Разлука-Любовь

На следующий день я проснулась от того, что горело все тело. Видимо, мой организм отказывался принимать случившееся, поэтому у меня поднялась высокая температура. Я лежала, ощущая полную безнадежность. И мне хотелось болеть бесконечно, чтобы можно было не вставать с постели и не возвращаться в обычную жизни, ни думать не о чем, и ни о ком! Бабушка очень переживала. Она хлопотала вокруг меня, неодумевая, чем же я заболела. Давала лекарства, посоветовавшись с врачами которым звонила, взяла отгулы на работе, варила бульон и чай, от которых я неизменно отказывалась как и от всего съедобного, и протирала мокрым полотенцем мой лоб, так как меня трясло и лихорадило, я словно была присмерти. Видимо я хорошо простыла под вчерашним ливнем и внезапным холодом. Доктор, дважды приходивший по вызову, сетовал осматривая меня на респираторную инфекцию, хотя никаких ее симптомов у меня не было, и было непонятно почему такая реакция у организма… на стресс и душевные переживания, о которых никто не в курсе. Я просто лежала в высоченной температурой и отказывалась до сих пор реагировать на внешний мир. Один сплошной недостаток — вот кем я себя тогда считала. А ещё посмешищем и реальной ошибкой природы. И ни о чем другом думать не могла, как о Яре, его поступке и… нашем поцелуе и всем произошедшем. Единственное, на что откликалось моё сердце — это раздающиеся время от времени телефонные звонки и звонок в дверь в прихожей. Каждый раз оно замирало, когда бабуля подходила к мобильнику или открывала шумя замками. Я через силу поднимала свою тяжелую голову от подушки. Каждый раз мое разбитое сердце, оно почему-то глупо надеялось, что это он. Яр. Но всякий раз оказывалось, что это кто-то другой а не Дронов. Нет он не звонил и приходил. А я его немного ждала. «Больно.» «Снова больно. » Лихорадка продолжалась около недели. Мне казалось, что я ее вызваю силой воли. Но скоро я начала оживать наконец, по чуть-чуть идти на поправку. Одним солнечным летним утром я вдруг проснулась от осознания одного странного но важного факта: все это время за стеной, в комнате блондина, никто не играл на фортепиано, не пропевал песни. Удивительно, я настолько привыкла к этим звукам, что теперь мне их тоже стало сильно не хватать. Что и говорить, Ярика мне тоже не хватало, как бы все не произошло, но он поцеловал меня, признался в любви и… предал, унизил причем при всех. Я злилась на него, обижалась и очень скучала, постоянно думала о нем, он даже во время болезни мне снился. Безумно хотела, чтобы он пришел, позвонил, написал, я бы его возможно простила, или бы уже нормально поговорили. Ждала, что позвонит первый. Но он после того нашего выпускного рокового вечера не давал о себе знать. Неужели действительно исчез? Как я просила? Мы больше не увидимся? Хотя ничего странного в его поведении не было, ведь я оттолкнула его сама, когда он хотел поговорить и объясниться, послала на все четыре стороны. Возможно, мы могли бы остаться теперь друзьями, но из-за острой боли я не слышала его тогда. И теперь… теперь… Черт! Как же невыносимо и сложно! Теперь я люто ненавидела его, презирала… и все еще считала самым красивым на свете, и чувствовала дрожь в сердце при одном лишь воспоминание о его имени. А потом я начала от скуки, заедать свою беду вкусностями. Сладкое всегда избавляло меня от огорчений и грусти. Я лежала в постели, читала книги, что-то рисовала, пыталась сочинять произведения, стихи в тетрадке, смотрела сериалы с бабушкой на «Первом» по телику и вечерами мы с ней гуляли по летнему парку недалеко от дома. И самое главное: Я ела и ела. «Нет, не так: ела, ела, ела, ела, ела… бесконечно ела.» Затаскивла в кровать по две-три книги купленные в книжном, ставила