Ex-boyfriend

— Так и будешь пялиться на меня или скажешь что-нибудь? — с усмешкой интересуется Саске. Они стояли в десяти метрах от обрыва над рекой, около административного здания. — Тебя-то я уж точно не мог трахнуть по пьяни и забыть, так что… — Не было такого, — стремительно перебивает Итачи, складывая руки на груди. Это была отвратительная попытка задеть и у Саске почти получилось. — Но ты отчасти прав в своих догадках. Саске хмурится, отводя взгляд и на мгновение как будто теряет всю спесь — выглядит вдруг родным и мягким, как раньше. Наверное, если бы в нем временами не проскакивало то самое, родное, то Итачи бы попросту развернулся и ушел после первой же его фразы. — В чем дело? — спрашивает Саске в итоге. Итачи, облокотившись спиной на кирпичную стену, вздыхает и прикрывает глаза. — В пятницу мы были на вечеринке: Дейдара устраивал для всех знакомых. Но… — Но при этом я тебя не трахал, — нетерпеливо подмечает Саске. Итачи раздраженно кивает — он еще даже не начал, а уже ничего не складывается. Саске сцепляет руки на груди в замок и снова перебивает: — Тогда к чему ты ведёшь? Скажи прямо и мы разойдемся, я спешу. Итачи сжал зубы — как же это раздражало! Эта его спешка, эти идиотские вопросы… Куда Саске вообще мог спешить, черт возьми — Итачи предложил встретиться за два дня! Он действительно поставил что-то еще безумно важное сразу после их встречи или просто пытается придать себе важности? Что он вообще о себе возомнил? Итачи рассказал бы все по порядку — неужели нельзя уделить еще несколько минут, чтобы спокойно выслушать? Им впервые за столько времени выдалась возможность поговорить, а Саске даже не хочет ей воспользоваться. И проглотив гордость, Итачи выдает следующее: — Трахнешь меня? Это снова сбивает с Саске весь его напыщенный вид. Он, непонятливо хлопая глазками, мотает головой; пытается осознать, уловить связь этой фразы со всем ранее сказанным. Договорился? — Подожди… Я не вдупл... Не понимаю. Поясни. Итачи закатывает глаза. — Сам же просил прямо сказать, — цокает он и пристально вглядывается в чужие глаза. — Помнится, ты поспорил с Наруто, что трахнешь меня. — Ну, и? — кривит губами Саске. — Я послал его нахер. — Ну тогда подойди к нему и скажи, что согласен. Саске дёргает бровью. — Ты крышей поехал? Я не буду спать с тобой. — Почему? — По кочану, — огрызается Саске. — Хотя бы потому, что ты девственник. — Проблема только в этом? — Ты прикалываешься надо мной?! Да кто захочет трахнуть такую набожную ромашку вроде тебя? Это очевидный тычок, но Итачи не ведется. — Ты хотел. Полагаю, что в последний раз в пятницу, — отвечает равнодушно. Саске ошалевшим взглядом пялится на расслабленного омегу, пока тот, прикрыв глаза, подставляет бледное лицо под уходящие лучи весеннего солнца. Даже приятно — как быстро Итачи удалось развернуть разговор под себя. Приятно и как-то горько. Наверное, он слишком много надумал себе, когда представлял, что они смогут говорить нормально. Интересно, все их разговоры теперь будут… такими? — Я приставал к тебе?.. — Можно и так сказать, — кивает Итачи со смешком. — Налетел со словами: «Я убью этого придурка, если не выебу сегодня кого-нибудь»; после чего схватил за руку первого попавшегося несчастного — то есть меня — и утащил в туалет. — Свои слова я помню, а вот то, что это был ты… — …утащил в туалет, облапал за задницу, искусал все губы и чуть не трахнул пальцами, — бесцеремонно перебивает Итачи. У Саске есть функция «помолчать»? — Грязными. Я сказал тебе, чтобы ты помыл руки, но ты с психом ушел. Саске вымученно стонет и проводит по лицу ладонью. Как это глупо — все, что он натворил. Как это