"Я помню это настолько ясно, словно это произошло вчера. В тот день закатное солнце было особенно прекрасным..."
***
Затихли бурные разговоры учеников среди бесконечного множества школьных коридоров. Оно и понятно: на смену солнечному дню приходит размеренный, спокойный вечер, окрашивая весеннее небо самыми разными цветами, создавая при том удивительные градиенты. Облака, будто бы наполнившись мандариновым соком, неторопливо плыли по янтарному небосводу. Казалось, что стоит лишь протянуть руку–и удастся коснуться этих замысловатых пушистых фигур цвета топлёного молока, отдалённо напоминавших собою фантастических зверей, что причудливо вытягивали лапы и хвосты, играючи пытаясь друг до друга дотянуться. Растекался персиковой полосой след недавно пролетавшего самолёта, что словно бы расчертил пополам закатное полотно. Всё это так похоже на сказку, что и глазам поверить сложно. Заходило за горизонт солнце, смущённо укрываясь пенкой облаков от чужих глаз, пока кажущаяся такой далёкой городская суета не затихала пред тем, как всего через пару часов фениксом снова восстать из золотистого пепла уже ночью, когда неоновые вывески забегаловок, игровых клубов, круглосуточных магазинов и торговых центров не обретут безукоризненную власть вплоть до тех пор, пока беззаботная ночная пора не будет разорвана вклочья беспощадным рассветом. Сейчас же, меж суетливым днём и царствованием шабутной луны, притаился спокойный промежуток нежной тишины размеренного вечера. На улицу высыпают школьники, что возвращаются домой после занятий за непринуждёнными разговорами, обсуждая идею пойти в караоке на ближайших выходных; противно тявкает какая-то собачонка на лениво развалившегося на заборе рыжего кота, что только зевает и сладко потягивается; посылают режущее слух "би-и-п" друг другу усталые машины, выстроившиеся длинной цепочкой в очередной пробке; даже сигнальные лампочки шлагбаума сейчас работают более расслабленно, нежели обычно, пока туда-сюда разъезжают переполненные электрички. Но всё это кажется таким далёким, когда невольно поднимаешь голову к закатному небу–а там, в вышине, невольно забываешь обо всём, растворяешься среди сливочных облаков и певчих кудесников, вдыхающих свободу полной грудью, чьи перья кружат в воздухе, подобно лепесткам вишни. Золотистые глаза запоздало моргнули, когда из поля зрения пропал караван далёких птиц, чернеющий на фоне яркого неба тонкими кляксами чернил. Девушка нехотя поднялась с подоконника и, сладко потянувшись, безразлично оглядела опустевший класс, где совсем недавно ещё было весьма оживлённо. Возле шкафа с учительскими папками небрежно валялись на полу бумажные самолётики и чьи-то скомканные записки. Где-то разбросаны сломанные карандаши, где-то–потерянные ластики. А какой-то растяпа даже умудрился оставить в классе учебник.Что ж, пора за работу.
