Тихая гавань

Я влюбился ещё в средней школе, она была не то что бы популярной девочкой, но известной многим, середина в иерархии класса. Но для меня она была особенной, конечно. Она играла в волейбол, и частенько я видел ее на тренировках в зале, или после уроков на уличной площадке. Она никогда не надевала форму кроме соревнований, вечно тренировалась в леггинсах с большой, длинной футболкой, и это сводило меня с ума каждый раз, когда я её видел на площадке. Она играла с хвостиком, но когда перезаплетала волосы, это было лучшим зрелищем из возможных. Мы иногда играли рядом и я постоянно выпендривался, один раз даже руку сломал, пришлось медиков звать. У меня отклеилась подошва у кроссовка, она сложилась пополам прямо во время бега, и я полетел прямо в пол, подставил руку и грохнулся на нее, поломав кость. Она на это лишь рассмеялась, переговариваясь со своей подругой шёпотом. Не знаю о чем они говорили, но от ее взгляда, внимания, какого-то сочувствия, мне стало тепло и почти не больно. Я только и мог, что тупо улыбаться и смотреть через плечо медика, как они уходят с площадки, оглядываясь на меня и шушукаясь. После этого она начала коситься на меня на уроках и улыбаться. Может, вспоминала этот случай, а может, начала обращать внимание, но мне каждый раз было тепло от ее взгляда. Она позже мне рассказала, что я так смешно выглядел, когда ей глупо улыбался, что она не смогла отказаться от такого развлечения. И рассказывала, что каждый раз, когда она рассказывала стихотворения на литературе, смотрела на мое спящее лицо и ее интонации становились ярче, и благодаря этому она получала высокие оценки по мировой литературе. Когда я это осознал, то понял, что чувства были взаимны, просто никто из нас не хотел их показывать… Но это было позже. Мы заговорили в первый раз, когда остались дежурить в классе. Я утверждал, что сам помою пол, а она ругалась, что я оставляю разводы, и нас заставят переделывать. Так же было и с доской, и с партами. Она доделывала все за мной, а я отскребал самые основные и неприятные загрязнения. Она пыталась меня научить, но все мои мысли были только о ней… Я тогда постеснялся, так вышло, она перебила мою робкую фразу, и я не стал продолжать. Позже она делала мне домашнее задание по литературе и искусству, а я ей помогал с физикой и остальными точными предметами. На фоне этого мы подружились, но все стали считать нас парочкой. Это смущало, но мы лишь по доброму смеялись над этим. Но в один раз стало не до смеха. В средней школе нам едва было по 14 когда мы встретились, но когда мы уже сдружились, нам стало на год больше, и все перевернулось с ног на голову. Она становилась девушкой на моих глазах каждый день, и я от этого с ума сходил. Пока она в раздевалке мерилась грудью со старостой, я молился на леггинсы, теперь обхватывающие и подчёркивающие ее изгибы. Когда ее свободная футболка задиралась, я, засмотревшись, ловил мячом в лицо или в живот, и не мог ничего с этим делать. Чуть с баскетбола не ушел, ха-ха… Но не стал. Я знал, что она испытывает что-то подобное, я изредка ловил ее взгляды на себя, когда вытирался футболкой. Ближе к шестнадцати мы будто ненароком стали задерживаться на площадке. Я стал капитаном после одного из дружеских матчей весной, а она стала капитаном волейбольной команды, когда выиграла зимние межшкольные. И эта сетка между волейбольной и баскетбольной площадкой не могла нам помешать. Мы оставались на дополнительные тренировки и будто соревновались, кто дольше протренируется. Как-то раз мы отрубились оба прямо на полу посреди площадок и мячей, потому что не смогли встать. После этого такие жёсткие тренировки прекратились, но начались другие. Я помогал ей обходить защиту у сетки. А она хорошо играла в баскетбольном нападении. И эта чертовка научила меня следить за мячом, а не за соперником, потому что за ней не следить было о-очень трудно. И она это знала. Как-то раз я опять защищал кольцо, а она нападала, и в широком вороте футболки я увидел ее небольшую грудь. Это так выбило меня из колеи, что я упал назад, а она остановилась и рассмеялась, держа мяч у бедра. И я смотрю на нее снизу вверх, меня одолевают эмоции, чувства закипают, я что-то ей хотел сказать, а она опустилась ко мне на колени и легла поперек. Начала говорить о том, что меня легко отвлечь, что-то ещё. А я не выдержал такой наглости, решил ей «отомстить» и заткнул ее на полуслове поцелуем. Она так ошалела, что мяч выронила. Но она не была против, не вырывалась, даже как-то неловко отвечала. А потом тихонько говорит, что несколько месяцев ходит на тренировку без лифчика, что бы я заметил. Лиса хитрая… После этого мы начали ходить со школы вместе, гулять, все завертелось, закружилось так быстро, что я не верил своему счастью. И в результате долгой совместной работы из мальчика для ее насмешек я превратился в парня ее мечты. — А сейчас она играет в любительском волейболе, ходит ко мне на игры, живём вместе третий год, она же и готовит мне закуски энергетические. Так что вот… — Долгая первая любовь… Красиво, Семпай. Романтично. — Она не любит публицизм, так что просит не рассказывать журналистам об этом. Ещё в роли капитана ей надоело везде светить лицом, и она ушла из секции. — …Я пытаюсь вспомнить свою первую любовь и даже и не вспоминается как-то… Вроде мы просто дружили, а потом по наивности решили что надо на ком-то тренироваться целоваться и вот так вот провстречались с неделю-две… Мне было… Не помню… В роде четырнадцати, может, меньше… — Да, учиться целоваться это неловко. — Касамацу на секунду вспомнил эти первые поцелуи и улыбнулся, чуть краснея. Видимо, чувства к его даме сердца все ещё живы, это даже… Завораживает Рёту? — Теперь вроде всем нравится, это, как по мне, главное. — Кисе пожал плечами. — Наверное, ты прав. Ну, успокоился? Хьюга наверняка меня уже ищет. — Спасибо, Касамацу. Я обдумаю это. — Ну и славно. Больше не пропадай, а то я начал переживать от новостей. — Я лечился, все в порядке. А новостям верить… — Ладно, ладно, я понял. — Касамацу кивнул. Они попрощались, и вскоре Рёта ушел, так и не встретившись с остальной компанией капитанов.