you showed me love (glory from above)

Первая снежинка приземляется на кончик носа Сяо — сначала безумно прохладная, но в мгновение тающая на его коже. Следующая падает на его одежду — теплый, пушистый кардиган, который он позаимствовал у друга. Она остается почти на протяжении всей его прогулки, контрастируя с глубокими оттенками его одежды. Последняя снежинка падает в его чашку с кофе — темным горячим, которое он каждое утро покупает в Tim Hortons по дороге в кампус. Но она тоже исчезает — как будто её никогда и не существовало. Джун быстро допивает оставшийся кофе. Это уже не тот обжигающе горячий напиток, каким он был когда-то, а охлажденный холодной погодой. Он выбрасывает стакан в мусорное ведро у лестницы главного здания кампуса, прежде чем подняться наверх и войти. Студенты слоняются без дела, битком набившись у входа, ища убежища от пронизывающего холода. Их рты двигаются в разном темпе, некоторые делают большие жесты руками, некоторые прыгают вверх-вниз, гипертрофированно, несмотря на утро понедельника. Это какой-то хаос. Но все молчат. Сяо немного сбит с толку, непредсказуемость всего выбивает из колеи, но он легко уворачивается от летящих рук и проливающегося кофе. Он проталкивается сквозь толпу, чуть не спотыкаясь о проволоку, прежде чем протиснуться в двери другого зала. Окружение поразительно отличается — но это расслабляет. Сяо вовсе не собирается рано приходить на занятия. Он продолжает неторопливо прогуливаться по коридорам. Возможно, он опаздывает, но его телефон слишком глубоко засунут в рюкзак, чтобы он потрудился проверить. Он проходит мимо нескольких учеников по пути в свой класс — чуть не врезается в одного, когда поворачивает за угол, не слыша шагов. Двое бегут по коридорам. Возможно, играют в догонялки. Улыбки на их лицах говорят Джуну, что они не торопятся попасть на урок. Тем не менее, шаги, смех, толчки остаются неуслышанными. У одного студента на ушах наушники, он кивает в такт песне. Сяо завидует. Его руки подсознательно тянутся к ушам — шрамы рядом с ними, признак того, что родственная душа не найдена. Тем не менее, они горят при прикосновении, боль отдается в ушах, несмотря на то, что они у него с десяти лет. Это ощущение, когда кажется, что они приближаются, сворачиваются и увядают, лишая его звука— Ну, не от звука. Существование шрама от родственной души делает это само по себе. Похлопывание по плечу снова возвращает его к реальности. Джун осознает, что он был напряжен, вцепившись кулаками в волосы, проваливаясь в яму мыслей, от которых его кожу покалывало от дискомфорта. Но Сяо не слышит, что ему говорят. Это делает его еще более несчастным. Со вздохом он указывает на свое ухо, и человек, который с ним разговаривал, понимающе кивает ему, хватает свой телефон и вводит текст в заметках. Ты в порядке? Молодой человек явно беспокоится. Сяо кивает, почти смеясь над собой. Он знал, что это глупо - все еще так легко раздражаться из-за отсутствия слуха, прожив с этим почти всю свою жизнь. Он печатает в ответ: Я в порядке. Благодарю. Парень улыбается ему, показывая ямочки на щеках, прежде чем показать ему большой палец, помахать рукой и уйти легкой