Щёточка метёлки мерно шуршит, соприкасаясь с поверхностью пола, пока Фриск бережно выметает мусор из под парт в удобный совок. Так уж получилось, что в такое чудесное время никому бы не хотелось вместо развлечений и отдыха убираться в душном кабинете, потому единогласным решением класса было выбрать на роль дежурного ученика нашу героиню, несмотря на устоявшееся расписание, что безучастно висело на стене. Что же до самой девушки, то она, впринципе, и не против: в конце концов, так она сможет подольше побыть в тишине и спокойствии в уединении с собой. К тому же, домой идти желание отсутствует напрочь, ровно как и друзья, с которыми можно запланировать совместные гуляния и посиделки. Собственно, шатенка не жалуется: ей и одной вполне неплохо. Когда же на полу не оказалось ни единой бумажки или любого другого мусора, первогодка старшей школы неспешно принялась за всё остальное: протереть парты там, разложить учебники да папки по алфавиту. К слову, вымыть доску она решила в самую последнюю очередь, так как очень уж не любила это дело, и во многом–из-за того, что не дотягивалась даже до "Классной работы". Надо же было какому-то индивиду додуматься повесить эту штуку так высоко, чтоб его... Возле шкафа одиноко лежал потерянный невнимательным школьником или учителем красный карандаш, однако выбросить его девушка не успела из-за застигнувшего врасплох дискомфорта. В какой-то момент в кабинете стало уж слишком жарко даже для царившего на улице мая. —Душно.—Тихо проговорила Фриск и прошла к ближайшему окну, дабы открыть форточку. Маленькие каблучки лакированных туфель стучали слишком громко для полюбившейся слуху тишины, даже несмотря на то, что девушка старалась ступать предельно тихо и осторожно. Казалось, будто любой звук в этом пустом классе сейчас способна услышать вся вселенная. Щёлкнула ручка–и тотчас свежий ветерок ворвался в помещение, унося с собою хандру и усталость. Он играючи перебирал тёмные волосы цвета шоколадного каштана, будто бы радуясь скорой встрече после утомительного дня. Прохладный воздух мягко обдувал лицо, будто бы ласково поглаживая, на что девушка благодатно закрыла глаза, желая постоять так ещё хотя бы некоторое время. Так хорошо... Фриск никогда не походила на остальных детей её возраста. Она не помнит, когда в последний раз улыбалась кому-то или по-настоящему чему-то радовалась. Не помнит, чтобы в последние несколько лет плакала или смеялась. По большей части, единственные эмоции, что сопровождают шатенку последние лет одиннадцать–ибо своё раннее детство она не помнит–это безразличие, раздражение, умиротворение и сарказм. Если, конечно, сарказм можно назвать эмоцией. Возможно, для кого-то это покажется чем-то из ряда вон выходящим, однако девушка не считает это чем-то ненормальным–такой уж характер, что поделать. Героиня просто предпочитает плыть по течению, не обременяя себя всякими глупостями, присущими её сверстникам–такие как дружба и любовь. К тому же, за шестнадцать лет жизни Фриск уже давно успела понять, что единственное, что способно доставить ей самое настоящее счастье–это вот такие тихие, спокойные моменты, где есть только она, ветер и красочный закат. Где нет одноклассников, у которых с ней нет совершенно ничего общего; где нет отца, которого она предпочла бы больше никогда не видеть. Где нет никого, кроме отдалённого пения птиц, ласкового солнца, игривого ветра и тихого скрипа открывающейся двери... Стоп. Открывающейся двери? —А? Так тут всё ещё дежурят?