Сигареты со вкусом души

Антон видел немало людей, которые пренебрежительно отнеслись к своим душам, перестали беречь, и даже закрывали глаза на то, как их души по маленьким частицам покидали их тела. По маленькому кусочку, медленно. Он также видел как эти сожжённые души последними каплями покидали тело. Видел, как люди, добровольно убившие свои души, серели, ясность в глазах пропадала, и уже не важно было, какого они были цвета при рождении. Итог один — живые тела без души. Обречённые на своё доживание, пока старость не погубит тело, пока несчастным случаем не будет убито и само тело. Бездушное мясо, которое как и все — ходит на работу, зарабатывает деньги, тратит их на проживание, еду, дорогу от работы домой. Всё как обычно, по классике жизненного сценария. За исключением одного "но". Их существование теперь бессмысленно. Они теперь — серая масса, поддерживающая статистику и не имеющая ни эмоций, ни мыслей, ни цели и смысла. Пустышки. С самого детства мама твердила парню: "Дыши медленно, выдыхай по-малому и не смей курить, иначе твоя душа будет сожжена быстрее. Проживи дольше." И Антон действительно внимал просьбе той, которая с самого детства окутала заботой и любовью, дарила то, чего многие дети не видели, а именно — внимание. Счастливое детство, полное звонкого смеха парнишки, оборвалось в пятнадцать, когда отец — когда-то прекрасный человек — заявился домой с кипой бумаг. Антону не посчастливилось стать свидетелем горьких слёз матери, раздраженного рыка отца, требующего подписать бумаги о разводе, хлопка входной двери. С пятнадцати, будучи ещё совсем ребёнком, парень взял на себя тяжкую ношу — быть прилежным учеником, хорошим сыном, продолжая светить своими глазками—изумрудинками маме, только чтобы увидеть отблеск счастья и гордости в её глазах. В день, когда отец официально развёлся с мамой, Антон пережил смерть. Смерть маленького Антона, который отныне взрослый самостоятельный человек, тянущий на себе не только маму, но и сестру. Именно в пятнадцать Антон втайне от мамы побежал в небольшой ларёк около школы, на витрине которого красовались разные вредные, но такие вкусные гадости. Чипсы ровным рядом украшали верхние полки, когда круассаны, печенюшки и рулеты находились чуть ниже. Ещё ниже — различного вида шоколадки: маленькими плитками и более крупными, батончиками, всеми любимыми шоколадными яйцами с сюрпризом. Правая часть ларька забита водой, соками, газировками, и, не удивляйтесь, пивом. Да-да, в те года продажа алкоголя в маленьких ларьках была легализована и органы правопорядка не штрафовали владельцев таких мини-магазинчиков. По такому же принципу, чуть выше окошка продавца, ровными тремя рядами аккуратно выложены различного рода сигареты: от самых тонких и коротких до просто тонких, компактных, удлиненных, которые нынче называют сотками, толстыми. В силу своего роста, Антон вполне походил на совершеннолетнего парня, из-за чего продавец, коротко окинув взглядом юношу, всё же продал пачку красного мальборо всего за сорок рублей. Не то, что сейчас, под двести подняли, решив, что курильщики бросят из-за повышенной цены, глупцы. Отбежав за гаражи, Антон впервые чиркает зажигалкой, делает первую тяжку. Первая тяга всегда последует за собой кашель, болезненный, а в горле словно ежики круговорот устраивают. Но это паренька не остановило. Тяга за тягой. Заметив, что стало легче, Антон осматривает в тонких пальцах краснеющий уголёк. Скрутив пухлые губы трубочкой, парень несильно подувает на тлеющую сигарету, наблюдая за тем, как кончик пылает ярче, а бумага, в которой скручен табак, стремительно поддаётся жару. Завораживающая картина. — Эй, ты чего, умереть хочешь?! — Из ниоткуда появляется звонкий голос парня. Антон дёргается, испуганно прячет сигарету в карман, жмурясь тому, как кожа ладони сгорает от прикосновения к горящей сигарете, но виду не подаёт. — Тебе какое дело? — Раздражённо фыркает, выпуская из легких едкий дым. Наблюдает за приближающейся к нему фигурой, что с каждым шагом становится всё чётче, и уже видно лицо. Глаза только у этого парня особенные. Не такие пустые и серые, как у большинства, встретившихся на пути, а наоборот, такие яркие, с небесно-морским оттенком. — Если есть проблемы, то поговори со мной и успокойся, — парень подходит максимально близко и, не отрывая взгляда с глаз, хватает одной рукой спрятанную руку Антона, вытаскивая из кармана. — Но не начинай курить, умрёшь быстрее, а ты совсем ещё мал, максимум до тридцати с сигаретами протянешь. Я видел твою вылетающую