трусцой, вероятно, чтобы успеть на урок вовремя. Это оставляет Сяо наедине с его одиночеством. В коридоре больше никого нет, скорее всего, они уже разошлись по своим классам. Все по-прежнему. Все безмолвствует. Все так обыденно. И все же так устрашающе мирно. Пока не происходит это. Громкие звуки наполняют его. Это были глухие удары, доносившиеся с лестницы, подкрадывающиеся все ближе к нему. Затем раздался человеческий голос. Череда проклятий, множество восторженных «срань господня!» с той же стороны. Все становится таким ошеломляющим — внезапная какофония звуков, шрамы возле ушей горят, так невыносимо больно, что Джун опускается на колени, обхватив их руками. Но он не закрывает уши. Потому что это было прекрасно. Звук был прекрасен. Независимо от того, какие грубые слова он слышал, они поражали его, посылали восхитительный холодок по спине. В его глазах начинают появляться слезы, все перед глазами расплывается. От счастья. От боли. От какой-то ошеломляющей смеси ощущений, которые он испытывал - жужжание в его коже, как будто электричество течет по его венам, внезапные черные пятна, которые затуманивают его зрение. Шквал детских воспоминаний внезапно высвобождается. О звуке школьного звонка, о его друзьях, которые говорили с таким восторгом в голосах, о мелодиях птиц, которые всегда садились на его подоконник. Он почти садится и наслаждается глухим гудением, доносящимся с потолка, приглушенными звуками студентов на заднем плане, громким мужчиной, который спускается по лестнице. Но он не может. Потому что его внезапная способность слышать означает, что он нашел свою вторую половинку. Он отчаянно оглядывается назад, задаваясь вопросом, был ли тот человек, который спрашивал его о его самочувствии, тем самым. Но это не могло быть правдой. Он не почувствовал той искры, которая зажгла его нервы, так описывали это те, кто нашел свою родственную душу. Вместо этого он поворачивается вперед и внезапно встречается взглядом с парнем — предположительно, тем самым, который так громко спускался по лестнице. С ним. Это он. Это он заставляет Сяо дрожать, это он заставляет его почти кричать от недоверия. Джун наблюдает, как узнавание также отражается в глазах другого — они расширяются, его брови взлетают вверх, уголки рта растягиваются в широкой улыбке. Он бежит к Сяо, заключая его в крепкие объятия. Вот тогда у него текут слезы. Они безостановочно стекают по его лицу, добираясь до рубашки парня, на которой появляется мокрое пятно. Он рыдает и хнычет до такой степени, что незнакомец разрывает объятия, с беспокойством заглядывая ему в глаза. Он заправляет волосы Сяо за ухо, светлые, крашеные пряди исчезают из поля его зрения. — Ты в порядке? Сначала голос Сяо звучит хрипло, он не уверен в том, как правильно произносить некоторые буквы, не уверен в громкости, на которой он должен говорить. Совершенно новый мир, открытый для раскопок. Он смущенно заикается, прежде чем ответить. — Да. Извини, я... э-э-э. Я был глух до этого момента. Я не совсем уверен, как... Он прерывается, когда парень заключает его в очередные объятия. Это немного забавно, думает Джун. Двое взрослых обнимаются и рыдают