфортно, но он приближается к Сонхва, сразу же касаясь прохладными пальцами чужой шеи. Все хорошо, пульс даже без каких-либо явных патологий. Лишь в области виска видна отчетливая рана от, скорее всего, тупого предмета, может, от бутылки, осколки которой… Он несколько раз моргает и сконфуженно улыбается, отслеживая, что мысли перетекают на ненужные сейчас темы.       Хонджун отказывает себе в удовольствии попытаться разбудить альфу пощечиной и тихо встает на ноги, решая осмотреть помещение. Он не знает сколько у них времени и что вообще можно сделать в помещении, которое, чёрт возьми, без окон. Остаётся в тишине он не так уж долго, малодушно вздрагивая от чужого чуть хриплого голоса:       — А я думал, ты будешь пытаться как-то побыстрее вернуть меня в чувство.       — Как ты? — омега возвращается к Сонхва и тот недовольно жмурится от слабого света. Так тебе и надо, глупый альфа.       — Легкая тошнота, головная боль и всё. Чем ты занимаешься?       — А чем мне заниматься?       — Например, мной, — привычный уровень наглости был соблюдён, значит, можно было утверждать, что с человеком было всё в порядке.       — Не переживай, ненавижу тебя я нон-стопом. И от кровопотери не умрешь.       — Польщает. Ты действительно быстро приводишь в тонус, — хмыкает Сонхва и медленно встаёт на ноги. Хонджун сконфуженно поправляет свою толстовку, чтобы не было видно горла. Этот человек был очень внимательным, а сейчас лишние причитания были ни к чему. — Из-за неиссякаемой ненависти ты, наверное, тут и оказался.       — Последнее, что помнишь? — игнорирует последнюю фразу омега, увлекаясь рассматриванием светильника в руке и как тени плясали по пыльному полу.       — Как только я зашел в дом, последовал удар… Слева. Причем нападающий был ниже меня, судя по тому, как пришелся удар. А ты? — альфа аккуратно забирает у Хонджуна светильник и подходит к двери, пытаясь прислушаться, что происходит снаружи.       — Они хотят поджечь дом, — вновь переводит тему прокурор, прислоняясь спиной к ближайшей стене. Голова начинала кружиться с удвоенной силой, а причин для этого было очень и очень много.       — Надежда, конечно, слабая, но может они ещё не успели отключить систему сигнализаций в доме, — Сонхва указывает пальцем вверх, помня точное расположение пожарной сигнализации, что была на потолке в середине студии. — Нужна горелка, она была вроде, — он подходит к одному из ящиков и открывает дверцу. — Да, тут!       — А ты знаешь этот дом очень хорошо.       — Конечно, я же недавно его обыскивал, — альфа улавливает еле различимые нотки ревности и с радостью развил бы эту тему дальше, да только ситуация не располагала. — Что ж, они не такие глупые, на огонь не реагирует. Хотя они решили устроить пожар в благополучном районе, помещая заложников в подвале, что не особо дальновидно. Следственно акцент сделан на зрелищность? Театральность?       Кто-то явно хотел отвлечь от переживаний. Хонджун прикрывает глаза и устало вздыхает, впадая в новую волну апатии:       — А теперь мы здесь умрем, ещё и вместе с тобой, — и приоткрывает один глаз, когда понимает, что Сонхва подходит к нему ближе. С легкостью отбивает острый взгляд и возобновляет между ними безопасное расстояние. — Что тебе надо?       В этот момент до них наконец-то доносится пока что отдалённый запах гари и дыма, поэтому альфа бесшумно ругается и отворачивается к двери.       Хонджун отчетливо понимает, что близок к какой-то первородной истерике, причем необычный доколе страх распространяется не за свою жизнь. Сонхва срывает с нескольких картин ткани и подходит к раковине. Чудо, что никто не догадался отключить воду и чудо, что они застряли именно здесь. Альфа всегда выбирает логичное и полезное, а не эмоциональное, не стоило даже удивляться этому. Но на секунду омега хотел бы, чтобы его обняли и сказали какую-нибудь нелогичную глупость. Вместо этого он сам себя обнимает за плечи и тихо наблюдает, как Сонхва затыкает дверные щели мокрой тканью.       — Малыш? — зовет он, и, кажется, не первый раз. А самое главное, он как-то оказывается рядом.       — Не называй меня так! — омега мотает головой и понимает, что выпал из реальности на какое-то время.       — Прости, ты был просто таким потерянным. Я сейчас сделаю нам маски, подожди немного, я…       Хонджун хватает альфу за рукав и не отпускает. Тот растерянно смотрит на удерживающие его руки, позднее понятливо, хоть и слегка сконфуженно, кивая. Поэтому уводит омегу в самый дальний угол от двери и садится на пол, утягивая его в свои объятья. Хонджун чувствует себя уязвленно и неудобно, однако не сопротивляется, укутываясь в чужих тепле и запахе. Он будто сворачивается в клубок на чужой груди и вслушивается:       — Твоё сердце быстро бьётся, — он действительно этому удивляется, потому что внешне Сонхва был как обычно спокоен и хладнокровен.       — Потому что я боюсь, — признается тот.       — Все боятся смерти.       — Больше я боюсь за тебя, — альфа крепче обнимает его, успокаивающе поглаживая одной рукой по животу. Его рука забирается под толстовку, чтобы контакт был более ощутимым и от этого действительно становится легче. — Я до последнего буду тебя оберегать, поверь мне, — и целует в висок, когда Хонджун сильнее цепляется за обнимающие его руки.       — Из-за одной оговорки ты всё понял?       Видимо все умели легко адаптироваться к изменяющейся реальности, кроме него самого.       — С адвокатами шутки плохи.       — Да я уже это понял.       Он не находит сил чего бы ещё такого ответить, потому что эмоциональный ресурс исчерпывается и он закрывает глаза.       И первое, что он слышит, когда приходит в себя, это причитания Уёна, когда его куда-то несут на руках. О, свежий утренний воздух прекрасно прочищает мозги и второе, что пробуждается после органов восприятия, это возмущение. Почему это его несут на руках в сторону кареты скорой помощи, а не эвакуируют, как положено. Он открывает глаза и ожидаемо видит надоедливого альфу, которому хватает наглости ещё и подмигнуть.       — Но конечно же вместо того, чтобы заниматься любовью со своим альфой, ты попал в какую-то новую заварушку и это в твоём-то положении, — продолжает рядом идущий Уён и Хонджун уверен, что это слышат все, кто находится на месте происшествия. Его отчитывают как маленького при всех специалистах экстренного реагирования, пока адвокат, которому он недавно проиграл дело, а ещё чуть недавнее отдался в постели несёт его на руках. И несёт с довольным выражением лица на виду у всех!       — Ты заткнуться можешь?       Что за несправедливость вселенского масштаба.       — С ним точно всё в порядке, — кивает Уён, обращаясь к Сонхва.       — Конечно, он просто уснул у меня на руках, — подтверждает он и омега понимает, что его скорее усыпили чужими феромонами, чем он добровольно уснул. Чертовы возможности истинных. — Но проверить все-таки не помешало бы. Службы прибыли очень быстро, я удивлен.       — Это всё я, — хвастается оперативник, демонстрируя свой телефон. — Я тот ещё параноик, но Хонджун стоически с этим мирится и добровольно носит серьгу с GPS-трекером. Этот, сегодня, конечно же, как мышь сбежал из дома, я даже не переживал поначалу, но потом все-таки решил удостовериться, что всё хорошо и увидел, что он находился по адресу места преступления.       — А откуда ты знаешь, что это адрес места преступления? — уточняет Сонхва, перед этим как можно бережнее передавая своего омегу в руки медперсонала.       — Хонджун так часто перечитывал это дело, что я невольно запомнил. К тому же…       — Вы не охренели беседовать, как будто меня тут рядом нет?!       — Получай медицинскую помощь, глупый омега, и помалкивай, — не остаётся в долгу Уён и скрещивает на груди руки. Он был в штатском, в отличии от своих коллег, а еще лохматым и немного дёрганным. Стало быть, всё-таки сильно переживал. — Я не знаю, что с тобой сделаю, как только мне скажут, что с тобой всё хорошо.       — Уён, — привлекает внимание альфа, беспечно отмахиваясь от медиков, которые хотели обработать его голову. — Позволь позаимствовать твой телефон? Мой разбился.       Тот немедленно начинает суетиться и рыться по карманам, позже осознавая, что телефон находится в руках.       — Вот, да, прости. Возьми.       Сонхва тонко ему улыбается, поддерживающе похлопывая по его напряжённому сверх меры плечу. Оперативник явно расслабляется и начинает дышать ровнее, отчего раздраженно фыркает уже Хонджун. Альфа переводит на него свой взгляд, никоем образом не реагируя на открывшиеся порезы на шее омеги.       — Ты думал, я не заметил? Я ничего не говорил, чтобы сильнее не нервировать, — и набирает на чужом телефоне номер, после конечно же не сводя свой взгляд с Хонджуна. Как же он раздражал, создавая мнимое впечатление, что способен контролировать всё вокруг. — Сан, это Сонхва.       — Сан?! — сильно взволнованно переспрашивает Уён и закрывает себе ладонью рот, чтобы никак себя больше не выдавать. Хонджун же коварно ухмыляется и клянётся, что не позволит этому забыться. Никогда и ни за что.       — Будь осторожен, есть вероятность того, что группа лиц преследует всех участников процесса по делу Миён, — продолжает Сонхва, заинтересованно и с неким подозрением рассматривая затихшего оперативника. — После медицинского освидетельствования мы поедем в участок?       