Кусочек сердца

Пройтись по тихой городской улочке без привычной охраны – забытое, ни с чем не сравнимое удовольствие, отзывающееся в груди каким-то пьянящим звоном. Ведь обычно телохранители наблюдают за ним даже во время пробежки - высокий статус обязывает. Ощущение свободы поневоле окрашивает мир вокруг в чуть более яркие краски, пробуждая почти мальчишескую радость. Отчего-то хочется улыбаться. Календарь отсчитывает первые дни ноября, а осень только вступает в силу. Лишь сегодня к утру лужи впервые затянуло тонкой ледяной корочкой, а зябкий воздух стал пробираться под мягкие полы пальто, заставляя незаметно ежиться. Легкий ветерок ледяным осенним дыханием неприятно обнимает за плечи, кусает покрасневшие кончики пальцев в наказание за забытые перчатки. Каждое ощущение заставляет чувствовать себя как никогда живым. На часах уже десять, но из-за хмурой погоды кажется, что утро только занимается, неохотно разгоняя сумрак. Желтые листья шелестят, подхватываемые ветром, по асфальту, цепляют его шершавую поверхность перед тем, как на несколько мгновений взлететь и снова опуститься с едва уловимым, как шепот, звуком. Акаши, не удержавшись, притормаживает и с детским упоением медленно наступает на сухой кленовый лист дорогим ботинком, слушая, как жалобно тот хрустит, рассыпаясь. Так же легко рассыпаются на части хрупкие человеческие мечты и желания. Мужчине доставляет какое-то мазохистское удовольствие мысль, что так просто он всегда обращался не только с чужими жизнями, но и со своей – перекраивал в себе любые неугодные черты характера, без сожаления давил в зародыше неуместные порывы и чувства. Он, Акаши, сам всегда был творцом своего совершенного мира. И день за днем он продолжает доказывать себе это, идя к одному ему известной цели. Пряча легкую улыбку в уголках губ, молодой мужчина оставляет свои размышления вместе с раздавленным листком на тротуаре и идет дальше. Бросает взгляд на часы, прикидывая, сколько таких же утренних прохожих, как он сам, может оказаться в этот час в нужной ему кофейне-кондитерской. Акаши искренне надеется застать ее хозяина в одиночестве. Ему необходимо кое в чем убедиться. Нужное здание заметно издалека. Оформленное на удивление строго и со вкусом – в стиле европейских кофеен. Преодолевая последние метры до двери, Акаши подсчитывает, сколько же он не видел владельца кафе - Мурасакибару. Вышло около полутора лет – с вечера встреч выпускников Тейко. Срок немалый, если учесть, что от одного упоминания имени этого человека предательски теплеет в груди. Бывший товарищ по команде до сих пор остается для Акаши единственными человеком, по кому он умеет искренне скучать. Жаль, в его жизни этому чувству нет места. Дверной колокольчик коротко звенит, призывая главного кондитера и, по совместительству, хозяина небольшого кафе поднять взгляд на первого посетителя. - Привет, Ака-чин, - меланхолично здоровается гигант, не выказывая ни малейшего удивления, будто видел Акаши в последний раз вчера вечером. Как ни в чем не бывало, он проходит к стойке, начиная оттирать кофейное пятно с отделанной под белоснежный мрамор поверхности. Лишь мимолетный взгляд из-под выбившейся челки и особое усердие, с которым Мурасакибара протирает дырку в столе, выдают его настороженность и волнение. Появление бывшего любовника в этой кафешке кажется ему чем-то абсолютно противоестественным. - Ты думаешь, не могу придти просто так? – с какой-то задумчиво-ироничной улыбкой отвечает нежданный гость на взгляд, выбрав себе столик у окна. - Чай? Или, может быть, сегодня кофе? – утром нет нужды в большом количестве персонала, поэтому Мурасакибара, с холодной миной проигнорировав вопрос, сам исполняет роль официанта, подходя к старому товарищу с меню в руках. Ему кажется, что бывший капитан над ним издевается. - Чай. И пирожное на твой выбор, - Акаши смотрит в сиреневые глаза жестче, по привычке показывая, что ждет ответа на свой вопрос. Хотя втайне он даже горд холодностью Мурасакибары, осмелившегося дерзить ему. Кондитер тихо вздыхает, комкая большой ладонью ни в чем не повинное полотенце. Он растерян. - Нет, Ака-чин. Ты не приходишь без повода. Честный, чуть горьковатый ответ заставляет Акаши хмыкнуть, продолжая одному ему понятную игру: - Мне стало интересно, как выглядит твоя детская мечта о собственном магазине сладостей, - он окидывает помещение взглядом. Идеей собственного кафе гигант всерьез загорелся как раз после их расставания. Акаши знает, что Мурасакибара просто утопил в ней свое горе. – Признаться, тут много уютнее, чем я ожидал, - «Эта