Небосвод

      Пандора. Планета, носящая статус адской клоаки среди всех шести галактик. Вот он, вроде бы самый обычный день для множества людей здесь, пытающихся худо-бедно да избежать самой банальной участи — умереть в ближайшей канаве. И желательно прожить при этом свои никчёмные жизни как можно удачней, погрев руки на несчастье окружающих по возможности: тут тебе и процветающий повсеместно разбой, и мошенничество, и игра на зависимостях тех, кто слишком импульсивен… кто сказал, что это слишком цинично? Как говорится — «съедай слабых или будешь съеден сам». Порой даже буквально. -…а-а-А-А-А! НЕ НАДО! Солнце как раз в самом зените — а значит, что воздух становится особо невыносимым, до трескающихся то и дело губ и нытья мозолей, натёртых от постоянного движения; одна из «приятных» причин сойти с ума среди засухи и запустения, царящих в этой части планеты. Впрочем, кому-то здесь это даже пришлось по вкусу, судя по прибитым к забору черепам да позвоночникам среди кривых надписей в духе «ни трогат, эта мая калекцыя трафеев!!!». — У-у-у-о-оу! — взрываются мольбой динамики в чьём-то дребезжащем тельце. — Спасите меня, х-хоть кто-нибудь! Всплёскивая сумбурно руками, робот-непоседа сетует на свалившиеся как снег на голову обстоятельства: тут тебе и скучающие бандиты, чешущие активно ножичком спину, и красивый утёс, и вид с него на… ну, допустим свалку. Помойку даже огромных масштабов, где среди прочего затесались и объеденные недавно голодным сбродом тушки ракков. Хорошо что у него нет рецепторов, отвечающих за анализ окружающих запахов! — Как насчёт того, чтобы вырвать глаз и вставить туда петарду с дерьмом, а? Всяко веселее чем слушать ту болтовню по радио, где выставляешь нас отбросами и полными дегенератами. — Я ничего не знаю и не понимаю, о чём вообще речь! Мы разве знакомы?! Дрыгнувшись в попытке рассмотреть получше обидчиков, впрочем, он тут же конфузится из-за потёкшего вниз масла: ну хотя бы так! Уже лучше, чем совсем ничего в подобном положении, оскорбляющем неприкрыто робо-честь. — Хватит придуряться, слышь! Самое время отвечать за свои поступки, са-а-амое время, — стучит по боку чья-то мускулистая рука с татуировками. — Жаль только, что та рыжая сука с солдафоном поумней тебя будут и не суются сюда лишний раз. Боятся! — Да скорее выгоды ищут эти крысы. С нашим-то бароном Флинтом лучше как подобает общаться, с уважением, а не лясы точить! Прошли времена, когда мы только и делали, что соль тут жрали бездумно и шарахались от каждой тени… И чем дольше эти двое переговариваются, вспоминая душещипательную историю возникновения банды, то тем яснее одно: что-то тут не так. Разве он не должен был сойти с линии на фабрике и пройти проверку в присутствии Лоуренса де Квидта? Именно такой человек значится в памяти создателем «CL4P-TP», а также — как один из основателей корпорации, пытающейся теперь найти свою нишу на столь непростом, послевоенном поприще. — У… убери эту острую штуку от меня, негодяй! Может я и робот, но у меня тоже есть личное пространство, знаешь ли! Хлопки. Грохот. Чьи-то улюлюканья, пока охваченная дымом машина летит над кучами мусора, выполняя чертовски безбашенный трюк — и, что закономерно, теряет некоторые запчасти. Прямо вместе с восторженными пассажирами, которых подобный расклад дел мало на деле смущает. — Амир, бери же левее, левее, крути руль, кому гово… блять! Прямо в стиралку вписался. — Хорошо гореть теперь будет зато, долго, — заходится в булькающем кашле один из мужчин. — Говорил ему — худей, жиробас, бегай почаще по моим поручениям вместо того, чтобы в гараже торчать сутками напролёт! Не-а. Довыделывался, умник. —… помянем или ну его? — А то ж. Поплюём на холмик, если таковой будет. По натуре своей Железяки просто обязаны сострадать тем, кто состоит из плоти и крови, однако тут ситуация такая, что подобным уродам моральным хочется пожелать скорее массовой телепортации на Элпис, а не лить