Киса

Эшли сначала думала, что смерть девочки никак на нее не повлияет, но мы часто ошибаемся в собственных суждениях о себе же. Вот и тут так. Она сохранила рисунок, тот самый с корзинкой и кроликом и теперь часто на него смотрела. Она не знала куда себя деть. Потому что готовить она не умела, стирать тоже. Словом всю женскую работу, которую на нее повесили из-за присутствия пизды, она успешно портила. Еще до подставных похорон Пенни она выходила за цепями и ей понравилось. Она почувствовала что может хоть что-то и у нее получается убивать и сохранять голову в моменты опасности. Да и мертвецы ее не очень то пугают. Это больше мерзко, чем страшно. И действительно вскоре продовольствия и всего остального, что до этого успешно находилось, стало не хватать. Тогда они стали обследовать прилегающие территории. Эшли настаивала, чтобы мужчины брали ее с собой, а Губернатор… А ему было все равно на тот момент. Он знал, что она не умрет. Если беременная не подохла, то сейчас и подавно выживет. В тот день они возвращались домой. Это была весна следующего года от смерти Пенни. Апрель уже. Эшли сидела на пассажирском в обычных синих джинсах, полосатой водолазке, а сверху была белая болоньевая безрукавка. Мартинес вел. Вообще-то она не очень любила с ним ездить, но сейчас было все равно. Она тупила в окно, а настроения особо не было, чтобы вывести мужчину на разговор. Сначала это было просто чем-то непонятным посреди дороги, но потом они увидели что эта хуйня движется. На самом деле хуйней была машина, облепленная мертвецами. — Как мухи на дерьмо, — Эшли прищурилась, стараясь получше разглядеть. — Там люди есть, раз они долбятся. Поможем? Она повернула голову, безразлично ожидая мнения Цезаря. На самом деле ее сжирало любопытство и даже если бы тот отказался, то Эшли бы настояла. — Почему бы и нет, — он пожал плечами, нажимая на руль. Из-за громкого и неожиданного гудка, воспроизведенного Мартинесом, твари тут же отвлеклись на них. — Ну нихуя себе, — Эшли громко присвистнула, доставая с заднего сиденья автомат. Это было реакцией на машину, потому что это было самым лучшим вариантом для апокалипсиса. Знаете, она так и представила. Приходит семья в автосалон, а продавец им советует: «Вот хорошая, даже конец света выдержит». С оружием и патронами они быстро перебили два десятка мертвецов. Но теперь оставалось самое сложное. Люди. Задняя дверь открылась, являя им несколько парней, сейчас потных, бледных и смешно выбиравшихся наружу. Одного вырвало. Эшли молча переглянулась со своим спутником. На мальчишках была военная форма. И это правда были мальчишки, никак по-другому и не скажешь. На вид всем не больше двадцати. От них отделился только один. Он был высоким, прям ахуеть выше обычного. Метра два. Лицо его было покрыто веснушками, а карие, практически черные, глаза смотрели решительно и в самую душу, блять, словно он давно уже знает все секреты мироздания. Пожалуй, он казался слишком уставшим из-за темных кругов под глазами и старше их из-за такой же рыжей щетины, немного отросшей и достаточно обильной. Конечности его были также длиннее, а руки походили на ветки больше, из-за внешней истощенности тела. И он обратился первым. Голос его был низким и резковатым, но при этом достаточно громким. — Мы благодарим вас, — он произнес это и нахмурился, словно имел в виду совсем другое. — Вы военные? — Да, мы двигались на одну из баз, но она оказалась заброшенной и возвращались, — Эшли поняла, что они скорее всего потерялись. И это могло быть дохуя выгодным решением. Поэтому она убрала оружие и сменила интонацию на более дружелюбную. — Ну раз уж вы теперь наши должники, — она хитро улыбнулась, ничуть не стесняясь словно бы протыкающих насквозь карих глаз. — То предлагаю поработать на меня. Здесь недалеко находится наш лагерь. Еда, горячая вода и найдется дом для каждого. Я думаю твоим бойцам понравится такое, м? Он прищурился, явно обдумывая идею. Оглянулся на этих самых бойцов, что выглядели, откровенно говоря, жалко. Но Эшли уже загорелась идеей. И она знала, что Филип точно не будет против, потому ему похуй. — Ну допустим, — он почесал щетину и у Эшли защемило что-то внутри, потому что он делал также. — А что мы должны делать? — Помогать, иногда выходить за едой и всем остальным. Топливо типа. Да и если бы вы отвезли наших людей на эту самую базу, — Эшли вздохнула. — Это было бы неплохо. Он снова нахмурился, но