Сходства и различия

      Поначалу Лариссе казалось, что это карма, злой рок или ещё что в этом духе. Ну не могло ей дважды так свезти повстречать кого-то настолько эксцентричного, чтобы даже среди изгоев и монстров этот кто-то умудрялся отличиться своей деятельностью. Оказывается, могло.       Эти двое были бельмом на глазу, если этот термин вообще можно применить к чему-то настолько чёрному, как девушки семейства Аддамс. Мортишу, как показали годы, она смогла вытерпеть, но теперь, когда её старший отпрыск восседает перед ней с выражением преждевременного победителя, пока родители упрашивают принять девчонку в школу, Ларисса чувствует, как вскипает внутри обида, казалось бы, оставленная там, в подростковых годах, проведённых в стенах Невермора. Слишком велико вдруг оказывается желание позлорадствовать, указать, где она, а где загнанная в угол Мортиша со своим чудным семейством. Но что-то в глазах самодовольной Уэнсдей убеждает её поступиться со своими принципами.       Уэнсдей. Как среда. Рождённая в пятницу тринадцатого. В девочке было слишком много противоречивого.       У Лариссы ушла неделя, а то и меньше, чтобы окончательно убедиться, что у Мортиши и её дочери общего было ровно столько же, сколько у бабочки и паука. А вот кто из них был пауком ещё предстояло выяснить.       В отличие от матери, Уэнсдей не горела желанием завести дружбу с остальными учениками и стать местной королевой улья. Она скорее пыталась спрятаться в самой дальней соте, чтобы другие пчёлы не тревожили её покой. Но по своему многолетнему опыту работы с подростками изгоями Уимс знала, что даже самые отрешённые от этого мира рано или поздно заводят друзей.       Так и получилось. Со временем мисс Синклер и кажется даже мистер Торп поладили с юной Аддамс. Остальным ученикам — по крайней мере, большинству из них — она тоже полюбилась. И только Лариссе никак не удавалось найти с ней общий язык. Не то чтобы она сильно пыталась, но тем не менее.       Бесплатная подработка личным водителем не совсем походила на дело экстренной важности в ряду дел, касающихся благополучия школы и всего Джерико в целом, но директору отчего-то хотелось контролировать местонахождение маленькой всезнайки. Со временем это начало превращаться в игру. И как бы Уимс не хотела признавать, Уэнсдей почти всегда побеждала. Первый раз она застукала её в кафе, в которое позже девушка стала наведываться всё чаще и чаще. Был ли тому виной вкусный кофе или смазливый бариста, который в придачу являлся сыночком местного шерифа Ларисса предпочитала не задумываться. Тогда она просто присела напротив и заказала себе самую большую порцию латте, чтобы хоть немного разбавить окружившую её черноту. — И долго Вы собираетесь от меня бегать, мисс Аддамс? — Спросила она, прищуриваясь с неким любопытством, пытаясь разглядеть черты бывшего любовного интереса. — До тех пор, пока не сбегу. — Холодно отрезала Уэнсдей и сделала слишком большой глоток американо, даже не скривившись.       Они были слишком разными. Мортиша стремилась блистать: капитан в битве за кубок По, чемпионка по фехтованию, безупречная красавица, игнорирующая ухаживания самых популярных парней и решившая уделить своё внимание ничем не примечательному Аддамсу. Уэнсдей парни не интересовали вообще, как и соревнования. В её духе было искать убийцу по заброшенным склепам, вооружившись одним лишь своим убийственным взглядом, который по всей видимости работал, поскольку она до сих пор после нескольких стычек с чудовищем чудом оставалась жива и невредима.       