Цепи сна

      Хмурова смотрит исподлобья, своим фирменным осуждающим взглядом полного пренебрежения. А-ля, я хозяйка всего живого в этом городе, ты не имеешь надо мной не капли власти. Юра даже немного сдает назад, понимая, что привычное обаятельное поведение дало сбой, и за свою клоунаду ему сейчас прилетит по шапке. Между ними никогда не было теплых отношений, как например у начальника с Громом. Нет. Смирнов в этом кабинете не был любимчиком, можно даже сказать, наоборот.       - Что ты хочешь от меня?       - Прибавку к больничному, пару тысяч всего-то. Ну как я сниму жильё на пять косарей?       - Ох ты ж, и за какие такие заслуги ты хочешь, чтоб я тебе премию выписала? – Сняв с носа очки, женщина устало потерла глаза пальцами, пахнущими сигарами, вновь обводя взглядом это чмо с головы до пят – Ты не принес мне никаких ценных данных из Москвы, подставился, потерял важный источник информации, и подозреваемая в хищении ценных экспонатов свалила из страны. Всё, что ты там в Москве делал - это жрал вискарь и трахал Золотую, пока по собственной же глупости не раскрылся. За такой провал тебя уволить мало, а сейчас ты стоишь здесь и внаглую просишь у меня ещё денег?       - Елена, мы видать с вами не с того начали…       - Зато прекрасно закончили. Пошел вон отсюда, пока я тебя еще и за неподобающий вид не штрафанула.       За живое задела, сука, да так, что Смирнов аж поперхнулся воздухом, возмущенно моргая, как маленькая девочка перед директором школы, которую отчитали за слишком короткую юбку. Не женщина - собака, не иначе. Скалится, кусается и рычит, почем зря. Юре только и осталось на прощание хлопнуть дверью чужого кабинета и поправить воротник испорченного пальто, да отряхнуть крошки булочки с полинявшей рубашки. Громова забота все же перешла черты, уже начальство за внешний вид высказывает. Гром…       - Как прошло? – Вспомнишь беса, а он и тут. Юра грустно вздохнул – Не дала?       - Нет.       - Мое предложение еще в силе, - Переходя все дозволенные границы приличия, Костя одернул пальто друга и с улыбкой поправил галстук – Можешь пожить у меня, пока не заработаешь на жилье.       - Слушай, ты вот прекращай, вот это – Хлопнув по рукам на галстуке, Юра осмотрелся вокруг - они собрали все любопытные взгляды участка – Еще не хватало, чтоб мужики чего подумали.       Уволившись на рабочий стул, Юра принялся нервно стучать пальцами по столу, присутствие Грома только еще больше раздражало. Внимание со стороны коллег, эти удивлённые вопросы про их жизнь в одной квартире, всё это раздражало. Последнюю неделю Костя выдавал все больше ситуаций, от которых у людей возникали сомнения на счёт растянутости его жопы, таких двусмысленных ситуаций, которые можно трактовать по разному. То борща лишнюю тарелку нальет, как услуживая жена беря с собой на работу два контейнера с едой. То ненароком пошутит о том, какой у них Смирнов красивый и как сильно ему идёт новая стрижка. Без того привычного мужского стеба, без ноток сарказма, принятых у них в коллективе. Нет. Гром обращался и разговаривал со Смирновым как с барышней, попавшей в беду.       Подорванное мужское эго бесновалось в голове, в супротив ей выступала элементарная благодарность и дружба, подкрепляя безвыходной ситуацией с квартирой. Юра хотел дружить с Костей, с его этой заботой, с его странным взглядом, полным нежности. Именно, что дружить. Сейчас их отношения текли совсем не комфортным для Смирнова руслом, а Гром просто напросто захлебнулся в своих потугах заботы и внимания. Позабыв о том, что вокруг него есть целый, осуждающий его любовь, мир. По первости это можно было списать на полное бессилие друга, элементарную заботу о ближнем и желании помочь. Юра даже был рад, что в его жизни появился такой человек, которому не страшно показать спину. Но время показало, что дело тут отнюдь не в чистой мужской солидарности. И если спину открыть ещё можно, то наклоняться нужно с опаской. Юра захотел кушать - Гром пожарит яичницу хоть в два ночи. Юре стало скучно - Гром выключит мультики сына и включит кино. У Юры закончились сигареты - Гром побежит в табачку, хотя нога уже не болит и в этом нет нужды.       