на этот раз ненадолго. Затем постарался улыбнуться дружелюбно, но вышло кривовато, больше походило на оскал. А вы бы улыбались людям с оружием, да? Да и Эшли было поебать какая там у него улыбка. Пусть хоть не улыбается. Главное, чтобы стрелять мог. — Меня зовут Сэм, — он протянул руку. — Мое имя Эшли, — она пожала его сухую и сильно шершавую ладонь. — Это Мартинес. — Это Реми, — он показал на кудрявого блондина. — Дерек, — лысый со шрамом на черепушке. — Томас, — толстый с короткой стрижкой и маленькими усиками. — Мерфи, — пшеничные волосы доходящие до плеч и приземистая фигура. — Этан, — темнокожий с кольцом в правой мочке уха и почти лысый. — Получается, семеро. Ладно, поехали. Двигайте за нами. Эшли развернулась и пошла быстрым шагом к машине. Она будто заполучила новую классную игрушку. Хотелось рассказать Филипу. Она знала, что он разрешит. Поэтому заняла водительское и поддала газу. — Ты что задумала? — Не переживай, — она на секунду отвернулась от дороги, концентрируясь на лице Мартинеса. — Ничего такого криминального. Просто если бы они могли быть доверены мне в командование, то вам бы и не пришлось выходить. — А ты значит рвешься за стены? — Приплыли, блять. А ты до этого как-то не замечал, да? — Ну я думал тебе просто скучно. — Да! Мне скучно, в этом и дело. Потому что я не могу готовить и стирать, а хочу приносить пользу. Да и у вас семьи и дел полно. — Но ты девушка, Эшли. — Ну знаешь… Сегодня что-то никто из «мужчин», — она показала кавычки пальцами одной руки. — Не захотел ехать с тобой в те ебеня. Он пробурчал что-то в ответ, но потом сменил тему. Про погоду, блять, ну как примитивно. Эшли все равно о чем говорить. Почему бы и не обсудить погоду в этом году. Приехали они достаточно быстро и те немногие, кто был поблизости от ворот глазели на вторую машину. Эшли сразу же направилась к Филипу. — Филип! Ты ахуеешь просто, — она громко захлопнула дверь и он наконец оторвался от рисования палочек. — Я нашла людей. — И? Я надеюсь ты не притащила их сюда? — он приподнял бровь, но явно просто хотел чтобы от него поскорее отстали. — Как раз это я и сделала. Их семеро и все военные. Они знают расположение военной базы неподалеку и, — Эшли сделала паузу, подходя ближе к нему заглядывая в глаза опущенной головы. — Может я смогу сделать из них что-то типа своего отряда? Мы бы выходили искать еду, топливо, наблюдали бы за… — она осеклась, но слова уже резанули по гноящейся ране. Губернатор выдохнул и равнодушно посмотрел на Эшли. — Делай что хочешь. Только после каждой вылазки отчитывайся мне. — Хорошо, — она опустила взгляд. — Прости, что я… — Все в порядке. Иди, Эшли, тебе предстоит еще знакомство. Она ушла, немного виновато опустив голову, а он остался со своими палочками, продолжая исписывать блокнот. Вернулась к Сэму и остальным, которые осматривались, явно думая, что такого уже не увидят. В глазах большинства горел счастливый огонек. — Идемте, познакомимся поближе. За следующие два часа они развели костер и устроились возле него. — Сколько вам всем лет? Мне правда интересно, — Эшли вытянула пачку с сигаретами и большинство тут же попросили по сигарете. Как она и ожидала всем им действительно было двадцать или чуть больше. Сэм был самым старшим, ему было двадцать три. — А сколько лет тебе? — Восемнадцать, — Эшли выпустила дым. Многие из них удивленно переглянулись. Если кратко пересказывать следующую ночь, то Эшли узнала про них достаточно много нового. Самым нелюдимым был Дерек. Но в каждом коллективе есть такая обособленная тефтелька, поэтому она не винила его. Наоборот, было до дрожи приятно, что парни так хорошо ее приняли. Еще она узнала, что Сэм раньше работал механиком, а Реми картавил и они подъебывали его по этому поводу, хотя Эшли нашла это милым. Томас был за повара, и блять, знаете, он действительно выглядел стереотипно. Да, она определённо прониклась к ним. — Так еще раз, Эшли, что от нас требуется? — Губернатор разрешил остаться и в принципе вы не зависимы от него и подчиняетесь мне, потому что я вас нашла. — Губернатор? — Да, главный здесь. Вы еще познакомитесь, обещаю. — А ты? — А я его правая рука фактически. Поэтому решила, что могу себе позволить такое решение. Вы ведь не против? — Да им все равно, — Сэм лениво выпустил пар уже потеряв счет сигаретам. — А я не против. Губернатор, Губернатор… А ты тогда кто? — Я просто Эшли. Мы в шутку дали ему это прозвище