— Ты сильно похудел, но улыбка всё та же. Как я рада тебя видеть…
— А ты выросла. Но надеюсь, осталась такой же любопытный и любознательной.
Шесть месяцев спустя Кансай Где-то за городом Эстетические соображения о смерти всегда были для Хакера скучной и непонятной темой, но он уж точно не представлял себя в обличии чего-то несуществующего, стоящего рядом с её посиневшим, исхудавшим, ни на что больше не годным телом. Парень-солнце смотрит на неё ласково и устало. На душе тучи: гадко, противно и тоскливо, будто кошки скребутся в душе. Её тело не пригодно для жизни, почти мертво и оно больше не встанет скорее всего, это просто скелетообразное вместилище для её души. Хакер знает об этом. Хакер и сам умер в тот день, успев превратить осколки своего разума в голограмму ещё до этого всего. Доктор кое-как сшила Мошенницу, еле успев. «Прости, Мошенница. Наверное с тех пор тебе было так больно». — Я подумал, что скорее бы научился вызывать призраков, чем она бы тебя вылечила после такого, — сзади иронично затушилась свечка, её огонёк будто зажегся у мошенницы в сердце, как только она снова стала существовать, но лишь из синего света. Хакер выглядел точно та уже, как и она. И точно так же стоял напротив весь состоящий из цифр. Но ему больно видеть её такой. — Это как? Как это у тебя получилось? — вскрикнула она протянутым эхом. Все её воспоминания были словно каким-то очень хуёвым фильмом. Хронометраж есть, но ничерта не понятно, что и когда случилось. Всё было для неё очень резко и очень больно. В последний раз она не чувствовала себя ниже пояса, глаза почему-то залились кровью, и нос, и рот. Вокруг всё стало чёрным слишком быстро. Темнота. Боль, умноженная в десятки раз на ту, которую она испытала на протяжении всей жизни. Сколько часов назад это всё произошло? — Раз ты здесь, значит твой мозг на какое-то время нормально заработал, — он гордился собой. По спине Мошенницы прошёлся ток, как только тонкие руки обняли её сзади. Хакер не знал насколько она здесь на этот раз, не говоря уже о том, что Мошенница прошлые и не помнит. Уже многое не помнит, её мозг умирает. Слишком долго ей было больно. — Мы живы? — Мошенница пытается шевелиться в его объятьях, но Хакер все ещё держит её так крепко, как и в тот раз. Он уже так устал. Его возлюбленная наконец-то «здесь», она функционирует. Неважно, сколько их разговоров она будет забывать снова и снова. Она здесь. Наконец-то с ней можно поговорить. — Едва ли это так. Но я так рад видеть тебя, — поправляет её волосы. По ощущением, это как касание к оголённому проводу, любое их касание друг к другу. — я поддерживаю твои жизненные показатели уже полгода, но ты не можешь проснуться. Мошенница проводит пальцами по чашке — они проходят её сквозь. Оказалось, всё это случилось не вчера. Сначала это поражает воображение, но когда ты находишься в отцифрованном теле, эмоции кажутся такими странными. Они ищут рациональную причину, чтобы существовать. Иначе просто остаются в голове, сразу же забываются. Вот что такое быть сгустком цифр воплоти. Их можно было бы просто назвать искусственным интеллектом с человеческим прошлым, но искусственные интеллекты не умеют любить и хотеть любви. — Это как эфирное тело? — Хакер кивает, в тот день доктор успела ввести ее в состояние комы. Это единственное, что заставляет её мозг не попрощаться с этим миром окончательно. — Ну а ты… ты в порядке? Нас же вместе убили? — у неё много вопрос, а уровень эмоциональности ниже нормы. — Все в порядке, я то точно ещё поживу, — ее возлюбленный кратко что-то объяснил о том, как опытные акудама заботятся о том, чтобы просто так не склеить ласты. — последние несколько лет я как раз принимал препарат, который повышает шанс прожить дольше, даже если мне отрубят голову. Но это опасно. — Хакеру было очевидно, почему Доктор её этим не откормила, и в этом была её большая ошибка. — …То есть, тогда Доктор успела кое-как заштопать меня и моё рядом лежащее тело ещё дышит, — Мошенница с надеждой и жалостью осматривает со стороны, как её кожа просто висит на костях, но её атрофированные мышцы на ногах и руках заботливо укрыты пледом, а в вазе стоят белые цветы. Как тогда. Как всегда. — Не могу пока сказать, что ты выжила, в конце концов, ты просто отголосок сознания, — он косо улыбнулся и пожал плечами, Мошенница внимательно смотрит на свою полупрозрачную ладонь. — но, — Хакер просто взял эту ладонь в свою. — тебе просто повезло, что я люблю тебя больше всего цифрового мира, что только мог бы осязать, — выражение лица сменилось на ласковую улыбку и одобрительный кивок. Ведь только потому что это чертовски взаимно, разум Мошенницы всё это время хотел последовать в преисподнюю, свято веря в то, что теперь они оба мертвы. Тело мошенницы по сей час думает, что Хакер мёртв. У них мало времени. Так что ей нужно его послушать, пока не поздно. — Пусть твоё тело не хочет жить, но, пожалуйста, открой глаза однажды. Через десять дней или пятьдесят лет — неважно. Но это сделать можешь только ты, так