Последняя работа

Командир объявил о начале снижения самолета, и Ушиджима пристегнулся, выпрямляясь. В иллюминаторе виднелся Токио. Возвращение в Японию вызывало смешанные чувства. Ушидижима не был дома уже девять лет, не думал, что в ближайшее время вернется и не понимал, зачем отец его вызвал, почему так внезапно. Он даже не позвонил, просто прислал сообщение. Всего два слова: “Срочно возвращайся”. Ушиджима вопросов не задавал: знал, что бесполезно. Если бы отец хотел, он бы все рассказал сам, иначе не стоило и спрашивать. Так что Ушиджима взял билет на ближайший рейс и всю дорогу думал о том, зачем он понадобился отцу так внезапно. Дела давно не ладились — подмоченная репутация Шираторизавы восстанавливалась с большим трудом, а когда все начало налаживаться, как грянула пандемия, закрылись границы, дела пришли в упадок. Все меньше людей интересовалось предметами искусства, а чем интересовались, то не всегда получалось достать и перевезти через океан. Но так обстояли дела не только в вверенном ему филиале, но по всему миру. Вряд ли это было поводом вернуть его домой. Впрочем, он скоро сам обо всем узнает. Едва самолет приземлился, Ушиджима двинулся к выходу, надеясь оказаться на паспортном контроле в первых рядах. До Сендая ему нужно было ехать еще на синкансене, а до него — на экспрессе из аэропорта, и он хотел успеть на ближайший. Едва кивнув приветливым бортпроводникам, он поудобнее перехватил ручку небольшого чемодана и широким шагом двинулся к стойке продажи билетов на Нарита-экспресс. За весь долгий, утомительный перелет, он так и не смог заснуть, и теперь на него неожиданно навалилась смертельная усталость. Возникло даже желание снять номер где-то в центре Токио и просто отоспаться и прийти в себя перед встречей с отцом. А еще, насладиться городом: он не очень часто бывал в Токио, но всегда хотел приехать еще раз. Тем более, он не знал, насколько долго пробудет в Японии. Вдруг ему скажут возвращаться обратно в Лос-Анджелес завтра же. С этими мыслями он занял свое место и достал телефон. Смахнул кучу уведомлений, в которых не было ничего важного, и коротко написал: “Еду на станцию” отцу. “Напиши, как сядешь в синкансен, тебя встретят”, — пришло в ответ. Поезд тронулся, Ушиджима всматривался в проносящиеся мимо низкие дома, деревья, рисовые поля, чувствуя, насколько же сильно он все-таки соскучился по родине. Усталость все-таки взяла свое, бороться со слипающимися веками стало невыносимо, и Ушиджима задремал, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Проснулся, когда объявили о прибытии на станцию Токио. Легче не стало, наоборот, после недолгого сна, спать захотелось еще сильнее. Все, что хотел Ушиджима, сесть в следующий поезд и заснуть, но до него было еще двадцать минут. Он зашел в магазин, купил бутылку воды и бенто. Всегда, когда он в Лос-Анджелесе вспоминал об Японии, он вспоминал о поездах и бенто: были ли это школьные поездки или путешествия с матерью или отцом, они всегда заходили в магазин и брали еду в дорогу. Даже если были не голодны, даже если не съедали все в поезде или вообще даже не открывали, они никогда не нарушали эту традицию. Ушиджима даже подумал, не взять ли бенто в упаковке в виде синкансена — ему покупали такой в детстве и пластиковый контейнер еще долго хранился в его комнате, а куда потом девался, он не знал, — но поправил галстук, одернул пиджак и выбрал обычный набор суши в картонной упаковке. Спать перехотелось. Суета на платформе, особый, неповторимый запах, царивший тут, даже звук, с которым поезд-пуля мягко тормозил, навевали невыносимо приятные воспоминания. Ушиджима вдохнул полной грудью и впервые с момента приземления подумал: “Я дома”. Он настолько погрузился в воспоминания, что