—Раздался незнакомый голос с хрипотцой—Хм. Ладно, так даже лучше. Девушка нехотя открыла глаза и взглянула на нарушителя своего покоя. В дверном проёме стоял невысокий юноша с прижатой к груди стопкой папок. По красной повязке на плече Фриск сразу поняла, что он, по-видимому–член студсовета. В свете закатного солнца, пробивающегося сквозь жалюзи, его подстриженные под каре русые волосы отливали красивой рыжиной, а алые глаза надменно сверкали, выдавая высокомерный нрав их обладателя. К слову, похоже, что он–тоже первогодка. Парень деловито вошёл в кабинет и опустил на ближайшую парту свои папки, после чего с важным видом сложил руки на груди. —Без лишних слов перейдём сразу к делу,—Он раздражённо фыркнул—Учитель сказал, что где-то здесь лежит ваш классный журнал. Принеси мне его–и дело с концом, ясно? Это прозвучало довольно грубо, но да ладно. Классный журнал? Если ей не изменяет память, шатенка не находила здесь никакого классного журнала. Может, этот парень просто ошибся, или же учитель чего напутал? —Я точно помню, что не находила здесь никакого классного журнала,—Ответила Фриск, ещё раз обдумывая, не пропустила ли она ничего—Вы уверены, что он должен быть здесь? —Я так-то таблички над дверями читать умею, если ты вдруг не заметила,—Закатил глаза русоволосый, язвительно добавив—Тоненькая папочка, беленькая такая, ещё с красной полосочкой на корешке. Большими чёрными буквами ещё на обложке написано: "Классный журнал". Припоминаешь? —Я знаю, что такое классный журнал.—Прищурила золотистые глаза шатенка—Вы точно уверены, что он здесь? —Да я уже полшколы оббегал, расспросил трёх учителей, двух медсестёр и одного охранника!—Гневно воскликнул член студсовета, всплеснув руками—Он просто обязан быть здесь. Подумай хорошенько, не мог же он сквозь землю провалиться? —Но я правда ничего не находила,—Напрягшись, златоглазка прошла к ближайшему шкафу с книгами, намереваясь ещё раз перепроверить все папки и документы, которые она некоторое время назад рассортировала—Может, случайно затесался где-то... Пока девушка просматривала корешки скреплённых бумаг, неподалёку послышался тяжёлый вздох. —Задержался, блять, на десять минуточек,—Раздражённо процедил первогодка и, спустя непродолжительную паузу, всё же нетерпеливо заключил—Нет, так дело не пойдёт. От этого журнала зависит моя жизнь, так что давай уж вместе поищем. И, судя по тому, с каким громким треском открылась дверца шкафчика, едва не слетев с петель и при том не разбившись об стену, сказал это он явно всерьёз. На лице Фриск невольно возникла слабая улыбка из-за излишней эмоциональности этого молодого человека. Ну что за странный парень. —Могу я поинтересоваться, почему от этого журнала "зависит Ваша жизнь"?—После стольких громких слов всё же волей-неволей возникнет вопрос, на кой хрен ему во внеурочное время вдруг настолько судорожно-обморочно понадобился этот документ, раз он даже стольких педагогов оббегал. Тем не менее, шатенка и не ожидала, что столь грубая и высокомерная личность соизволит опуститься до уровня простого смертного и ответить на его бессмысленный вопро... —Я–секретарь студенческого совета,—Юноша говорил на удивление спокойно, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности—Вот и приходится разбираться со всей этой бумажной волокитой. В ближайшее же время попрошусь в отставку и никогда больше не вернусь на эту должность. Серьёзно, это такая муть. А главное, что в аниме-то это всё романтизируют, суки... —... Ясно. Действительно, очень странный. Хотя, Фриск даже нравится: несмотря на свою язвительность, он даже нисколько не раздражает. Поразительно. Тем временем, пока герои усиленно искали будто бы намеренно прячущийся журнал, вечер всё больше вступал в свои права. Словно бы невнимательный художник решил подправить и так уже идеальный холст, как на небосводе незаметно разлились широкие красные полосы, чей цвет напомнил девушке глаза того парня, что сейчас рыскает на другом конце кабинета в поисках заветных документов. Как растёкшийся в небе сок спелого персика, вспыхивали тут и там неравномерные градиенты. Поражающее своей яркостью солнце сверкает особенно величаво пред тем, как совсем скроется за горизонтом. Где-то вдалеке кричат вороны, подстрекаемые резвым ветерком, по всей округе разнося звучное хлопанье крыльев. Фриск закончила проверять очередную полку, а результата как не было–так и нет. Что же это за напасть-то такая... —И здесь его нет...—Тихо проговаривает девушка себе под нос—Может, я снова невнимательно просмотрела...? —Что, тоже ничего?