Но радоваться её благополучию оставалось недолго, с приближением школьного бала приближалась и вся это подготовительная суета. Девочки бегали по магазинам, сметая все витрины с платьями за считаные часы, мальчики в большинстве своём просто отряхивали от пыли костюмы, найденные в шкафу с прошлых торжественных мероприятий. Одним словом, подготовка шла полным ходом. И только Уэнсдей, как всегда, не вливалась в общую картину. Одного взгляда в эти на первый взгляд пустые глаза с напускной скукой и безразличием в них было достаточно, чтобы понять, что она что-то задумала. А если уж Уэнсдей Аддамс что-то задумала, то практически со стопроцентной вероятностью ей удастся это провернуть. Ларисса не сомневалась. И не препятствовала.       Всё чаще она устраивала приватные беседы с доктором Кинботт у себя в кабинете. Она не спрашивала лишнего, просто интересовалась, как у Уэнсдей успехи. Ответы Валери её не сильно радовали, но вполне устраивали. По крайней мере, она больше не пытается сбежать. Это был хороший знак.       Вопреки всем опасениям Лариссы касательно того, во что вляпается Уэнсдей Аддамс на этот раз, она всё же явилась на бал, традиционно разодетая в самые мрачные оттенки. Да ещё и в компании своего очаровательного бариста. Ларисса была уверена, что у неё треснет череп от того, с какой силой она сжимает челюсти, поглядывая на танцующую парочку. В резких, ломаных движениях юной Аддамс проскакивала какая-то своеобразная грация, и Уимс невольно заглядывалась на то, как красиво двигаются в танце аристократично худые руки. Из головы упрямо не желало лезть сравнение с паучьими лапами. Да, паук здесь определённо она.       Ларисса как-то упустила момент их маленькой ссоры с Галпином, поэтому сильно смутилась, когда Уэнсдей подошла к ней в гордом одиночестве со словами: — Знаете, в иных обстоятельствах я бы непременно пригласила вас на танец. Уж больно жалко вы смотритесь, сверля учеников взглядом из-за угла. — Ларисса, конечно, не была уверена, но за такие высказывания в адрес директора обычно полагалось наказание. Но чёртова Уэнсдей Аддамс, кажется, была исключением из всех правил.       Так шли недели. Она вляпывалась в проблемы, Уимс её ловила и сажала под замок. Вопрос был только в том, насколько этот замок был надёжным. Так как девчонка всё же каким-то таинственным образом умудрилась завести себе друзей, сдерживать её становилось всё сложнее. Но тем не менее, чем дальше она заходила, тем больше начинали проявляться её сходства с матерью. Уимс одна из первых заметила, что Уэнсдей начались видения, как когда-то у Мортиши. Вот только судя по тому, что младшая Аддамс всегда оказывалась в гуще исключительно отрицательных событий, Ларисса сделала пометку о небольшом различии их способностей.       Помимо всего прочего у Мортиши Фрамп была дурная привычка вечно совать нос не в свои дела, и по всей видимости это было той чертой, которую Уэнсдей унаследовала без особых изменений. Втянув в свою игру шерифа, она в очередной раз доказала Уимс, что той не удастся угомонить её так просто. Но, сказать по правде, Ларисса уже давно бросила свои попытки, заняв позицию стороннего наблюдателя. Разве что она до сих пор при любом удобном случае составляла ей компанию в кафе, посылая предупреждающие взгляды приставучему ухажеру.       Накануне Дня рождения Уэнсдей, Ларисса озаботилась мыслью о подарке. Возможно, это было странно дарить подарки ученикам, тем более что раньше она так никогда не поступала. Но что-то внутри в очередной раз подсказывало, что Уэнсдей Аддамс случай особенный. Тем более подарок это далеко не самая странная вещь, которая выходила за рамки отношений преподаватель-ученик.       