Лестница

Алекс уставший, в пропахшей выхлопными газами футболке, с грязными кроссовками и блестящим тонким слоем пота на запылившейся лысине. Выглядит как непутёвый подросток, которого выгнали из дома. Темноватая в некоторых местах, где были брызги воды, кофта повязана на пояс, на джинсах такое же темное пятно. На шею сползла чёрная бандана - скорее всего, ей он закрывал лицо, чтоб не узнали по дороге. По дороге куда и откуда? Где Вессельски так угваздал одежду? Йохан отбрасывает в сторону свои обиды, крепко хватая Капитана за плечи через порог. Даже футболка у Алекса влажная. Зайберт заводит ладони ему за лопатки, ощупывая кожу на наличие повреждений. Его били, он упал, потерял сознание? Пикса слегка ведёт вниз, и он, запнувшись, перепрыгивает через порог, останавливаясь прямо перед грудью Алекса. Продолжает также ощупывать его, пока не доходит до поясницы. Они молчат, не выражая никаких эмоций, кроме непонимания. Вессельски прикрывает глаза, когда чувствует сжимающиеся ладони на своих боках. – Со мной все нормально, - говорит Капитан наконец, чуть опуская голову. Йохан выдыхает, но руки с его тела не убирает. Только поднимает их выше, к рёбрам. – Я шёл пешком от дома до тебя, - обьясняет Вессельски. – Меня машина обрызгала, поэтому кофту снял, - он показывает на повязанную толстовку рукой, долго выдыхая через нос. Ноэль медленно поднимает на него взгляд. Скользит по чертам лица, пока наконец не доходит до извиняющихся, но таких вымотанных карих глаз. – Что..? - чуть ли не шепчет Зайберт, смотря Вессельски в глаза. Тот уводит взгляд. Пикс стягивает с него завязанную кофту, перед ним промокший насквозь пояс джинс. Без кофты Алексу холодно, хоть сейчас и июль. Сегодня, до этого момента, ему всегда было холодно. – Пройди в дом, - просит Йохан. – Ты дрожишь. Ноэль берет его за руку. Легко сжимает ладонь в кулаке, поглаживая по выпирающим венам большим пальцем. Чуть тянет на себя, приоткрывая дверь за спиной, что бы Алекс прошёл за ним. Вессельски кивает, за один шаг преодолевая порог. В прихожей Зайберта тепло и темно, на кухне, которую видно из неё, тоже не горит свет. Алекс опускает глаза, замечая, что Пикс вышел к нему в домашних штанах и майке, без тапочек. Он ещё теплый, слегка зажатый, и медленно перестаёт щуриться, как только зашёл в дом. Йохан только проснулся. – Я тебя разбудил? - без единой доли шутки спрашивает Вессельски, чувствуя себя виноватым. Пришел в восемь утра, грязный, потный, даже не извинился и не позвонил. Разбудил Зайберта в выходной день, уйдя ночью в пятницу. По-настоящему взрослый поступок. – Нет, - врет Зайберт. – Я просто лежал. У него с лица даже не сошёл след от подушки, веки сужены, волосы растрёпанны, и он такой очаровательный. В любой другой момент он бы сказал ему это сразу. Но сейчас.. Вессельски наклоняет голову вправо, молчит в ответ, снимая кроссовки за задники. – Сходи в душ, я принесу тебе сухую одежду, - говорит Зайберт, протягивая Алексу кофту. – Все вещи клади в стирку. Алекс тянется к его руке, что бы забрать толстовку, но не может удержаться, что бы не взять Йохана за руку. Капитан перекладывает кофту в левую руку, а правой берёт его за запястье, сжимая, совсем как Зайберт пару минут назад. Поднимает голову, что бы посмотреть в глаза, и говорит лишь одно: – Спасибо. Йохан сдержанно кивает в ответ, опуская голову вниз. Он проводит раскрытой ладонью по предплечью Алекса и, указав подбородком вправо, подгоняет Вессельски в ванну. – Да, - бурчит под нос Капитан. – Да, конечно.. Вессельски выпускает его руку и уходит из прихожей первым, волоча за собой толстовку. Плечи опущены, руки расслаблены, а стопы еле поднимаются - ему точно нужно хорошо выспаться, желательно до завтрашнего утра. В голове Зайберта не укладывается - как и зачем Алекс шёл пять часов пешком от своего дома до его? Почему не взял машину, не вызвал такси и, на крайний случай, не доехал на велосипеде? Пикс представлял себе, как чувствуют себя ноги Вессельски после такой прогулки, и насколько нужно быть отчаянным, что бы решиться на такой маршрут. Одним чувством вины перед своим молодым человеком тут не обойдёшься. Йохан был на кухне, грел молоко для мюсли, когда Алекс позвал его из ванной. Ноэль попросил подождать пару минут, так как одежду он все ещё не подготовил. Француз снял кастрюльку с кипящим молоком с плиты и поставил ее в сторону, быстрыми шагами направляясь на второй этаж. Первая ступень. Машина сломалась, а тратить деньги на такси было влом, поэтому он решил отправиться пешком? Вторая ступень. Для велосипеда не хватило сил и лёгких, потому что за эти два дня он опять выкурил полторы пачки сигарет? Третья ступень. Зачем он надел бандану? Что бы проезжающие мимо машины на были машинами фанатов и те не приставали с расспросами? Четвёртая ступень. Откуда лужи на дорогах, если дождь последний раз был полторы недели назад? Почему его кофта мокрая, будто он искупался? Пятая ступень. От него не пахло табаком и алкоголем, он явно был в себе, когда перешагнул калитку дома Йохана. Он что, ни разу за эти пять