чуть не забыл отправить отцу сообщение с временем прибытия. Снова возникло желание хоть немного оттянуть встречу. Остановиться в отеле в Сендае — прямо у станции есть один, очень хороший. Он часто ночевал там раньше, когда слишком поздно было возвращаться домой или просто не хотелось, или он был не один. Или хотя бы доехать до усадьбы своим ходом. Ничего из этого Ушиджима, конечно, не сделал — он очень старался быть послушным ребенком. Бенто он тоже не съел, забрал с собой, выходя из поезда. Водителя он не знал: или недавно стал работать на клан, или Ушиджима просто его забыл. Тот низко поклонился, забрал чемодан, предложил забрать и пакет, но Ушиджима не отдал, и двинулся к выходу. Усадьба встретила умиротворенной тишиной. Водитель остановился у небольшой дорожки, ведущей через сад, и выскочил из машины, предупредительно распахивая для Ушиджимы дверь. Тот вышел, сразу же направляясь через сад, рассматривая одно- и двухэтажные строения, расположенные буквой “п”, вспоминая, что в каком крыле находится. Он думал, что все забыл. Странно было осознавать, что на самом деле он все помнил. В главном здании тоже не было видно ни души. Вообще на мгновение показалось, что во всей огромной усадьбе — он один. Но стоило сменить классические туфли на тапочки, к нему сразу подошли. — Добро пожаловать домой, господин, — сказал мужчина, низко поклонившись. Ушиджима едва кивнул, стараясь воскресить в памяти его имя и лицо, но ничего не получилось. Интересно, сколько людей он еще не знает? А сколько забыл? — Господин примет вас позже, пока можете отдохнуть в своей комнате. Я уже распорядился, чтобы туда принесли ваши вещи. Комната не изменилась. Возникло нестерпимое желание вытащить футон из встроенного шкафа и ненадолго завалиться поспать, но отец мог позвать в любое мгновение, а ждать он не любил — это Ушиджима тоже очень хорошо помнил. На полках в шкафу стояли все те же книги, которые он читал, пока жил здесь; у окна стоял все тот же стол, но ящики были пусты: он не помнил, сам все из них убрал или же это кто-то сделал до него. Шкаф для одежды тоже был пуст. Ушиджима задумчиво посмотрел на свой чемодан, но разбирать его не стал: сперва нужно было выяснить, зачем его вызвали. Ждать разговора с отцом долго не пришлось: буквально через полчаса за ним явились и сказали, что отец ожидает в чайном домике. — Проводить? — заботливо спросил очередной мужчина, чьего имени Ушиджима не знал. — Я помню дорогу. Чайный домик находился в левом крыле комплекса зданий. Можно было пройти по внутренним помещениям, но Ушиджима решил прогуляться по веранде. Погода радовала, солнце пригревало, но еще не пекло, редкие облака бросали на землю тень, ветер играл с верхушками деревьев и шелестел непривычно высокой травой в саду. Этот сад обустраивал еще его дед. Ушиджима плохо его помнил, но говорили, что этот сад он любил больше самого дома, выходил в него первым делом с утра и гулял перед сном, и в любую погоду предпочитал есть, раскрыв все сёдзи и любуясь садом. Сейчас же за ним даже ухаживали плохо: кусты криво пострижены; ветки растущей тут сакуры настолько склонились к земле, что скоро ее коснутся, но подпорку никто так и не сделал; пруд частично зарос и Ушиджима не был уверен, есть ли в нем еще карпы; каменная башня, статуи местных ками и небольшие деревянные фонари позеленели от мха; даже бамбуковый водопад стучал как-то грустно. Отца этот сад явно не волновал. Намного сильнее его волновали картины, которые он коллекционировал всю жизнь и под которые выделил галерею в правом крыле здания, но место там уже закончилось, и новые полотна он размещал и в других помещениях. Даже в чайном домике свитки с суйбокуга Буссона соседствовали с академической живописью имперской