рядом поднос с пирожеными и булочками на тарелках и беспрерывно читала, заедая буквы калориями, отхлебывая при этом щедро горячий чай с кружки. Пыталась забыть про весь мир, планету, людей, соседей и Ярослава Дронова. И бабушка снова на это мне потакала: она была доведена моей недельной голодовкой до такого отчаяния и теперь просто радовалась, что я снова ем и больше не болею, как и плачу. Разве что иногда тихо ночью в подушку. Постельно-жральная забастовка длилась еще пару недель. Я заедала стресс, а чтение книг хорошо отвлекало меня от необходимости думать о своей горькой доле. К зеркалу я тоже не подходила. Зачем? Чтобы испугаться опять собственного отражения и начать заганяться? Я отвергала себе всеми возможными способами. Я видела, как и люди вокруг, рассуждала теперь их мнением — только жир. Страшную, закомплексованную гору жира, которая однажды посмела себе мечтать о чем-то большем, и получила за это унизительный толчок в спину. И я поняла, что и такой прежней оставаться тоже нельзя. Нужно что-то менять, не застревать в прошлом — в питании, мировозрении, отношении к своему телу. Трансформировать его либо принять правда таким, какое оно есть. Добиться вновь попробовать такой фигуры, чтобы осенью одноклассники ахнули от удивления, или вооружиться самоиронией, стать непробиваемой как танк, твердой и сильной как скала, чтобы никто, кроме меня самой, больше над моим весом шутить не смел и заикаться. Я наконец-то решилась впервые выйти за все это лето из дома и пошла записываться в тренажерный зал. Девушка-администратор посмотрела на меня понимающе и адекватно, без смеха. Вот это я понимаю, нормальные, взрослые серьезные люди а не мои тупые одноклассники. Предложила тогда мне первое бесплатное занятие для худеющих и с инструктором на тренажерах для начинающих. Войдя в зал, я с облегчением выдохнула еще больше: группа состояла их двух десятков таких же полных людей, как я. Разного возраста женщины и девочки моего возраста пугливо озирались по сторонам, смущаясь кроме как меня. Стройными из всех тут были пенсионерка и тренер в обтягивающем зеленом трико и с широченной вроде доброй улыбкой. — Выполним несколько легких упражнений! — предложила она. И все принялись выполнять вслед за ней «несложные» движения, от которых уже через пять минут с меня градом катился пот. Еще через столько же волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу которые были собраны в хвост, а спину и ноги стало нестерпимо ломить. Я задыхалась, голова кружилась, глаза лезли из орбит, но приходилось терпеть, я буду это терпеть и все делать ради цели. Никто не отлынивал и не жаловался из присутствующих. Судя по их лицам, половина из них находилась на грани обморока, а другая половина, мечтая о побеге, тайком поглядывала на дверь. Но нас так ласково подбадривали, что молить о пощаде было стыдно и неловко. Когда я поняла сама, что больше нет сил, тренер радостно сказала: «Закончили разминку!» И вот тут я поняла: ад только начинался. Еще примерно час мы активно размахивали руками, ногами, делали выпады, приседали и шумно дышали. Перед моими глазами плыли в эти моменты всевозможные пирожные, а за ними (уже фоном) таявшие в сизом тумане мечты о новой стройной, худой, идеальной фигуре без живота. И каждый короткий перерыв мне хотелось уползти — лучше все-таки сдохнуть в буфете, умереть так и быть пышнотелой, чем среди двух десятков потных теток, мечтающих тоже о теле, как у Барби. — Встретимся завтра! На сегодня все! — улыбнулась тренер на прощание. Но я уже знала, что мы с ней не встретимся никогда. Не знаю как кто? Но я точно! Лежа дома на кровати, я отчаянно долгими ночами плакала в подушку. А после встала, проревевшись и сжирал содержимое