Damalis

— Ты зашла слишком далеко, юная леди! — Королева рвала и метала. Её гнев был настолько страшен, что служанка чуть ли не вжалась в стену, желая слиться с декором королевских покоев. Вейлла стояла рядом с софой у окна и в смирении опустила тёмно-рыжую макушку. Испытывала ли принцесса стыд за содеянный поступок? Определённо, нет. Но матушка была настолько страшна в своём гневе, что девочка не решалась сказать что-либо. — Я прощала тебе твои мелкие шалости, но подложить брату в еду драконий навоз! Это уже слишком. Я уже молчу про крыс, которых ты направила на сыновей Рейниры. Мальчики так перепугались, что их еле успокоили, — Алисента не прекращала ходить по комнате, даже не глядя на своего ребёнка. Женщина боялась, что если сделает это, то просто прибьёт несносное дитя на месте. Рейнира несомненно попросит наказание за такой наглый поступок, который кронпринцесса несомненно выдаст за измену и покушение на жизнь её детей. С Эйгоном Алисента ещё сможет как-то договориться о том, чтобы тот в будущем не делал объектом издевок и насмешек младшую сестру. И все же зная его, он определённо так и поступит, что бы королева ни говорила. — Они издевались над Эймондом, — тихо говорит Вейлла и, не встретив возражений от матери и набравшись смелости, наконец поднимает голову. — Он мог погибнуть из-за их насмешек, почему я должна испытывать стыд за совершенное? Алисента смотрит на дочь с осуждением, но та и не думает опускать голову. Страх как ветром сдуло. Вейлла снова стала той смелой девочкой, в которой бравады больше, чем воды в море. Королева неосознанно начинает ковырять ногтями кутикулу, сдирая кожу до крови. Она недавно отказалась от предложения принцессы женить её старшего сына на Хелейне, а тут её дочь выкидывает такой поступок, и это ставит под удар всех детей Алисента, а значит, и её саму. Королеву всегда беспокоило то, как тесно Эйгон общается с детьми Рейниры. Старший сын использовал племянников и втягивал их в свою авантюру: «Давайте насолим Эймонду, да посильнее». Но последняя шутка вышла за все рамки в своей жестокости и Алисенту пугало, что её младшая дочь оказалась столь же жестокой в своей мести за любимого брата. Алисента тяжело вздыхает. Что сделано, то сделано. Ничего не изменить, и оставалось только думать, что делать в данной ситуации, и желательно настолько быстро, насколько это возможно. Рейнира молча сидеть не станет. — Я понимаю, что тебе было обидно за брата, и я очень рада, что ты всегда рядом с ним и тебе не все равно на его чувства, но твой поступок был очень импульсивным, — женщина подходит к дочери и заглядывает в её лавандовые глаза. Они пылают таким огнём, что, кажется, будь он физическим, сжёг бы всю Королевскую гавань. — Нам нельзя поддаваться своим эмоциям. Холодный разум — вот наш друг, Вейлла. Что бы ты ни делала, всегда все на несколько шагов вперёд. Ты меня поняла? Вейлла чуть задирает голову, как всегда делает, когда чем-то раздражена, и кивает. — Пообещай мне, что больше не будешь так поступать с братом. Что бы он не делал, его наказание на мне, больше никаких самовольных решений. Эйгон тебе такой же брат, как и Эймонд, не разделяй их. Мы не должны идти друг против друга. Мы семья! Вейлла снова кивает. — Пообещай мне, Вейлла! — Настаивает женщина. — Я обещаю, матушка, что больше не буду действовать сгоряча, но не буду обещать того, что не в моих силах. Если Эйгон снова позволит себе лишнего, он получит заслуженное наказание. По справедливости! — Уверенно говорит младшая принцесса. Алисента смотрит на своего ребёнка и видит в ней свою старую подругу. Вейлла слишком сильно напоминает молодую Рейниру, такая же строптивая и назвльная, готовая бросать вызов всем. — Хорошо. Раз это твоё решение, тогда с этого дня тебя запрещается приближаться к Брейдстар, — строго говорит королева. Глаза Вейллы расширяются в шоке. Она сжимает небольшие ладони в кулаки так сильно, что костяшки белеют. — Ты не сделаешь этого?! — голос Вейллы звенит от гнева, и девочка чуть ли не топает ногой. Ладно в прошлый раз к ней приставили рыцаря, чтобы тот следил за каждым её шагом, но запретить ей приближаться к дракону и вовсе — это было уже слишком. Слишком жестоко по отношению к ребёнку, у которого весь мир сужался до её дракона. — Я уже сделала это. Твоё наказание продлится до тех пор, пока ты не попросишь прощение у Эйгона. — Никогда! Я не стану просить прощения у этого избалованного мальчишки, который получает