Франции. Ушиджима коротко поклонился и сел за низкий стол напротив отца. На столе уже стояли пиалы и чайник с заваренным чаем. Ушиджима был очень голоден — бенто так и осталось нетронутым, — но кроме моти на столе не было ничего. — Как дела в Лос-Анджелесе? Ушиджима не думал, что отец станет расспрашивать его о дороге или от его делах, но все равно вопрос неприятно кольнул. — Сейчас все непросто, — начал Ушиджима, наблюдая, как кто-то из слуг — и его он тоже не знал — разливает им чай. — Торговля почти остановилась. Отец не мог этого не знать. Из-за закрытых границ и ограничений на проведение выставок по всему миру вывозить что-либо из Японии в Америку стало невероятно сложно. — Мы проникли в несколько музеев, но пока еще не укрепились там. — Ты был там восемь лет, — сказал отец, внимательно глядя на Ушиджиму. Звучало это как «и совершенно ничего не добился». Под его взглядом стало совсем неуютно, вся небольшая, но радость от возвращения в Японию, бесследно испарилась. — Это не так просто, — ответил Ушиджима. В Японии они действовали уже больше пятидесяти лет и то толком так и не вышли за пределы Мияги, странно было требовать таких же успехов от работы в чужой стране. Но отец требовал. Ему всегда было мало, особенно от Ушиджимы. Ушиджима же как ни старался быть хорошим сыном, его стараний всегда было недостаточно. — Изначально порученный мне филиал специализировался на доставке и продаже, и только недавно мы начали работать и в обратную сторону: вывозить из Америки в другие страны. Но сейчас это практически невозможно, мы терпим убытки, как и везде. Звучало как жалкие оправдания. Ушиджима отпил чай — матча горечью осела на языке, он никогда ее не любил, отец об этом всегда забывал. Неожиданный порыв ветра с такой силой влетел в помещение, что всколыхнул висящие на стене свитки. Отец поежился и указал прислуге на сёдзи, но Ушиджима попросил: — Оставьте. Ему нравилось смотреть в сад. Его послушались. — Ты все больше становишься похож на своего деда, — непривычно мягко сказал отец, но тон тут же сменился. — Здесь тоже все непросто, потому я тебя и вызвал. Он выдержал паузу, отхлебывая чай и откусывая моти, а потом заговорил: — Мы давно пытались не просто проникнуть, но и укрепиться в Токио, но нам никак не удавалось — Итачияма слишком рьяно охраняла свои границы и держалась за территорию. Сейчас их оябун ослаб, ходят слухи, что он очень болен, кто-то говорит, что он уже умер — слишком давно нигде не появляется, но подтверждений этим слухам нет. Его место по сути занял Сакуса Киёми. — Киёми? — Ушиджима не смог сдержать удивление. — Да, — подтвердил отец, кивая. — По сути именно он сейчас управляет кланом. — Но у него ведь есть старшие брат и сестра. — Брат внезапно уехал из Японии. То ли в Китай, то ли в Корею, то ли в Россию — я пытался узнать, но сведения разнятся. Сестра вышла замуж за простого человека. Мы не нашли о нем ничего особенного: с кланами не связан, криминального прошлого нет, продает недвижимость и живет на самой окраине Токио. — Они вот так отдали власть? Я помню их довольно амбициозными и жадными до денег и влияния. — Просто не просто, а факт остается фактом: рулит кланом Сакуса-младший. Он пока еще открыто не называет себя оябуном и говорит, что действует от имени своего отца, но методы его намного жестче, если не сказать безумнее, чем были у старика. Тот был прирожденным дипломатом, а Киёми прет напролом. Старик хотел укрепиться на своей территории и не отдавать ни сантиметра, Киеми же пытается расширить свое влияние на всю Японию. Пока у него не получается, конечно, но нельзя недооценивать врага. Тем более, сейчас Шираторизаве непросто не только из-за падения доходов. — Что еще произошло? — Ушиджима напрягся. — Возобновлено