Неисповедимы пути Господни

Пути господни неисповедимы. Никто не знает, что на них нас ждет, Но боль потерь, увы, необходима: Что мы теряем, тем душа живет. (с) Людовик Гегельский А у людей в душе всё глухо, Остались только гнев, да страх. За знания, за силу духа Всех ведьм сжигали на кострах. (с) Мое «Ведьма»

Что для сердца любящего год странствовать? Что для сердца ждущего дни считать до встречи желанной? Друг другом судьба наградила их, обрел один в другом то, чего так душа желала. Не встречал чудес настоящих странник, все обыденным казалось ему, покуда не узрел, как с Лесом да зверьем Локи общается. Не встречал ведьмак души истинно чистой ранее, что даже сквозь мороки суть его видела, не пылал никто ранее желанием оберегать его от бед всех, сколько сил хватило бы, взамен не требуя ничего. Их будто сам Лес обвенчал, стоило лишь встретиться им. Оттого и не были горьки их расставания на месяц ли, на год ли, ведь встречу новую, долгожданную сулили они. Знал путник, что не сможет не вернуться он к магу своему, что Лес его теперь оберегает, что весточки о нем ведьмаку передает, что жив да цел он, что помнит, что любит. Семь лет прошло со встречи первой их, а все так же души их друг к другу стремились. Бывало с месяц странствовал Тони, бывало три, бывало шесть. И не осуждал Локи его за дороги дальние, понимал все, сердцем чувствовал. И будто не изменились они за семь лет этих, ни на йоту друг к другу не охладели, лишь седина что-то на висках пробиваться у одного начала, да морщинки у глаз зеленых другого чуть глубже стали. Долгое странствие на сей раз выдалось. Завели путника дороги в страны ранее не виданные, заморские. Чудно там было, забавно, да все одно дома краше. Уж как ни просили его там остаться - не соглашался он, от всех предложений княжеских отмахивался, отговариваясь, мол, край чужой сердцу не мил, а у самого на уме лишь очи зелены и были, скорее хотелось взглянуть в них снова, ладонь узкую на щеке своей почувствовать да вкус губ тонких ощутить. И дня не прошло, как ступил с корабля на землю родную Тони да в сторону дороги нахоженной направился, а забеспокоилось сердце его от чего-то, тяжко на нем стало, будто лихо недоброе надвигалось. Свернул тогда с тропы в деревню близлежащую суматохой тамошней обеспокоенный, да мальчонку, что пробегал мимо, остановил: – Постой, парень! А отчего неспокойно у вас так? Аль ярмарка какая намечается? Да не сезон ведь. – Что вы, дяденька, – утер чумазый нос рукавом мальчонка, – какая ярмарка нынче? Ведьму здешнюю наконец нашли! – И что? – недоброе предчувствуя, Тони спросил. – Жечь будут поганую! – Жечь? – похолодев, переспросил путник. – Да за что? Всегда помогали они вам, сами же за помощью к ним ходили! – Раньше, может, и помогали, да теперь взбунтовались, мор да голод наслали, скотину всю перевели! Мы уж и не знали от чего, да инквизиция святая нам глаза на то раскрыла! Все ведьмы виноваты! Уж по всем деревням молва разнеслась, да не везде еще их поймать да сжечь успели. – Постой, по всем деревням? – А то! Не поленился батюшка святой с проповедью даже до самых захолустных деревень доехать да слово Божие молвить. Но не слушал его более странник, на коня своего вскочил, да к дороге с которой свернул, снова направился. Быстрее ветра, казалось, помчался, боясь даже на мгновение допустить, что не успел он, что потерял свое чудо лесное, что нашли, выудили из леса, да сожгли его ироды, не ведая, что творят. И не будет тогда более очей зеленых да запястий тонких, лишь пепел, да песен отголосок, что пел ему Локи, и что останется от «ведьмы» лесной. Ни на минуту не останавливался Тони, коня