Разлука-Любовь

Листок с номером телефона я положила под подушку. Наверное, поэтому полночи ворочалась и никак не могла уснуть еще плюс ко всему этому происходящему сейчас в моей жизни — из головы не выходил Яр и рассказ о нем от Глеба. Наконец, не выдержав, снова скорее кошмаров с участием любимого мной музыканта чем все остальное, встала, достала бумажку, переложила ее в комод и легла обратно. Стараясь обо всем забыть, не думать, не о внезапно появившиеся родной матери, Яре, бабушки, и Глебе, попыталась снова уснуть, дать себе отдых и покой. Но все равно. Все мои мысли крутились вокруг этого злочастного клочка бумаги. Промучившись еще так час, я вскочила, достала его из ящика и отнесла на цыпочках чтобы не разбудить бабуля которую я с таким трудом успокоила и уложила спать, на кухню, где спрятала на самую верхнюю полку в жестяную банку из-под чая — на самое дно. Легче мне не стало. Теперь я думала опять о Дронове. Этот тип, Котов, сказал, что каждую субботу он выступает в «ЧасПике». Как бы я ни отгоняла от себя видения, но мое воображение представляло, каким стал тот блондинистый мальчишка, который обидел меня. Как он теперь выглядит? Чем живет? Носит все ту круглую серьгу в одном своем ухе? Помнит ли обо мне? Любит до сих пор как он мне говорил и как я его? Думает хоть иногда? И как бы я ни сопротивлялась, делая гордый, невозмутимый и обидчивый вид в его сторону, частичка нас, юных и счастливых, все еще жила в моем сердце. Я помнила каждый шаг, каждое сказанное друг другу наше слово, все минуты, проведенные вместе, взгляды, улыбки, шутки. Помнила ту гордость и радость, которую испытывала за Яра, когда он играл на фортепиано или пел на выступлениях. И все еще ощущала тот трепет, который возникал в душе всякий раз, когда под его пальцами рождались чудесные мелодии а его голос в песнях наполнялся смыслом. Я встала со стула на кухне, вернулась в свою комнату взяла спрятанные давно подальше от глаз после случае выпускного наушники и плеер и сделала то, что давно строго-настрого запрещала себе делать и даже думать об этом: включила песни вставив наушники в уши, которые он когда-то выбрал и записал специально для меня. И как только зазвучали первые аккорды громкость звука была на всю, во мне будто плотину прорвало! Слезы потоком хлынули из глаз, подбородок затрясся, нос заложило. Накрывшись резко одеялом, я захлебывалась слезами, боль стала такой явной, реальной, словно все это было вчера. Вот мы идем по набережной. Ветер перебирает мои волосы, нежно ласкает шею. Я поднимаю взгляд и смотрю на Яра. Он выше и сильнее, и с ним можно ощущать себя маленькой, почти невесомой. Я размыкаю пальцы, чтобы потянуться и взять его за руку. Полной грудью набираю в легкие воздух. Знаю, что парень крепко обхватит мою ладонь в ответ, повернется посмотрит подарит свою широкую светлую улыбку, но… не решаюсь. Все так по-детски. Между нами что-то очень хрупкое — будто присевшая на край ветви птица. Одно неловкое движение может ее спугнуть. Она вспорхнет, опасаясь беды, и все будет испорчено. А Ярик даже не замечает моего несбывшегося касания: приглаживает ладонью торчащие свои светлые волосы и отпускает шутку на тему нашего обсуждения. Мы оба смущены, но нам так хорошо вместе. Трогательность момента застывает в воздухе и улетает, подхваченная весенним ветром, вслед за моим видением. — Эклеры для похудения. Верите, что такое возможно? Через пару недель я вернувшись в Москву. На следующий день после учебы записывала свой первый блог. — Всего полчаса готовки и семьдесят девять калорий в одном? Нет, это не шутка! Для теста вам понадобится тридцать граммов цельнозерновой муки или клейковины, если вы желаете минимизировать количество углеводов, сорок граммов кукурузного крахмала, сто пятьдесят миллилитров воды, половина чайной ложки соли, столько же разрыхлителя и два яйца. Две чашки кофе, выпитые во время приготовления реквизита для ролика, сделали свое дело: сердце у меня в груди скакало как бешеное, энергии было хоть отбавляй. Только