вместе на грязных полах университетского коридора. Сяо думает, что это может быть неловко, но что-то внутри него позволяет ему утонуть в объятиях. Здесь так тепло. Это заставляет его чувствовать себя в безопасности, даже несмотря на то, что он обнимает незнакомца. Ну, технически не незнакомец. Это его родственная душа. Его родственная душа. Его родственная душа? — Срань господня! — теперь настала очередь Сяо ругаться. — Что? — парень спрашивает с таким же энтузиазмом, отстраняясь с тревогой, губы его поджаты. — Ты моя родственная душа! — Да! Да... Да. Я, — бормочет тот, опираясь на ладонь, улыбка начинает искривлять его губы, прежде чем он разражается смехом. Боже, это единственное, о чем может думать Сяо. Его смех такой... медовый, если бы Джун мог его описать. Он мягкий и сладкий и согревает его изнутри. Он слышал его всего один раз, но решает, что хочет слушать это вечно. Это заставляет его сердцебиение трепетать самым приятным из возможных способов, губы автоматически растягиваются в улыбке. Сяо думает, что он слишком долго смотрит на лицо этого человека. — Итак... — бормочет он, все еще обеспокоенный тем, что его голос звучит странно. — Подожди. О мой Бог. Я только сейчас понял, — Сяо прикрыл свою внезапную ухмылку рукой, смеясь про себя, к большому замешательству парня. — Я не знаю твоего имени. — Ой! Господи, как мы могли... — он выдыхает воздух, смеясь вместе с Джуном. — Я Юта. Юта. Что ж, Юта чертовски сексуален. Сяо решает, что ему повезло, что у него такая симпатичная вторая половинка. — А тебя как зовут? — спрашивает Юта, поднимаясь на ноги с позиции, в которой он был раньше. Сяо тоже поднимается с ног. — Сяоджун. — Ты китаец? — Да, — отвечает Джун. — Переехал сюда, когда был ребенком. А ты? — Родился и вырос в Японии, — усмехается Юта, поигрывая пальцами со своими кольцами. Внезапно из сумки Юты раздается звенящий звук, заставляющий вздрогнуть их обоих. Парень в спешке пытается вытащить свой телефон, чуть не роняя его в процессе. — О боже, прости. Это было предупреждение о начале моего сегодняшнего занятия. Как напоминание себе. Да. Ух. У тебя есть занятие, на которое тебе нужно пойти? — почти неохотно спрашивает Юта, надув губы. Они оба знают, что это риторический вопрос — нет никакой другой причины, по которой кто-то добровольно присутствовал бы в понедельник утром. Сяо кивает, почти заливаясь смехом. — А ты, ну… не хочешь прогулять? Типа, не стесняйся отказать, хотя, — Юта смущенно улыбается, почесывая затылок. — Но, честно говоря, встреча со своей второй половинкой - это такое большое дело для меня. Если ты, конечно, хочешь, мы могли бы выпить кофе или просто немного поговорить друг с другом? Или, э-э-э... — Да, — шепчет Сяо, затаив дыхание, прерывая болтовню Юты. — Абсолютно. Я бы с удовольствием, — Джун уверен, что его лицо покраснело. Он ведь может списать это на холод. — Отлично! — Юта практически гудит с того места, где он находится, энергия его широкой улыбки радует Джуна еще больше. — Так куда ты хочешь пойти? Хочешь чего-нибудь перекусить? Или выпить? — Я еще не ел сегодня, — улыбается Сяо, и из его желудка доносится вполне своевременное ворчание.