неприятно, боже мой, сколько всего произошло за все то время, когда они игнорировали существование друг друга? — Кто вообще думает о чистоте рук во время секса? Ты меня так сильно выбесил, что я… Черт возьми, а что я сделал?! Если это не что-то грандиозное, то я пойду и убьюсь прямо сейчас. — Ты подрался с Наруто, придурок, — вздыхает Итачи. Ему почти жаль. Особенно когда в этом непонятном, новом Саске, он иногда узнает своего. — А когда вас разняли, вы проблевались и начали задушевно разговаривать. Это всё было до того, как он предложил тебе трахнуть меня, а ты его увел в другую комнату кое-что «обкашлять». — Нет, это всё понятно: мы нажрались как свиньи. Но нахер ты вообще туда пришел?! Нахер позволил увести себя в туалет?! Нахер просишь меня сейчас трахнуть тебя?! — Саске не понимает и злится. Это снова приятно и снова победа, только вот сражений Итачи не хотел изначально. — Ты же не любитель вечеринок и одноразовых связей. — С Дейдарой мы давно дружим, — пожимает плечами Итачи, игнорируя вопросы, касающиеся «одноразовых связей». — Он позвал меня повеселиться. — Повеселился? — спрашивает Саске едко. Снова тычок, и снова хочется закрыть ему рот. Итачи отрицательно качает головой, а потом напоминает: — Ты ответишь на мою просьбу? — Я не буду с тобой спать, — мгновенно реагирует Саске и снова приходит в себя — смотрит холодно, неприятно. Почти отшатывается. — Почему? — Ты девственник? — Да. Это что-то меняет? — искренне не понимает Итачи. — Меняет. Ты — порядочный омежка. Личико симпатичное, отец — человек влиятельный, учишься хорошо. И охота мне, скажи пожалуйста, марать тебя своей распиздяйской натурой? Тебе бы найти кого-нибудь, кто до конца жизни тебя сношать будет; с кем ты детишек нарожаешь и с кем помрёшь в один день. — Стебешься надо мной? — спрашивает Итачи и морщится. Откуда только понабрался этого бреда? — Ни разу, — отвечает Саске неожиданно серьезно. — Знаешь, что я сказал Наруто? Итачи качает головой, подходя ближе — гораздо ближе, чем они стояли до этого, почти вплотную. Его достало это расстояние, вид Саске, который будто пытается придать себе больше холода и важности, а еще достало, как Саске все пытается от него отстраниться. — Разве это так важно? То, что ты сказал ему? Итачи берет его руками за плечи и вглядывается в лицо. Саске кладет ладонь на его руку и на секунду Итачи кажется, будто он сейчас его оттолкнет. Саске только наклоняет голову к нему ближе: — Достаточно важно, чтобы ты понял мои мотивы, — говорит он с совсем другой эмоцией и Итачи верит. — Мы встречались с тобой в девятом классе. Об этом знают все. Но сейчас нам по девятнадцать. Как думаешь, почему мы расстались? — Ты сказал, что я не подхожу тебе, — пожимает плечами Итачи. Слова отскакивают от зубов, как заученный стих — он уже пережил, перетерпел и смирился. Они будто бы больше его не касаются совсем. — Наверное, ты попросту не хотел меня, как омегу. Не хотел встречаться, иметь со мной общее будущее. Не знаю, ты рассказывал мне в общих чертах. Конкретики я не услышал. Мне бы хотелось, — не звучит вслух. Как хорошо, что он уже пережил тот момент, когда так нуждался в объяснениях и причинах. — Ты так говоришь, будто тебя это совсем не беспокоило, — поджимает губы Саске. Мысленно Итачи смеется — неужели этому холодному человеку нужны еще подачки в виде доказательств своей желанности? — Все слезы, которые я должен был пролить по поводу того случая, я уже пролил, — горько улыбается Итачи. — Так что насчет Наруто? Почему мы тогда расстались? Саске меняется в лице и как-то неприятно улыбается. — Твой отец, — начинает он холодно и у Итачи уже сжимается сердце, — запретил