воображаемые слёзы. Да и было бы чем! «Я должен как-то сбежать он них, я д-должен куда-то сбежать от них! Ещё бы знать куда…и хоть бы не по лестницам, о нет…за что мне всё это? Почему именно я?!» Сумбурный, бестолковый поток импульсов заполняет и без того перегруженный процессор: какой бы благородной ни задумывалась их миссия изначально, а жизнь всё решает совсем иначе. Никаких тут вам ракетниц, крепких мускулов и в особенности высокого роста — только спорное чувство юмора и колесо, которым самое то разве что давить всякие позвонки да черепки помельче во время длительных, полных неожиданностей странствий. … Ну и ну! Опять это чувство, что упускает нечто из виду. Может, растрясло где микросхемы, когда волокли сюда? Да ещё и с противным скрежетом нож начинает было царапать что-то прямо на корпусе, вызывая внутренний вопль: так до тошного старательно, с пошлым садизмом, так… «Пик. Пик. Пик». Что-то со звоном стукается о бок, чтобы отскочить прямиком в бритый лоб: нежданно-негаданно, сверкая рытвинами на землистых боках, видавших времена и получше этих. — Что за хрень? Это откуда такое… Вопросы, на которые ответа нет и не будет — а всё из-за раздавшегося тут же взрыва, который портит весь драматизм ситуации; ругань лишь становится интенсивней, с заковыристыми оборотами, сквозь которые прорывается чей-то вопль, пока робот падает, катится куда-то в сторону, набивая с кряхтением новые шишки и поводы жаловаться на жизнь: ну вот, теперь-то не смешно уже всем сразу, а не только ему одному… — Ёбаный ты в кишку скага, будь всё неладное… ага! Стреляй, НУ! — МОИ ГЛАЗА-А-А! Не ви-жу, НЕ ВИЖУ, Я… Ещё один. Несколько камней застревает где-то в креплениях, пока тлеет плоть на пару с ярким ирокезом: — С-сука. Всё сам, вечно всё сам в результате и… куда?! А ну стоять, сопляк! Да-да, ТЫ, пока тебе голову не разнёс! -…так чего не стреляете тогда? Патроны кончились? — прорезается чей-то бойкий говор. И разбираться, кто там да зачем, нет ни малейшего желания — скорее лишь втянуть как черепаха все конечности в корпус и приземлиться наконец подальше от места, где могут случайно задеть в каких-то своих разборках. Вот только Железяка не знает пока, что всё может не так, как-то себе представляет, исходя из анализа ситуации. Ну, почти всё. —…брось наш скарб, паскуда! Самый хитрожопый тут, что ли? — О нет, нет, НЕТ! Бро, бро… БРО, ПОМОГИ! Я ПАДАЮ, ле-чу! — совершенно унизительный, жалкий всхлип, не имеющий ничего общего с ещё недавно полным издёвки тоном. — Я СЕЙЧАС УМРУ, только не сейчас… Выстрелы следуют один за другим — спешно, всё в попытке урегулировать в свою пользу; словно судьба всего мира зависит от того, кому именно достанется злополучная добыча, и вокруг них уже собралась горланящая, присвистывающая толпа… ах, да если бы, если бы! Слишком скучно и предсказуемо, чтобы быть правдой. — Мистер, как себя чувствуете сегодня? Хороша тут погодка, а? Звук рикошета. — Издеваешься? Прыгаешь тут сам, мать твою, в скафандре посреди жары! Буквально! — Вполне даже себе опыт, я вам скажу! Всё ещё лучше чем зад на Элписе морозить, — следует мигом ответ. — Или вот барахлящий дыхпаёк, вы бы только знали… о! Ага! — Энди? Эн… куда он… ладно, неважно. — А скажите-ка «сыр». Давайте! К чему скорбное лицо, когда жизнь вокруг так хороша? — ЗАТКНИСЬ, просто заткнись. Положи на место-о-а-а-а… СУКА! И как только, казалось бы, дуло нашло наконец свою цель в резонной досягаемости — неведомая сила хватает бандита за ноги как нашкодившего котёнка, тянет вверх, смыкаясь синим коконом. Застывший в его глазах ужас. Осознание… слишком запоздалое, чтобы найти быстро выход из нестандартной ситуации. Облачённая в тёмное фигура, появившаяся из-за валуна, делает резкое движение рукой; ударяет с размаху о неровную, полную острых выступов скалу — да так, чтобы до хриплого, клокочущего стона. Безо всякого сожаления… ведь сколько их тут ещё таких же озлобленных на жизнь, сотни? Тысячи? Коротко