руки тряслись от волнения, да глаз немного дергался. Все-таки первое публичное выступление! Хоть и не прямой эфир, но мысли постоянно возвращались к тому, не глупо ли я выгляжу в этом желтом фартуке и не слишком ли фальшиво улыбаюсь в камеру. — Смешиваем муку, крахмал и разрыхлитель. Воду с солью нужно вскипятить, потом мы в нее всыпем эту сухую массу и, быстро-быстро помешиваем венчиком, заварим. Как назло, все валилось из рук. И как я сразу не догадалась, что плита тоже должна входить в кадр? Как ее теперь перемещать, если руки испачканы в муке? Еще и помощников позвать не догадалась! Приостановив запись на видеокамере, я бросилась передвигать стол и менять декорации. Не так-то быстро это можно сделать на типовой девятиметровой кухоньке нашей общаги. Пришлось записывать ролик снова. — Перекладываем тесто в блендер, добавляем одно яйцо и взбиваем, — улыбаясь комментировала я свои действия. М-да, надо будет приобрести новый блендер. Этот хорош, но уже не так красив, чтобы мелькать на экране. И обои неплохо бы переклеить. А может, снять какое-то помещение? Студию? Хм, а ведь я могла бы давать мастер-классы… Но были бы только хорошие деньги на все это… Мечты… мечты… — Добавляем второе яйцо и снова взбиваем, пока не добьемся однородности. — Справившись с взбиванием, я вытерла пот со лба. — А теперь перекладываем тесто в кулинарный мешок… — Где же он? Ах, вот! — И отсаживаем на пекарную бумагу будущие эклеры. Сколько их вышло? Раз, два, три… Так, у меня восемь штук. Выпекаем двадцать минут в духовке при температуре сто восемьдесят градусов. Сунув получившиеся заготовки в разогретую духовку, я выдохнула и поспешила поставить запись на паузу. Не думала, что процесс будет таким сложным. Не забыть бы вырезать из видео те моменты, когда я, стоя к камере задницей, мыла руки, а еще тот, когда чуть не чихнула, всыпая в воду сухую массу. Выглядела я тогда, наверное, как скалящийся хорек, преследующий добычу. — Для начинки можно использовать мягкий творог с подсластителем, ореховую пасту с йогуртом, рикотту с медом. Или правильную сгущёнку, нежирный заварной крем или сладяще сладкий джем. А как их сделать, я тоже расскажу в новых видео. Ну не ерунда ли? Что я несу? Используйте для начинки то, что мы будем готовить на следующих уроках? Черт. Нужно сесть и расписать план создания роликов. Сделать заголовок, подзаголовки, полезные ссылки… — Заготовки испеклись, — я снова широко улыбнулась. — Можно, конечно, разрезать эклер пополам, но лучше всего сделать с помощью кондитерского шприца отверстие внизу и наполнить через него пирожное кремом. — Я вытерла руки об фартук и прочистила горло. — А для помадки смешиваем пять столовых ложек сухого обезжиренного молока, подсластитель и три ложки воды. Для цвета можно добавить капельку свекольного сока или растопленный шоколад. И тогда мы сможем сделать помадку трех видов: белую, розовую, коричневую. Сверху украсим орешками, ягодами и кокосовой стружкой… Закончив записывать видео, я устало выдохнула и принялась отмывать кухню. Когда все было готово, убрала эклеры подальше и снова полезла в холодильник. «Так. Урок два. Омлет? Пицца? Диетическая королевская ватрушка?» Если бы не необходимость спать, ходить на практику и работать на автомойке вечерами, клянусь, мир приобрел бы нового манька-блогера. За неделю я превратилась в настоящего робота. Мне не хотелось ни есть, ни отдыхать — новое дело захватило буквально с головой. К выходным я убила огромное количество продуктов и отсняла два десятки видео для своего блога. Если судьба моих кулинарных шедевров была предрешена — их с удовольствием поглощали мои однокурссники, то, что делать с роликами, я не знала. Точнее, знала, но никак не решалась их выложить. А еще я чувствовала, что наконец-то худею. Было бы лукавством сказать, что все выходило само собой — нет, я твердо решила, что должна увидеться с Яром, и усиленно готовилась к этой встрече. Ела мало, мало, очень мало и еще меньше. Почему-то тот день показался мне особенным. Я и раньше сбрасывала