***

Теплый свет в кафе отбрасывает тени на лицо Юты — он подчеркивают его тонкие, но резкие черты, оттеняя бледную кожу золотом. Вся атмосфера кафе ощущается… уютно, почти по-домашнему, несмотря на то, что они находятся в общественном месте. Из нескольких динамиков на потолке играет тихая музыка — песня Фрэнка Оушена, говорит ему Юта. Его любимая песня. Во всем кафе царит почти винтажная атмосфера, стулья и столы выкрашены в белый цвет с изогнутыми, затейливо вырезанными краями 1900-х годов. Скатерти были вышиты радужным лоскутным узором, выполненным в широком спектре нейтральных пастельных тонов. Взгляд Сяо отрывается от мебели, вместо этого поднимаясь к Юте. Это было почти очаровательно. Наблюдать, как взрослый мужчина с кожей, усеянной пирсингом и татуировками, так волнуется из-за чего-то столь тривиального, как торт. Но, в отличие от Юты, он меньше сосредоточен на еде, а больше на самом парне: как его рыжие, крашеные локоны безупречно обрамляют его лицо, как у него есть привычка проводить языком по губе, как его ногти выкрашены в разные цвета. Юта совсем другой. Отличается от всех других мужчин, которых встречал Сяо. Он оставляет бабочек в животе, несмотря на то, что они только познакомились, а Джун никогда не верил в любовь с первого взгляда. Возможно, это естественная уверенность Юты. Возможно, это его любовь к самовыражению. Возможно, все дело в том, как Юта смотрит на него. Независимо от причины, Юта очаровывает его так, как ни один другой человек никогда раньше. Сила родственной души, размышляет Сяо. Юта поднимает на него взгляд и ловит его на том, что он смотрит слишком долго. — У меня что-то на лице? — он тут же откладывает вилку и быстро достает фронтальную камеру своего телефона. — Нет, нет, ничего нет, — смущенно выпаливает Сяо. Секунду он смотрит вниз, избегая любого зрительного контакта. — Ты просто… действительно чертовски крутой. Юта несколько секунд моргает, глядя на него. Джун сожалеет о своем выборе слов — это было странно? Был ли он слишком прямолинеен в этом? И открывает рот, чтобы извиниться и исправиться, прежде чем Юта прерывает его. — Черт, кто бы говорил, — Юта приглаживает рукой волосы, выглядя нервно, несмотря на румянец, который начинает заливать его щеки. — Типо... Ты видел, как ты выглядишь? — Юта ухмыляется, движения рук преувеличены, одновременно махая ничему и всему. Сяо кажется, что его сердце на секунду останавливается. В следующий момент он решает, что влюблен. — Боже, как ты можешь... — шепчет Джун, пряча лицо в ладонях. Они слишком долго сидят в тишине, и Сяо так нервничает, что неосознанно выдает вопрос, который вертелся у него в голове: — Каким было твое... эм, расстройство до того, как ты встретил меня? — Ой, — Юта, кажется, поражен вопросом — он немного отшатывается, сжимая пальцами вилку. Сяо почти останавливает его, прежде чем тот отвечает. — Я уверен, что это не так сложно, как было у тебя. Я просто ничего не чувствовал ни по запаху, ни по вкусу. Вот почему ты, вероятно, слышал, как я ругался, спускаясь по лестнице. Я был действительно... удивлен, я думаю. Удивлен вкусом моего собственного рта? Сяо смеется над этим, по привычке прикрывая рот рукой. — Боже, как бы я хотел попробовать этот рот на вкус, — он продолжает смеяться, пока не замечает, что Юта смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Я не... сказал это вслух, не так ли? — Ну. Джун краснеет, снова зарываясь лицом в свитер. Ему действительно нужно начать упражняться и тренировать свою (новообретенную) способность контролировать свой голос. — Давай, не делай этого, — Юта кладет руку ему на плечо. Ощущение, жар его прикосновения обжигает сквозь свитер. Сяо вскидывает голову. — Мне нравится, когда я вижу твое лицо. Сяо со стоном опускает лицо обратно, бормоча что-то о том, что Юте нужно перестать дразнить его. Когда он теряет бдительность, тяжесть руки Юты давит ему на голову, пальцы нежно перебирают его волосы. Джун хочет снова вскочить, яростно краснея, но погружается в комфорт пальцев парня. Он решает, что никогда не захочет убегать от этого.