кивнув, мальчишка, пользуясь моментом, нажимает несколько раз на курок: так, на всякий случай, если вдруг придут в себя и попробуют дать сдачи. — Ну, я предупреждал же. Без обид! — Гр-рлх… — давятся ожидаемо кровью; скребутся судорожно грязные пальцы о грудь, облачённую в обноски. — Си-рена? Вот оно… как… п-права была маманя, выходит… говорила «беги», если… увидишь такую. С рисунками яр-кими… Брошенное наугад обращение оказывается правдой, однако девушка имеет другие приоритеты — например, убедиться бегло в том, как там напарник, решивший поиграть в искателя приключений на пятую точку. — Специально решил мне седых волос прибавить? Не вертись. Дай глянуть. — Да будет тебе, Майя! Ни царапины же, да и… упс. Не дожал сразу, что ли? Пожав плечами, пистолет всё же отправляют обратно в карман — а получивший ещё пару дырок бандит затихает вслед за своим незадачливым другом, комфортно расположившимся где-то у подножья утёса. — Не делай так больше. Тебе просто повезло, что я закончила разговор раньше, чем того ожидала, — нота искреннего укора. — Странный парень, наверное, все Флинты такие..? Не уверена даже, что он был искренне настроен именно на разговор, а не на разглядывание моей татуировки с…чем-нибудь ещё. — Так что, есть находки какие? Или опять мимо? Несмотря на весьма грозный вид, незнакомка немного расслабляется, видя, как с живейшим интересом тянут к себе грязный, помятый уже донельзя рюкзак. «Всё время забываю, что самостоятельности ему не занимать, — думает она под характерное пыхтение. — В конце концов, столько времени провёл там один…» — Допустим. Местным не понравилось, что попытка узнать тайны Хранилища обернулась ещё и приходом «Гипериона», воспользовавшегося склоками других корпораций, а дальше… кто-то бросился сотрудничать, видя, что силы неравны. Другие — как эта банда — как раз предпочла защищать свои границы и дальше вообще от любых чужаков. — А орбитальный обстрел как же? Не боятся, что ли? Так называемая Майя переводит взгляд на своё плечо: всё ещё изумительно яркое, сверкающее переливами синевы. Её благословение и проклятье разом. Кто бы знал только, как она ненавидела по детству эти завитки. Сидела, тёрла то и дело губкой с мылом в надежде, что это временно, вот-вот и исчезнет, перестанет тем самым вызывать вопросы у братства… — Может, дело упирается на деле в ресурсы? Надо бы спросить у ребят об этом, когда будет момент, — стукается о её ботинок вылетевшая ложковилка. — Но для начала бы стоило заглянуть как-нибудь в одну шахту на востоке, где стоят статуи неизвестного происхождения. По описаниям барона похоже и впрямь на то, что с тобой ищем. — Ага. — Раз выпал момент, то забрала также копию карты с кое-какими пометками. В их легитимности не уверена, правда — стоит сравнить с одним из моих манускриптов. Территория Пандоры слишком большая, а мне не хотелось бы бесцельно так наше с тобой время тратить, зная, что… Словно уже и забыв о вызванном переполохе (а заодно и целях их пребывания здесь), юный собеседник расплывается в широкой, не без щербатости улыбке при виде находок: — Ну и ну, старый выпуск «Отчёта «Даль»! Самое то костёр развести, когда смогу наконец хоть одного ракка на обед поймать. Хм-м-м, а что ещё тут? Тушёнка, сухпаёк… армейский нож… вот это качество. На склад залезли заброшенный, что ли? Ещё бы знать где, вдруг чего не углядели. Тоже своего рода артефакты, если взглянуть на подобное иначе. Что-то, имеющее серьёзную ценность для разума, привыкшего к вечной борьбе за благополучие — но при этом всё ещё нет-нет с такой детской, ненаигранной радостью, что трудно гневаться долго на подобную… невоспитанность. Да. Можно сказать и так. — Майя, нет, ну ты только глянь! О подобном я раньше только и мог что мечтать, едва ноги успевая уносить от скавов, — сжимаются в перчатке бережно, так осторожно найденные кристаллы. — Спасибо, что взяла с собой. — Всегда рада помочь. И всё же… Пиклс. — Что? — Тебе