расследование дела две тысячи двенадцатого года. Ушиджима даже сперва не понял, о чем говорит отец, а когда понял, снова не смог сдержать удивление. — Но оно ведь было закрыто. — А теперь нет, — сказал отец, поджимая губы. — Какой-то ретивый полицейский, Савамура Дайчи, стряхнул пыль с архивов. — Но как ему позволили это сделать? — Это тебе и предстоит узнать. Теперь стало понятно, почему его так неожиданно вызывали. Имя полицейского звучало очень знакомо. — Не он работал с этим делом еще в тогда? Отец кивнул. — Я не знаю, почему именно сейчас ему захотелось вновь заняться этим делом, но его поддержали. Не исключено, что Итачияма постаралась — Савамура уже в Токио и ему оказывается всяческое содействие. У Сакусы явно есть какой-то козырь в рукаве, слишком уж нагло он себя ведет в последнее время. Выясни, какой, раз уж это дело связано с тобой. И найди этого Савамуру, нельзя, чтобы всплыло то, что удалось замять с таким трудом. Решай свои проблемы. «Если не справишься, тебе больше никогда ничего не поручат», — будто повисло в воздухе, так и не сказанное вслух. Ушиджима знал, что если в этот раз сделает что-то не так, в Японию он больше не вернется, да и в Лос-Анджелесе ему вряд ли поручат что-то действительно серьезное. Ладно если и о нем не будут говорить, что он переехал то ли в Китай, то ли в Корею, то ли в Россию. — Да, отец, — сказал Ушиджима, кланяясь. Отец внимательно посмотрел на него, но больше ничего не сказал. Допил чай и поднялся: — Обед подадут в два, меня не будет, дела. Сегодня отдохни, а завтра поезжай в Токио. И держи меня в курсе всего, что узнаешь. У меня есть там несколько верных людей, держи с ними связь, они помогут в случае чего. Но старайся действовать аккуратно и не лезть на рожон. Повторюсь, этот Сакуса действует радикально. Вряд ли получится держаться от него подальше, так что просто будь с ним осторожен. Он вышел, не прощаясь. Ушиджима долго еще сидел, рассматривая запущенный сад, пока усталость не сморила его окончательно, и он не решил все-таки вернуться в свою комнату и поспать. Ехать в Токио он решил на одном из самых ранних синкансенов — задерживаться дома не было ни смысла, ни повода. Завтракал он в одиночестве, как сказал один из работников отца — Ушиджима даже не пытался запомнить их имена и внешность — «Господин уехал куда-то еще затемно». Под ребрами неприятно кольнуло, но не более. Они все обсудили накануне, а у отца, наверняка, была куча дел. В открытые седзи задувал холодный ветер, Ушиджима ежился в легкой юкате, но закрыть не просил — хотелось еще полюбоваться на сад. — Попросите кого-то привести сад в порядок, — сказал Ушиджима, когда у него забирали пустые тарелки. — Кого? — Сад, — повторил Ушиджима и для наглядности ткнул пальцем на улицу. — Приведите его в порядок. — Да, господин. — Мужчина неловко поклонился, а Ушиджиме стало интересно, выполнят ли его приказ? Получится ли у него проверить? До станции он добрался на такси все с тем же небольшим чемоданом, с которым прилетел. В Токио решил остановиться в отеле прямо возле станции. Хотя до времени заселения оставалось еще пять часов, вежливый администратор заверил, что номер уже готов и его уже можно занять. Ушиджима даже толком не успел осмотреть обе комнаты, как к нему постучали. За дверью оказался Сакуса Киёми. — Я просил номер на одного, — заявил Ушиджима, окидывая его внимательным взглядом. В черном костюме и черной рубашке, на лице — маска, на руках — перчатки. Сакуса даже в самый обычный день выглядел так, будто вышел убивать. Он оттеснил Ушиджиму и прошел в комнату, осматриваясь. — Я бы в таком не остановился, — сказал Сакуса, останавливая взгляд темных, почти черных глаз на Ушиджиме. Тот закрыл дверь и тоже прошел в