their little secret

внутри ражи горячо, мокро, скользко от смазки. «не останавливайся, рейв… не останавливайся, пожалуйста…» выстанывает она в полутьму, широко полубезумно улыбаясь. хорошо. как же, блять, хорошо. до дрожи во всём теле, до слёз, до головокружения – или дэвиду просто не стоило целовать ражу, пока она курила тот косяк?.. плевать. как же, блять, хорошо. красноватая полутьма, жар её тела. мокрые дорожки на её щеках. стоны. эйфорический смех. саднящие царапины на его спине, смазанная помада на её губах… ража любит трахаться в драге – это известно всем. ража любит, когда в постели с ней обращаются грубо – это известно немногим. ража любит член своей лучшей подружки рейвен. это известно только рейвен. только дэвиду. это их маленький секрет. – так глубоко, боже, блять, да… трахай меня, трахай меня вот так, пожалуйста, пожалуйста, папочка… – ража скулит, пытаясь притянуть дэвида ещё ближе, плотнее, снова царапает его спину… он кусает её шею и плечи, добавляя ярких отметин к уже синеющим и бледнеющим, старается вбиваться ещё глубже. рукой тянется к её сочащемуся смазкой члену, резко сжимает, проводит по всей длине… она вскрикивает, скулит громче, почти всхлипывает… – как хорошо, боже, дэвид, мне так хорошо… шлюха. какая же она грязная шлюха, грязная тупая тварь. сука. шлюха. животное. как же, блять, я люблю её, думает дэвид, чувствуя на языке соль её кожи, задыхаясь от запаха её духов… моя, думает он, сейчас только моя. никому эту тварь не отдам. впервые он взял сутана за шею в день съёмок того чёртового клипа. того самого чёртового клипа. сразу после, когда они смывали макияж перед огромными студийными зеркалами, дэвиду на телефон пришло короткое «хочу тебя». сутан сидел в паре метров от него, раздражающе напевая припев прослушанной за последние часы, кажется, сотни раз, песни, но сказать такое – даже шёпотом, было непозволительной роскошью. потому что они были не одни. потому что всё, что происходило и происходит между ними – это их маленький секрет. хочу тебя. а я-то тебя, блять, как хочу. они несколько часов почти голые почти целовались на камеру ради искусства. в помещении было довольно холодно. к концу песня совсем заебала, но въелась под кожу и в голову так глубоко, что, дэвиду казалось, он уже никогда её не забудет. следуй за мной, я королева, что увенчана алмазной короной. пойдём в мой милый прелестный дворец, где я буду любить тебя… чёрт. «хочу тебя». чёрт. чёрт. чёрт. чёрт. теснота в паху это так непрофессионально, но съёмки же окончены, правда?.. «после кофе мы едем ко мне». даже без знака вопроса. дэвид еле подавил усмешку. разумеется, ваше высочество. мы поедем в ваш милый прелестный дворец – несмотря на то что на улице уже темнеет – и я трахну вас в задницу. или вы меня – как вашей милости будет угодно… позже дэвид думал: не показали ли они в этом видео слишком много?.. думал чаще, чем ему хотелось об этом думать. пересматривал, слушал эту песню, слушал стоны сутана вместо припева, вспоминал съёмки и последующую ночь… иногда это заканчивалось тем, что он писал сутану «хочу тебя». иногда молча тянулся трогать себя. иногда просто думал: пиздец. но маленький секрет остался маленьким секретом. в тот день он впервые взял сутана за шею. резко, когда они, выпив немного вина, целовались на кухне. пить вино в тот день – в тот вечер – было совсем необязательно, как сейчас было совсем не обязательно курить марихуану, но дэвид – уже тогда, а сейчас почти окончательно – разучился отказывать сутану. может, он взял его за шею, потому что хотел ему за это отомстить?.. сам тогда не до конца понял, почему. – ох, блять… – сутан приоткрыл рот, хватая воздух, его брови на секунду взлетели вверх, – ох нихуя себе… дэвид не отпустил. подумал тогда: у сутана красивая шея. тонкая, тоньше, чем кажется. чувствовал его пульс. то, как он дышит. второй рукой приобнимал его. – нравится?.. – д-да… блять, да. нравится. и потом: – чёрт, сожми сильнее. с тех пор дэвиду всё чаще хотелось делать сутану больно. так, чтобы нравилось, так, чтобы стонал и умолял не прекращать. так было не всегда, не каждый раз. но было. они стали настоящими профи в перекрытии этих ебаных следов и засосов. когда сутан тянулся к его шее, дэвид отпихивал его, тихо ругаясь – вот, где таки получалось отказывать. потому что рейвен на сцене должна быть идеальна и безупречна. рейвен не шлюха как ража. рейвен серьёзно относится к своей работе. у рейвен засосы только там, где увидеть нельзя… а ещё рейвен никак не могла допустить существование видеозаписей