и пристало как-то. — Ну так не пойдет, — Мерфи уложил подбородок на сплетенные пальцы. — Раз ты командуешь нами, то будешь генералом. — А не жирно? — усмехнулся Дерек. — Мне не очень нравится, — Эшли поморщила нос. — А когда клички дают никто тебя не спрашивает, — Сэм обхватил ее за плечи. — А, Капитан? Ну и что вы блять думаете? Прицепилось. Капитан, блять. Сначала ее это даже бесило, но потом привыкла, даже стало нравиться. Нэнси ими не особенно впечатлялась, хоть и сказала, что это находка получше, чем в прошлый раз. На это Эшли сильно обиделась, конечно, но ненадолго. Фрэнк меж тем начал делать первые шаги и ходил по дому как пьяный ежик, цепляясь за все что можно. Да и за то что нельзя уцепиться, тоже хватался. Как Эшли и хотела они стали выходить наружу. И ей это чертовски нравилось. Напоминало, что мир прогнил в буквальном смысле. Но она не понимала, что за всем этим теряет себя. Да и похуй ей было на тот момент. Отпускать себя было все легче с каждым разом и сейчас речь не только про черствость. Филип все больше замыкался в себе, а как-то раз она вошла — Эшли любила заходить без стука, потому что скрывать ему все равно нечего — когда он устанавливал аквариумы. Потом они влезли в больницу за формалином, потому что он захотел коллекционировать головы мертвецов. Он придумал бои и предложил идею Эшли. И ей понравилось. Она стала драться в кругу любимых мертвецов. «Это напоминает нам, кто мы есть». Он становился все менее похожим на себя и прямо-таки безумным и Эшли смогла понять. Также она понимала, что иногда он кормит Пенни человеческим мясом. И ей было еще хуже от себя, когда волей-неволей приходилось принимать в этом участие. Искать людей — а по прошествии еще нескольких лет приходилось также грабить другие лагери — и вы же догадываетесь кто ел тела? Хуже то, что ей приходилось обманывать тех семерых, которые теперь безоговорочно ей доверяли во всем и очень привязались к девушке. Теперь каждый день начинался с ненависти к себе, потому она уже начинала убивать людей. В один момент она решила взять бутылочку виски, которого было навалом в магазинах и лучше всего, то, что алкоголь не мог испортиться. Потому что как-то раз Сэм обмолвился, что когда выпьет, то ненавидит себя чуть меньше. Поэтому, виски. Это вылилось в нечто ужасное. Нет, рот у Эшли очень красивый, а это больше о последствиях. Через месяц она ушла жить в отдельный дом, потому что Нэнси все больше напрягало отсутствие трезвости. Эшли выбрала тот самый дом, в котором они когда-то дали крылатое прозвище Филипу, и теперь спала на зеленом вельветовом диванчике. С каждым разом все больше. Так она и вынесла добрую половину алкогольного отдела того самого магазинчика. И не то чтобы окружающие не видели этого, предпочитали не замечать. Она отдалилась от Нэнси, потому что они часто были порознь, а после ее переезда не виделись совсем. Обычно из города они выбирались два раза в неделю. Объезжали окрестности, даже составили карту с расположением ходячих. Где их больше, где их меньше. Ближе всех теперь ей был алкоголь и Сэм. Самому ему нравилась Эшли, даже немного больше чем просто нравилась, ибо она была просто охуительно красивая и подъебать могла, и по голове погладить. Он лучше всех знал чем она занимается после возвращения. Сначала идет домой, в душ. Смывает кровь, в которой не брезговала пачкаться. Потом идет к Губернатору, за все эти годы — на этот момент прошло уже три — и уходит на несколько часов. Отчитывается и иногда пропускает по стаканчику, но они точно всегда ужинают. Некоторые подумывали, что между ними что-то есть. — Между тобой и Губернатором что-то есть? — спросил он как-то раз, когда сидел на ее диване, а она лежала, закинув ноги ему на колени. — Фу, блять, ты идиот? — она приподняла голову и посмотрела в его черные глаза. — Конечно, нет. Филип не в моем вкусе точно. Нет, правда. Он был старше и красивый, но всякий раз, когда она думала о нем в таком ключе… Короче мерзко это было. Тем более после всего через что он прошел, не хотела иметь с ним ничего общего в этом плане. С Сэмом было то же самое. Сначала она воспринимала его только как друга, но потом тоже попыталась представить совместное будущее. Типа она идет к алтарю, «Аллилуйя», но блять нет. Это было не то. Поэтому Эшли решила, что никто ей не нужен. Перепихнуться с кем-то не было особо важной задачей, когда можно было топить боль и пустоту в виски или