во весь опор гнал, а тот будто и сам беду чуял, что есть духу бежал. И Лес шелестел, подгоняя да нашептывая: «Быстрей... Скорее... Не опоздай, странник...». Ветки да корни с пути коня убирал, зверей придерживал, дабы под копыта они не бросались, путь его замедляя. Боялся странник, до сердца замирания боялся, что не успеет он. Ничего за свой век так не боялся, как сейчас. Что угодно, хоть жизнь свою отдал бы, лишь бы спасти того, кто ближе всех на свете стал ему. «Не видать дыма от костра впереди, быть может, не потеряно еще ничего», – мелькнуло в голове путника, как на горизонте деревушку давно знакомую увидал. А когда в деревню саму въехал, увидал-таки картину пугающую: столб высокий с хворостом у подножия разложенным поставлен был, а к столбу тому чародей его с головой низко опущенной привязан. Екнуло сердце путника, да все ж полегчало на нем: жив маг. Не сожгли еще. Успел он, чудом успел. – Что ж вы творите, люди! – на ходу крикнул рыцарь бывший. – Опомнитесь, уж столько лет добро да помощь лишь приносилась вам! – А ты кто таков будешь? – выступил из толпы собравшейся поселянин один. – Странник я. – Ну, вот и странствуй себе, а в наши дела не лезь. – Да как не лезть тут, коль душу невинную жизни лишаете? – Невинную говоришь? Да уж где там! Из-за заразы этой почти вся скотина наша подохла, неурожай напал! Хитростью из леса выманивать ее пришлось, а уж когда выманили, тут-то мы ее и повязали. Дык сильна была еще как! Хорошенько поколотить пришлось, чтоб унялась наконец. А как свалилась без сознания и узрели мы лик ее настоящий. Не ведьма даже то была! Колдун поганый! Обманом в доверие к нам закрался, гад, женщиной казался, да раскусили мы его замыслы черные. Сжечь его, пока не поздно! – Сжечь! Сжечь! – подхватила толпа. – Так вы что, – вроде тихо начал Тони, да вот что-то было в голосе его такое, что замолкли все сразу, – еще и били его? – взглядом карим обвел всех, да такая в нем ярость закипающая читалась, что и слова в ответ молвить ему побоялись. – Пошли вон, – все так же тихо промолвил Тони, с коня спрыгивая да меч из ножен вынимая. Но замерли все, как околдованные, не шелохнулся никто даже. – Прочь, собаки! – не выдержав, взревел яростно путник. Очнулся тут же люд, да с пути шагающего грозно странника отступил. Никто не посмел и слова ему поперек сказать аль остановить, когда он на помост взобрался. Разрубил мечом веревки сдерживающие да спереди тут же встал, поддерживая мага и не давая телу упасть бессильно. Заправил путник волос прядь за ухо ведьмаку, да за подбородок чуть приподнял, в глаза чтоб взглянуть полуприкрытые. Всколыхнулась гнева волна в нем, когда следы побоев на лице изможденном увидал, да сдержался все же. – Тони?.. – едва губами шевеля разбитыми и будто сам словам своим не веря, прошептал пленник. – Все хорошо, Локи, все хорошо, – прижал его к себе странник, в лоб целуя. – Чудо мое лесное... Не тронут они тебя более. – И на руки подхватил его, все так же хмуро сквозь толпу ступая. – Господин... – послышался голос из толпы несмелый. – Неужто вы?.. Но ведь колдун он подлый... – Молчи, погань, – обернулся на голос путник, в седло мага усадив, уложив почти. – Молчи, покуда язык твой не отрезал я за слова такие. Вы, как скот ведомый, что ни скажи - всему верите. Вам лишь бы крайнего найти. А все добро, что до того вам оказано было, забываете тут же. Он оттого и ведьмой видеться стал, чтоб помогать мог, знал, что колдуну не доверитесь, а видел ведь, что нужна вам помощь. Ничего взамен не просил, сколько лет и детей ваших лечил-заговаривал, и скотине загнуться не давал. Но не все во власти его, не смог мор от вас