***

Это весна, когда Юта впервые встречает его мать. Та часть сезона, когда снег начинает таять, и сквозь белизну начинают проступать зеленые кончики травы. Слякоть все еще окрашивает улицы в мутно-серый цвет, рождественские огни, которые когда-то радужно освещали небо, исчезают один за другим со сменой времен года. Джун почти жалеет, что выбрал этот день для встречи своего парня с матерью — пасмурно и холодно, слишком ветрено, чтобы долго находиться на улице. Слишком тепло и грязно, чтобы можно было сказать «свежо». Его волосы свободно развеваются на ветру, закрывая глаза выгоревшим желтым цветом. Теперь они длиннее — по просьбе Юты, который утверждает, что игра пальцами в волосах Сяо оказывает терапевтическое действие. Прошел один сезон их отношений — один из периодов обучения, изучения самих себя и друг друга. Юта узнал запах волос Сяо, его шампуня, любит уткнуться в них поздно ночью, когда их тела тесно прижаты друг к другу, окутанные спутанными волосами и конечностями. Юта также узнала вкус Сяо. Его кожи, молочно-бледной при дневном свете. Его губ — почему-то всегда сладких, по крайней мере, он так утверждает. Джун научился, как можно запечатлеть звук голоса Юты в своем сознании. Это мелодия, которой он наслаждается больше всего на свете — больше, чем любой другой песней, любым другим человеком, любым другим звуком, который он слышал после встречи с ним. Он узнал, как звучит Юта, когда он взволнован, когда это перерастало во что-то серьезное, когда он проводил губами по шее Сяо в полночь. Он узнал глубокий, скрипучий тон после пробуждения, визг, который он издавал, когда встречал маленьких животных на улице. Вместе они научились любить. И их пальцы переплетены — из-за холода и их волнения - на подъездной дорожке к дому матери Сяо, звук дверного звонка, нарушающий тишину холодного весеннего дня. Прекрасные цветы и растения, которые выращивает его мать, те, что обычно расставлены по всему крыльцу, исчезли в такую погоду, но Джун уверен, что однажды Юта их увидит. Дверь открывается, и их руки сжимают друг друга крепче. Мать Сяо приветствует их сердечной улыбкой и предлагает им печенье и чай, чтобы согреть их озябшие тела. Сейчас она здоровее, несмотря на то, что стала старше — она с легкостью передвигается по дому, больше не постоянно переживая из-за своего покойного мужа. Конечно, она все еще выражает, как сильно скучает по нему — в конце концов, он был ее второй половинкой. Но, к большой благодарности Сяо, ее меланхолия уменьшилась до уровня, достаточного для того, чтобы она снова могла по-настоящему жить. И как бы Джун ни хотел, чтобы она все еще была здорова, это бесполезно - шрамы от ее второй половинки будут преследовать ее вечно. Сяо объяснил это Юте неделей ранее, и тот кивнул, его глаза остекленели от понимания. Джун удивляется. Интересно, чувствовал ли Юта или встречал ли кого-то похожего. Он решает не давить. Его мысли возвращаются к двоим перед ним, которые с энтузиазмом разговаривают друг с другом, глаза горят, их смех разносится по комнате, приподнимая уголки рта Сяо. Они ладят лучше, чем он ожидал. Он довольствуется тем, что некоторое время слушает их разговор, прихлебывает чай, наполняя свою чашку слишком много раз, чтобы сосчитать. Немного позже он, извинившись, уходит в ванную и спустя время возвращается, показывая Юте фотографии, на которых он был ребенком. Он садится на диван рядом с ними и слушает истории из своего собственного детства — забытые воспоминания, сохранившиеся только в памяти его матери. Есть определенная фотография, на которой Сяо ест какой-то торт, крем размазан по его губам, вилка держится всей ладонью, торчит не в ту сторону. Юта верещи — звук, к которому Джун уже привык. Юта называет его милым. Сяо почти светится, и на ощупь он такой, такой теплый. Наступает вечер, а вместе с ним и домашняя еда от его матери - яйцо с помидорами, сладкий картофель и рис — вкус его детства. Сяо погружается в комфорт ностальгии и рад, что Юта тоже узнает о его воспоминаниях. Когда на небе мерцают звезды, Джун и Юта засыпают у камина, обняв друг друга.

***

Юта - первый, кто заговорил о совместной жизни. Когда он это делает, колючки травы прижимаются к их коже, их руки раскинуты в грязи, они улыбаются небу. Мерцающий лунный свет окрашивает их лица в бледное сияние, звезды отражаются в их глазах. Звук журчащей воды, шелеста деревьев, мягкого дыхания Юты наполняет его уши, и Сяо чувствует себя таким легким и воздушным, ни к чему не привязанным. Как будто он мог сделать что угодно. Поэтому, когда Юта спрашивает его, не хочет ли он съехаться, Джун соглашается. Они вместе плачут от радости, уткнувшись в объятия друг друга, широко и безудержно улыбаясь. Посреди всего этого с телефона Юты слабо звучит песня Фрэнка Оушена. Любимая песня Юты, с усмешкой отмечает Сяо. Он понимает, какими прекрасными могут быть совпадения. You showed me love Glory from above Regard, my dear It’s all downhill from here

Ты показал мне любовь, Славу свыше, Великую славу, дорогой! Отсюда всё идёт под гору.