комнату, останавливаясь от Сакусы в паре шагов, внимательно за ним наблюдая. Чем ему не понравился люкс в одном из лучших отелей Токио было загадкой, которую Ушиджима разгадывать не собирался. Он знал, что встретится здесь с Сакусой, но даже не думал, что так скоро. — У тебя свои люди везде? — спросил Ушиджима. — Обо всех туристах докладывают? — Ты не турист, — Сакуса занял одно из кресел у круглого стола, закинув ногу на ногу. — Тогда странно, что ты не встретил меня на выходе из синкансена, — Ушиджима сел по другую сторону. — Дела были, — отмахнулся Сакуса так, будто и правда собирался встречать Ушиджиму на вокзале. — Какие? — Что тебе нужно в Токио? — Дела, — ровно сказал Ушиджима, пожимая плечами. — У тебя тут дел не было последние восемь лет. Что изменилось? — Ничего. Сакуса дернулся, словно хотел что-то сделать, но сдержался. — Пусть ничего и не меняется, — с нажимом сказал Сакуса, вставая, Ушиджима последовал его примеру. — Приятного отдыха в Токио. Надеюсь, ты пробудешь здесь недолго. — Не очень гостеприимно ты встречаешь гостей города. Ушиджима первым прошел к двери и распахнул ее. — И будь осторожен, — предупредил Сакуса. — В больших городах постоянно что-то случается. — Я могу за себя постоять. Ушиджима, не двигаясь, наблюдал, как Сакуса, поправляя перчатки на руках и маску на лице, идет к двери. Он не помнил, чтобы восемь лет назад от него настолько сильно веяло опасностью. Хотя, казалось, внешне он изменился несильно: все такой же высокий, все такие же лежащие волнами черные волосы, все такие же скупые, будто бы ленивые движения, но внутри Ушиджимы все инстинкты предупреждали об опасности, хотя он был крупнее, сильнее и должен был с ним справиться. Отец был прав: Сакуса представлял для них серьезную угрозу. — Даже не сомневаюсь, — сказал Сакуса, и хотя маска скрывала половину лица, Ушиджима подумал, что тот улыбнулся. — С возвращением, Вакатоши, без тебя тут было скучно. Судя по рассказам отца, скучно Сакусе не было. Ушиджима искренне не понимал, как в нем произошла такая перемена. Они познакомились еще подростками, когда их отцы пересеклись на какой-то выставке, которую в Токио курировала Шираторизава. Сакуса тогда меньше всего походил на человека, который захочет добиться власти, даже если придется перелезть через старших брата и сестру. Сакуса Кента именно Харуоми — старшего сына — представлял как своего наследника. Ушиджима помнит его цепкий, внимательный взгляд, уверенность в себе, твердое рукопожатие. Сакуса же прятался за старшей сестрой, смотрел на всех волком и, казалось, больше всего хотел уйти. Под конец вечера Ушиджима заметил его стоящим в одиночестве в углу, вдали от основной толпы. И этот человек решил прибрать к рукам весь клан? Для Ушиджимы это было большим сюрпризом, а сюрпризы он не любил. Еще ему не нравилось то, как быстро Сакуса узнал о его приезде. В Токио он чувствовал себя как под колпаком: люди Итачиямы могли быть буквально везде, быть может, даже администратор отеля был из их числа. Ушиджима же был совершенно один: так было и проще, и сложнее одновременно. Сейчас он жалел, что не обращал на Сакусу внимания: он был сосредоточен на Харуоми. Они пересекались, иногда соревновались в кэндо или меткости стрельбы. Они были наследниками своих кланов, им предстояло работать друг с другом, друг против друга — логично, что они старались держать друг друга в поле зрения, собирались поддерживать то равновесие, которое установили их отцы. Киеми спутал все карты. Ушиджима открыл стоящую на столе бутылку с водой и выпил залпом половину. Отсиживаться в номере он не собирался, сколько бы людей Сакуса не поставил за ним следить. Ему нужно было взять машину в прокат, а потом найти уже этого Савамуру и понять, что ему нужно.