Воскресенье.

Проснуться. Встать. Поесть. Уйти на работу. Проснуться. Встать. Поесть. Уйти на работу. Обычные функции организма, и тем не менее — они так надоедают. Надоедают до посинения губ, дрожи пальцев и алых царапин на руках. Прийти на работу, улыбнуться уборщице. Делать вид, что всё хорошо. Нужно делать вид, что всё хорошо. Она обязана. Ей нельзя кому-либо рассказывать. Нельзя проговориться, нельзя намекнуть. Она ничего не может сделать. Она лишь подвергнет всех опасности. Но скоро это закончится. — Эй, Эбби! Сегодня у Нэнси день рождение, думаем, собраться компанией, посмотрим ужастики какие-нибудь. Ты с нами? Трубка прижата к уху, сдавливая плечо и шею. Руки заняты готовкой, пока лицо приняло вид задумчивости. Телефон перемещается в левую руку, и Эбби, отворачиваясь, отходит на шаг от плиты. Немного прикусывает нижнюю губу, раздумывая. Пальцы правой руки слегка постукивают по столешнице, создавая тихий, странный звук, эхом отдающийся по всей кухне. Из трубки слышится тяжёлый, с нотками раздражения вздох. Эбби понимает, что девушке в телефоне её молчание, как всегда, не нравится. Она только собирается что-то сказать, но Эбби её перебивает: — Ладно! Хорошо. Скажи, в какое время. Девушка на проводе удивлённо помалкивает. Проходит пару секунд, прежде чем она находит, что ответить: — Я заеду за тобой в 9. Не опаздывай. Из трубки слышатся продолжительные гудки. Девушка сбросила трубку. Эбби стоит на месте, медленно поднося телефон к глазам, будто впервые его видит. Проходит не одна минута, прежде чем она ставит его на место и возвращается к готовке. Ей осталось 5 дней. Началось всё, как бы иронично не звучало, с понедельника. Эбби любила смотреть кассеты. Она любила слушать музыку, танцевать, веселиться. Её 22 года были наполнены искренним смехом, громкими выкриками и искрами пробужденных гормонов. Она сменила не одного парня, выпила не одну банку пива и танцевала с людьми на танцполе не один раз. Ей нравилась её жизнь. Правда. Был обычный понедельник, когда она решила купить кассету, содержание которой ей не сказал ни один человек, к кому она обращалась. Зато сказали слухи. Звонок? Умрёт через 7 дней? Смешно. Она такие угрозы в пьяном бреду в лицо слышала. Какие-то слухи про «проклятую» кассету её и подавно не пугают. Лучше бы пугали. Она смотрит на телевизор, не отрывая взгляда. Зрачки у девушки сужженые, с глаз течёт одна сухая слеза. На экране наступают помехи, а на телефон на стене поступает звонок. Ей осталось 7 дней. — Эй, Эбби! Привет, давно не виделись! Вокруг её шеи обвиваются руки, чтобы обнять, но Эбби на инстинктах думает, что её сейчас задушат. Она резко отскакивает назад, не давая одностороннему объятию продлится дольше, чем нужно. Она не готова к прикосновениям, разговорам, и тем более, объятиям. Любой выпад в её сторону может закончится только двумя вариантами — её смертью или смертью другого. Один из них в любом случае умрёт, так какой смысл пытаться имитировать обычную… нет прошлую жизнь, если её конец совсем близок? Пятый день заканчивается через 3 часа, и её срок тоже неумолимо скоро заканчивается. Эбби просыпается, и даже не вспоминает, что такая возможность у неё последняя. Она готовит завтрак, включает телевизор и плюхается на диван, лениво пережевывая пасту. Она ест, одевается, слушает музыку, красится, и всё как обычно. Она собирается уходить, уже берёт ключи с тумбочки в коридоре, как по всей квартире эхом разносятся звуки помех. Она медленной поступью шагает в гостиную, и её взгляд автоматически натыкается на телевизионный экран. Проходит минута. Непрерывный взгляд на устройство, и нескончаемое количество попыток выключить его издалека. Пульт, что она не заметила, как схватила, выпадает из её ладони. Помехи прекращаются. Появляется картинка. Помехи сменяются колодцем. Из него медленно-медленно вылезает почерневшая, грязная рука. Глаза Эбигейл расширяются, в них застывает осознание, страх и ужас. Она пытается убежать, но ноги держат её на месте. Девочка из колодца уже вылезла. Эбби с ужасом осознаёт, что сегодня воскресенье.