нужно стать серьёзней, — прячется вовремя улыбка. — Я знаю, что бродить вместе со мной по странным местам, изучая древние, всеми забытые послания…скажем так, бывает порой весьма утомительно. Бывает, что и заходим в тупик! Это нормально. Лишь терпение и время — наш общий ключ к победе. «Далеко не всегда обстоятельства складываются так, как того желаем сами. Мы готовы винить близких, незнакомцев, даже саму луну и небеса — лишь бы снять эту тягостную ношу с плеч. Забыться в наивности земной рутины, потакая своим слабостям: сколь мимолётным, столь и бессмысленным для бессмертной души». То, что когда-то вещал ей один из монахов: слепой, отрёкшийся давно от пищи во имя идеи о солнце, таящем в себе самый ни на что чистейший источник энергии. Одни называли его безумцем, другие же считали за мессию, но всё закончилось банально — умер от истощения, до последнего веря в свои постулаты и пытаясь привить их другим послушникам. «Побереги слёзы, юная сирена. Радуйся каждому дню. Встречай его без страха в сердце и благодари за опыт — неважно, насколько малый или великий…тебе он пригодится, когда баланс будет окончательно нарушен. Ты должна быть умнее, чтобы повести за собой отчаявшихся да несчастных зверей, погрязших глубоко в эгоизме». Но сколько бы ни пыталась потом понять весь смысл сказанного, то тем сильнее казалось всё бессмыслицей, придуманной буквально что на ходу. А потом — и вовсе забыла постепенно большую часть рассуждений, занятая более насущными вопросами вроде избавления храма от гнёзд стервятников или разборками с теми, кто крал то и дело оставленные сельчанами подношения. Иронично даже, что судьба и свела в результате с самым ни на что есть мелким, словоохотливым воришкой, который до этого явно не знал ни одного философского трактата или же морочил себе голову тайнами возникновения вселенной. В опровержение же тому тут же мотают головой: — Да нет, мне всё нравится! Не подумай чего. Я просто не очень разбираюсь в этих ваших монашеских суперсекретных техниках… ну, всё сама видела. Вон твои старшие упёрлись сильно как, узнав, с кем летишь-то в результате. — Они известные консерваторы. Все люди неидеальны, включая меня саму, но если спрятаться в панцирь комфорта и отрицать любые изменения — невозможно будет сделать какие-либо открытия. — Судя по их долгому ворчанию, они консерваторы от слова «консерва», не иначе! И ведь остаток дня потом мог бы пройти более менее ладно, если бы не… — Не стреляйте в меня, пожалуйста, только не стреляйте… тьфу! Рот весь в песке, хе-хе. Ха-ха! Я на коне! … чья-то нездоровая активность. В попытке выпрыгнуть из укрытия робот, сверкая запчастями, задевает с грохотом одну из табличек — видимо, с целью поставить снова на уши всю округу своим поведением. Что за легкомысленное существо! Напрягшаяся было девушка выдыхает коротко через нос, убедившись, что это не очередной бандит: — Железяка? Ты-то что здесь забыл? И прежде чем Пиклс успевает встрять с вопросом, нет ли и у этого экземпляра мании штрафовать всех подряд, то тот идёт на контакт: весьма даже охотно, буквально напролом, не видя ничего другого на своём пути. — Приветствую, миледи! Может, мы и не знакомы, но я польщён немереным вниманием к себе, — скрипят шарниры при попытке галантно поклониться. — Я вижу, что вы уже разобрались с этими мерзавцами! Невероятно! — Оу. Хм…это я, Майя. Видя, что это по каким-то причинам ничего не проясняет, она вбрасывает удочку на ещё пару фраз: — Не узнаёшь разве? Мы собирались с тобой глянуть на северное сияние на самом высоком пике Пандоры в этом году…и все уши ещё прожужжал своим Уг-Таком и магическим посохом, кстати. Пауза. Замешательство. Словно пытаясь скрыть его, жертва обстоятельств нарезает пару-тройку кругов, подрагивая покорёженной антенной: — Я знаю только лишь одно: мне не нравится здесь находиться и хотелось бы найти уже безопасное местечко! Не подскажете случаем? …но тут же случается электро-кактус.