их секса. вот, где ещё получилось отказать, хотя сутан просил неоднократно. а дэвид – рейвен в нём – думал: никогда. это могло до оснований всё разрушить. любить сутана и доверять сутану – разные, почти полярные вещи. – если запишешь втайне от меня, я тебя, блять, убью. – ха… – сутан, я не шучу. я серьёзно. только попробуй. – пф. я не идиот… – пообещай. – никаких видео. – пообещай. – обещаю. а самому ведь хотелось… много раз хотелось, и сейчас, когда ража закатывает глаза, хрипло стонет, цепляется за руки и плечи дэвида, умоляет не прекращать, сейчас хочется как-то это запечатлеть. навсегда сохранить эту ночь где-нибудь. это же перфоманс. макияж, парик, задранная фатиновая юбка, уже лежащий рядом на кровати женский лиф с пушапом… искусство. пусть макияж до безобразия размазался, а парик вот-вот окажется на подушке. искусство. ты искусство, сутан. шлюха, сволочь последняя, но искусство. и вся твоя жизнь – бесконечный перфоманс. чёрт возьми… господи… как же я тебя люблю. – трахай меня… трахай меня, папочка… трахай своим большим членом… используй меня… хочешь кончить внутрь?.. хочешь кончить в меня, папочка?.. хочешь кончить?.. мне кажется, я уже скоро… ахх… господи, как хорошо… сутан не видит, но дэвид морщится: это «папочка» начало проскальзывать совсем недавно, и, дэвид более чем уверен, вылезло из какой-то чужой постели. фу. дэвиду не очень нравится, как это звучит. у сутана красивый глубокий голос. даже сейчас. но звучит это как-то… слишком пошло и низко. конкретно это слово в этом контексте. это приближает искусство, их сакральные личные встречи, куда-то к грязным отсосам на улице за двадцать долларов – или дэвид окутал таким романтизированным заключением свою ревность?.. он же знает, изначально знал, что он один из многих. но слыша «кончи в меня, папочка», он слышит «я говорю так и другим мужчинам», и от этого внутри закипает какая-то иная, совсем не приятная ярость. – заткнись, закрой, блять, свой рот… – дэвид замирает глубоко внутри, тянется к багровеющей засосами шее ражи, давит на адамово яблоко, – закрой, блять, рот… заткнись, сука, заткнись, пока всё не испортила. сука. чёртова шлюха. я трахаю чёртову шлюху и злюсь на то что она чёртова шлюха. в свободное от съёмок и другой работы время я думаю только о чёртовой шлюхе. влюблён ли я в чёртову шлюху?.. ясно одно: чёртова шлюха скоро переебётся со всем чёртовым западным голливудом, а я буду спать только с ней и злиться на то, какая она чёртова шлюха. и я не скажу этого никогда. потому что… дэвид душит ражу, эту чёртову шлюху, она инстинктивно хватает его за руки, пытаясь остановить, но… – да… да, боже… – шепчет еле слышно, совсем хрипло, – да, да... – ей, блять, нравится. грёбаная мазохистка тянется к своему члену, снова закатывает глаза. дэвид чувствует под пальцами кольца её трахеи. ..потому что рейвен выше того чтобы ревновать чёртовых шлюх. потому что рейвен осознаёт, что у них никогда ничего хорошего и серьёзного не получится. иногда дэвиду кажется, что он и рейвен это разные люди. помада ражи размазана по подбородку уже совсем в пиздец. той частью сознания, которая ещё способна думать, дэвид думает: ебанутая эстетика отвратительного. думает об эстетике, хотя стоило бы, наверное, подумать о том, что сейчас он реально может убить сутана. потому что это уже где-то за гранью. это уже ненормально. но это… следуй за мной, я королева, что увенчана алмазной короной… я дам тебе много большее, чем объятия и поцелуи… следуй за мной в мой милый прелестный дворец… хочется сжимать ей шею всё сильнее и сильнее. ярость превращается в жгучее желание причинить боль, как можно больше боли. это что-то первобытное, первородное, что-то, что сильнее разума, сильнее, сейчас, всего в этом мире. дэвид хочет увидеть, как его чёртова шлюха – его королева, любовь, его религия, сейчас кажется, что чёртов смысл существования – потеряет сознание на пике наслаждения, хочет втрахивать в постель еë безжизненное тело, до крови раздирая, царапая, её грудь, дэвид хочет… «блять. пиздец. блять, пиздец. это слишком» что-то внутри вдруг переключается. резко становится холодно, аффект мгновенно сменяется страхом. дэвид тут же ослабляет хватку, чувствует, как бешено колотится собственное сердце. блять. пиздец. финиш. что происходит? что я, блять, творю? чёртова шлюха, прохрипевшись, прокашлявшись и отдышавшись, выдаёт: – нет… нет, нет, мне понравилось, рейв… сделаешь… так ещё раз?.. дэвид обнимает её, прячет голову у её шеи, которую – да, сейчас ему так кажется, – мог сломать. думает: они стоят друг друга. парочка ебанутых. шлюха-мазохистка и какой-то влюблённый маньяк. – рейв, я почти кончила… придуши ещё раз… – не дождёшься. он обнимает её, прижимаясь всем телом, почти отчаянно. сердце, глупое, продолжает колотиться. глаза щиплет: позорище, блять. ну поплачь теперь, псих. дэвид хочет прошептать раже на ухо «прости меня». и «я люблю тебя». и «пожалуйста, не спи больше с другими». ещё раз «я люблю тебя» и «хочу быть с тобой». – р… рейв… пожалуйста… придуши меня… – я не хочу. вот вам, блять, и кай-кай. дэвид нежно целует его горячую, красно-фиолетовую от засосов и следов укусов, шею. гладит по груди. сутан ёрзает под ним, пытается сжимать собой, толкаться навстречу, скулит, но дэвид с тихим «ш-ш-ш…» выскальзывает из него и обнимает крепче. сейчас дэвид и рейвен заодно, и они думают «этой дуре выступать через неделю». «я эту дуру мог, блять, задушить. до смерти». и «сутан, я люблю тебя». плакать хочется ещё больше. это, блять, отвратительно. он очень, очень тихо поскуливает сам. отвратительно. не по-взрослому. непрофессионально. голос дрожит, когда он говорит: – я хочу тебе отсосать. – дэвид, какого хуя? дэвид не слушает. продолжает целовать шею сутана. плечи. возвращается выше, чтобы поцеловать в губы. дэвид физически чувствует, как сутан делает усилие над собой, принимая поцелуй, но ему уже на это плевать. целуются они долго. мокро. дэвид нежно касается пальцами его всё ещё влажных от слёз щёк. сутан пытается что-то проныть-пробурчать, дэвид шепчет: – прости. я сейчас не хочу больше грубо. я люблю тебя, су. хочу сделать тебе хорошо… – да бля-я-я-я-ять… мне было хорошо, что с тобой за херня? – су, пожалуйста… можно?.. – ну пиздец. – су, можно?.. – ну, блять, валяй. у тебя биполярка? – завались… когда сутан с тихими стонами и резкими выдохами кончает ему в рот, дэвид пытается максимально растянуть этот момент. глотает сперму, сосёт ещё какое-то время, потом невесомо целует опадающий член. целует и гладит его бёдра. надеется этой нежностью вытравить из себя заполняющую грудь вину. потом долго обнимает. протестующе стонет, когда сутан пытается ещё что-то сказать. какое-то время они лежат молча. от красной подсветки – хотя, скорее всего, далеко, блять, не только от этого, у дэвида начинает болеть голова. – рейв, а ты?.. – не хочу. – ты же не кончила… – не хочу уже. – да бля-я-ять… серьёзно? – не хочу, всё. фу. забей. не хочу. – ну и дура… – да мы обе сегодня дуры. – ага. клоунессы. – ты как всё это, блять, замазывать будешь?.. – бля-ять… – мы думаем, блять, членами, а не головой. это пиздец. – да бывало и хуже. – нет. не было. – прорвёмся. – это пиздец… – паникёрша. – а ты выглядишь как колбаса, блять, варёная. – мне по кайфу. – сначала такое по кайфу, а потом люди на дверных ручках вешаются. тоже пытаются кайф словить. не слышала? – я телевизор не смотрю, это для старых бабок вроде тебя. паникёрша пиздец… – я, блять, младше тебя на пять лет? – ха… ментально тебе за семьдесят… – всё, блять. оба тихо смеются – сутан всё ещё чуть сипло. оба прекрасно понимают, что это пиздец – дэвид прекрасно понимает, что сутан это вслух не признает, а сутан прекрасно понимает, что дэвид это понимает. им обеим на сцену – раже через неделю, рейвен, кажется, чуть ли не послезавтра. она отделалась исцарапанной спиной — вопросов вызвать не должно, но всё равно… – да пофигу… – конечно, блять… – всё, не пепели. заебал. спать хочу, – сутан тихо зевает, – устал. – будем спать?.. – ага… вместо «спать» они ещё какое-то, довольно продолжительное, время, просто лежат и целуются. молча. мягко и нежно. дэвид снова и снова осторжно касается следов укусов и засосов на коже сутана. тот тихо шипит. тихо шепчет «забей». когда дэвид засыпает, сутан выскальзывает из постели и идёт в ванную смывать остатки макияжа. много позже, годы спустя, дэвид будет вспоминать эту ночь. будет жалеть о том, что сделал. потом постепенно забудет детали. забудет цвет освещения, цвет парика ражи, забудет даже, что именно тогда вывело его из себя, но не чувство вины перед ней и чувство страха перед тем, что поднималось изнутри. впрочем, ещё позже они трансформируются в «пиздец идиотами мы были». в историю, которую никому не расскажешь. сутан, вспоминая позже эту ночь, будет жалеть о том, что на брошенное будто невзначай «люблю тебя» не ответил «я люблю тебя тоже». и о том, что тогда накурился. но о косяке не так сильно. он тоже никому ничего не расскажет. их маленький секрет останется маленьким секретом – и очень долго им будет казаться, что навсегда.