с дымом душу, она красивая, — легким движением он разжимает пальцы Антона и выкидывает сигарету, после чего тушит носком кроссовка, вновь возвращая взгляд в зелёные глаза. — Не сжигай её. Антон хмурит брови, не понимая, зачем постороннему парню влезать в его жизнь, разглядывать его душу и давать советы. Его жизнь, его душа, захочет и сожжет. Но пока парень хмурится, сдерживаясь, чтобы не рыкнуть незнакомцу, тот осматривает ладонь и цокает. — Мдаа, — тянет он, — шрама не избежать. — Да кто ты такой, черт возьми?! — Антон одёргивает собственную руку и толкает незнакомца в грудь, — Моя душа, делаю с ней всё, что хочу, тебе-то какое дело?! — Да, конечно, мне никакого дела до тебя и твоей души нет, ты в праве делать с ней что угодно, всего лишь даю тебе совет, — незнакомец небольшими шагами отступает назад, вытягивая руки, мол, я ничего делать не собираюсь, а затем пожимает плечами, — надеюсь ты встретишься со своим истинным до своей смерти. — Мне никто не нужен, — кидает в след Антон, раздражённо наблюдая за удаляющейся фигурой. Но кинутая парнем фраза про вылетающую с едким дымом сигареты душу зациклилась в голове подростка, который для эксперимента достает ещё одну сигаретку и вновь чиркает зажигалкой, забывая о ноющей боли в ладони. Он жадно втягивается, морщится от обилия горечи во рту и горле, а затем, приподняв голову к небу, выдыхает, всматриваясь в белые клубки дыма. Обычный дым, где там вылетающая душа? Больной какой-то.

***

Антон совсем недавно съехал от матери, убедившись, что та больше не нуждается в своеобразной опеке от своего сына, выйдя замуж второй раз. Отчим вроде неплохой мужик, помогает, охотно обсуждает с Антоном футбол и болеет даже за ту же команду. Именно по его совету "в двадцать нужно уже жить отдельно и строить свою семью" Антон и решился съехать. Да и сам не глупый, понимает, что мешает своим присутствием недавно зачавшейся паре. Парень отмахивался от слёзных просьб матери и сестры бросить злосчастные сигареты. Да и если представить человека под два метра ростом и такую же человекообразную душу, которая подобно тени при солнечном свете ходит по пятам, то от сигарет сжигается лишь по несколько миллиметров души. И даже комментарии сверстников, друзей, родственников о том, что парень как-то посерел, потерял блеск в глазах и медленно превращается в одну из тех снующих по городу пустышек, никак не влияют на Антона. В этом и цель — перестать чувствовать, перестать существовать, остаться серым телом, боль которого даже не будет чувствоваться. Ещё и интерес к тому, что же будет, если последние остатки души будут сожжены, не унимается, подталкивая Антона скуривать одну сигарету за другой. Антон внимательно исследует квартиру глазами на наличие не распакованных коробок, и, с чувством выполненных обязанностей, покидает её, закрывая на ключ. Он неспешно идёт по вечернему городу, любуясь красотой тепло-желтых фонарей, добавляющих своей волшебной атмосферы. Аккуратно выстриженные кусты рассыпаются вдоль дороги к разноцветному фонтану, к которому парень любит ходить, чтобы присесть на край гранита и почувствовать брызги на своём лице, мысленно представляя себя по-настоящему счастливым где-то далеко-далеко отсюда, где-то у морей. Пройдя добрых пять минут, Антон присаживается на один и тот же край фонтана, на который садился с самого детства, словно помечая, что эта сторона официально его. Это местечко его уголок, где можно забыть обо всех заботах, забыть об обязанностях, забыть о проблемах. Тот уголок, где вопрос истинности, мучающий его с того самого разговора со странным незнакомцем, не дающий покоя, отступает. Антон блаженно прикрывает глаза, вдыхая полной грудью полной влаги воздух, расслабляется, подставляя лицо под прохладные брызги, медленно выдыхает, как когда-то учила мама. Смысл этого выдоха давно утерян. Зачем беречь атомную частичку души, если сигаретами выжигаются едва ли не сантиметры? Он не знает. Мысли уносятся далеко, опустошают светлую голову, вместо чего приходит уют, подобный возвращению домой из долгосрочного отлёта в другие края. И даже фоновый шум проезжающих машин, смеющихся детей, болтающих по телефону людей не отвлекает...