бурбоне. Тем более Сэм был очень тактильным человеком и часто фамильярно обнимал ее за плечи или трепал волосы. Она позволяла это, потому что они друзья. И друзья так могут. Не видела какими глазами смотрит на нее Сэм и не замечала, что он даже с остальными парнями не здоровается за руку. Он заботился об Эшли и это уже все объясняло. Он приводил ее домой, когда она пила у него. При нем она не стеснялась. Только при нем пила и только вместе с ним. Один раз она рассказала ему про Мерла, не называя имени. Ни к чему это. Отец и отец. Ее ребенка. И, очевидно, из-за этого Сэм не придал этому особого значения в тот вечер. Они сидели у нее, Эшли уже достаточно набралась и теперь лежала на его коленях. И вот, он решил, что это его шанс. Сейчас или никогда. Он придвигается к её пьяной голове, так удобно лежащей на его коленях. Сейчас она что-то не слышно бурчит, так, что не разобрать слов. Сэм знает, что она не спит, но и не в трезвом состоянии. Поэтому делает то, о чем думает уже практически постоянно. Наклоняется, ловя пахнущее алкоголем дыхание Эшли. Прижимается губами к её губам. Он представлял их мягкими, немного влажными, но в действительности они оказались сухими и колючими из-за обветренной кожи. Она немного царапала его собственные губы и это будоражило ещё больше. Пах его в миг разгорелся желанием. А окончательно снесло крышу, когда Эшли робко ответила. Он, будто все время ждал этого, врезался в её губы со всей страстью, которая у него была. Эшли обвила руками его плечи и, подтянувшись, устроилась между его ног. Все еще не открывая глаз. Сэм медленно выпутался из её объятий и подмял под себя, нависая сверху. Уже потянулся к её губам снова, но два кулака упёрлись в его грудь. Чертовки, блять, решительно. Эшли выдохнула, смотря на него совершенно осознанно. Складывалось впечатление, что она в момент протрезвела. Хотя так оно и было. Мерл плавающий на грани рассудка, с которым она только что целовалась, неожиданно стал рыженьким Сэмом. Это было не то, что ей нужно. — Ты не Мерл, — твёрдо, но не враждебно прошептала она. — Уходи, пожалуйста. И он ушел тогда. Но не вел себя как старшеклассник в пубертатном возрасте. Продолжил общаться как ни в чем не бывало, старательно избегая этой темы, а Эшли и подавно не хотела обсуждать это. Нахуй надо грузить мозг чужими чувствами. Своих у нее уже давно не осталось и, очевидно, она живет прошлым. Но кто вы такие, чтобы судить? Если бы мы проводили экскурсию по ее памяти, то следовало бы остановиться на моменте, после которого она не смогла взять в рот и капли. Обычно она заходила к Нэнси и Фрэнку каждый раз после приезда в город. По многим причинам. Во-первых, дать знать, что все в порядке, потому что Эшли в глубине души знала, что этим единственным людям на нее не все равно. И она сама же отвергнула их, хоть это можно и оспорить, но тогда бросить пить оказалось сложнее, чем съехать от родного сына. Во-вторых, увидеться с ними пока не начала пить. Она не показывалась на улице с похмелья, а уж тем более пьяная, потому что была правой рукой Филипа, вторым человеком в Вудбери. Авторитет хоть какой-то должен быть. Фрэнк всегда радовался ее приходу и Нэнси натягивала улыбку вслед за ним. Она не была рада ей. Не всегда, точнее. Мало того, что она повесила на нее своего сына, так теперь еще появляется пару раз в неделю от силы. Она не видела как Эшли тяжело, лишь догадывалась по мешкам под глазами и еще более бледной коже, а худоба так никуда и не исчезла. Но на расспросы Эшли только отмахивалась. Все у нее блять было в порядке. Но знаете, Нэнси своих забот было по самые гланды, поэтому состоянием Эшли она не была особо обеспокоена. Даже в свой день рождения Эшли уехала с этими отморозками, коими считала их Нэнси. Это было больше от ревности, потому что она никогда не думала, что ее место займет рыжий долговязик. Эшли тогда пришла ночью, поздно. Но они все равно не спали. Нэнси заметила на ее поясе мачете. — Откуда это? — она оглядела гостью сверху вниз. Пиздец, да? Стать гостьей для собственного сына, это ж надо так опуститься? — Сэм подарил. Красивая, да? — Эшли сняла ее с пояса и протянула подруге. — Ага, — Нэнси безразлично повертела мачете, хоть в ее глазах это выглядело как большой нож. — Мама! — Фрэнк с разбегу врезался в протянутые руки, сидящей на корточках Эшли. — С днем рождения! Он протянул ей открытку с цветочком и каким-то желтым насекомым