Летние каникулы - идеальное время, чтобы найти свой новый дом. Прошло полтора года с тех пор, как они впервые встретились в тот зимний день — достаточно времени, чтобы узнать друг друга, создать так много прекрасных воспоминаний, поделиться своими радостями, слабостями, сердцами. Они доверяют друг другу. Они открывают друг другу свои сердца. Они плачут вместе друг с другом. Друг для друга. Они любят. Они выбирают скромный кондоминиум с одной спальней с видом на оживленные улицы Осаки — шумные от уличного движения и пения птиц по утрам, но все равно им это нравится, особенно Сяо. В любом случае, он могут позволить себе что-то, слегка выходящее за рамки их бюджета - в конце концов, они студенты. (К тому же, они были бы не прочь разделить постель.) Они сочетают все друг с другом — тщательно выбирая теплые бежевые тона, покрывающие их стены, мягкий, удобный матрас, на котором они в итоге проводят сотни ночей вместе, бежевый диван, к которому тянется Сяо, когда он пьян. Там есть хороший балкон — высокий, на десятом этаже, с видом на город. Джун и Юта проводят на нем вместе дни и ночи, наблюдая за тем, как люди проводят свой день, наблюдая за сменой времен года. От белого к зеленому, к красному. Наблюдая, как цикл повторяется. Время летит, и они заканчивают учебу. Они оба находят работу в городе — легко для двух трудоспособных людей в этом море сломленных. При мысли обо всем этом у Сяо мурашки бегут по спине самым ужасным образом. Это напоминает ему о страданиях его матери. Он пытается игнорировать это, но чувство зарывается глубоко в его сердце, царапая его изнутри. Тем не менее, он может довериться Юте — и хотя это все еще причиняет боль глубоко в его груди, Юта облегчает тяжесть. Сяо влюбляется все сильнее каждый раз, когда он бросается в объятия Юты, рыдающий и дрожащий, когда он ошеломлен жизненными препятствиями. И Юта слушает. О, он слушает. Он слушает с напряженным трепетом в сердце, с неподдельной заботой в глазах. Понимает. Всегда выбирает правильные слова. Он никогда не жалеет — только уважает его тревоги, его навязчивые мысли, его паранойю, которая имеет тенденцию по спирали спускаться вниз, пока он не впадает в панику из-за каждой мелочи. И Джун так, так благодарен за это. Клянется никогда его не отпускать. Клянется никогда не причинять ему вреда. Они оба работают с девяти до пяти часов — немного скучновато, признал бы Джун, но их работы были стабильны. Они редко работают сверхурочно, поэтому их графики всегда совпадают. Это дает им время устраивать ужины при свечах каждые два выходных, держаться за руки, прогуливаясь по местному парку, с раскрасневшимися лицами, как у школьников средней школы. Но больше всего они счастливы. Они рассматривают возможность брака. Когда Юта заговаривает об этом, лицо Сяо вспыхивает, а его сердце бьется так же быстро, как и при первой встрече с ним. Он ерзает на своем сиденье, испытывая головокружение. Но они оба согласны с тем, что все еще сосредоточены на своей карьере — в конце концов, они только начали работать. Кроме того, у них есть все время в мире, чтобы пожениться. Нет необходимости торопить события. Сяо так, так вне себя от радости. Он никогда не хочет, чтобы это чувство, эта любовь заканчивались.

