Фотоаппарат запомнит нас счастливыми

      Кадзуха встал первым. На часах было уже девять утра. Потянувшись и взглянув в сторону, он ужаснулся, когда обнаружил рядом с собой Скарамуччу. От них до сих пор пахло дешевым алкоголем, и Каэдехара вспомнил все, что произошло прошлой ночью. Его щеки тут же вспыхнули — скорее всего от стыда и неловкости — ведь он застал Скарамуччу в таком состоянии.       Из-за выпитого алкоголя ему казалось, будто его вот-вот вывернет наружу, однако Кадзуха кое-как сдержал это желание. Он неуклюже сел на край кровати, потирая лицо руками. Если он не ошибается, то это было впервые когда он попробовал алкоголь. Каэдехара знал про то, что к утру скорее всего пьяный человек будет чувствовать себя не очень хорошо, но он не подозревал, что ему захочется просто выпить весь Мировой океан.       Сегодня пятница. Второе мая.       Кадзуху серьезно беспокоит прогресс Скарамуччи по его знаниям истории. Они толком не начали решать пробный вариант экзамена, а ведь сам экзамен совсем близко. Ладно, он позанимается с ним сегодня, если у Скарамуччи будут силы.       Каэдехара вздохнул, чуть икнув, после чего подправил волосы и расстегнутую во все пуговицы рубашку. Все проблемы мира резко начали давить ему на мозг, усиливая и без того сильную головную боль. Кадзуха постеснялся пить воду в квартире Скарамуччи и решил, что утолит свою жажду пить у себя дома.       Он наконец оделся, накинув на себя свою любимую бежевую куртку. На улице было достаточно солнечно, чтобы понять, что снаружи было тепло. И Кадзуха оказался прав — теплый и успокаивающий ветер игриво и легонько хлопнул по его лицу. Его волосы чуть подлетали из-за потока, но Каэдехара не чувствовал каких-либо негативных эмоций.       Все было таким ярким, зеленым и искренне-детским, что это заставило Кадзуху чуток даже улыбнуться. Он приподнял голову вверх, а на небе было ни облачка. Небо было таким лазурным, таким ясным и приветливым небом, что Каэдехара почувствал себя по-настоящему живым, чувствуя боль по всему телу и наслаждаясь данной красотой. Это дало ему понять: а ведь все еще не настолько плохо.        С кое-каким, но настроением, Кадзуха ушел домой…       … Не подозревая, что его видела Мона.       Она с неким возмущением глядела Кадзухе в след, не понимая, почему это Скарамучча впустил его, а ее — нет? Мегистус не подозревала, что дверь в квартиру была открыта еще с самого начала, ещё с того момента, когда она стучалась Райден в дверь, когда тот просто сидел на полу и пил свое дешевое вино, но она просто не додумалась проверить. Да и это странно — Мегистус привыкла к тому, что дверь в его квартиру заперта двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.       Мона аккуратно приоткрыла дверь. Она подумала, что раз Кадзуха вышел, то, должно быть, и дверь за собой не закрыл — ключа-то у него нет, и оказалась права. Мегистус тихо прошла домой, закрывая за собой дверь. Металлический звук пронесся по всей квартире, оповещая, что в помещение прошел кто-то посторонний, но ее никто не пришел встречать.       — Скарамучча?.. — неуверенно произнесла Мона, решая даже не снимать обуви.       Она просто протерла подошвы об коврик у входной двери и прошла внутрь — просто пол в квартире Райден слишком грязный, чтобы разгуливать в одних носках. Скарамучча давно перестал убираться в своей квартире, ведь мать больше не приезжает к нему, чтобы оценить то, как он живет. Мона иногда приходит к нему и прибирает пыль с полок, чтобы он не подцепил какую-то болезнь случаем.       Мегистус, конечно, без раздумий начала направляться в сторону комнаты Скарамуччи, ведь там он проводит половину своего свободного времени. Райден умиротворенно спал у себя в кровати, даже не заметив, как ушел Кадзуха, и не подозревая, что пришла Мона.       Губы Мегистус чуть приподнялись в небольшой улыбке — Скарамучча в таком виде выглядел очень уязвимо и мило. Мона, в порыве заботы и ласки, взявшиеся из ниоткуда, подправила выбившиеся пряди волос за ухо Райден. Затем она взглянула на пол — ее привлек блеск пустой бутылки из-под алкоголя. Мегистус подняла ее и вздохнула, поставив на стол.       — Все никак не меняешься, а? Лучше б еду себе купил, на одном алкоголе не проживешь, полезного-то там нет, — грустно шепотом произнесла Мегистус.       Затем ее взгляд зацепился за тетрадь. Это была обычная тетрадь, в ней было среднее количество страниц — на обложке написано сорок восемь. На светлой обложке широким шрифтом от руки было написано «ИСТОРИЯ», что сильно подогрело любопытство Моны.       — Ты ведь не против, если я гляну, да? — поинтересовалась Мегистус и открыла тетрадь, не дожидаясь ответа. — Молчание — знак согласия.       Мона начала листать огромные конспекты. Похоже, Скарамучча и впрямь занимается подготовкой к экзамену на славу. Она с улыбкой листала страницы, в которых было написано о семье Романовых, но…       Улыбка Мегистус резко спала. Она не один раз замечала этого Каэдехару, к которому так тянется Райден… Мону передернуло — нет, «тянется» — это неподходящий глагол… Точнее, Мегистус в это верила. Старалась. Она не хотела принимать то, что они постепенно сближаются.       — Кадзуха неплох… Что? — слегка хмурясь из-за колющей ревности, прошептала Мона.       Особенно ее смутило то, что Скарамучча должен был сразу же сдать его организации его матери, а не…       Мегистус поджала губы и с силой закрыла тетрадь. Она с некой обидой взглянула на Скарамуччу. Почему у Кадзухи получилось так просто подружиться с ним, а ей даже запрещено касаться его?..       В голове Моны появился только один правильный ответ. И Мегистус не понравился этот ответ — он показался ей мерзким… Она взъерошила себе волосы, стараясь отвлечься от всех мыслей. Мона села на кровать Скарамуччи, прислонившись к изголовью кровати, начиная ждать, пока Райден проснется.       Кадзуха в это время поджимал губы и отчего-то смущался. Из-за небольшого страха он часто оборачивался, осматривался по сторонам и ускорял шаг. Да, Каэдехара пообещал, что будет смелее и обязательно преодолеет паранойю, но страх быть пойманным людьми из организации «Райден» было сильнее. Только вот страх смерти, пожалуй, прямо сейчас стоял не на первом месте в его мыслях. И даже не на втором… Скарамучча в его объятиях казался таким теплым и беззащитным, и это сбивало Каэдехару с толку. Его темные мягкие волосы приятно щекотили его шею, а его теплое пьяное дыхание заползало под кожу. Это было так странно.       Кадзуха заметил, что от него всегда веяло мятой и немного пылью. В тот вечер это все смешивалось с запахом алкоголя, из-за чего подобное сочетание стояло уже в горле, но Каэдехара не возражал. Он также не возражал допить это глупое и мерзкое вино, чтобы хоть как-то помочь Райден. Не был против выслушать переживания Скарамуччи и побыть его жилеткой для слез. Обладатель красной прядки ощущал какую-то странную и необыкновенную легкость от того, что хоть как-то смог успокоить его, пока обычный человек будет чувствовать тяжесть на плечах от чужого бремени.       И в его мыслях тут же встает вопрос: почему Кадзуха это сделал? Паранойя резко покинула его голову в тот вечер, поэтому Каэдехара делал это точно не из-за страха перед сёгуном. Чем ближе он был к ответу, тем гуще был румянец на его щеках.       Хотя, возможно, Скарамучча и впрямь как-то слишком легко запомнился в его сердце. Это волновало и захватывало дух одновременно. Чувство было таким странным и не достигаемым… Кадзуха такого не встречал раньше и не ощущал.       Если Скарамучча будет хорошо себя чувствовать, Каэдехара проведет больше времени с ним, сидя за историей.       — О ком ты там говорил… Мона, да? Расскажи о ней, — поинтересовалась Бэй Доу.       Кадзуха тут же подавился хлебом, когда она завела разговор о девушке Скарамуччи. Он знал, что Бэй Доу (именно Бэй Доу, а не Нин Гуан) поинтересуется о том, что это за девушка, ведь однажды Каэдехара соврал ей и сказал, что был на ночёвке с ней, а не с Скарамуччей.       Бэй Доу похлопала его по спине, все так же непонимающе моргая. Она решила, что он просто засмущался, поэтому так резко подавился.       — Да ладно тебе, не смущайся ты так. Все свои, — ярко улыбнувшись, добавила темноволосая, чуть хихикнув и еще раз хлопнув Кадзуху по спине.       Кашель юноши стих, но не его беспокойство. А что говорить? Кадзуха и Мона толком-то не знакомы, он просто не мог хоть как-то описать ее.       — Ну, она очень умная и заботливая… Эээ, предложила переночевать… Красивая такая, — он начал поверхностно описывать Мегистус, при этом стараясь звучать очень уверенно.       Бэй Доу кивнула, в ее глазах виднелся озорной блеск, который она, вроде как, пыталась скрыть, но у нее не получилось. Она радовалась тому, что у Кадзухи наконец-то появилась знакомая, а это значит, что паранойя и страх медленно, но верно отпускают его. Бэй Доу также была заинтересована в этой Моне, но и боялась, что из-за нее Каэдехару могут заметить люди сёгуна.       Бэй Доу еще и заметила, что Кадзуха ответил как-то неуверенно, но она снова отнесла это к волнению. Она проглотила кусочек жаренной рыбы в муке, все так же заинтересованно глядя на юношу.       — Может, приведешь ее к нам в гости? У детей это вроде знак доверия, не знаю, — слегка пожав плечами, предложила Бэй Доу.       Ей снова пришлось хлопать Каэдехару по спине, так как он вновь подавился. Кадзуха вытер рот рукавом красной клетчатой рубашки, потому что в этот раз он подавился чаем. Что ж, Бэй Доу предложила ему привести Мону в госте. А Каэдехара с ней даже не говорил, если не считать знакомства — обменом именами. Шикарно, он солгал Бэй Доу впервые, и вот печальные плоды этой глупой, нелепой неправды.       — Я поговорю с ней, — кивнул Кадзуха, полностью выпив чай и, поблагодарив за еду, встал из-за стола и ушел в свою комнату.       Каэдехара заперся в помещении и упал лицом в кровать. Да-да, ага, поговорит он с ней. Кадзуха даже не уверен в том, правильно ли он произнес ее имя вообще.       … Он только закапывает себя в проблемы с головой. Сегодня Кадзуха решил не идти к Скарамучче, с головой окунувшись в раздумья.