рядом. — Какая красота, а что это? — Эшли показала пальцем на букашку. — Это шмель, — он неуверенно оглянулся на девушку, но та лишь с улыбкой кивнула. — Нэнси рассказала, что они летают и спят в цветах. — Да, только они полосатые. — Я никогда их не видел. Ее немного кольнула обида на себя. Хотя это было ничем по сравнению с огромной ненавистью, которую она спокойно выплескивала в жестокость. Но с ними нельзя было так. — Я обязательно покажу тебе летом, — Эшли постаралась улыбнуться максимально правдоподобно. Да кого она обманывает? Ни черта она не покажет, в очередной раз только забудет. А сын все помнит, он коллекционирует такие приходы мамы как что-то ценное, стараясь не забывать всех ее обещаний. Потому что мама для него была чем-то очень далеким, но желанным. Он чувствовал желание показать ей, что он все умеет. Может, так было потому что некоторые дети говорили, что он недостоин ее и поэтому она живет отдельно. Конечно, они, может, и шутили, но слова приводили в растерянность. Ему было как-то одиноко, когда он видел других детей с мамами. Они играли с ними. Он мог представить, что Эшли когда-нибудь будет играть с ним в салочки или в прятки на заднем дворе? Да ни в жизнь. Но, знаете, это было тем, о чем он мечтал перед сном. И все же ребенок не терял надежды, что однажды она переедет назад и они снова будут жить все втроем. Ему на тот момент было три с половиной года, но он уже мог говорить и даже читал по буквам. Фрэнк хотел чтобы мама посчитала его наконец достойным и вернулась домой. В тот же вечер, практически перед ее уходом он подбежал к ней, хватая за руки. — Мама, а какой у тебя любимый цвет? — он склонил голову, сверкая такими же зелеными глазами. — Ну- — Зеленый! — воскликнул ребенок, заливаясь смехом и оставляя Эшли в растерянности на него смотреть. То есть, блять, до этого у нее даже не было любимого. Именно цвета. Типа в одежде она просто предпочитала приглушенные темные оттенки. Но на сам цвет ей было все равно. Растерянность она тут же прикрыла улыбкой и мягко ответила Фрэнку: — У меня не было любимого цвета, но теперь это будет зеленый. Мальчик засмеялся в ответ. Позже она вернулась, как обычно, открыв бутылочку виски. Фрэнк вызывал ощущение того, что что-то в своей жизни она делает неправильно, но даже так Эшли быстро забывала об этом до следующей встречи. Эшли не стала наливать алкоголь в бокал, а отпила прямо из бутылки. Горло обожгло, приятно взбудоражив голодный желудок. И она только сейчас обратила внимание на цвет ебаного дивана. Зеленого, надо сказать. Не то чтобы это что-то изменилось, но теперь слова сына набатом звучали в голове. И ощущения самозванца в собственном теле стало столь же привычным, как ненависть к себе же. Блять, просто ахуенная манипуляция. И это не выходило из головы сколько бы не выпила, а уж поверьте она пыталась. Выпивая в несколько раз больше, чем обычно. Нихуя, ноль эффекта. Все равно ебучий зеленый диван напоминал о нем. Как-то раз она напилась и серьезно решила выйти из дома пьяная. Это было примерно через месяц после слов сына. Они сжирали ее изнутри еще больше даже, чем все остальное. Она направилась к дому Нэнси. Благо та была дома, а Фрэнк уже спал. — Привет, — голос ее прозвучал намного мягче обычного и Нэнси учуяв сильный запах алкоголя, вздохнула и пошире распахнула дверь. — Чего тебе, Эшли? — она устало посмотрела ей в лицо, закрывая дверь. — Я, кажется, впервые не знаю что со мной происходит. — Насколько я вижу, с тобой уже давно что-то происходит, — Нэнси встала напротив и скрестила руки на груди, словно мать учуявшая запах сигарет от дочери. — Ну, да, — Эшли посмотрела ей в глаза, так и стоя на пороге. — Но до этого я хотела бы знала что это и отчего. А сейчас все по-другому. — И что же? Сэм бросил? — Нэнси чуть скептично приподняла бровь в сарказме. И Эшли осознала насколько пропасть между ними велика. Снова. — Мы никогда не были вместе, к слову. И… — Эшли подняла глаза, всматриваясь в большие голубые радужки чужих глаз. — Я хочу вернуться. — Пить тут? Ну нет. — Я брошу пить. — Я сомневаюсь, что у тебя получится, — Нэнси зло прищурилась. — Ведь выбрать бухло и этого обмудка было проще, чем остаться с теми, кто тебя действительно любит, Эшли. — Нэнси, я понимаю на что ты злишься, но ты ведь даже не представляешь, что мне приходится делать. — Так кто тебя, блять, заставлял?! — Нэнси всплеснула руками, выговаривая все скопившееся