понемногу, и все это происходило постепенно, почти незаметно. Мое тело вытягивалось, жир сменялся аппетитными округлостями, футболки уже обтягивали грудь, а не мерзкие складки, и формы становились более плавными и привлекательными. Но в это субботнее утро я заметила, что мне велики мои любимые джинсы. При ходьбе они сползали и едва не спадали. Это чувство пьянило! И я даже немного громко с выражением ярких чувств повизжала и попрыгала по комнате от радости. Я разделась и встала перед зеркалом, разглядывала себя придирчивее, чем обычно. И мне нравилось то, что я вижу, то чего я все-таки добилась. И мне хотелось теперь еще сильнее, чтобы Дронов тоже увидел меня такой — худой, стройной, идеальной и красивой. Совсем другой… Мне хотелось, чтобы он проявил ко мне интерес. Мечтала увидеть его растерянность, а затем тот огонек — красивый и привлекательный в его серых прищуренных глазах, что давно еще в детстве похитил мое сердце и не дает покоя. Можно будет сказать что-то вроде: «Ты не полюбил меня такой, какой я была. Твое время ушло.» Развернулась бы и удалилась с гордо поднятой головой, ведь теперь меня легко полюбит кто угодно. Хотя кому я вру? Кого пытаюсь обмануть? Мальчишки никогда не бегали за мной, у меня никогда не было романтических отношений или поцелуев, кроме одного… Наверное, я бы схватилась наоборот за Ярика, как за последнюю надежду в этой жизни, прояви ты музыкант ко мне хотя бы капельку своего живого интереса, и ни за что бы не отпустила уже наплевав на все что было. Да, в своих мыслях и мечтах я была все той же жалкой толстухой, которая, собрав волю в кулак, на дрожащих ногах подходила, чтобы пригласить его потанцевать с собой, и видела рядом с ним другую. Более лучше себя и красивее. Любит за эту красоту и стройность. Вот и я теперь такая же как они все эти — красотки. — Хватит! — приказала я себе вслух. —Теперь все будет Сима у тебя по-другому. Никаких унижений. Я отомщу ему —Ярославу Дронову. Отплачу ему его же монетой. На глазах у всех предпочту ему другого! Но сначала расположу к себе. Пусть поймет, как это больно и обидно. Хотя… Нет, я… не… смогу… так с ним поступить… Я ведь его люблю… Просто обижена сильно на него… Вот поэтому и такие коварные мысли в голове и планы. Разрываемая сомнениями и тяжелыми мыслями об сероглазом, я продолжала крутиться у зеркала и понимала лишь одно: нужно наконец увидеть его — и все встанет на свои места. Желудок посасывало. И это было самое приятное ощущение на свете. Я физически чувствовала, как худею, я была на шаг ближе к идеальному телу. Находилась где-то на промежуточной станции между «еще не худая» и «уже не такая жирная как раньше в прошлом», и это было моей маленькой, но победой. Шестьдесят семь килограммов. Что это? Почти ничего. Ерунда, а не вес. По сравнению с тем, что было. У меня больше не выскакивал мерзкий второй подбородок, когда я смеялась. Мои руки больше не колыхались при ходьбе, а задница влезала в самые красивые джинсы. Жизнь определенно налаживалась. Проведя в торговом центре несколько часов, я купила новую блузку и брюки. Вернулась домой и накрасилась: в клуб обычно пускают только совершеннолетних, поэтому мне позарез необходимо было выглядеть старше, так как только пока семнадцать лет но до восемнадцати совсем не долго было. Долго думала, что же сделать с отросшими до лопаток волосами которые несколько месяцев отстригала до каре, чтобы произвести на Ярослава впечатление? Остановилась на простом высоком хвосте: не хватало еще, чтобы он думал, что я ради него прихорашивалась. Сказав Арине, что вернусь не раньше полуночи, вызвала такси и поехала в клуб. Место пригорода встретило меня однотипными блочными пятиэтажками и видневшимися тут и там старыми бараками. Я была готова к тому, что заведение с с красивым названием окажется не самым приятным местом, но это место оказалось просто реальной грязной дырой. А ведь Котов предупреждал меня! — Красивые девушки до десяти вечера проходят бесплатно! — проорал мне охранник. От него воняло