***

И такое место действительно существует — далеко за пределами угодий своеобразного барона Флинта, отпустившего столь елейно-любезно в путь (если не считать честно украденной машины). Что творится на самом деле в его голове? Об этом можно только гадать, нажимая то и дело на газ при обгоне щенков скага: кривоногих, похрюкивающих от желания откусить хоть кусочек от случайных путников средь равнин с пожухлой травой, похожих часто одна на другую. — Привет, Лил, это снова я. Как ты? «Неплохо, вполне себе даже! Мы тут на пару с Роландом уже вывели из строя нескольких грузчиков и думаем, стоит ли углубляться в горы, пока погода позволяет». Лежавший до того на коленях у Пиклса ЭХО в ярко-синем чехле ощутимо подпрыгивает, когда под колесом чиркает случайный камень: — Что, серьёзно? Уже даже там? «Серьёзно. Зачастили сюда к нам гости в последнее время. Джек как сквозь землю провалился, а «Гиперион» всё надежды на лучшее не теряет, как ви… — скрежет сквозь помехи, заглушающий напрочь речь. — …транно, что раскачиваться стали лишь сейчас». — Наверное, решили реализовать запасной план. Или им нужно на самом деле здесь что-то ещё помимо эридия. «А может, даже кто-то конкретный», — добавляет про себя девушка, поглядывая всё же в зеркало заднего вида: награду за её голову ещё пока не утверждали, но ничто не мешает это сделать в любой момент…причём под надуманным предлогом. Всё же разгуливающие сами по себе сирены всегда вызывают много опасений — и неважно, есть у них при этом огнестрел или нет. Собеседница явно усмехается, вынырнув обратно из стычки: «Роланд говорит, что ключевым заместителем там у них пока стоит некто Блейк…мутный тип. Пытался звонить нам уже пару раз с «весьма выгодным предложением», но вниз спускаться совсем не торопится». — Люди вроде него привыкли больше сидеть в кабинетах и заниматься умственной гимнастикой, а не иметь дело с кем-то «второго сорта». Да и жизнь своя дороже. «О-о-о да. Потому что первое же, что с него спрошу сполна — так это какого чёрта продолжается обстрел Новой Гавани! Словно и не знает, что там простые жители, которые плевать хотели на все эти корпорации и думают скорее о пропитании…а если же это такой намёк на то, чтобы перебирались в «Перспективу» порезвее, то пусть в «Гиперионе» подавятся своими амбициями. У многих нет таких денег, чтобы хотя бы рискнуть улететь с планеты, о чём вообще речь?» — Согласен, просто возмутительно! — подают из люка вместе с эхом признаки жизни. — Это саботаж со стороны некомпетентных бездарей, никак иначе. Нужно обязательно дать об этом знать миссис Харрен, причём как можно скорее! Она выбьет из них всю дурь одним лишь строгим взглядом, а потом использует в качестве мишеней для тренировки. Или наоборот, в зависимости от настроения! За то время, пока они втроём, подобная жизнерадостность вызывает уже скорее отторжение: очень, очень усталое, перемежаемое иногда порывами сбросить горе-пассажира за борт. И это ещё мягко говоря, не переходя на личности в связи с открывшимися чудачествами, в появлении которых, похоже, не столько-то электронные мозги и виноваты. «Ого, знакомые вопли. У вас там под боком Железяка, что ли?» Удивление. Вполне себе неподдельное — но при этом без особой радости. Оно и понятно, почему именно. — Мы случайно наткнулись на него возле экскаватора. Ну, огромного такого, вокруг ещё скопления соли пластами лежат, — перехватывает под чавканье яблоком мальчишка поудобней средство связи, чтобы рассмотреть экран. — Не помнит жестянка ничегошеньки, вот вообще! Ни тебя, ни нас, ни вообще чего-то связанного с Пандорой, Элписом или Хранилищами, представляешь? — Я вообще-то всё слышу! Сам ты жестянка! Благородная оскорблённость. Величие. Уверенность в своей правоте — громкая, полная высоких частот, совпавшая по иронии судьбы со вспышками света в череде тянущихся как высохший клейстер облаков. … Всё это могло бы восприниматься всерьёз при наличии какого-нибудь другого голоса, от которого, как выразился однажды сэр Хаммерлок, не совершают суицид одна за другой нервные клетки. Наверное. «Да три дня как пропал из Убежища…непонятно, зачем и куда сорвался так спешно, учитывая его обострившуюся донельзя паранойю по поводу всего