отвести, да и, видать, заслужили вы это. Сами во всем виноваты, никогда – слышите! – никогда ведьмы не причинили бы людям зла! Да вам ведь плевать на это? Только бы неудачи свои на другого спихнуть. Сжечь бы вас всех, как вы его спалить хотели! Всю деревню вашу дотла сжечь! – сквозь зубы фразу последнюю выплюнул он. – Не надо… – голос слабый сбоку послышался да за рукав его рука тонкая потянула. – Оставь их, – приподнял голову чуть с шеи лошадиной ведьмак, – не ведают они, что творят. Глуп еще род человеческий, все одно - не поймет ошибок своих… – помедлил чуть и добавил: – Увези меня. Забери отсюда… – И не хотел странник уходить так просто, виновников не наказав, да глянул раз в очи зеленые и не смог мольбе стоящей в них отказать. – Заберу, – откликнулся погодя странник, – теперь уж точно заберу. – Вскочил он на коня позади Локи да обнял мага, на себя опереться ему позволяя. Взглянул еще раз на народ перед ним замерший да молвил напоследок: – Не достойны вы прощения. Да помните, что даже в грехах всех обвиненный и к сожжению приговоренный, не захотел он мстить вам. И уж не это ли знак души его светлой да натуры гнилой вашей? – тронул поводья путник, разворачивая коня своего вороного и все так же ведьмака к себе крепко прижимая, да прочь из деревни направился. А коли спросите вы много лет спустя, правда была ли история эта про ведьмака да странника его - вам только плечами в ответ пожмут. И лишь старушка одна в сторонку отведет вас да расскажет, что когда она совсем еще маленькой была, дед ей сказки рассказывал про ведьму одну, к которой он в лес бегать любил, когда сам еще пацаненком был, да фокусы разные у нее просил показывать. «А что же потом?» – спросите вы. И ответит тогда вам старушка, что давно то было, уж и не помнит она ничего, да вроде как молва о видении каком-то на тропах лесных ходит, Путниками Дорог прозванное, и в сторону дороги укажет. Развернетесь вы в сторону указанную на дорогу посмотреть, а когда обратно посмотрите, уж и не будет пред вами старушки никакой, лишь запах травянистый в нос ударит. И когда направитесь вы в дорогу обратную, так и не узнав ничего толком, пойдете по пути указанному, быть может, встретится вам по пути конь вороной на себе двух путников везущий. Мужчину статного с бородкой щегольской, что к себе фигуру стройную нежно прижимает. И проедете вы мимо, значения тому не придав, коли б не запах, знакомым показавшийся. Обернетесь тотчас вслед взглянуть путникам и взглядом с глазами зеленью полыхающими встретитесь. Обнимет зеленоглазый крепче тогда за шею спутника своего, выглянет из-за плеча его да подмигнет вам лукаво, улыбкой одарив напоследок. Развернете вы тут же коня своего, догнать их желая, да свернут они с дороги в лес прямо. И когда подъедете вы к месту тому, лишь виденье застигнете, словно бы Лес в объятья свои их принимает, будто частью его они становятся, чтоб не расставаться никогда более. И мысль у вас мелькнет тогда, а не почудилось ли вам все это?.. И развернетесь вы уже к дороге прежней, когда качнет Лес деревьев верхушками, и в листвы шелесте донесется до вас будто голосов эхо, но не расслышите вы, о чем молвят они, головой лишь мотнете да путь свой продолжите. А Лес сомкнет тогда ветви плотней за видениями этими, как самое дорогое, что доверили ему, оберегая, да храня по сей день трепетно. Ведь то только с виду он лес обычный, а коль говорить с ним уметь да слушать его, то рассказать он многое может, чарами своими окутать. И Лесу тому ни время, ни расстояние - не преграда. – А теперь куда? – Знаешь, давно я страны заморские увидать хотел... – Как пожелаешь, чудо мое лесное.