***

Когда Япония начинает войну с Южной Кореей, улицы окрашиваются в красные и оранжевые цвета, листья развеваются на ветру и освещают тускло-серые тротуары. Воздух охлаждается, а ветры усиливаются. Сяо наблюдает за небом — затянутым облаками, немного мутноватым, с размытыми краями из-за красных листьев, пока он готовит обед. Именно тогда, когда он берет солонку, Юта сообщает ему новость: Он планирует участвовать в войне. Сяо в ужасе, солонка вываливается из его пальцев и падает на пол с оглушительным треском разбитого стекла. Юту даже не призвали в армию. Джун в бреду от страха и растерянности, трясущимися пальцами выключает плиту и пытается образумить вторую половинку, пытается убедить его остаться дома. Это не работает, несмотря на покладистый характер Юты, несмотря на его типичную покладистость. Он разглагольствует о том, как ему нужно оставаться верным своей стране, как ему нужно участвовать в боевых действиях, чтобы у них могло быть лучшее будущее вместе. Сяо понимает, что он серьезен, и, хотя и с неохотой, принимает и уважает его решение. Он отпускает его неделю спустя, поцеловав, обняв. Юта обещает, что он вернется домой целым и невредимым. Ничто из этого не уменьшает беспокойства Сяо. Вначале он проводит бессонные ночи, беспокоясь о том, что Юта умрет на поле боя. Кошмары о смерти Юты не дают ему уснуть — он воображает, что все звуки снова затихают. Он добросовестно ждет писем, которые, по словам Юты, он планирует отправить, проверяя почту ежечасно, пока его мать не навестит его и не уговорит остановиться. Она пытается уговорить его переехать в более безопасный город, даже пытается убедить его переехать в Китай, пока разворачивается эта война. Сяо отказывается и ждет первого письма Юты. Когда оно прибывает, с груди Джуна снимается огромная тяжесть. Слава гребаному богу, он жив, думает он про себя, повторяя это как мантру. Юта говорит ему, чтобы он не волновался — рассказывает ему о том, что он хорошо питается и даже не находится рядом с линией фронта. Говорит ему, что две страны едва начали конфликтовать. Вторую часть, конечно, Сяо знает. Он проводит свое свободное время, просматривая все новостные источники в поисках информации о войне, сердце его сжимается от страха перед жертвами. Его душит страх потерять Юту. Когда мать Сяо наконец убеждает его переехать в Китай, он дает Юте свой новый адрес в ответном письме. Он добавляет, как сильно скучает по нему, как скучна жизнь без него. Обыденные мелочи, попытки найти какой-то смысл или нормальность - даже лепет о том, как он на днях помог испуганной кошке спуститься с дерева. Он никогда не упоминает о своих тревогах. Их письма идут взад и вперед, пока не пройдет год с тех пор, как они встретились лично. С тех пор, как Сяо увидел Юту. С тех пор, как тот дал свое обещание вернуться домой. Они по-прежнему упоминают только о мелочах - почти серия светских бесед. Иногда они поэтично отзываются друг о друге на бумаге, к большому удовольствию друг друга. Это заставляет Джуна скучать по нему еще больше. Но однажды утром от Юты приходит письмо, заставляющее его сиять и в волнении скакать по своей квартире. Война подходит к концу. И несомненно, что Япония выйдет победителем. Впервые за год Сяо чувствует себя счастливым. В честь того, что Юта почти вернулся домой, Сяо решает испечь торт для себя. Клубничный, как первое, что Юта съел после того, как к нему вернулось чувство вкуса. Запах пирога в духовке разносится по кухне, заставляя Джуна проголодаться, пока он вырезает розы из клубники. С пластинки играет тихая музыка — какая-то песня Фрэнка Оушена, напоминающая о ночах, которые он провел с Ютой, когда на заднем плане играла именно эта пластинка. Песня меняется — мгновенное узнавание оживляет Сяо и согревает его грудь. Любимая песня Юты. You showed me love Glory from above