за последние два года. — Ты сука даже не представляешь, Эшли. Пока ты ходишь там вся такая ахуенно гордая собой. Что ты с пиздой, а также рубишь мертвецов, хоть в этом и нет ничего особенного… Ты блять бросила нас. И ладно я, окей, переживу, но у тебя есть сын. От человека, которого ты, возможно, любила. Я тоже тебе напомню, если бухло и стерло это из твоей памяти. Ты даже не представляешь через что он проходит, просто приходишь сюда, как в гости нахуй. Ты его мать, а не я. И ты не подохла, чтобы я его растила. Он говорит мне, что другие дети сказали, что он не достоин тебя и поэтому мы живем отдельно. Но посмотри на себя. Ты ничтожество. И, Эшли, здесь скорее ты недостойна его. На глазах выступили слезы. Это было тем, что постоянно вертелось в мозгу до того, как она пила первую бутылку. Когда она была слишком трезвой. Нэнси меж тем продолжала. — Он просит меня научить его читать, а сегодня мы пытались писать буквы. Он говорит во много раз лучше своих сверстников. И он говорит, что делает это ради того, чтобы ты, ебливая сука, сочла его достойным и вернулась. Окей блять, пожалуйста, возвращайся. Но только не надо прикрывать свою слабость трудностями. Мне, знаешь ли тоже трудно растить чужого ребенка. После слов про слабость грусть начала переходить в гнев. Нэнси даже не пыталась понять ее, просто возведя в ранг слабых. Так, блять, тупо. — Ох, блять, не говори о том чего не знаешь! — Эшли прислонилась к косяку. — Ты серьезно думаешь, что я пью потому что мне это блять нравится или что? Так я могу не думать о том сколько людей убила в очередной раз! — глаза Нэнси округляются и она уверена, что не ослышалась. — Людей? — О, да! Представляешь? А ты думаешь теперь нам еда с неба сыпется? Мы обворовываем другие лагери, те что находим. А жителей просто убиваем. Грузим в одну из машин и телами завтракает, обедает и ужинает Пенни. Мы блять вылавливаем мертвецов из ебаной ямы, потому что Филип придумал это! И ты думаешь это весело, когда мозги в порядке? Спьяну все дерьмо становится терпимым, даже жить будто становится легче. А когда я трезвая оно сжирает меня, — Эшли трет веки, потому что все что она делает накатывает с новой силой. И она, кажется, протрезвела блять в секунду. — Проще называть их обмудками, да? Но ты ведь не разбираешься, что они делают то же самое, что и я. А еще хуже от того, что я несу за них ответственность. Поэтому не говори, блять, что я слабая, пока сама просиживаешь жопу в безопасности! Сколько ты не видела трупов? Три года? Четыре? Поэтому уж точно не тебе говорить мне о слабости. На ее губах горькая улыбка. Нэнси столько раз спрашивала о том, что же произошло и вот теперь она знает. Эшли открывает дверь, чтобы уйти навсегда, громко хлопнув дверью. И она раздумывает о том, чтобы забрать у Нэнси своего сына. Но всхлип этого самого сына наверху лестницы заставляет ее тело застыть. Прямо так, с распахнутой дверью и поднятой ногой. Фрэнк точно все слышал, ведь они точно не беспокоились о громкости. По его щекам катились слезы и он утирал раскрасневшиеся щеки, будто это как-то могло остановить слезы. Эшли обернулась через плечо и сердце ее сжалось от увиденного. Мальчик снова утер глаза и уставился прямо на Эшли. Взгляд его был рассеянным. — Не уходи, мама. Эшли присела на корточки и расставила руки в стороны, открывая объятия. Мальчик сбежал по лестнице крепко обвил руками шею Эшли. — Я никуда не ухожу, — Эшли попыталась немного оттолкнуть его от себя, чтобы посмотреть в глаза, но ребенок только крепче сжал ее шею. — Хочешь жить у меня? Мальчик закивал, еще крепче прижимая к себе Эшли. У нее даже начала побаливать шея. Она встала с ним на руках, подхватив под ноги, а он вцепился в нее словно клещ. Эшли развернулась к открытой двери выхода. — Эшли, может, останешься здесь? — Нэнси звучала неуверенно, а в ее глазах стояли слезы и вина. — Оу, — Эшли подпрыгнула, крепче перехватывая мальчика. — Я не думаю, что тебе стоит делить дом с таким слабым ничтожеством как я. И тон ее сочился ядом. А Нэнси рухнула на колени, громко разрыдавшись, когда за Эшли громко хлопнула дверь, оставляя ее одну в пустом доме. Эшли поблагодарила бога, — в которого не верила, но несмотря на это часто упоминала — что сейчас ночь и никто не видит. Она не любит, когда про нее много говорят. Жителей прибавлялось, а соответственно и сплетен тоже. Сейчас она чувствовала обжигающую боль от слов Нэнси, которые