Пока ученики были на занятиях, Уимс пробралась в комнату девочек, чтобы оставить на столе рядом с печатной машинкой небольшую бордовую коробочку, перевязанную чёрной лентой. Позже, обнаружив предмет, явно не принадлежащий ей или её соседке, Уэнсдей с любопытством развязала эту самую лоснящуюся под пальцами ленточку. Внутри её ожидала засушенная бабочка, приколотая крыльями к мягкому бархату. Навеки застывшая и мёртвая. Ларисса не была уверена, что ученица верно растолкует её посыл, но во всяком случае бабочкой она представляла себя. Жертвой, добровольно вверявшей себя в руки ненасытному чудовищу.       Слишком часто директор стала замечать за собой пристальное разглядывание юной Аддамс. Вернее, сама Уэнсдей указала ей на это. — Перестаньте так на меня пялиться, премного благодарна. — Вдруг выдала она во время очередной профилактической беседы после очередного скандала, который она учинила. Только Уэнсдей Аддамс могла сбежать из школы вопреки всем запретам, подвергнув при этом других учеников и себя смертельной опасности. Это определённо было в её стиле. Своими словами ей впервые удалось поставить директора в неловкое положение. — Я знаю, что это Вы оставили мне подарок. — Она говорила совершенно спокойно, но Ларисса чувствовала проскальзывающие в её голосе нотки смущения и неуверенности. Она не подтвердила догадки ученицы, но и не опровергла их. Лишь многозначительно ухмыльнувшись, отпустила Аддамс с очередным предупреждением, ничего не значащим для такой, как она.       Но тем не менее, разглядывать и сравнивать Ларисса не перестала. Просто теперь она делала это чуть более аккуратно. У Уэнсдей были красивые стройные ноги и осиная талия, вот уж что точно досталось от матери в первозданном виде. Лариссе нравилось обласкивать её взглядом, но большего она себе не позволяла. Пока что. Слишком велик был соблазн. Даже в школьной форме, рассчитанной на полное отсутствие сексуализации юных изгоев, Уэнсдей смотрелась слишком хорошо. И правду говорят, что вовсе не одежда красит человека.       В отличие от матери, Уэнсдей никогда не пользовалась косметикой. Лариссе было как-то не по себе, неуютно смотреть на блёклые, словно обескровленные губы. Мортиша всегда любила бросские оттенки.       Когда они первый раз поцеловались, Мортиша позволила некоторое время стирать помаду с её губ, но потом, медленно оттолкнула от себя отчаявшуюся Лариссу. Это было, пожалуй, самым главным отличием Уэнсдей от матери — она притянула ближе, прижалась теснее и позволила прикоснуться к её шее и волосам. Она не была, как её мать. Определённо нет.       Будучи юной и слишком наивной в любовных вопросах, Ларисса полагала, что взаимность вещь сама собой разумеющаяся, что Мортиша не оттолкнёт, а обнимет крепче, позволит утонуть в аромате её духов, что бросит несчастного Гомеса Аддамса раз и навсегда. Но порой ожиданиям приходится сталкиваться с суровой реальностью.       С Уэнсдей было по-другому. Она позволила усадить себя на стол, позволила касаться чуть дольше, чуть интимнее, чем принято было в их положении. Лариссе показалось, что она в первый раз видит на её губах улыбку, когда Уэнсдей, отстранившись, стёрла тыльной стороной ладони размазанную помаду. Она как-то по-птичьи склонила голову, зачем-то пристально разглядывая эмоции на лице Лариссы, впитывая их в себя. Ну точно паук. Высосет всё, оставив лишь пустоту внутри. Ловко соскользнув со стола, она, напоследок оглянувшись, покинула кабинет директора, оставляя Уимс наедине со своими мыслями.       Она вернулась через неделю. Зашла как в свою собственную комнату, без стука. Сердце пронзило воспоминание — Мортиша никогда не стучалась. Когда что-то случалось, что-то, с чем не могла справиться даже Мортиша Фрамп, она вбегала в комнату, громко захлопнув за собой дверь и тяжело дыша. Сползала вниз по стенке, прижимая руки к лицу и позволяя наконец слезам, которые она сдерживала до последнего выйти наружу. Мортиша никому не показывала своих слабостей, кроме Лариссы. А Ларисса подставляла ей дружеское плечо, позволяя выплакать всю обиду и боль, разрывавшие изнутри.       