Открыто они об этом еще не говорили, оттого душа натурала была измотана излишним вниманием со стороны другого мужчины. Жить с Костей становилось не комфортнее с каждым днем из-за обычного чувства вины и стыда. Ну не мог Юра ответить на его нежность и заботу чем-то похожим. От одних только воспоминаний о том случае за гаражами, по спине бежали мурашки, а к горлу подступал комок рвоты от омерзения.       Всему виной тот проданный поцелуй, наверняка. Сбил мужика с верного пути своей неотразимостью и сексуальностью. Нужно было это исправлять, ответить взаимностью Юра другу не мог. Но вот вылечить от этой ахинеи, вполне бы! Нужно просто правильно подобрать методы и начинать с малого. С демонстрации женского тела, лёгкого флирта со стороны дам.       - Кость, мне в Феникс надо заехать.       - Юра!       - Мне не поиграть, там просто вещи кое-какие забрать.       - Казино разве склад личного барахла?       - Можно сказать и так, - Схватив со стола пистолет и заправив тот в кобуру, Юра похлопал друга по плечу – Вечером домой приеду.       - Ты один в казино не пойдешь! Я тебя знаю. – Схватив друга за руку, Костя всем своим грозным видом дал понять, что так просто Смирнов от него не отделается – Ты опять там всю получку спустишь, а нам жрать дома нечего будет!       - Ладно, поедешь со мной?       Недоверие Грома в вопросах финансов было весьма себе обоснованным, ведь не раз на то время что они знакомы, Юра спускал свою зарплату за игрой в покер. В этот раз Смирнов не рассчитывал даже подходить к игровым столам, да и к главному входу казино вовсе. А еще он был беспечно рад тому, как его товарищ увязался следом, не подозревая об истинной причине их поездки на другой конец города. Сегодня Костик наконец сменит свой фокус заботливого мужика на какую-нибудь стоящую девочку.       Только через час, победив Питерское метро, они оказались в нужном месте под покровом сгущающихся сумерек. С прикуренными сигаретами в зубах и промёрзшими ногами в ледяной слякоти снега. Обсуждающие, что бы такого приготовить на ужин и кто сегодня будет проверять уроки у Игоря.       - Они с вечера начинают работать?       - Я же тебе сказал. Мы тут немного по другому делу, мне чемоданчик забрать надо у друга.       - Наркота?       - Чтоб Ленка с меня погоны сняла? – откинув бычок в сугроб, Юра расстроено надул губы – Что у тебя за мнение обо мне?       - Прости.       Минуя шикарный парадный вход с красной позолотой и железной фигурой феникса, Юра завел Костика в темный уголок с другой стороны здания. Обойдя пару мусорок с бродячей пухлой собакой, похрапывающей на пуховом одеяле, он остановился возле железной неприметной двери, в которую трижды постучал. Пару мгновений спустя раздался шелест железного затвора и дверь отварилась. Перед взором полицейских оказалась молодая девушка в красном костюме, оголяющем ноги, но прячущем большую грудь. На голове ее волосы прилегали к черепу как будто шлем, покрытие лака и желатина блестело даже в тусклом свете переулка. Макияж, законченный лишь на половину, и улыбка, которая сменилась гримасой ужаса, стоило ей лицезреть того, кто стучал.       - Ой, нет, нет, нет – Тут же девушка попыталась закрыть дверь, но Юра схватился за ручку – Уёбывай, она меня с говном сожрет!       - Маша, блять, - Откуда только в этих милых созданиях столько силы, чтоб с мужиками тягаться в перетягивание двери – Пожалуйста.       - Тебя тут никто не ждет! – Выпихнув назойливого клиента с ноги, Мария хлопнула дверью и закрылась – Вали отсюда, Юра, серьезно, а то охрану позову.       - Маш…       Смотревший со стороны на все это бурлеск шоу Костя, спокойно подошел к двери и потихоньку постучал. Заранее достал корки полиции, чтоб ткнуть их в лицо вновь открывшей девушки.       - Полиция.       Скривив молодое личико в недовольном изумлении, девушка со всей строгостью обвела глазами Грома. С этим шутки плохи, женская интуиция никогда не подводила, лучше пойти на попятую.       - Чего вам?       - Мне надо к Мише, - Подскочив, Юра открыл дверь, умоляюще смотря на танцовщицу – Я же звонил.       - Да? А мне ты не обещал перезвонить и долг вернуть, а!       - Девушка, нам правда лишь на пару минут, - Костя со своей обворожительной улыбкой - это билет куда хочешь, думает Юра, когда Мария всё-таки сдается, запуская мужчин внутрь – Спасибо вам.       Узкий коридорчик с тусклым освещением в один метр, как-то слишком резко превратился в огромное пространство гримёрной, наполненное женским смехом с ароматом парфюмерии и косметики. Сидевшие у зеркала девочки в зеленых костюмах вдруг умолкли, с интересом рассматривая заинтересованного в деталях вокруг Костю. На Юру же они лишь гордо хихикая, фыркали, отворачивая носы. Косте бы на ус мотать, что даже эти дамы вертят от него свои лица, да нет, смотрит чтоб любимого не умыкнули ненароком.       - Я к Мишке быстро, а ты пока тут побудь.       - Юра, - Тихо шепотом намекнул испуганный Костя, хватая коллегу за руку – Ты охренел? Что я тут с ними делать буду?       - Блин, Кость, не знаю, поворкуй, пообщайся, поцелуйся – Выделив последнее слово особенной интонацией, Юра похлопал друга по груди и улыбнулся – Девчонки, вы ж его не съедите?       - А он вкусный? - Одна из тех танцовщиц, что была постарше, осмотрела Грома с головы до пят взглядом, полным некого секса – Женат?       - Холост!       Крикнул уже удаляющейся с улыбкой Смирнов, бросая товарища в бабьем царстве. Ему полезно будет, судя по опешившим глазам, полным страха.       И вот ещё одна дверь, последняя между Смирновым и его личным сокровищем, дорогим сердцу. Заправив волосы за ухо, мужчина немного прокашлялся и с улыбкой отварив дверь без стука, завалился в гримёрку к главной звезде казино.       - Моя дорогая, привет.       - Где мои деньги? – Первое, что летит в Смирнова - это элегантная женская сумочка, в след за ней летит уже что-то более тяжёлое – Ты что натворил? Ты зачем на квартиру играть стал?       Разгневанная Миша аж покраснела, отчего её рыжие короткие волосы стали выглядеть как пожар в мае на сухой траве. Для начала Юра молча дождался, пока закончится поток бранных слов, потом схлопотал пару обжигающих пощёчин, так что синяки под глазами останутся. И только когда эта прекрасная женщина успокоилась, она, отдышавшись, налила себе и гостю два бокала виски без льда.       - Ты съездила туда?       - Знаешь, чего мне это стоило? – Выпив виски залпом, Миша впилась пальцами в пустой стакан – Это последний раз, Юра! Последний раз, когда я что-то для тебя делаю!       - Ну родная, ну прости, карта шла – Присев на удобный диван, Юра потянулся и за своей порцией спиртного, но его вдруг ударили по пальцам – Верну я тебе твои серёжки, и деньги тоже верну.       - Эти сережки стоили больше, чем твоя холупа на Васильевском! – Выпив залпом и второй стакан с горячительным, Миша, наконец раздобрев, улыбнулась – В шкафу твой чемодан. Остальное барахло распродали.       - И видик?       Не сделав ни одного комплимента, Юра рванул к шкафу, где действительно стоял его красненький чемоданчик. Родной. Любимый. Тот самый, что берег самое ценное.       - Миша, проси, что хочешь!       - Долг верни.       - Слушай, а ты про Анубиса ничего не слышала?       - Ты задолбал, я не буду тебе сливать информацию о клиентах.       - То есть, он здесь бывал?       - Нет, про Анубиса ничего не скажу, но слышала от постоянного, что он собирается к нему за каким-то благословением.       - Ох ё, да тут уже не приступная группировка, а целая секта, - Чмокнув девушку в лоб, Юра с улыбкой сунул ей в руку бумажку и направился к выходу – Если что про Анубиса узнаешь, звони вот по этому номеру.       Прежде чем до певицы дошло, что это недоразумение свистнуло с её стола бутылку любимого виски, она успела подумать, что её друг наконец-то одумался и перестал быть таким повседневным идиотом. Но увы и ах, мир этот создан для дураков. Обаятельных, добрых, дебилов, которые проигрывают чужие ювелирные изделия в карты. Сашка в гробу уже доски стерла, вертясь от этого кошмара.       