—Резко материализовавшийся рядом парень устало потёр переносицу—Головная боль, ей-богу. Шатенка понимающе кивнула. Вполне возможно, что он мог упасть за учительский стол или что-то в этом роде? Златоглазка хотела было проверить эту гипотезу, однако же слишком поздно она заметила тот самый красный карандаш, валяющийся на полу. Умудрившись в самый неподходящий момент наступить именно на него, Фриск поскользнулась и упала, по инерции утянув за собой алоглазого юношу, схватившись за его рубашку, как утопающий–за спасательный круг. Опасно качнулся деревянный шкаф, задетый школьниками во время непродолжительного полёта, и на пол с оглушительным грохотом повалились кипы папок, книг и документов, что опали наземь снежным покрывалом. Гуляющий ветер растормошил листы бумаг, что с шебуршанием разлетелись по кабинету, однако ребят окружающая обстановка сейчас волновала меньше всего. Где-то вдали раздалось протяжное воронье карканье. И вот, средь разбросанных бланков и прочей волокиты, в весьма интересном положении оказались наши герои. Фриск, в чьих широко раскрытых золотистых глазах отражаются лучи закатного солнца, лежит на твёрдом линолеуме, в то время как алоглазый парень, поставив в качестве опоры руки по обе стороны от девичьей головы, возвышается сверху. Каштановые волосы рассыпались по полу шоколадными волнами, в то время как русые с рыжеватым отливом мягко щекочут смуглое личико. Пульс отзывается в ушах глухим стуком. Шатенка чувствует, как к щекам приливает непривычный жар, а сердце бьётся с такой бешеной силой, словно готово прямо сейчас пробить грудную клетку. Дыхание спирает, а в районе желудка расползается странное, ни на что не похожее нежное чувство. Каждый раз, когда юноша случайно касается девушки, по коже пробегает мгновенный разряд электрического тока. Что это...? Что происходит...? На душе расцвело прежде неведомое чувство. Что-то волнующее, трепещущее и... Нежное, словно бархатный лепесток вишни. Оно не было похоже ни на что из того худого спектра, что обычно чувствовала героиня. Нечто совершенно иное. Что-то изменилось. Кажется, словно вся жизнь, что мерно текла своим чередом до сего момента, оказалась блеклым и серым, совершенно не запоминающимся пятном. Сейчас же, девушка почувствовала себя так, как никогда не чувствовала. Она почувствовала себя по-настоящему живой. Почувствовала, что она такая же, как и все–способная чувствовать эмоции, живая, обычная девушка. И от этой мысли на душе завели трели певчие птицы. Алые глаза напротив засверкали ярче, чем далёкие звёзды или рубины в солнечных лучах. Юноша замер, не в силах даже пошевелиться, заворожённо вглядываясь в девичьи очи. Даже сквозь ткань рубашки Фриск чувствует, до чего же холодна его бледная кожа. С резким порывом ветра, влетевшим в кабинет, с самого верха деревянного шкафа что-то со звучным шелестом страниц упало прямо возле героев. Тот самый злополучный классный журнал с красным корешком. Алоглазый вдруг тихо хмыкнул. Опаляющие его благородный стан золотисто-оранжевые лучи придали виду русоволосого лисий шарм, а лёгкий румянец на щеках только подчеркнул лукавое естество. И даже его высокомерные рубиновые очи несвойственно потеплели. Хриплый, едва слышный шёпот сорвался с чужих губ. —Ты так очаровательно смущаешься. ...И затих, заглушённый шелестом разлетающихся по кабинету страниц. Возможно, это длилось вечность, а, быть может–и всего одно мгновение. Но в какой-то момент героям всё же удалось отойти от транса. —...А?—Фриск, всё ещё шокированная сложившейся ситуацией, не могла связать и двух слов. —...А?