мне приближаться к тебе. Сказал, что угробит жизнь мне и моей семье. Мне, пятнадцатилетнему подростку, по уши влюблённому в очаровательного омегу, с которым мы, придурки, построили планы едва ли не до старости. Мне, чья семья в полной жопе. Мне, альфе, у которого сердце от боли разрывалось при одной только мысли, что мы с моим, как я думал, истинным, расстанемся. Наблюдая за тем, как меняются эмоции на чужом красивом лице, Саске поглаживал руку на своем плече и больше не прятался. — Он сказал, чтобы я покончил со всем этим как можно жёстче, — говорит стыло и его слова тоже звучат так, будто он говорит их заучено, боясь снова пропустить через себя. — Мол, чтобы ты разочаровался и побыстрее разлюбил меня; чтобы не страдал долго, а переключился на учебу. Его голос затихает. Итачи тянется к нему ближе и в итоге просто утыкается лбом в его грудь, обняв обеими руками поперек туловища. — У меня до сих пор сохранились вещи, связанные с тобой, — говорит он вдруг неожиданно и тихо. — Твой дневник, который ты попросил спрятать у меня, чтобы родители не нашли; начатая пачка сигарет и пара цветочков из того букета, который ты подарил мне на день рождения, — улыбается мыслям. — Букета, купленного на последние деньги. Слова горят на языке и воспоминания щемят сердце. Они ведь были когда-то… Такими. Глупыми, влюблёнными. Детьми. Курили, целовались, гуляли, ходили друг к другу в гости. Конечно же, это Саске в основном приводил Итачи к себе домой, потому что его родители были искренне рады такому избраннику. Не потому, конечно, что у того была влиятельная семья, а потому, что Итачи не мог не нравиться. — Это все было так давно, — тихо говорит Саске, будто слыша его мысли. — Мы были такими счастливыми. — Но сейчас нам не пятнадцать лет, — говорит Итачи. В его голосе теперь уверенность и он поднимает голову, чтобы взглянуть Саске прямо в глаза, — и мой отец не будет попрекать меня за мой выбор. В конце концов, я всегда могу включить режим истерички, и тогда уж точно всем места мало буд… Саске перебивает (какой раз за этот день!) эту неловкую попытку пошутить поцелуем. Их называли самым ярким примером того, почему не стоит одноклассникам встречаться друг с другом. В классе еще долго стояла напряженная обстановка, даже несмотря на то, что Итачи пытался сгладить острые углы. Говорил, что расставание было обоюдным, что не нужно никого винить, что они всё ещё друзья. Разумеется, врал. Разумеется, у него не вышло. Слухи расползались слишком быстро, раня и без того истерзанные души двух подростков. — Злишься на меня? — спрашивает Саске, отстраняясь. — Злюсь на себя, — качает головой Итачи. — За то, что не замечал твоих переживаний. За то, что не добился от тебя ответов. — Дурак, — смеётся Саске. — На себя он злится… На отца своего злись, ромашка. Улыбается Саске до тех пор, пока не видит слезы на глазах омеги. А когда замечает — теряется и одним движением просто напросто прижимает к себе. — Ну вот. А говорил, что все слезы пролил, — шепчет тихо, боясь расклеиться за компанию. — Обманщик. Итачи толкает его в грудь кулаком — чисто символически — но отстраняться даже не думает. — Ты мог бы рассказать мне обо всем, и мы бы решили эту проблему вместе. Встречались бы тайно, — он шмыгает носом и прижимается сильнее. — Или тебе настолько было плевать на мои чувства? — Манипулятор ты чертов, — вздыхает Саске и передразнивает: — «Плевать на мои чувства». А тебе на мои не плевать? — Да ведь в том то и дело, что нет! — злится Итачи, повышая голос. Саске на то совсем не обращает внимания. Ему самому горько и зло, вот только что он мог сделать в свои пятнадцать? Он снова целует и