Ты показал мне любовь, Славу свыше,

Один только звук этого вызывает призрак прикосновения Юты — лицо Юты, прижавшееся к его плечу, ноги, обвитые вокруг его талии. Пальцы, играющие с его волосами. Покрывая поцелуями его шею, лицо, губы. О, как он его любит. Раздается звонок в дверь, прерывающий воспоминания Сяо — вероятно, доставка. Было несколько вещей, которые он заказал на прошлой неделе. Он рассеянно гадает, что это такое, теребя край своего фартука, направляясь к двери. Может быть, ароматическая свеча, которую он заказал? Он в шаге от дверной ручки… прежде чем его мир остановится. Тихое гудение духовки исчезает, тиканье часов замирает, приглушенные голоса детей снаружи превращаются в ничто. Голос Фрэнка Оушена, звук его пластинки исчезли. И снова звуки окружающего мира остаются глухи к ушам Сяо. Его шрамы горят, обжигающе горячие, слезы наворачиваются на глаза. Он падает на колени, боль переполняет его, губы открываются в беззвучном крике. Вот тогда-то его и осеняет осознание: Юта мертв. Это не так. Это невозможно. Он сказал ему, что война подходит к концу, что он вот-вот вернется домой к Джуну. Содержимое обеда Сяо, кажется, переворачивается в его желудке, внезапно испытывая недовольство тем, что он остается внизу. Пол качается под ним. Время останавливается.

***

Когда Сяо впервые выходит на улицу, идет снег. Рождественские огни заливают улицы радугой, но все, что замечает Джун, - это белизна снега. Мутность слякоти. Ржавчина на уличном фонаре рядом с ним. Он лепил снежных ангелов из того же снега. С Ютой. Привык ходить на цыпочках по одной и той же слякоти. С Ютой. Раньше танцевал вокруг одного и того же уличного фонаря, полные праздничного веселья. С Ютой. Все вызывает такую ностальгию — чувство, которое он когда-то любил, но теперь, боже, все напоминает ему о Юте. И это больно, так, так сильно. Он видит Юту, бегущего по улицам с его именем на кончике губ, с той глупой, однобокой улыбкой, которая заставляет сердце Сяо вспыхнуть с новой силой. Он может слышать все его смех и приветствия: о том, как сильно он любит сезон отпусков, бессвязные рассказы о волшебстве белого Рождества, шепот о том, как сильно он любит Джуна. Снежинка приземляется в пространство между глазами Сяо, выводя его из задумчивости. Она быстро впитывается в его кожу. Вторая снежинка падает на розовый рукав его одежды — рукав толстовки Юты. Тот, который он всегда носил по дому, распространяя аромат персика, который так любил Джун. Сяо закрывает глаза и вспоминает. Представляет Юту перед собой, готовый прижать его к груди, широко раскинув руки и с нежностью прищурив глаза. Его запах такой сильный — такой реальный, его голос звенит в воздухе, чистый — такой реальный, а его глаза сверкают вселенной внутри них — такой реальный. Затем Сяо понимает, что перед ним Юта. Настоящий Юта. Юта широко улыбается своей фирменной улыбкой, прежде чем в замешательстве наклонить голову, когда Сяо не отвечает на его объятия. Вздох срывается с губ Джуна, все еще не осознающего тот факт, что Юта находится перед ним. Головокружение наполняет его грудь, бабочки в животе трепещут от переизбытка эмоций, кожа приятно гудит. Он практически прыгает вперед, в объятия Юты, чувствует тепло его объятий… Прежде чем он падает вперед, приземляясь на колени. Ледяной, жесткий снег впивается в его кожу. Это больно. Так, так, много. Он задается вопросом про себя: куда делся Юта? Он не очень уверен, но знает, что устал, и снег кусает его колени. Поэтому он опускается, упираясь руками в снег, расслабляя все свои мышцы. Отпуская. Его глаза закрываются, и у него нет сил встать. Вот когда он, наконец, разваливается на части. Появляются первые слезы. Последняя снежинка падает в его открытый рот, открытый от тихих, отчаянных, меланхоличных воплей, которые вырываются из его горла. Она сразу же тает. Подсознательно он сомневается, что она действительно существовала. Он сомневается во всем, что знает. Он сомневается во всем, что чувствует. Но призрак ее холодного прикосновения все еще обжигает его язык. Regard, my dear It’s all downhill from here.

С уважением, мой дорогой Дальше только хуже.