что попробуй осознать меня. Пока Мошенница не откроет глаза в физическом теле, Хакер не сможет досконально воссоздать её из цифр, ведь для этого нужно хоть на какое-то время стабильно работающий мозг. В конце концов, спасение утопающих дело рук самих утопающих, это правда. Если она не хочет, это будет невозможно. Все эти полгода хакер пытался объяснить её эфирному телу, чтобы эта информация дошла в мозг. Но что он не делал бы, каждый раз все безнадёжно начиналось сначала. — Я знаю, тебе не очень хотелось жить все это время, и чем бы тебя не кормила старая карга и как бы я не пытался откерпичить твой мозг, ты не приходишь в себя. Мошенница ласково склонила голову. Никаких предыдущих встреч с Хакером в отцифрованном теле она не помнит. — Самому нормально? — Хакер не помнит, всегда ли у неё была такая манера. Она такая милая, что лицо расцветает улыбкой. — Как уже и говорил, это просто цифровая оболочка из моих собственных воспоминаний. Только вот моя стабильная, твоя — непостоянна. А почему — ты уже знаешь. Так что, Мошенница, харе кемарить, просыпайся. _Пожалуйста_. — Я постараюсь запомнить. — Постарайся так, как никогда раньше. Иначе мы больше никогда не увидимся, — говорит ей правду впервые. Ведь её телу осталось совсем немного до точки невозврата. Девушка касается ударом тока своих костей, касается собственного лба. «Давай, не теряй себя» — шепчет, пока тело из цифр не исчезнет. И её физическая оболочка, о чудо, отвечает на это небольшими колебаниями. В ушах Мошенницы острое лезвие до сих пор скрипит по её шершавым половинам. Мошенница пытается проснуться, верить в балладу о белых крыльях и алых лепестках. Под рёбрами неприятно режет, ударяет зарядом тока. Тело ощущается так, будто прошли года. Года в колючей бездне в чёрном латексном костюме на три размера меньше. Но потом стало ещё тяжелее, глаза открывались как окаменелые. Всё вокруг так знакомо, такое светлое, птицы увлеченно болтающие за окном, шум машин, голос людей где-то недалеко. Оказывается, вокруг всё это время был не один только голос хакера? Мошенница хочет растянутся в улыбке, но сердце даёт последний тяжелый удар и больше не качает кровь. Вновь глаза мошенницы становятся противно безжизненными, не издаёт ни звука, даже никакой предсмертной лихорадки. — Ну подожди малёк, не умирай, — Хакер смеется от чрезмерного волнения, пытается успеть.***
— Оказалось, не иметь физического тела это так классно. Она кружится вокруг него с присущей ей эмоциональностью. Теперь её оболочка стабильна. Тело — безвозвратно мертво отныне, под белой простыней. На него смотреть Хакеру невыносимо, Мошеннице — жалко и как-то странно, перед смертью не надышишься. Но. Она ведь — жива. _Вроде бы_. Это тело голограмма, не материально. — Теперь мы с тобой свободны от эрозии человеческое оболочки, — и, кажется, даже от плотских утех, вместо которых сейчас предпочитаешь говорить ночи напролет обо всём пережитом. Даже шуршать даркнет днями напролёт было не так интересно, как душевное спокойствие сейчас. — …так доктор серьезно растрепала тебе, какой я была, когда тебя похитили? — это смущает. — …это нормально, что мы вот так вот просто сбежали от всех и все думают, что мы мертвы? — это даже радует. -…так доктор все это время была твоей мамой? Как так получилось? — это удивительно. — Такая мама снилась мне в кошмарах, старая паскуда, — это смешно. — Если бы она слышала это, заштопала бы тебе язык, — это грустно. — Хакер-сан, ты совсем от рук отбился. Годы спустя. Кансай. У древа на холме. -… а помнишь как десять лет назад ты прошла сквозь стену и напугала того педофила до смерти прямо в церкви? — Мне стоит говорить о том, что из-за твоих поступков, люди хоть и оставались живы, но потом складывали о нас нелепые легенды? «Твою ванну, сын мой, сглазили на таможне», на кой ты ему тогда это сказал? — он по-актёрски жмёт плечами. Хакер смеётся. Мошенница тоже. — А помнишь, жизнь той девушки, за которой мы наблюдали — просто театр. Она встречалась с двумя парнями, у которых разница в десять лет и день рождение в один день. А как они позвали её в то же место на свидание с разницей в один день. Я, между прочим, там вовсе не причём. — Не из-за тебя ли они потом вышли замуж друг за друга? А та девушка… — Ей наверное уже лет пятьдесят. А ему всё ещё семнадцать. В этом теле, состоящим из цифр. Такая вот легенда о двух призраках Кансая, которые наконец-то вольны делать всё, что хотели. — Спустя столько лет ты наконец-то уверен в том, что я смогла тебя полюбить по-настоящему, Хакер-сан? — всё такая же. — Да. — не сомневался. — Спасибо тебе за то, что дала мне шанс. И за сто лет, проведённых вместе. — бесчисленное количество людей мечтает о том же, это дорогого стоит. Мошенница хихикнула. Однажды им обоим надоест существовать, придёт день их «псп». «Прости, Спасибо и Прощай». Тогда, сто лет назад, подарив Мошеннице цифровое тело, Хакер сказал ей: ты — свободна, захочешь жить ещё долго — это возможно. Захочешь тотчас рассыпаться буквами, ты сможешь.