часов не притронулся пачке? Шестая ступень. Алекс молчал все несколько минут, которые они простояли на лестнице прежде, чем сказать, что у него все в порядке. Он всегда так говорит. Алекс фон Вейганд никогда не сознается в том, что он не в порядке. Порядок-ли сейчас так важен? Седьмая ступень. Футболка была та же самая, в которой он уехал из дома Ноэля ночью пятницы. Она была не первой свежести от слова «совсем». Он не был дома? Был в баре? Гулял по улице? Восьмая ступень. Вессельски не извинился, как делает это сразу, когда приходит к Йохану в то или иное время, но глаза у него были чуть ли не щенячьи. Того, самого наглого щенка, который знает, что обоссал ковёр он, но никогда в этом не сознается. Девятая ступень. Этот щенок настолько знает и любит своего человека, что ему достаточно просто посмотреть. Алекс, хоть и не собака, но после ссор никогда не уходил, максимум сидел на улице на ступеньках во дворе. Десятая ступень. Он проделал этот путь, что бы изнурить себя, что бы заставить себя чувствовать, что он сделал в очередной раз. Проделав этот путь, он готов извиниться. Алекс понял, что стоит за «Я люблю тебя». Боже. Йохан слетает с лестницы вниз уже с чистой одеждой, на первом этаже широкими шагами направляясь к ванной. Он стучит в дверь нервно и быстро. – Заходи, - слышится на той стороне. Зайберт заходит. Перед ним Алекс, с затянутым на поясе полотенцем, с взмокшей спиной и стекающими по плечам каплями. Йохан готов в открытую его просить, что бы он не извинялся. Ноэль готов просить его, что бы он больше так не делал. Алекс стоит к нему спиной, но поворачивает голову через плечо. Тот самый вопросительный взгляд в профиль, острый подбородок, прямая скула. Взгляд карего глаза, пронзительный, но уставший. – Не делай так больше, - выпаливает Зайберт, подходя ближе. – Я готов простить тебя хоть через год, хоть сразу после ссоры. Никогда больше не мучай себя. Ты ведь ужасно вымотался, когда шёл, верно? Вессельски отворачивается. Он закрывает глаза, в зеркало видны только сжатые веки. Капитан вдыхает, и полотенце на бёдрах слегка ослабляется, широкая грудная клетка вздымается от расширения лёгких. – Ты ведь понял, что никакая это не машина? - грустно усмехается Вессельски, и Зайберт понимает, что он говорит о воде на кофте. – Я был на озере у аэропорта, заходил в воду. Я пытался занять себя любым делом, потому что не представлял себе, как запрусь к тебе в такую рань, пройдя пять часов пешком. Этой ночью во мне что-то щелкнуло. Я просто встал, оделся и вышел, - рассказывает он, продолжая стоять спиной. – Мне хватило ровно пять часов, что бы понять, насколько сильно я боюсь вернуться вот так, к тебе, а тебя здесь на будет. Пикс подходит сзади и упирается лбом ему прямо во влажные лопатки. От него пахнет гелем для душа, водой и паром. Его руки ложатся на бёдра Вессельски, и тот приподнимает голову, продолжая. – Боюсь, что, когда ты заебешься терпеть мои выходки, ты просто уйдёшь, - Алекс говорит это так, будто это уже случилось. Бесцветно, безэмоционально, на грани опустошения. – И будешь прав, - его голос неожиданно твёрд, и эта твёрдость отдаётся в мышцы спины, напрягающиеся с каждой секундой. Ноэль молча стоит, сильнее вжимаясь ему в кожу лицом с каждым словом. Ему практически физически тошно это слушать - Вессельски в настоящем отчаянии, и это был самый первый раз. – Я никогда не уйду, - с той же твердостью отвечает Зайберт, проговаривая каждое слово ему в кости лопаток. Вживляя признание в ткань плоти, внутрь костей, пуская правду по венам вместо кипящей крови. – Даже тогда, когда ты отвернешься, я буду стоять к тебе лицом и знать, что люблю тебя. Дыхание Алекса затихает. Он медленно выворачивается, являясь к Пиксу со странным выражением лица. Восторг, смешанный с девятьюдесятью процентами безнадежности. Ноэль позволяет себе приободряющую улыбку. – Я люблю тебя, - повторяет Йохан, заглядывая в карие глаза. – Люблю, и это не зависит от того, как ты себя ведёшь. Я давно это понял и, увы, влюбился достаточно сильно, что бы прожить с этим до конца жизни, - Зайберт снова улыбается. Улыбка, наконец, передаётся и Вессельски. Он чуть склоняет голову, приподнимая уголки рта в слабой улыбке. – Я влюблен, и мне все равно, насколько и как часто ты сомневаешься в этом, - продолжает Пикс. – Я влюблен в тебя, понял? Ты нужен мне. На последнем слове Зайберт тычет в него указательным пальцем, в оголенное солнечное сплетение, и оставляет там раскрытую ладонь. Алекс накрывает его руку своей прежде, чем податься вперёд. Он готов был сократить расстояние сразу, но остановился в миллиметре от губ француза. Тот поднял на него глаза, в немом вопросе и томном ожидании. – Я люблю тебя, - говорит Вессельски, выдыхая последнее слово ему прямо в верхнюю губу. – Ты очарователен. Он сказал ему то, что должен был сказать ещё в прихожей пол часа назад. Сказал, и мягко прикоснулся к нижней губе, оттягивая ее. Вессельски пропустил свои пальцы сквозь пальцы Йохана, чувствуя, как чужие бёдра жмут его к раковине. Он влюблён, и это точно навсегда.