врезались в память как бронепоезд. Только Нэнси была единственным человеком, который мог задеть ее за живое. И задела ведь, сука такая. И все же Эшли чувствовала острую потребность в том, чтобы поделиться этим с кем-то. Сэм, конечно. Но сначала сын. Они пришли, вернее ввалились в ее дом. Эшли щелкнула светом. И стало действительно, блять, стыдно. Вход в ее доме вел в короткую прихожую с вешалкой, прибитой к стене, и сразу открывался вид на гостиную. Бежевые стены, беленые потолки и темный пол. Что-то из дерева, она никогда в этом не разбиралась. Посреди гостиной стоял тот самый любимый и раздражающе зеленый диван. Перед ним был журнальный столик, тоже из темного дерева. На нем стояла пепельница и валялась пачка сигарет. Позорный момент один. А вокруг всего этого: на полу, сбоку от дивана, в другом конце комнаты и практически на всех поверхностях стояли бутылки. Ахуеть какой позорный момент два. Под диваном лежал светлый плетеный ковер и из гостиной можно было попасть на кухню. Кухня была маленькая, да и Эшли обычно не готовила и ходила есть к Сэму, либо не ела совсем. Еще был второй этаж, но она поднималась туда, только чтобы сходить в душ. Но на втором этаже было три комнаты. Одна спальня, с большой кроватью. Вторая была жалким подобием кабинета. Там был стол и пустые книжные полки. Вернее опустевшие. Третьей комнатой было что-то типа комнаты для гостей. Оранжевый диванчик, голубой ковёр и такие же бежевые стены. Диван стоял также, как и в гостиной, в центре. Эшли не нравилась эта комната, поэтому она отнесла Фрэнка в ту, что звалась спальней. Кровать мальчику понравилась, потому что и правда была большой. С мягким матрасом, большими подушками и идеально белой постелью. Он был рад, когда другой человек убедился бы в том, что Эшли тут не спит. Он тогда попросил её остаться с ним. И Эшли сначала хотела дождаться пока он уснёт и слинять из дома. Рассудок постепенно стал возвращаться и теперь нужно было ахуеть много учитывать. Ну знаете, не собаку же она забрала. А хуже всего было то, что через день надо было уезжать, а просить Нэнси присмотреть за ним Эшли бы стала в последнюю очередь. «Ебанутая овца» — окрестила Эшли девушку в своей голове. Она лучше возьмёт его с собой чем попросит её. От обиды было мерзко. И она все же встала с кровати, но из дома не ушла. Набрала ванну холодной воды и скинув одежду опустилась. Просидела там, пока конечности не свело. Но, видите ли, ей нравилось как вода охлаждает раны и синяки, коих было дохуя. После она завернулась в полотенце и вылезла, подходя к шкафу. Оливковые штаны с карманами на бёдрах, спертые с военной базы. Они сидели очень свободно, поэтому пришлось закрепить их ремнём на бёдрах. Накинула одну из рубашек на белую майку, надетую до этого и завязала концы на талии. Взглядом зацепилась за рубашку Мерла. Эшли берегла её. Специально не носила. Она уже давно потеряла его запах, но все также была важна. Теперь она немного потеряла краску, на локте была зашита. Эта рубашка старше её сына, вообще-то. Эшли вздохнула и закрыла шкаф. Спустилась вниз и начала уборку. Стараясь не звенеть собрала ту хуеву тучу бутылок, аккуратно сложила в чёрный пакет. Как только они поедут в следующий раз, она выкинет их. Собрала бычки и вытряхнула пепельницу во все тот же пакет. Чувствовала воодушевление, что странно. Эшли удивилась на самом деле, что её не тянет выпить. Наверное так повлиял сын, спящий на втором этаже. Впервые за эти два года непрекращающегося запоя она почувствовала себя легче. Словно не просто заглушала боль, а лечила рану. Хотя, может, так оно и было? В любом случае она убила всю ночь на уборку и к утру уставшая, но более чем довольная смотрела на сияющий чистотой дом. Только правда пачку сигарет оставила на столе. Ну и Фрэнк знает, что она курит. Какая разница? Все следующие два дня она провела с сыном. Сэм — не будем говорить слово, так идеально подходящее, при детях — сильно удивился, когда увидел Фрэнка на том самом зелёном диване. Поверьте, для него это были самые лучшие два дня его жизни. Пусть даже иногда дома пахло табаком, когда Эшли подкуривала сигарету, но это только с непривычки. А он обязательно привыкнет к этому. Потому что теперь он живёт с мамой. Эшли меж тем думала как она возьмёт его с собой. Они точно не поедут куда собирались. В памяти всплыло воспоминание месячной давности о неправильном шмеле и решение пришло само собой. На