кроме. Кряхтение остро режет слух, привлекая к себе внимание, из-за чего Антон медленно открывает глаза и встаёт с холодного камня, прислушивается, пытаясь найти источник шума. Повернув голову чуть левее, он застывает с ужасом на глазах. На каменной укладке лежит совсем юная девушка. Она извивается на острых камнях, бьётся о них голыми коленями, пока блестящие каштановые волосы теряют свой блеск, забрав всю грязь и пыль с камней. В очередном болезненном не то крике не то скулеже девушка вновь изворачивается, из-за чего Антону предстало её лицо — чудесное, с идеальным овалом, пухлыми бледно-розовыми губами, открытыми в немом крике и попытке глотнуть воздуха, травянистыми глазами, полными ужаса и просьбы о помощи. Он срывается с места, делает торопливый шаг в сторону бедняжки, пока его не перехватывают за руку, не давая пойти на помощь. — Ей уже не помочь, её душа сожжена, парень, что бы ты не собирался делать — бесполезно, — Антон медленно смотрит на остановившего его мужчину, который своими карими глазами выражает не то сожаление, не то отчаяние. — То есть, — Антон замирает на месте, поймав взгляд девушки, которая после долгих трепыханий по земле, наконец замирает в одной позе, а затем прикрывает глаза, — все, у кого душа сгорает, умирают так? — Да, а ты не знал? — Н-нет, — шок расползается по всему телу в электрических импульсах, страх окутывает парня с головой, а осознание того, что он сам шел к тому, чтобы умереть так же — при всех, мучительно долго, с дикими болями, обливает ледяной водой, лишая возможности адекватно мыслить, — то есть совсем никак не спасти? — Я не умирал, — хмыкает мужчина, хлопая парня по плечу, — но слышал миф, что если у человека есть истинный, он сможет облегчить погибающему мучения, ну или вдохнуть в него еще несколько дней жизни. Новая информация даётся с трудом, из-за чего Антон, даже не поблагодарив за информацию и не попрощавшись, бросает последний раз взгляд на девушку, которая через несколько секунд открывает серые глаза, встает с камней и роботизированным шагом уходит, не обращая внимание на кровоточащие раны, ужасается, торопливым шагом убегает прочь. Прочь отсюда, прочь от людей, прочь от душ.

***

За два года Антон перезнакомился со многими людьми и стал свидетелем многих смертей душ, но так и не увидел ни единой души, покидающей тело человека. Но курить от этого парень не перестал. Привык видеть картины людей, трепыхающихся в ужасе от сгорания последних частичек души и даже принял факт того, что рано или поздно, это произойдёт и с ним. Антон поправляет ворот рубашки, проверяет пуговицы, крутится перед зеркалом, проверяя нет ли изъянов в его внешности, одежде и прическе. Как никак Димка — друг детства — пригласил на небольшую вечеринку в честь грядущей свадьбы, и Антон должен появиться там в своём самом лучшем образе. Схватив ключи от квартиры, парень сверяется со временем, мысленно считая успеет ли забежать ещё за небольшим подарком, ну и, бутылочкой крепкого. Времени вполне достаточно, чтобы заодно и прогуляться неспешным шагом мимо излюбленного фонтана. Антон проходит мимо, засматривается на брызги, на детишек, что схватившись за ручки, устраивают вокруг фонтана небольшой веселый хоровод, и что-то так тянет отвлечься на минутку и подойти поближе. Воспользовавшись принципом "хочется - делаю" Антон ступает к фонтану, окунает руку в прохладную водицу, и отступает назад на несколько десятков шагов, присаживаясь чуть вдали от всех, чтобы не изъявили желаний придраться за курение. Последняя сигарета в пачке, надо будет закупить в магазине по пути. Он придерживает сигарету за фильтр, сжав между зубами, тянется в карман за зажигалкой и чиркает, но та мгновенно потухает, стоит поднести огонь к сигарете. Антон фыркает, хмурится, задерживает дыхание, в очередной раз чиркает и, укрыв огонь ладонью от ветра, всё же зажигает сигарету, впуская в лёгкие едкий дым. Ладонь слегка подгорает, хоть огонь и не был так близок. Вернее не ладонь, а шрам, словно по новой загорается, на что парень старается не обращать внимание, чешет об твердую ткань джинс в легких поглаживаниях, пока раз за разом втягивается, задерживает густой дым в легких и тихо выпускает из приоткрытых губ облачко дыма, что под фонарями в свете ночи выглядят чертовски красиво. Бычок быстро тушится об ближайшее мусорное ведро и выкидывается туда же. Телефон небольшой вибрацией уведомляет о сообщении. Антон открывает вкладку с диалогом и видит обеспокоенный вопрос о том, где он пропадает. Парень подскакивает со скамейки, понимая, что забылся во времени, пока наблюдал за вечерней красотой освещаемого фонтана и вслушивался в озорной смех детишек. Он торопливо выдвигается к выходу от фонтана в сторону дома Димки, как перед глазами темнеет. Тело резко слабеет, ноги не держат, валят двухметрового парня на колени. Неужели пришло моё время? Сейчас? Меня не станет