Женская компания для Грома не страшна, он мужчина в этом плане закалённый единственной и неповторимой любовью с седьмого класса, которая подарила ему сына. Но когда женщины превосходят числом и смотрят как на кусок вкусного пирожка с повидлом, любому храбрейшему станет не по себе. Сами же дамы быстро просекли, что их гость не частый завсегдатай борделей, скромный, милый, изредка грубый. Такого было приятно смущать, поигрывая на его чувствах стыда и дискомфорта, поднимая собственную самооценку за счет чужого смущения. Какая девушка себе в этом откажет?       Лишь одна дама с пыхтящей дымом трубкой для табака, что взирала на полицейского глазами полного безразличия, привлекла внимание Грома. Ей было под тридцать, может даже немного старше. Красивая в своём белом халате с меховой окантовкой, что еле прикрывали обнаженную фигуру. Гордая, как питерский ворон, с характером кошки, вертящей нос от миски с вкусным тунцом. Такие женщины вытягивали на себе преступные синдикаты, умели прогнуть под себя мир, и одному только богу хочется вознести хвалы, что ей этого не нужно. Костя смотрит на танцовщицу в упор, ловит её лёгкую улыбку и прямой взгляд. Как-то машинально мужчина отвечает ещё более широкой улыбкой и не отводит взгляда от смущения. Ему казалось, что эта женщина ему под стать, ровня, не иначе.       Не было того смущения и трепета сердца, но внимание этой женщины играло каким-то самолюбием в душе. Если эта женщина выбрала тебя, значит ты автоматически лучше других. Именно с ней мужчина способен чувствовать себя тем самым героем, спасающим мир от злодеев. Злодей правда, тот, в кого наманикюренный пальчик тыкнет. Тому и голова с плеч.       - Всё, можем идти - Юра помахал чемоданом с бутылкой виски перед Костей и облегченно выдохнул – Алё, Гром?       Потеряв настроение флиртовать, Костя молча отлип от стенки, направляясь к выходу. А Юра с широко открытыми глазами и довольным голосом пропищал вслед.       - Тебе Катька понравилась?       - Нет.       - Понравилась! – Пихнув в руки Кости чемодан с бутылкой, Юра чуть ли не бегом вернулся обратно – Щас я тебе её адрес достану.       - Юра! – Громом кричал Костя вслед другу, держа в руках заветный красный чемоданчик – Не надо!       Не успев разобраться с чемоданом и бутылкой, Костя лицезрел довольного собой Юрия с салфеткой в руках.       - Адрес не взял, но зато номер телефона дала – Выхватив личные сокровища из рук друга, Смирнов запихал салфетку Костику в карман – Чем это она тебя зацепила?       - Да не зацепила она меня, что ты пристал…       Впервые их личное общение коснулось темы женщин и вкусов в любовном деле. Юра без зазрения совести и любви к эстетике пил вискарь прямо с горла, шоркая кожаными туфлями по каменистой кладке тропинок Питера. Его восторженный голос громко рассказывал о том, какие женщины бывают меркантильными и нежными, как деньги, которые уходили на их содержание и были забыты в свете ярких глаз, полных восторга, что их мужчина способен обеспечить их общее будущее, детей и старость. Костя слушал, иногда перебивал, смеялся и тоже пил виски, также с горла. Постепенно пьянея вместе с небом, что переставало быть красным.       Красный чемоданчик за всю дорогу ни разу не покинул объятия замерзших пальцев Смирнова. Даже опавший с крыши снег, что хорошо огрел по голове и заставил подпрыгнуть от нахлынувшего мороза по коже, не заставил выпустить вещи из рук. За распитием спиртного они оба забыли, что тот житель Питера, что не смотрит в небо - мертвый житель Питера. Настроение вело домой, в тёплую квартиру, где они будут разговаривать до самого утра. О всяком, о любви, о работе, о детях и вселенских вопросах, что же такое человек и какие качества с поступками его определяют.       Когда небо окрасилось в свой привычный черный оттенок, прорываясь дырочками света частых звезд, а машин на улице стало так мало, что по пальцам пересчитать. Пьяный Смирнов выскочил на дорогу, напевая какую-то забавную песню из шансона, голося так, чтоб его слышал весь Питер. Костя же с улыбкой только за этим наблюдал, вновь подмечая теплое чувство счастья у себя внутри. Их пьяные выходки привлекли внимание местного патруля, где Костику пришлось вновь сверкать ксивой и объяснять, что они просто решили отдохнуть. Мужики, лишь кивнув, придерживая фуражки, оставили коллег в покое.       