холодильника, но облегчения не почувствовала не от чего. Мучимая чувством вины, никчемности, ворочалась всю ночь, а утром снова поплелась в зал: может, на тренажерах будет легче? Но ничего подобного! Коротко рассказав о плане питания и перспективах похудения, мой инструктор приступила к методичному избавлению меня — нет, не от жира, а от старой жизни. Все тренажеры были изощеренными орудиеми пыток, придуманными кем-то для издевательства над другими подопытными худеющими. К концу занятия я твердо уверилась в мысли: только сумасшедший мог по собственной воле ходить сюда несколько раз в неделю. А те, кто говорил, что получает удовольствие от физических нагрузок, те и вовсе что-то принимали. Ну не может человек, находясь в трезвом уме, добровольно крутить педали или тягать тяжести, при этом счастливо улыбаясь! — Девушка! — позвал меня кто-то, когда я, взвалив уставшая, замученная на плечо сумку, собиралась смыться из этой обители стройности, идеальности навсегда. — Да? Вы это мне? — обернулась я. Передо мной стоял пожилой мужчина с бейджиком тренера. Круглое лицо, узкие раскосые глаза, поджаренная на солнце кожа, кажется он был не русским. — Вам-вам! — Он так искренне улыбался, что мне захотелось ему довериться. — Я наблюдал за вами. — Что? — Мне стало как-то неуютно. Но вновь появилась располагающая добрая улыбка, и волна недоверия и подозрительности, осторожности схлынула. Что плохого он может мне сделать этот старичок? — Вы не хотите позаниматься в нашей секции? — Он показал на соседний зал. — Знаете, качаться с мужиками… Да и, если честно, все эти тренажеры малоэффективны. Вам другое нужно. — А что за секция? — Поддавшись его природному обаянию, я шагнула в сторону зала. Мужчина расцвел еще пуще. — Восточные единоборства. Только в них ваши движения обретут нужную коррдинацию, фигура станет крепче и придет в ту форму, которая вам нужна. — Ух ты! Правда? Думаете, у меня получится? — Несомненно! Если усердно стараться и тренироваться! — Мужчина аккуратно подтолкнул меня к двери. — Я всегда вижу задатки в талантливых, способных людях. Еще ни разу не ошибался. Вы оказались не исключением. — Правда? — Уверен, что сделаю из вас чемпионку всего за полгода. Специальная диета, тренировки — мой подход всегда дает нужные результаты. Вы сможете гордиться собой и своими достижениями. — Ну, пойдемте посмотрим… — смущенно улыбнулась я. Протиснулась в дверь и… уронила челюсть. В круге посередине зала обменивались воинственными взглядами две пышнотелые девицы в эластичных купальниках. Они стояли, широко расставив ноги и наклонившись вперед, и оглядывали друг друга так, будто собирались съесть. И, судя по их весу, эти дамочки уже не одного соперника так съели. — Сумо?! — выдавила я из себя, когда борцы кинулись метелить друг друга здоровенными ручищами и толкаться мощными плечами. — Да, самый красивый вид спорта! — Э-э-э… М-да… Выглядели девушки так, будто единственное, в чем они соревновались, это кто больше веса накопил. И, глядя, как колышутся их телеса, я медленно вдруг испугалась попятилась. — Н-н-нет, спасибо. Мне нужно было подумать. А где лучше думать, если не за едой? Я забежала в кафе, заказала много еды и два компота, чтобы запить все это безобразие. Села и принялась ждать, уставившись в окно. Опять в мыслях всплыл Яр. Интересно что с ним? Где он? Как он? Что делает? Куда исчез с поля моего зрения? — Женя? — раздался чей-то голосок. Я оглянулась — Маша Сурикова. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то видел сейчас мое раскрасневшееся лицо и в таком виде, грустную думающую каждую свободную секунду о музыканте-соседе. — Привет, — попыталась я улыбнуться. — Ты одна? — Да. Она присела на краешек стула напротив. — Давно тебя не видела? Как каникулы Жень проходят? — Девчонка старалась быть вежливой, и мне не хотелось ей хамить, врать, что я прекрасно провожу это лето, в то время как сама и света-то солнечного не видела и не замечала, погруженая в себя и свои проблемы. — Хорошо. Вот решила перекусить после спортзала. В этот момент, к моему стыду, как назло, подошла официантка с подносом. Она принялась расставлять на столе две солянки, два мясных рагу, два десерта, компот, хлеб и три большие булочки с повидлом и чаем. Тарелки заняли почти весь небольшой столик. — Ты ждешь Жень еще кого-то? — Маша удивленно распахнула глаза. — Я? Э… нет… — Мои щеки вспыхнули еще больше. — Это… это не мое. Проклятая уже мной официантка еще не успела отойти, поэтому уставилась на меня с недоумением. — Наверное, какая-то ошибка, — проблеяла я позорно, с головы до кончиков пальцев покрываясь краской и мурашками, — я просила только булочку и компот… — Ну как же. — Нахмурившись, девушка достала из кармана блокнот и громко и выразительно зачитала весь мой заказ. Мне хотелось утопиться в проклятой солянке, чтобы прекратить это унижение. — Нет, вы меня с кем-то перепутали, — настаивала я, пряча глаза. — Ничего Женька. Я тоже проголодалась и могу помочь тебе съесть это! — улыбнулась Машка. — Прости! — Я закрыла лицо ладонями. — Так стыдно и неловко. — Ты чего? Все нормально, — мягко и тепло отозвалась она. И мы с ней набросились на еду, а потом долго болтали, обсуждая всякие девчачьи глупости и не вспоминая об инциденте выпускного. Я начала перечислять блюда, которые умею готовить, а Маша с интересом уточняла какие-то детали. А когда мы вместе шли домой, она вдруг сказала: — Знаешь, я думаю, ты могла бы найти какое-то интересное применение своему таланту к приготовлению еды. А ведь Маша права: я обладала настоящим кулинарным чутьем. Я могла интуитивно смешивать ингредиенты без пошаговых рецептов и на наставлений бабули. Я создавала настоящую симфонию вкуса из простых продуктов, и этот процесс был настоящим творчеством! Возможно, именно это могло бы стать моим любимым делом… И следующим этапом спасения после этой мысли и предложения знакомой, от падения вновь в пучину депрессии и переживаний, стал кулинарный загул. Я накупила книг с рецептами, распечатала на листках с интернета и продуктов. Бабушка мой выход из постельно-жральной забастовки приветствовала обеими руками. Она всегда все привествовала и была «за». Несколько дней с утра до вечера я штудировала информацию о правильном питании: основы, рецепты, правила, продукты. Еще несколько дней не вылезала из кухни — готовила. Бабуля уже и не знала, куда девать наготовленное мной: она и коллег успела досыта накормить, и кое-кого из соседей. А потом я внезапно ударилась погрузившись с головой в изобретение собственных блюд. И никак не могла остановиться. — Ба, я буду готовить так, чтобы люди не поправлялись! — тараторила я, стирая кокосовую муку со лба тыльной стороной руки и катая скалкой кусок теста на столе. — Разве так бывает, Евгеша? — Да! Люди будут объедаться и при этом худеть! Новый шаг от Женьки Ласточкиной который всех повергнет в шок и заставит раскрыть рты, особенно моих одноклассников и недоброжелателей: Я забрала из школы документы и подала их в кулинарный колледж в Москве. Революция в питании, изысканные десерты, от которых не полнеют, сладкая диета — все это захватило мой пытливый ум настолько, что я больше немела из холодильника все подряд. Мой аппетит заметно поутих. Я много ходила пешком, качала пресс, стала заниматься вечерами в парке пробежкой, делала планку, помогла бабушке в саду на нашей даче за городком, а в свободное время изучала принципы здорового питания, готовилась к поступлению, к