сейчас? Я сильно буду мучаться? Я не хочу. Не хочу. Нет! Не хочу! Кислорода критически не хватает, попытки вдохнуть отражаются невыносимой болью, лёгкие разрываются. Словно погрузившись в глубину, делается попытка вдохнуть, которая наполняет лёгкие не кислородом, а водой, разрывающей, безжалостной. Органы один за другим под прессом давит, разрывая, но Антон из последних сил держится на коленях и поднимает голову в немой просьбе о помощи, и только сейчас ему посчастливилось увидеть собственную душу, мелкими частицами, похожими на ярко-зелёную пыль, улетающую куда-то далеко, от него. Прохожие сочувственно рассматривают парня, делающего последние выдохи, что словно скрежет, отбивает эхом в собственной голове, и никто не думает сделать шаг в сторону Антона, сделать попытки помочь, дать шанс на ещё хотя бы час жизни. Я не успел сказать маме, что люблю её... Я не успел поговорить с сестрой... Я не успел поздравить Димку... Звуки становятся всё глуше, сознание мстит, оставаясь в теле, не позволяя облегчить эту пытку, что пронзает острыми ножами каждый миллиметр, крутит, разрывая рану и позволяя кровоточить. Антон отпускает своё тело падать на каменную укладку, вспоминая несчастную девушку, которая совсем недалеко, буквально в паре метров от места приземления парня, выдохнула последнюю частицу души, теперь и настал его черёд. Парень в последний раз открывает глаза, которые заполнила пелена ужаса и слёз, не позволяя насладиться последней прекрасной картиной красивого фонтана. Зрение рисует какого-то мужчину, упавшего перед Антоном на колени и поймавшего за плечо, не позволяя парню упасть. Единственное, что Антону удаётся детально рассмотреть сквозь толщу влаги на глазах — слишком яркие два голубых огонька. Мужчина тянет на себя, впивается губами в антоновские, лишает и так не хватающего кислорода, но... Становится значительно легче. Антон слабо поднимает руки, цепляясь за руки своего облегчителя, благодарит в ответном поцелуе, ведь какая разница, кого целуешь, если скоро покинешь этот мир и превратишься в одну из пустышек? И только сторонние наблюдатели происходящего удивлённо охают: некоторые тянут руки к губам, скрывая удивление, некоторые наоборот, раскидывают руки в стороны, некоторые же тянутся к телефону, чтобы заснять происходящее. Тёплым летним вечером один высокий парень целует умирающего, и в тот же миг поднимается сильный ветер, колышет деревья, едва ли не роняя те с корнями, крутится в подобии урагана. И в этом урагане маленькими частицами соединяются ярко-зелёные вспышки, превращаются сначала в маленький шарик по типу теннисного мячика, вскоре увеличиваются в объёме, становясь с каждой секундой всё больше. Когда большая часть серого урагана вбирает в себя зелёные атомы со всего города, если не страны, то начинает медленно двигаться в сторону парней, прячет их за своим потоком. Антон громко вздыхает, цепляясь крепче за незнакомца. Ураган испаряется, оставляя после себя небольшой прохладный ветер. Парень распахивает глаза и часто дышит, жадно вбирая в легкие чистый воздух, моргает несколько секунд, убирая влагу прочь из глаз и поднимает голову на того, за кого зацепился мёртвой хваткой и застывает от сапфировых глаз, этой нежной улыбки, которая зарождает прекрасные ямочки на щеках. — Я ведь говорил тебе не курить, до тридцатки умрёшь, и душа твоя по-прежнему красива, — усмехается незнакомец на удивлённый взгляд, — кстати, ты снова стал таким же красивым, как в нашу первую встречу. — Истинный? — Единственное, что смог произнести Антон после долгой паузы, прокручивая в голове диалог с бесящим парнишкой, спалившим его за первым курением. — И действительно не глупый же, — вновь усмехается парень, поджимает за руки, страхует, призывая встать с камней, — я понял, когда душу твою с сигаретным дымом увидел, наблюдал за тобой, ожидая, когда готов будешь, а ты никак не был готов к тому, что твой истинный — парень. Я Арсений, кстати. — Но говорили же, что это миф, — Антон встаёт на ноги и обессиленно падает на руки крепкого парня, — говорили, что истинный не может спасти. — Будем считать, что я твой особенный истинный? — Арсений медленно берёт Антона за руку и водит пальцем по ладони, шрам даёт о себе знать легким покалыванием. — Я своим прикосновением связал нас тогда, чтобы мог за тобой проследить, надеюсь, простишь мне такую шалость? — Спасибо, — Антон укладывает руки на плечах Арсения, после чего, засмотревшись на долгую минуту в эти голубые глаза, тянется для первого осознанного поцелуя к своему истинному.