Константы и переменные

Голософонная запись «Иррациональные игры» Автор: Роберт Лютес Дата: 31 октября 1909 года Место: Новый Эдем, район Эмпория, лаборатория Лютес Розалинда сравнивает время с океаном, однако я принципиально не согласен с подобной концепцией. Время – река, и все мы подхвачены её неумолимым и бурным течением. В детстве, читая трактат Гераклита Эфесского «О природе», я встретил следующее его утверждение – Δὶς ἐς τὸν αὐτὸν ποταμὸν οὐκ ἂν ἐμβαίης, «в одну и ту же реку нельзя войти дважды». Опровержение этих слов стало главной целью моей жизни, оправданием моего существования перед человечеством. Мы не в силах бороться с течением, думал я, но зато можем высадиться на берег, отправиться назад по суше – через поле констант – и повторить плавание. Я мечтал проложить безопасный маршрут по реке, пометив все отмели и подводные камни. Эти иррациональные игры со временем таят опасность, я знаю, но в них же таится искупление. [Пауза] Не плачь, прошу тебя. Я скоро вернусь. ГЛАВА 1 29 декабря 1890 года, США, штат Южная Дакота, окрестности индейской резервации Пайн-Ридж – Рядовой ДеВитт, выйти из строя! Подойти ко мне! – цедит сержант Салливан, пятидесятилетний верзила-ирландец с багровым лицом и пудовыми кулаками. – Иди сюда, сынок, да повтори, что ты сейчас сказал. Взоры двадцати шести солдат 2-го взвода роты K, выстроившихся в шеренгу перед палатками, устремляются к двадцать седьмому – долговязому пареньку с каштановыми волосами, обветренной бледной кожей и волевым подбородком. Утренний снег хрустит под его сапогами. – Полковник Форсайт намерен устроить резню, сэр, – чётко произносит рядовой ДеВитт. – Генерал-майор Майлз велел разоружить беженцев-лакота и взять под стражу Пятнистого Лося. Полковник велит открывать огонь из горных пушек в случае первого же выстрела. Кто-нибудь неизбежно выстрелит, вы же понимаете, и тогда начнётся бойня. – В твоём роду были выходцы из вигвамов, да, сынок? – презрение в голосе Салливана обжигает, словно ледяная декабрьская вода. – Ты у нас полукровка, вроде Джонни Шангро? В глазах ДеВитта, столь же зелёных и суровых, как сосновые леса Брайт-Хоуп, вспыхивает ярость. – В моём роду краснокожих не больше, чем чернокожих – в вашем, сэр, – отвечает ДеВитт в лицо сержанту. – Так если среди твоих предков нет треклятых индейцев, какого дьявола ты вздумал их защищать?! – кричит Салливан. – Какая тебе разница, что с ними станет?! Не волнуйся за них, сынок, они же все в зачарованных рубахах, пули им нипочём! Букер ДеВитт – самый младший боец в 7-м кавалерийском полку, в апреле ему исполнилось только шестнадцать, но он уже прослыл смельчаком – особенно после той злосчастной перестрелки в «Марипосе». Капитан Слейт, командир роты K, считает, что из ДеВитта со временем получится блестящий офицер. – Мне важна честь 7-го кавалерийского, сэр, – поясняет юноша. – Полковник Форсайт намерен отыграться на беженцах за Литл-Бигхорн. У нас пять сотен людей, а в лагере лакота всего триста пятьдесят – среди них старики, женщины, дети. Они истощены переходом. Я слышал, как мистер Шангро доложил полковнику, что многие, в том числе и сам Пятнистый Лось, тяжело больны. Расстрел этих доходяг не смоет с нас поражение, а лишь запятнает ещё сильнее. – Тебя не было при Литл-Бигхорне, сынок! Ты не знаешь, на что способны эти злобные твари! Наши поселенцы не смогут спать спокойно, пока они дышат! – Парень прав, Томми, отвяжись ты от него, – ворчит капитан Слейт, выйдя из штабной палатки. – Форсайту нужны реки крови. Шангро просил повременить с разоружением, мы с Уитсайдом – тоже, но полковник давно мечтает о резне. Гром и молния! Лакота дважды пытались снять с меня скальп, перебили столько моих товарищей, но они достойные враги, и я никогда не питал ненависти к врагам. Что за радость от победы, если она добыта подлостью? Капитан Корнелий Слейт – настоящий солдат и настоящий офицер, гордость 7-го кавалерийского полка. Могучий, широкоплечий, с образцовой выправкой и чеканным шагом, он рождён для сражений. Его лицо кажется высеченным из камня, бритый скальп бороздят ужасные шрамы от индейских ножей, лихо закрученные усы считаются самыми роскошными во всём полку. Пламенный патриотизм сочетается в нём с рыцарской честью. Слейт сражается в рядах 7-го кавалерийского ещё со времён Йеллоустоунской экспедиции Кастера. Он курил трубку с Сидящим Быком, состязался в стрельбе с Энни Оукли, ему пожимал руку сам президент Честер Артур. За скорость и внезапность атак Слейта прозвали «Оседлавшим Молнию». – Так что нам делать, капитан? – недоумевает Салливан. – Мы люди, а не бездушные жестянки, – отвечает Слейт. – И мы останемся людьми. Всё началось с пророка. Вовока из народа пайютов, сын шамана, воспитанный набожными христианами, во время приступа лихорадки удостоился беседы с самим Создателем Вселенной. Очнувшись, потрясённый Вовока поведал индейцам