следующий день парни подъехали к её дому — Эшли сказала об этом Сэму заранее — и стараясь особо не звенеть вынесли пакет с бутылками. Никто не задавал вопросов про сына. Они, как и всегда, были беззаботными, шутили пока, ехали и Фрэнк быстро освоился в этой атмосфере. Только им было трудно не ругаться при нём и каждый раз, когда кто-то неловко заменял слово салом машины погружался в низкий мужской гогот и немногим звонче смех Эшли. — Вот здесь, — сказала она, дергая Сэма за рукав синей кофты. Он съехал с дороги, останавливая машину у кромки леса. Эшли на самом деле любила ходить туда пешком, ещё до того как стала пить и нашла этих остолопов. Теперь же дороги позабылись, но она уверена, что вспомнит. — Вылезай, Фрэнки. Эшли открыла дверь, и мальчик соскользнул с её коленей, выпрыгивая из машины. Она вышла вслет за ним, поднимая облачко пыли. — Слушайтесь Сэма, зайки! — Хуяйки, — Мерфи искренне изобразил писклявый голос. Эшли хихикнула и захлопнула дверь. Он поехали дальше, поднимая пыль на полевой дороге, которую сами же накатали в объезд забитого машинами шоссе. Эшли протянула руку сыну и они пошли в лес. Прохлада от деревьев приятно освежила и Эшли глубоко вдохнула. Здесь была зелёная зона и мертвецов они, скорее всего, не встретили бы. Но на всяких случай она вооружилась, как и всегда. — А куда мы идём? — Фрэнк поднял на неё взгляд. Его коричневые, почти чёрные волосы беспорядочно торчали во все стороны, спадая на лицо. Он не любил стричься и Эшли никак не препятствовала его желаниям. — Мы идём искать шмелей. — Настоящих? — мальчик восторженно вздохнул. — Да, полосатых и пушистых. Ну а если не найдём шмеля, я покажу тебе мою любимую поляну. Я часто ходила сюда раньше. Гулять по лесу полезно. Ну конечно, блять. Эшли пиздаболка, но с детьми всегда ведь так. Она ходила, чтобы не ощущать себя бездельницей в лагере. Тяжело, когда не знаешь куда себя деть. Так она и нашла одну поляну, которая была залита солнечным светом, так удачно пробивающимся сквозь ветки. Фрэнк радостно мотал рукой в её руке, пока они шли. Эшли на удивление быстро вспомнила дорогу. И вскоре вывела их на ту самую залитую солнечным светом поляну. По пути она показывала ему всякую летающую и ползающую хуйню, которая как раз только проснулась и порхала повсюду. Сын насекомых не испугался и наоборот зорко высматривал новых обитателей. Ему понравились бабочки. Эшли как раз рассказывала ему о том, как гусеницы становятся бабочками, отчаянно вспоминая школьный курс биологии. Она неожиданно остановилась, услышав шорох из кустов. И ебаное рычание. Он медленно выходил. — Отвернись, — приказала Эшли, вырывая рук из руки сына, и выхватила мачете. Он был один, поэтому она быстро управилась, так же быстро вытерла запачканное оружие об остатки его одежды и убрала. А когда Эшли обернулась, то поняла что Фрэнк никогда и не отворачивался. Он был напуган, явно. Но не так как испугалась бы она в таком возрасте. Он растёт в таком мире и знает что к чему, просто впервые увидел своими глазами. — Это те, про которых ты рассказывала? Она из принципа не брала его на праздники, устроившиеся Филипом. Не хотела, чтобы он их видел. Хотя сама очень часто дралась в этом адовом кружке. И почти всегда побеждала, только Сэма в рукопашной схватке она никогда не могла победить. А его и никто не мог победить. — Да, — Эшли мрачно взглянула на Фрэнка, ожидая реакции. — И ты их убиваешь каждый раз? — он все ещё непонимающе хлопал глазами. — Ага. — А если укусят, я стану таким же? — Да, но, — она хотела сказать про возможность ампутации конечности, но смолчала. — Да, будешь. — А если ты убьёшь их всех, то мы будем в безопасности? — Да… Эшли, ну… Ахуела, если честно. Сильно. Ну типа. Прикиньте, ваш сын спокойно отнесётся к монстру? Но ведь он растёт с этим каждый день. Он часто видел Эшли в крови, когда она только-только приезжала, а он в это время играл на улице. — Это круто! Тогда ты обязательно когда-нибудь убьёшь их всех. Он снова схватил её за руку. Эшли сжала своими длинными прохладными пальцами его маленькую ладошку. Она много спрашивала не хочет ли он пойти назад, но ответ всегда был отрицательным. Сама она отнеслась к убийству спокойно. Ну правда, блять, за столько-то лет? Как и договаривались, когда солнце близилось к закату Эшли с сыном вышли на ту же самую дорогу, немного подождали машину с её собственными людьми и поехали назад в Вудбери. Домой.