—Секретарь студсовета пару раз моргнул, после чего в мгновение ока отшатнулся, отползая куда-то к стене, пока спешно его бледное лицо покрывала багровая краска—Э-это случайно вырвалось!... Ты в порядке...? Это... Я сейчас помогу собрать, и-извини...! Русоволосый в ускоренном темпе принялся собирать все разбросанные документы и папки. —Всё... В порядке,—Кое-как оклемавшись, златоглазка, не придумав ничего лучше, тоже принялась подбирать бумагу—Я в порядке. Всё в порядке, не извиняйтесь, потому что... Всё в порядке. А в суматохе собственных сумбурных переживаний, они и не заметили, как, потянувшись за последней листовкой, их пальцы невольно соприкоснулись, вызвав непроизвольную волну электрического тока во всём организме, на что парень и девушка тут же одновременно отдёрнули руки. —Кхм, в общем, журнал мы нашли, так что я могу идти,—Не глядя на шатенку, заключил алоглазый, аккуратно складывая кипу бумаг в шкаф—Спасибо за помощь и всё такое... И извини. —Всё в порядке,—Заверила его Фриск, также отведя взор куда-то в окно, где на двор уже опускались лиловые сумерки—Рада, что теперь Ваша жизнь спасена. —Хах, это точно,—На ходу пробормотал секретарь после того, как подобрал классный журнал. Уже на выходе из кабинета, крепко прижав к груди оставленные им на парте папки, юноша со смешком бросил —И не стоит обращаться ко мне на "вы". В конце концов, мы же одногодки. ... И ушёл, оставив после себя лишь завывание ветерка и странное, гнетущее чувство одиночества, что поселилось в груди девушки после того, как отдалилось цоканье мужских лакированных туфель в школьном коридоре. "А ведь я даже имени его не знаю..."—Подумала героиня, поднимая с пола роковой красный карандаш.***
"Вот такая вот у нас история знакомства."
Возле соседней парты хохотали одноклассницы, яро обсуждая все насущные события за последнюю неделю, резво перескакивая с одной темы на другую. Фриск не особо вслушивалась в их диалоги, только лишь пустым взглядом уставившись на красный карандаш, что она вот уже минут десять бездумно крутила в руках. С той поистине странной и, в какой-то степени даже сказочной, встречи в погожий весенний вечер вот уже год прошёл, однако девушка всё никак не выкинет её из головы. До сих пор свежи воспоминания, как златоглазка, словно в тумане, добирается до дома, запирается в комнате, а потом... Начинает мониторить сайт школы, мельком просматривая анкеты каждого ученика в своей параллели до тех пор, пока курсор мышки не останавливается на том самом юноше из студсовета. —Чара...—Вслух тогда повторила девушка надпись на экране, словно бы пытаясь распробовать то, как сладко это имя звучит у неё на языке—Какое красивое имя... Но, как уже упоминалось ранее, всё это произошло аж год назад, а за это время многое успело поменяться. К примеру, то, что юноша своё обещание не сдержал–так до сих пор и продолжает работать в студсовете. Что интересно, ему даже роль вице-президента предлагали, однако тот ответил категорическим нет, настояв на том, чтобы остаться в должности секретаря. Поистине непоколебимый человек... К тому же, он сильно изменился за прошедшее время: более в нём не узнать того высокомерного и раздражительного парня, ибо теперь он–порядочный, вежливый и учтивый молодой человек, которого ставят в пример пред другими наравне с иконами школы–то бишь, с президентом и его заместителем. Неправда ли поражает воображение? Да и Фриск тоже весьма изменилась, ведь те самые чувства, что зажглись в ней в их роковую встречу, так до сих пор и не угасли, а даже наоборот–разгорелись ярким пламенем, сжигая всё на своём пути! Так что, наша героиня даже и не заметила, в какой момент постоянное выслеживание знакомой русой макушки и алых глаз в толпе других учеников вошло в привычку, ровно как и регулярный просмотр странички Чары во всех социальных сетях со своих восьми фейковых аккаунтов... И, кажется, она пропустила тот переломный момент, когда только-только зарождающиеся чувства превратились в... Одержимость? Да ну, глупости какие: разве можно назвать те чистые, искренние и поистине глубокие чувства, что шатенка испытывает к одному донельзя привлекательному секретарю студенческого совета–одержимостью?"Каждый раз, когда я вижу тебя, моё сердце замирает, однако с тем–я становлюсь живее всех живых, как не чувствовала себя ещё никогда в жизни. Что это такое...? Неужели это и называется... Любовью?"