подряд. Сначала думали, что поехал в Пустошь ледяных ветров проверить, нет ли там жертв среди прибывших счастливчиков, но Брик подтвердил, что не видел там ни его самого, ни новых следов от колеса». — То есть он сразу мог поехать в этом направлении… зачем-то. «А мог и просто заблудиться, прежде чем бандиты подцепили — обычная история…кстати, что там барон? Всё такая же язва ходячая, что воняет дешёвым табаком и спит в обнимку с дробовиком?» Встречный ветер, словно не найдя более подходящего момента, хлопает молодцевато капюшоном по спине. Опять. — Примерно всё то же самое. Так и не смог удержаться от упоминания того, какими безмозглыми и бездарными рохлями стали Алые Налётчики. «Дай-ка угадаю — особенно Роланд?» Вспомнив выражение лица данного персонажа, Майя всё же утвердительно кивает: — Да. Особенно он. «Не буду говорить о том, что там было и дословное «оторву ему яйца на глазах у Лилит». Детский сад какой-то». Внимание, однако, сосредоточено скорее на дороге — кроме тех моментов, когда приходится смахивать то и дело с лица мешающие капли пота. «Отлично, отсюда уже видны верхушки ледников, — отмечается то с некоторым облегчением. — Забросим Железяку обратно и заодно ненадолго остановимся отдохнуть, раз так вышло…ладно ещё я, но Пиклс уже держится явно из последних сил». И словно в подтверждение слов юный путешественник закатывает глаза: — А, то есть Железяка ведёт себя так постоянно, а не потому, что приложился головой о скалу несколько раз? «Верно. И это ещё я не упомянула случай с Таннис, когда она заблудилась и зашла в его каморку…гх. Роланд. Сзади!» «Негодяи. Бандиты, — синтетический, бесстрастный рокот наполняет динамики под клацанье тяжёлыми конечностями. — Вижу цель — я стрелять. Нет жизни без ба-бах». Если не знать, что такое «грузчики» сейчас в понимании Пограничья, то термин можно счесть не только бессмысленным, но и весьма безобидным: какие именно грузы и для чего они нужны там, где далеко не у каждого дом-то в наличии имеется и уж тем более — долбанный почтовый ящик? Но стоит только лишь хотя бы раз столкнуться с одним из таких вживую, не имея под рукой крепкого щита да пары пушек за пазухой…тут уж даже у самого запойного пьяницы отпадёт мигом всякое желание и дальше острить на эту тему, поминая креативную тупость таких-то инженеров в распоряжении ненасытных корпоратов вроде Красавчика, будь неладен, Джека. Настоящие машины для убийств. Бездушные, упорные и что самое страшное — пущенные с лёгкой руки в массовое производство под соусом различных модификаций — так, чтобы всего лишь добавить щепотку головной боли и летальных травм любому, кто рискнёт всё-таки бросить вызов. «…сейчас обрушится! Отходи за турель, быстро».       Где-то там, среди скользких туннелей и причудливых, шипастых наслоений многовекового льда, можно представить себе плечистого вояку в берете и чертовку с огненно-красными волосами, которых нередко можно застать вместе и в стенах командного центра; тех самых, обсуждающих что-то наверху вполголоса даже тогда, когда Мордекай, прихватив чего мимоходом покрепче, отправляется на маяк запивать свою меланхолию насчёт Мокси, а Таннис — забывает с удовольствием про реальный мир во благо одной ей лишь понятных исследований. И, судя комментарию Лилит в духе «да ладно тебе, зануда, и так справляюсь», потерявшемся в морозном воздухе среди выстрелов, это не всегда касается одних лишь стратегических планов Алых Налётчиков. — Я перезвоню попозже тогда, не отвлекайтесь. Осторожней там, — коротко напутствует девушка под сигнал завершения звонка, резонно задаваясь вопросом о чужой сохранности: пускай и познакомились-то не так давно, буквально от силы с полгода; прямо на главной площади стихийно возникшего однажды городка, продолжающего принимать в себя регулярно беженцев с Новой Гавани. В тот знаменательный день сошла лавина из-за стихийной миграции мордоплюев и Алые Налётчики почти все как один возились с лопатами, очищая улицы и крыши строений от разгула стихии да вытаскивая попутно на поверхность не самых резвых — но был в этом и один плюс! Детвора, которая решила, что наступило Рождество и скоро Санта прилетит на своих электро-санях дарить всем подарки…их смех и хохот, перебрасывания