о том, что христианский мессия по имени Иисус воплотится как один из них, духи их предков вернутся в мир людей, вновь появятся стада бизонов, ещё многочисленнее прежних, а с ненавистными белыми угнетателями даже не придётся сражаться – их всех погубит землетрясение... Чтобы призвать предков, надлежало исполнять особый танец – Пляску Духов, наследие пайютского пророка Хоторна Водзивоба, у которого учился отец Вовоки. Пинающий Медведь, знахарь оглала-лакота, убедил себя и других, что «рубахи духов», предназначенные для Пляски, защищают от пуль, и лакота уверовали в собственную неуязвимость. Желая заранее обезглавить восстание индейцев, правительство решило взять под стражу Сидящего Быка, вождя хункпапа-лакота, разгромившего 7-й кавалерийский полк при Литл-Бигхорне. Две недели назад, 15 декабря, полицейские-индейцы явились за ним в резервацию Стэндинг-Рок. Старый вождь не оказывал сопротивления, однако его разъярённые сторонники открыли по полицейским огонь, и он погиб в перестрелке. Капитан Слейт, узнав об этом, выпил за упокой души достойного противника. Две сотни хункпапа-лакота бежали из Стэндинг-Рок на юг, в соседнюю резервацию Шайенн-Ривер, где объединились с миннеконжу-лакота. Вождь миннеконжу по имени Пятнистый Лось, возглавив оба племени, решил искать убежища на юго-западе, в резервации Пайн-Ридж. Увы, на подходе к Пайн-Ридж их встретили передовые отряды давнего врага – 7-го кавалерийского полка под командованием Джеймса Уильяма Форсайта. Силы майора Уитсайда вынудили Пятнистого Лося свернуть на запад и встать лагерем на берегу одного неприметного ручья. Букер ДеВитт на всю жизнь запомнит его название: ручей Раненого Колена, Вундед-Ни. Среди трёхсот пятидесяти лакота, собравшихся в лагере, мужчин – от силы сто двадцать. Две трети беженцев – женщины и дети, измождённые, голодные, замерзающие. Без ружей они не смогут прокормить себя охотой, и потому расстаются с ними крайне неохотно. Букер ДеВитт слышит, как Джонни Шангро, полукровка-лакота и лучший разведчик полка, упрашивает соплеменников сохранять спокойствие. Солдаты 7-го кавалерийского обыскивают один типи за другим. Батарея E из 1-го артиллерийского готова открыть огонь по лагерю при первом же выстреле. ДеВитт сопровождает Корнелия Слейта. Он – один из немногих, кого Оседлавший Молнию посвятил в свой отчаянный и благородный замысел. Если Форсайт всё-таки начнёт резню, Слейт – да поможет ему Господь! – доберётся до полковника, приставит револьвер к его голове и потребует прекратить огонь. Задача юноши в этом случае – со скоростью молнии скакать к генералу-майору Нельсону Майлзу, чтобы передать записку от капитана. – Если вы сегодня... эээ... Если мы больше не увидимся в этом мире, сэр, знайте, что для меня было честью служить под вашим командованием, – смущённо признаётся ДеВитт. – И если на небесах есть зал героев, я обещаю стать настоящим героем, чтобы с вами однажды там встретиться. – Ты вырастешь доблестным и достойным человеком, парень, я в тебе не сомневаюсь! – капитан Слейт дружески хлопает его по плечу. – Не хорони меня раньше времени, меня уже три раза объявляли убитым! Слейт и ДеВитт подходят к большому типи, расшитому иссиня-чёрными воронами. Приподняв полог, они видят пожилую пару, греющуюся у костра. Поодаль стоит их внучка – совсем юная девушка, почти девочка, с младенцем на руках. Пока капитан, тихонько ворча под нос, обыскивает пожитки стариков, девушка бережно баюкает дитя, напевает ему колыбельную. Вряд ли она хоть раз ела досыта за последние три месяца. Вряд ли она хоть что-нибудь ела за последние три дня. «Рубаха духов», прикрывающая скелетную худобу, тоже расшита воронами. В иссиня-чёрных заплетённых косах – столь же иссиня-чёрные вороньи перья, на шее – ожерелье-вампум из вороньих черепов и косточек. «Уходи, – шепчет ДеВитту внутренний голос. – Не приближайся к ней. Если ты не пойдёшь сейчас, будет только хуже». Он подходит к ней. Девушка со счастливой улыбкой протягивает ему дитя. Младенец удивительно молчалив – похоже, вконец обессилел от голода. «Не бери его. Не прикасайся к нему. Только не прикасайся к нему». ДеВитт принимает младенца в свои руки. Это девочка, с такими же иссиня-чёрными волосами, что и у матери. Она мертва уже несколько дней. Юная мать, продолжая улыбаться, прицеливается в ДеВитта из ручной пушки – трофея, хранившегося в её семье, должно быть, со времён Литл-Бигхорна. Корнелий Слейт замечает это первым. У капитана действительно молниеносная реакция. Он врезается в юношу, сбивая его с ног в тот самый момент, когда девушка жмёт на спусковой крючок. Пуля попадает Корнелию Слейту в левый глаз. Выстрел оглушает. В лицо ДеВитта летят осколки черепной коробки, брызги крови и кусочки мозга. ДеВитт слышит истошный, надрывный крик ужаса. Он не сразу понимает, что кричит он сам. Он кричит, и горные пушки 1-го артиллерийского ревут ему в ответ.