замена принесла тебе счастье?» - хочет он спросить на самом деле. - Тебе правда стало интересно? – Мурасакибара не знает, удивляться ли ему или наивно радоваться, поддаваясь легкому чувству, всколыхнувшемуся в груди. Он не верит Акаши, но, как ребенок, просто польщен толикой царственного внимания. Сердце его против воли начинает биться, как сумасшедшее. Акаши улыбается одними уголками губ, отвечая без слов, чем заставляет Мурасакибару, к своему немалому удовольствию, нахмуриться и поспешно отвести взгляд. Вспомнив о заказе, кондитер спешит вернуться к прилавку, чтобы заварить чай. Пока он достает с полки глиняный чайничек, обдает его горячей водой, засыпает заварку, в кондитерской царит молчание. Акаши спокойно наблюдает то за работой товарища, то за редкими прохожими на улице. Мужчину забавляет понимание того, что в голове Мурасакибары сейчас лихорадочно вертятся шестеренки – гигант наверняка считает его появление на пороге издевкой и пытается докопаться до истинных причин такой жестокости. Знал бы он, что самым жестоким палачом Акаши был всегда сам для себя. Он заставляет себя смотреть на все еще любимого человека с той же легкостью, с какой когда-то бросил его, с какой переспал с ним несколько лет спустя – вечером после встречи выпускников Тейко. Смотреть с тем же равнодушием в глазах, с каким объяснял ему значение слова «мезальянс» после того голодного секса, лежа на нем сверху и опираясь локтями на широкую грудь. Смотреть, с ожесточением вонзая очередной кинжал в свое собственное непокорное сердце. Верный своей клятве шаг за шагом уничтожить неугодную любовь. Кондитер поворачивается к витрине с выпечкой, выбирая собственноручно приготовленное этим утром пирожное. Бисквит с кроваво-красной клюквенной прослойкой посередине и сладким кофейным тестом. - Я всегда тебе рад, Ака-чин, ты знаешь, - верным движением он переносит маленький шедевр на тарелочку с салфеткой - его руки не дрогнули в отличие от голоса – и подает заказ на столик. Невысказанная боль во фразе Мурасакибары зеркальной вспышкой отдается где-то в глубине души Акаши. Но она, душа его, давно пленена тяжелыми оковами разума, мужчина почти не замечает, как та кровоточит. Всегда существовавший в нем раскол приобрел лишь новую форму, разделив окончательно волю и чувства. И теперь Акаши проверяет, крепка ли возведенная им стена. Видимо взгляд его мутнеет в задумчивости на мгновение – Мурасакибара внезапно садится напротив, накрывая его бледную ладонь своими большими руками. В сиреневых глазах – непогасший блеск надежды. - Сей-чин, - после поспешно произнесенного имени Мурасакибара медлит. – В газетах пишут правду? Ты женишься? – «Скажи «нет», скажи, что ты пришел не просто так, скажи, что позволишь мне быть рядом", - читается в его необыкновенно живом сейчас взгляде. Акаши дежурно и обаятельно улыбается, как улыбался бы на деловых переговорах, и ненавязчиво убирает руку. Никаких эмоций от прикосновения - только физическое тепло. Он практически смог добиться своего. - Да, в начале следующего месяца. На дочери моего делового партнера. - Сей-чин, - в глазах большого ребенка начинают блестеть непрошеные слезы. – Сей-чин, для чего ты тогда сюда пришел? Для чего вообще приехал в Токио? В разноцветном взгляде Акаши начинает сквозить что-то немного сумасшедшее, и Мурасакибара понимает, что мольбы его снова пусты. - Для того чтобы ты больше не смел надеяться, Атсуши. Неспешно сделав первый и последний глоток чая, Акаши кидает долгий нечитаемый взгляд на Мурасакибару, а затем встает и направляется к выходу. Его «прощай» слышится одновременно со звоном дверного колокольчика и на несколько секунд раньше грохота бьющейся посуды, в отчаянном порыве скинутой со стола рукой гиганта. Мурасакибара сквозь туманную пелену в глазах смотрит на белую россыпь черепков и резко поджимает затрясшиеся губы. С трудом удерживает себя от того, чтобы не разбить всю оставшуюся посуду на полках, витрину, стеклянные бра на стенах, чтобы не разметать по всему полу торты и пирожные, которые он с такой любовью готовил. Ему хочется разнести к чертовой матери все это опостылевшее в миг кафе, бывшее всегда лишь заменой главной, теперь уже несбыточной, мечте. Он слишком долго позволял себе в нее верить. Роняя по щекам одинокие слезы, он смотрит на удаляющуюся фигуру в окне. Акаши уходит. Наконец-то успокоившийся и полный решимости двигаться дальше. Мурасакибара так и не поймет, что Акаши приходил, чтобы оставить именно рядом с ним, в его кофейне-кондитерской последний живой кусочек своего окровавленного сердца.