снежками прямо из окон домов повыше, пока родители пытались удержать своих неуёмных чад на месте, однозначно затмили любые колкие комментарии главы «Гипериона» по этому поводу. И как отчётливо сквозила глухая, тёмная досада между строк, когда купол успели восстановить прямо перед очередным обстрелом со станции. Досада, что не улыбнулась удача превратить просто так в фарш для начала сотню-другую человек — а потом, гляди, и прислать погостить «того самого Вильгельма», о котором ходят весьма мрачные байки… — Вижу ды-ы-ы-ым, мои храбрые друзья! Вон там, справа, над какой-то пещерой… или кораблём…или что, неужели песком линзу забило? — поскрипывает безмятежно над ухом попутчик: эдакий резкий контраст на фоне старших своих «собратьев», нет-нет да изрыгающих столь активно и пламя. — Надо проверить, а то мало ли. Слова, увы, не расходятся с делом, так что помимо привкуса дорожной пыли во рту добавляется и ещё и шуршание песка, разлетающегося куда ни попадя над головами под недовольное «эй, а ну не тряси сюда!» — и так и недогрызенное яблоко, балансировавшее ранее на промасленной бумаге, мелодраматично прыгает вниз, под сиденье, тем самым добавляя огорчений юному воришке: — Вот же ж блин, это мой завтрак был! Эх-х…невезуха. — Шутки шутками, а ведь действительно что-то горит. Причём в районе моста или рядом с ним, если мысленно представить местность, — ложится рука обратно на руль в уже более заметном напряжении. — Присмотрись. Едкий, неприятный запах гари усиливается по мере того, как машина выныривает из-за поворота, царапнув урчаще бампером возвышение: а вот и его величество асфальт. Стоит ли вообще благодарить за подобное «Гиперион», который старается скорее для проезда в дальнейшем своей же техники? — Подожди, где-где именно? — ерошится голова с таким ожесточением, словно оттуда идёт на выброс заодно и вся заразная глупость. — А, понял! Тут же стройка идёт, может что из техники хлопнуло да воняет теперь, пока не починят. На Элписе даже о такой роскоши и мечтать-то только можно, я вот помню подобное только возле старых заводов «Даль»… и то полопалось всё полотно, где ни ступишь. — А где же благодарность одному великолепному, не-пов-то-ри-мо-му гению тогда?! Это я увидел я первым, между прочим, Я! На деле же горделивое стучание механическим кулачком в грудь если не отвадит от одной беды, то накличет ещё минимум ещё три, если уж на то пошло. И они не преминут себя ждать в лице замаячивших впереди людей: ведь всего лишь гиперионские рабочие, их суета, ощетинившаяся металлом экзоскелетов средь опрокинутых дорожных конусов, брошенных тут и там инструментов… Нехорошо. Очень, очень нехорошо, когда к уже более привычным образам широкими мазками, весьма кропотливо добавляют чужеродных красок, деталей, нагнетая тем самым стремительно атмосферу угрюмой враждебности между постоянной и насильной величинами — и всему виной в результате, опять же, обоюдная, всепоглощающая жадность. Амбиции. Упрямство на грани с сумасшествием, ради которого можно поступиться заодно и здравым смыслом. «О Нириада, какого чёрта…» Не успевает испугаться даже Майя, когда земля вздрагивает от мощного удара, а эскадрилья свежеиспечённых грузчиков разрывает клубы дыма — исходящие, как оказалось, от столкнувшейся с гиперионским складом посадочной капсулы. Хаос. Не то окрик, не то требование поднять руки, которому не подчиняются в нужной мере: никто не трепещет перед призраками былого, вышедших прямиком из рассказов Роланда. Никто не звал их сюда… но при этом, похоже, ждали. Резко ударив по тормозам, сирена тем самым почти роняет Железяку в обморок: — Пиклс! Нужно отметить координаты и послать их Лилит. Справишься? — Ой, да не вопрос. А сколько у меня секунд-то осталось, три? Пять? Нас, э-э-э…уже некоторые заметили, кажется. Успеют. Успеют. Только лишь не стоит пристально смотреть больше в ту сторону. Не их разборки, всего лишь проезжали по своим делам мимо, правда? — Разворачиваемся. Нам тут не стоит вме… Но в её серых глазах — угловатая, стремительно приближающаяся тень, которая не собирает церемониться, разбираться в истинных намерениях в столь непростой и без того момент: здесь не нужны лишние свидетели. Ни одним, ни другим.