Уён просто кивает, не рискуя вербально отвечать. Он выглядит потерянно и очарованно в одинаковых пропорциях. И Хонджун довольно хмыкает, наконец-то его друг на своей шкуре ощутил то, о чем он постоянно рассказывал. Неосознанное и всепоглощающее давление. Которое по нему ударяет во много раз сильнее.       И только под утро они оказываются в полиции, о чём не забывает пошутить Чон Уён:       — Как здорово, что теперь вы все вместе собираетесь не в суде, а тут, у нас, в славной уютной полиции.       — Почему я потерпевшее лицо, но чувствую, что отбываю наказание, — Хонджун быстро восстанавливается и уже чувствует себя вменяемо и относительно спокойно. Поэтому настала пора привычной ругани.       — А тебя просто природа глупым мозгом наказала, — не остаётся в долгу его друг и показывает ему язык. — Но хоть что-то хорошее взамен припасла.       — Спасибо, — польщенно кивает ему Сонхва и старший омега взрывается от негодования.       — Вы не имеете права… Сговариваться.       — Сонхва, — окрикивают альфу в коридоре и это действительно правда.       Чхве Сан подходит к ним и кидает адвокату ключи от машины, позже приветствуя всех учтивым поклоном. Они оказываются друзьями и это даже как-то несмешно.       Сана уважали почти все, он был вдумчивым, уравновешенным и справедливым человеком. Он сочетал в себе прекрасные внешние данные и лучшие человеческие качества, которые могут быть у человека его профессии. Уён знатно подвисает на широких плечах и неуложенных волосах, видя судью впервые в повседневной одежде.       Сам процесс дачи показаний Хонджун не особо запоминает, в каком-то смысле окунаясь в сонную рутину. Зато мгновенно просыпается, когда Сонхва тянет его за руку в сторону выхода, как только они освобождаются.       — Мы заедем в одно место, а потом я отвезу тебя домой, — просто говорит он и дальше тянет за руку, которую усиленно норовят высвободить. Омега хочет кричать о похищении прямо в здании полиции, но наталкивается на довольное выражение лица Уёна и непонимающее — Сана.       — Давай, дело разруливай, Великий Осеменитель, — поддерживает оперативник действия альфы, помахивая рукой своему шокированному другу с ехидством.       — Великий Осеменитель? — насмешливо фыркает Сан и смотрит на быстро краснеющего друга. А потом на крайне довольного омегу-полицейского.       — Ой, локальная шутка, рассказать первоистоки не могу, связан по рукам и ногам должностной и дружеской тайной.       — Да и не надо, уж легко могу сложить дважды два. Теперь понятно, о каком омеге он постоянно советовался, — Сан, кажется, тоже не особо хорошо умеет сохранять дружеские тайны. Или это было только в этом случае.       — О, интересненько, значит, ему нужны были консультации?       — Не представляешь насколько. Ух потом этот осёл получит от меня, ибо скрывать, что твой истинный в зале суда противозаконно. Уж я-то устрою, чтобы они больше не пересекались.       А тем временем Хонджун пытается всё также слабо отбиваться, но быстро сдаётся. Этот день, ночь, сутки, не важно, всё не хотят заканчиваться. Он так-то физически и морально устал, а этим бессердечно пользуются. Поэтому даже не сопротивляется, когда его по обыкновению тянут в салон. Ювелирных украшений. Он ничему не удивляется, прислоняясь плечом к альфе. Ему уже всё равно, а так хоть становится хорошо. Тот что-то там говорит, но это не так принципиально слушать, итак понятно для чего они тут.       Он также молча выбирает кольца и выслушивает комплименты консультанток с дежурной улыбкой. Те даже добродушно шутят, что видимо у них очень страстная любовь, раз они пришли за обручальными кольцами такими уставшими и явно не спавшими всю ночь. И подбирают действительно красивое кольцо, которое приятно остужает хоть маленький участок кожи. Хонджун горит и ему точно нужно уходить, пока не стало слишком поздно.       Поэтому, когда они выходят из салона, он порывается убежать. Недалеко. Сонхва быстро догоняет его и хватает поперёк груди, а потом с такой же легкостью берёт на руки и направляется в сторону машины.       — Предсказуемо. Я же видел, что ты накапливал силы и энергию.       — Сам ищи кому эти кольца подарить, ни за что не надену!       Хонджун пытается его задеть ногами, чуть ли не начиная по-детски хныкать. Ему становится всё равно, что на них смотрят люди и что он кричит очень громко, нарушая общественный покой. Видимо, Сонхва тоже становится всё равно, поэтому омегу сажают на капот чёртовой машины и упирают руки по бокам от его бёдер. Он готов к тому, что его сразу же глубоко целуют, будто желая выпить без остатка. Потому что это тоже предсказуемо. Он чувствует себя всё больше и больше обезвоженно, теряя с каждой секундой последние силы и волю на сопротивление.       Но самое ужасное, что он становится зависимым от этих пыток.