табаком, а во рту не хватало переднего зуба. Мамочки куда я приехала? А еще он бесцеремонно вдруг шлепнул меня по заднице за что тут же от меня получил пощечину. Я моментально возмутилась: — Слыш ты что себе позволяешь? У меня вашем клубе там — я покрасневшая от стыда и такого поворота событий гневно смотрела на мужика и уже указала головой в сторону клуба — парень, а он лучший друг заведующего, позову останешься тогда без остальных зубов и работы! Держи свои грязные руки при себе, понял! Решив, что это была небольшая цена за удовольствие пребывания в этой цитадели разврата, я быстро наконец просочилась в зал. Внутри было темно и накурено. Музыка громыхала так, что стучала даже в грудной клетке, ударяя басами в ребра. Возле кривой двери с табличкой «Курилка», дымили какие-то пьяные малолетки — на вид им было не больше пятнадцати. Сдав куртку (и мысленно попрощавшись с ней навсегда), я поспешила пройти к танцполу и направилась в бар. Гопники всех мастей, нетрезвого вида панки, простоватого вида мужички и отвязные девицы в мини мирно здесь соседствовали. Я чувствовала себя одуванчиком в зарослях репейника в своей светлой блузке и, конечно же, притягивала удивленные взгляды. Взяв коктейль, я отошла к стене, а потом все же протиснулась ближе к сцене, уставленной инструментами. — Вы этого ждали долго! — вдруг объявил чей-то грубый голос в микрофон. —Встречайте! Кавер-группа «ЧасПик»! Которая сегодня специально для вас споет рок-песни. «ЧасПик» в «Психушке»? нормальная группа в такой дыре с таким ненормальным названием? Вы шутите? В какой ад попал Дронов? Что здесь выступает?! Малолетки завопили так, что у меня моментально заложило уши. Они бились в настоящей истерике, свистели и толкали друг друга, желая подобраться ближе к сцене. Тут появились музыканты, и толпа перешла на ультразвук, приветствуя их. Я прижала к груди коктейль и почти не дышала. Даже в полутьме мне удалось узнать Яра сразу, стоило ему появиться — в мешковатой черной футболке, кожаной черной куртке и рваных синих джинсах с какой-то цепочкой на кармане сзади. Теперь он стал еще выше, шире в плечах, а его блондинистые волосы рваными прядями спадали на казавшееся изможденным лицо. Он был несколько скован, но походка его не изменилась. С ним вышли еще два парня а точнее мужика и молодая девушка. Похоже, одевались на выступление они явно второпях и во что попало. Девица, рыжая и тощая, в узких кожанных штанах и коротком топике, схватила палочки села за барабан и тут же громко ударила по ним начиная ритм. Один из мужчин схватил гитару и тоже вдарила по струнам. Девчонка уже вовсю принялась отбивать яростный громкий ритм, а второй устроился перед микрофоном — видимо ждал, когда малолетки заткнутся, чтобы начать петь. Дронов развернулся лицом к толпе, встал за синтезатор и опустил на клавиши пальцы — длинные, красивые, созданные самой природой для игры на благородном инструменте. Но звуки, которые издавал его Casio, больше походили на быстрый и дерганный пульс. — Ночь! — голосом из преисподней замычал солист с темными волосами. — Ночь на кладбище тиха! Ха-ха! Здесь все во власти мертвецов до криков петуха! Ха-ха-а-а! Казалось, он готов был сожрать микрофон — так смачно прижимался к нему толстыми губами, обслюнявливая, мне стало противно не знаю также что это был за кавер на такую неизвестную и ужасную песню. А вот подростки наоборот в отличие от меня: были в полнейшем восторге: уже к середине песни они ревели, срывали с себя одежду и даже швыряли лифчики на сцену. Я стояла, не чувствуя ног, и смотрела на флегматичного Ярослава, безо всякого воодушевления бацающего по клавишам под заунывный вой солиста, и не могла поверить своим глазам. Неужели это и была его мечта о которой он мне так рассказывал? Неужели о таком будущем он говорил? Этот парень хотел играть альтернативный рок, инди и соул, что-то в этом роде разве не так? Или создать свою группу? Быть самому себе продюсером? Изредка он поднимал прищуренные глаза и с равнодушным видом смотрел на беснующуюся