экзаменам, читала разные книжки, романы, детективы, фантастику, слушала музыку, смотрела фильмы, делала свои записи в блокноте, завела личный дневник, и ела часто, но помалу. Я не могла дождаться момента, когда наступит осень и начнутся занятия, и мне очень хотелось поделиться новостью о моей затее с кем-нибудь. Каждый день, шагая по набережной, я вспоминала невольно наши с Яриком разговоры, совместные прогулки, шутки, приколы, взгляды, его серый красивый, снова и снова прокручивала в памяти наши тогда приятные моменты вместе. Не смотря на все уже случившееся и произошедшее — представляла, что лежу с ним на полу в его комнате, слушая снова старые пластинки, и наши сердца снова бьются в унисон. — Я прощаю тебя! — вот что я собиралась теперь ему сказать при встрече. Но никак не могла набраться смелости. Останавливалась возле его двери квартиры часто, замирала, но не решалась позвонить. «Он сам. Он первый должен, он до сих пор виноват забыла?», — говорил внутренний голос моей гордости. И я разворачивлась и уходила, заходила к себе, воображая, что он сейчас смотрит на меня в дверной глазок, специально, подсматривает, поджидает, и как только я сделаю шаг назад он выйдет и скажет: «Женя, привет! Я скучал!» Но этого не происходило. — Женя, — позвал меня кто-то неожиданно и смутно знакомым голосом, когда я в очередной раз возвращаясь с пробежки и замялась на лестничной клетке. Сжимая в руках свои проводные наушники и плеер. Подняла голову вверх. Это была его мама — Людмила Николаевна Дронова. — Здравствуйте Людмила Николаевна! — Воздух застрял в горле от волнения и неожиданности ее увидеть и встретить. У этой красивой невысокой, светлорусой женщины были его глаза или были глаза у Яра от мамы. Такие же светлые и серые. Она стояла на пороге своей квартиры сжимала в руках свою сумочку и ключи и смотрела неотрывно на меня так… печально, будто собиралась вот-вот разреветься. Вдруг женщина сорвалась с места и направилась в мою сторону, уже спускаясь по ступенькам ко мне, разнося эхо своими каблуками обуви по подъезду. — Постой пожалуйста! Наконец когда она оказалась близко перед мной, она ласково взяла меня за руки сжимая в своих и через силу улыбнулась, в ее глазах уже блестели слезы. Что повергло меня в окончательный шок. Я замерла. «Что происходит?» — Женечка?.. Он тебе пишет? Звонит? Ты виделась с ним? Я думала ты с ним? — волнительно засыпала меня уже вопросами мама Дронова. — К…кто? — спросила я, не моргая смотря на нее и ничего не понимая. По спине от неприятного предчувствия побежал холодок. — Яр. Он тебе Жень не звонил? Если звонил пожалуйста скажи, не скрывай! Мы так переживаем все! — Нет-нет… Я с ним давно не виделась, я не знаю… Что случилось Людмила Николаевна? — расширела я уже свои глаза на этот поворот событий. Сердце застучало быстрее, набирая обороты. Я испугалась за Яра. — Я ведь думала Жень… Женя что, вы вместе, вместе… сбежали… Может, он хотя бы тебе сказал тогда, куда собирается в день вашего выпускного… — Прекрасный свет в ее добрых серых глазах потух и женщина не сдерживаясь заплакала, уже обняла меня и уткнулась в плечо. Я быстро обняла ее в ответ и стала успокаивать. — Людмила Николаевна! Не плачьте, успокойтесь, все будет хорошо… — спустя секунду продолжила — Я не знала, что он… Где Яр? — я уже стала легонько хлопать по спине и гладить ее, женщина рыдала и дрожала. — Не знаю. — Людмила Николаевна покачала головой и оторвалась от меня. — После выпускного он просто собрал вещи и ушел. Поссорился с отцом. Он ведь Женя ушел из-за тебя. Ты ему нравилась, он ведь хотел, планировал тайком от нас: после школы забрать тебя и сбежать… Людмила Николаевна очень внимательно смотрела в мои глаза а я не знала что на это сказать…