Уж чего, а плакать Уэнсдей точно была не намерена. Она скинула со спины рюкзак, оставляя его у двери и привычно присела в кресло, будто Ларисса вызвала её для очередного серьёзного разговора. — У Вас не найдётся какого-нибудь крепкого напитка, мисс Уимс? — Она глядела исподлобья испытующе, проверяла почву. А решится ли Ларисса налить ученице алкоголь? Но это показалось сущим пустяком после их последней встречи.       Ларисса молча достала бутылку ликёра из шкафчика и со звоном поставила на стол прямо перед лицом девушки. — Закусывать будете, мисс Аддамс? — Я бы закусила Вами, если позволите. — И снова эта улыбка. Хищная, голодная.       Ларисса только усмехнулась и открыла бутылку, чтобы разлить ликёр по двум стаканам. Пододвинув напиток к девушке, она задала вопрос: — И что же такого срочного случилось, что Вы примчались ко мне в кабинет? — Я знаю, кто убийца. — Гордо провозгласила Уэсндей, делая глоток. При этом ни один мускул ни дрогнул на её фарфором лице. — И даже знаю, что он не один. — Поразительная дедукция, мисс Аддамс. Только вот откуда такие предположения?       Их ноги соприкасались под столом. Ларисса каблуком огладила лодыжку, больновато впиваясь шпилькой в кожу, но Уэнсдей не предпринимала попыток отодвинуться. — Дневник Натаниэля Фолкнера. — Только и сказала она, прежде чем перехватить приставучую Уимс за ногу и зажать между голеней.       Ларисса и бровью не повела. Было очевидно, что ничего большего Аддамс пока рассказывать не собиралась. Возможно, ещё не собрала достаточно доказательств, а возможно считала её ненадёжным хранителем информации. Это было не важно. — Скажите, директор, что у Вас было с моей матерью? — Этот вопрос выбил из лёгких Уимс воздух, она едва не закашлялась, подавившись ликёром. — Я просто хочу напомнить Вам, что я не такая, как она и никогда ей не буду. Не пытайтесь отыскать Мортишу Фрамп во мне. Из общего у нас только гены и хромосомный набор.       Уэнсдей щелкнула ногтем по кромке стакана, разнося по комнате звон стекла. Этот звук привёл Лариссу в себя. Встав со своего места, она оперлась руками о столешницу и медленно, крадучись, приблизила своё лицо к лицу ученицы. — Была бы ты как она, я бы даже не попыталась.       Их губы находились в опасной близости. Уэнсдей на мгновение перевела взгляд на красный выделяющийся контур, и лишь затем снова осмелилась взглянуть директору в глаза. Тёплое дыхание приятно согревало вечно холодные щёки. Ресницы девушки затрепетали вопреки их обычному состоянию. Уимс порой думала, что Уэнсдей действительно никогда не моргает. Или они делают это синхронно. Девушка прижалась щекой к её щеке и громко выдохнула на ухо, пуская по спине стаю мурашек. Ларисса положила руку на тонкую девичью шею, поглаживая с лёгким нажимом, и ощутила под пальцами стремительную пульсацию. Усилием воли она всё же отодвинула девушку от себя, отметив, что кажется впервые её лицо приобрело оттенок кожи живого человека. Сухие губы были приоткрыты, она жадно глотала внезапно потяжелевший воздух. — Пришло время моей игры, мисс Аддамс. Расскажи всё, что Вам удалось выяснить о деле, о всех подозреваемых и ваших догадках. — Смогу ли я в таком случае рассчитывать на повторную встречу такого формата? — Уголок губ Уимс едва заметно взметнулся вверх. — Несомненно, мисс Аддамс.       Ларисса выпроводила её из кабинета после отбоя, внимательно проследив, чтобы никакая мисс Торнхилл или ещё кто бодрствующий по ночам не заметил, как Уэнсдей Аддамс покидает кабинет директора после столь долгого отсутствия.       Уимс и не заметила, как после ухода девушки в одиночестве осушила весь оставшийся в бутылке ликёр.       И всё же, в них не было ни грамма сходства.