толпу. Мотал головой и волосами в такт и снова смотрел серыми хмурыми и кажется грустными глазами на клавиши. — Яра! Яра! Дронов! — кричали малолетки, вытягивая руки в его сторону. А я вдруг поняла, что мое сердце не билось все это время. С тех пор как мы поссорились и расстались, я не жила, потеряла себя. И ужасно соскучилась по себе такой, какой бывала рядом с ним, старой версией себя и настоящей. — Мои руки сведены за спиной! — орал солист «ЧасПика», вызывая не иначе как к самому дьяволу. — В смирительной рубашке не обрести мне покой! Смерть! Смерть, приходи за мной! А мне хотелось наоборот жить и дождаться конца этой вакханалии, подойти к Ярику, взять его за руку и тихо спросить, что же стало с его жизнью. Ведь видно же, что все это чуждо ему: это место, эти люди, эта музыка, все это… Среди странных всклокоченных панков, поющих про смерть, он и сам походил на мертвеца. Я стояла и ждала. Группа исполняла песню за песней. Меня трясло от нахлынувших чувств, руки дрожали, во рту пересохло. Яр был так близко, почти рядом. Его прекрасное лицо порой оказывалось почти напротив моего. Могу поклясться, что его светлый взгляд, блуждая, пару раз останавливался на мне. Сердце у меня в эти моменты подскакивало выше, чем зрители, пытавшиеся штурмовать сцену и прыгавшие на плечи друг к другу. Но Яр никак не реагировал, он будто смотрел в пустоту и был в себе. Но он видел меня. Уверена! И ни одна мышца не дернулась на его лице. Точно манекен — пустой, холодный, чужой, безразличный. Я все еще пыталась прийти в чувство, когда по окончанию выступления он вынырнул откуда-то и пронесся мимо меня к выходу и своих фанаток, не обращая на шум и крики ему в спину своего внимания. Следом за ним естественно бежали обезумевшие неадекватные фанатки: местные гопницы и размалеванные пятнадцатилетки. Я смотря тоже ему вслед, позволила себе улыбнуться, ловя его взгляд. Не вежливо, а по-настоящему. Так, как улыбалась когда-то в прошлом только ему. Он случайно задел меня рукой. Клянусь, он видел меня, но не узнал. Или сделал вид — уже неважно. Просто прошел, даже не замедлив шага. Значит он меня не вспоминает, не думает так как я, даже не помнит. Забыл обо мне и забыл свои чувства ко мне которыми бросался в последнюю нашу встречу. Дронов сейчас совсем другой и я его не узнаю, от старого Яра не осталось и следа… Ужасно… Прийти сюда было ужасной оказывается идеей! Я только сейчас в этот момент поняла, когда он увидел меня, прошел безразлично мимо и сделал вид будто мы не знакомы. Все-таки он правда оказывается жесток и способен на подлости раз так поступил со мной на выпускном. Слезы непроизвольно текли по моим щекам от горечи, нового разочарования, еще большее на блондина обиды и неразделенной любви. Получается все это время и в детстве я его сильно идеализировала, сама себе давала ложные надежды и строила воздушные замки. — Эй, симпотяжка! Еще не нашла себе пару? — подкатил неожиданно ко мне какой-то местный парень. Я не обратив на него внимания и даже не взглянув отшатнулась и бросилась прочь на ходу вытирая горячие слезы которые все бежали по щекам и от них щипало глаза. Забрала куртку, накинула на дрожащие свои плечи и выскочила наружу. Мороз больно лизнул меня по мокрым щекам и ресницам. — Слушай курить у тебя есть? — тут же обратилась ко мне еще какая-то едва стоящая на ногах нимфетка в кожаной мини-юбке. — Нет не курю, — плача пробормотала я слабым голосом. И побежала от нее по улице. Дома, машины, фонари мелькали сливаясь в размытую бесконечность. А я пыталась унять слезы, причину которых не понимала сама. Окончательно замерзнув и потерявшись, забежала в крохотный магазинчик. Подула на пальцы, достала из кармана телефон, набрала нужный номер и нажала на функцию «Позвонить». Он ответил через полминуты: — Да. — Привет. Это… Сима. — Ух ты… — удивленно отозвался он. — Симка все-таки решила прийти? — Сможешь меня забрать? — спросила я, шмыгнула носом и нервно оглядывалась по сторонам. Подошла к сонной продавщице: — Скажите, какой тут адрес?