удовольствие, обижая тех, кто слабее него! — Кричит Вейлла и, прежде чем мать успевает что-то ответить, вылетает из комнаты. Видят боги, Вейлла старалась. Все десять лет старалась быть прилежной принцессой. Да, возможно, получалось не очень хорошо, но она ведь старалась. Девочка всего лишь хотела отомстить брату и племянникам за жестокую шутку над Эймондом. Только проучить хотела. У неё ушёл целый день, пока она планировала и воплощала свой план. Собрала драконье дерьмо в Драконьей Яме под осуждающие взгляды драконоблюстителей, превратила его с помощью воды и палки в кашеобразый крем и нафаршировала им любимые пироженные Эйгона. Это было несложно. Брат любил сладкое, так что не понял подвоха, пока не сделал первый большой укус. Его вопли слышал весь замок, а Вейлла каталась по каменному полу за углом от смеха. Сложнее было с крысами. Они были дикие и кусались, если Вейлла ловила их. Подложить их в постель племянников было задачей посложнее. В детской постоянно кто-то был, и Вейлле пришлось пожертвовать ужином ради дела. Служанки перешептывались между собой о том, что одна из крыс чуть не откусила принцу Джейкерису палец. Вейлла с досадой подумала о том, что лучше бы уж откусила. И конечно, никто даже не стал гадать, кто был виновником переполоха ночью в замке. Если крыс можно было объяснить как случайность — мало ли где эти крысы водятся — то дермо в еде Эйгона полностью доказало причастность Вейллы ко всему. Эймонд поймал злую принцессу в коридоре, когда та шла к себе, хотя с радостью отправилась бы к Брейдстар и улетела бы вместе с ней. — 《Далеко и навсегда》 — думает принцесса. Принц поймал её запястье и с силой потянул в сторону подальше от посторонних глаз. Эймонд затащил брыкающуюся сестру в небольшой зал, у которого не было предназначения: он всегда пустовал, и пыль на подоконнике была тому подтверждением. Вейлла с силой дернула руку, но хватка брата была настолько сильной, что вырвать запястье не вышло. Вместо этого рука заныла от неприятных ощущений. — Мне больно! — Вскликнула девочка. Эймонд словно опомнился и выпустил тонкое запястие. Вейлла тут же притянула руку к груди и в смятении сделала два шага назад. Брат никогда не делал ей больно, всегда старался быть нежным, что было ему несвойственно. Хелейна казалась ему фарфоровой, стоит только коснуться — и она рассыпится. Вейлла никогда не подходила под это описание, и Эймонд, кажется, забылся, забыл, что она все ещё ребёнок и младше него, даже если и бросается колкостями и спорит со всеми подряд. — Что на тебя нашло?! — Смятение прошло, и на место него пришёл гнев. — Это у тебя стоит спросить. Что эта за выходка была?! — Парировал Эймонд. С самого утра все только и делают, что обсуждают, как принцесса угостила брата фикалиями драконов и натравила на племянников крыс. Вейлла выпучила глаза. Она знала, догадывалась, что её поступок мало кто оценит, но что в их числе будет и брат — этого она предвидеть не могла. Ей почему-то казалось, что Эймонд рассмеется и похвалит её за находчивость. — Тоже будешь ругать? — Пылко спросила Вейлла. Она чуть опустила голову, глядя на брата исподлобья, как делала каждый раз, когда её что-то злило. Эймонд минуту смотрел в лавандовые глаза, а потом тяжело вздохнул. — Не ты должна была мстить, Вейлла. Это было моё дело, ты должна была спросить у меня. Я это не одобряю, — серьёзно сказал Эймонд, вытягиваясь как струна. Вейлла фыркнула. — Раз так, то теперь сам разбирайся со всем. Больше помогать не стану! — Голос девочки чуть дрогнул. Это были не её слова, это говорил её гнев, её обида, но не она. Эймонд побледнел. Его сестра в этот момент казалась ему чужой. Он не узнавал этот блеск в её глазах, не понимал смысла её тяжёлого взгляда и стиснутой челюсти. Вейлла выпрямилась, гордо задрав подбородок, и вышла из комнаты, громко захлопнув двери. Эймонд застыл на месте. Это была их первая серьёзная ссора и из-за кого, спрашивается?! Трех идиотов, которые не стояли и половины дружбы Эймонда и Вейллы. Эймонд не мог сказать, надолго ли затянется эта обида; когда дело касалось обиды или гнева, точно сказать было нельзя. Сам он мог помнить годами старые ссоры, однако Вейлла обычно была очень лёгкой в этом вопросе. Но её взгляд... Впервые Эймонд увидел что-то настолько яростное в её глазах, и это пугало, потому что он не мог сказать точно, адресат этого гнева был он или это просто накопившиеся обиды за годы жизни. Недолгие годы. Это была первая трещина в их связи.