чувствует, как чужие судорожные ответы успокаиваются и Итачи медленно расслабляется в его руках. — Ты сейчас перевернул мою жизнь с ног на голову, — признается после Итачи, пока Саске большим пальцем подтирает слезы под его глазами. — А ты просто убил меня своим сообщением, в котором попросил подойти на наше место и поговорить. Думал, ты узнал обо всем. Или о каком-нибудь другом неприятном факте… А со своим «трахнешь меня» — добил окончательно. Зачем тебе вообще это было нужно, а? Итачи поджимает губы и снова пропускает мимо ушей — то, что касается «неприятных фактов». Позже. Об этом позже, когда они оба успокоятся и он сможет перенести ещё несколько потрясений. — Течка у меня начнется завтра-послезавтра. А с каждым разом она все хуже и хуже, понимаешь? Было бы неплохо с кем-то... — Течка, значит, — хмыкает Саске весело. — В течке ли дело? Омега неуютно жмется. — Думал, если ты согласишься хотя бы на один раз, то мне хватит. Что мне, может быть, не понравится и вся эта любовь перегорит, — признается все же. — Со мной-то? — усмехается Саске. — Не понравится? Итачи откровенно морщится. — Раньше ты таким не был, — говорит он с укоризной. — Пошлым. — Защитная реакция, — шелестит Саске где-то над его ухом почти виновато. И все равно пытается уколоть: — Не нравится? Итачи смягчается. — Может, немного. Ты смелее, чем раньше, — и опять это «раньше». — Раньше ты боялся даже прикоснуться ко мне, а теперь… — Что теперь? — улыбается Саске загадочно. Итачи не отвечает ему. Он смотрит на Саске — на своего Саске — и только от этого у него внутри тепло так, будто там разлилось горячее молоко. А потом просто привстает на носочки и целует, чувствуя, как Саске давит ему на плечи, вынуждая встать ровно. После, он отстраняется, но только для того, чтобы самому его поцеловать. — Придёшь ко мне завтра? — спрашивает Итачи, когда отстраняется. — А что, хочешь воплотить в жизнь то обещание? Что-то там про «умрем в один день»? — смеётся Саске и крепче прижимает Итачи к себе. Водит носом за чужим ушком, вдыхая омежий запах. — Отец уехал на неделю в командировку. Думает расширяться, — говорит скромно Итачи. — Камеры можно будет отключить совсем, если ты беспокоишься, что он будет проверять. Скажу, что во всем районе неожиданно отключили свет. Он считает, что я в этом совершенно не разбираюсь, поэтому примет любые объяснения. — Отличный план. Долго придумывал? — снова смеется Саске, поджимая губы и качая головой. Итачи кажется, что эти смешки — нервное. Он не обижается. — Нет, правда, а если бы я не согласился? С первым встречным-поперечным пошел бы трахаться? Итачи косится на него, кривя губы, а потом и вовсе огрызается так, что Саске растекается розовой лужицей: — Пошел бы искать того, с кем бы я нарожал детишек и подох в один день. Саске снова откровенно веселится, а потом закусывает губу и смотрит на Итачи сверху вниз: так томно и выжидающе. На самом деле, их разница в росте была несущественной: Саске мог спокойно смотреть Итачи прямо в глаза. Но отчего-то именно от этого чувства превосходства бурлила кровь в венах. Итачи его восторга не разделяет: моментально опускает с небес на землю, а именно — дёргает Саске за шею на себя. Он хочет высказать за все сразу — за начальный холод; за такое долгое, абсолютно идиотское молчание; за манеру перебивать; за глупые смешки и шутки. Хочет обязательно спросить за все сомнительные моменты из той жизни Саске, которая прошла от него в отдалении. Простить их и принять. Но сейчас, наверное, это совершенно не к месту. И даже если Саске все еще будет корчить из себя самого умного, Итачи все равно… — Я просто хочу быть с тобой, придурок.