По прошествии трех часов, когда стрелка часов на руке Юры показала одиннадцать вечера, они наконец добрались до родного Костику двора. Не спеша домой, выпивая уже вторую бутылку виски, купленную на всю получку Юры в магазине с час назад, Гром в компании Смирнова качался на качели, вспоминая детство. Вспоминая те мгновения, когда он был так счастлив, как сейчас.       - А Катьке позвони – Подкурив одну сигарету, Юра схватил ее пальцами и передал Грому – Она хорошая, у нее правда двое детей, но она без приколов. Деньги у нее есть.       - Юра блин, не буду я ей звонить – От осознания того, что любимые губы касались фильтра этой сигареты, Гром немного покраснел вовсе не от холода – Да и вообще, деньги в отношениях не главное.       - А что тогда главное?       Подкурив уже вторую сигарету, чтоб затянуться дымом в легкие, Смирнов приготовился внимательно слушать. Может сейчас, под градусом спиртного и в тишине дворовой ночи, у них наконец-то получиться откровенно поговорить.       - Что главное? – Костя уже смотрел в небо, не на крыши со льдом, способного тебя убить, а на черноту бесконечности, уходящей в даль – Наверное забота, удовольствие от ощущения другого человека рядом. Когда не противно терпеть чьи-то недостатки и делить все, что есть поровну. Отдавая даже больше, чем имеешь. Когда понимаешь, что способен на бескорыстность и любовь просто так.       На удивление всей вселенной, Смирнов молча смотрел на Грома, дотягивая сигарету до фильтра всего в две затяжки. Таких слов от друга он явно не ожидал. Он ждал что-то про секс, про фигуру и плотские желания, но не такого.       - Кость, ты можешь мне честно сказать что происходит? – Вопрошающий немой вопрос Костика явно просил о более конкретном – Сначала этот поцелуй, потом приволок меня домой, как дворовую собачку, сейчас ни дня не проходит, чтоб тебя рядом не было. Что происходит?       «Если не сейчас, то получается никогда?» думает Костя, со страхом отводя взгляд от стоящего рядом Юры. Что вчера, что сегодня, его человек дал понять, что между ними мало что возможно. Причиной тому даже не само порицание общества, нет, Юрка как раз-таки из тех людей, что живет, не оглядываясь на других. Тут дело личного вкуса, Костя ему просто не нравился.       - Кость.       - Юр пожалуйста, не заставляй меня это говорить.       - Нет Гром, если ты не скажешь, я в эту дверь – Ткнув пальцем в дверь парадной, Юра отвернулся от прямого взгляда – Не зайду!       - Хорошо, ты мне нравишься, - Подорвавшись с качелей, Гром откинул бычок и отошел от Смирнова на пару шагов. Сейчас он уйдет и всем растреплет – Нравишься, понятно?       - Как…       - Как женщина.       - Как вот это твое, бескорыстная добродетель?       - Да!       Расколоченное в адреналине сердце пьяно шептало, что вот сейчас-то все и закончится. И все уютное, что Гром заслужил за все свои годы службы народу, просто развернется и уйдет. Пока Юра лишь облегченно выдохнул, наконец-то корень проблемы был озвучен и все его догадки оказались правдой. Теперь он точно знал, что делать и как помочь этому человечку. Ведь Костик не чужой, он всего-то запутался.       - Ничего страшного, брат, - Как-то весело похлопав по чемоданчику рукой, Юра с улыбкой направился к двери парадной – Мы это исправим! Вот увидишь, вылечишься!       «Вылечишься» - конечно, всё, что сейчас происходит с ним - лишь диагноз, поставленный даже не врачом, думает Гром и потихонечку бредет за Юрой к подъезду, не желая поднимать взгляда с серой слякоти улицы. Ему хотелось возразить, что лечению это дело не подлежит, это не болезнь - это любовь. А он ведь и не пробовал вылечиться. Встретиться с другой девушкой, сходить на свидание, просто поменять ориентир своего внимания. Юра ведь отнёсся к его «болезни» куда даже лучше, чем он мог того ожидать. Отнёсся как настоящий друг, с гордостью заявляя, что вылечит. Интересно это…       А если, когда дверь хлопнула за спиной, мысли сменили свое направление в это проклятое если…       - Юр, - Облокотившись плечом на холодную стену парадной, Костя вдруг поднял глаза на Юру, полные одиночества и слез – Поцелуй меня.       Таким страшным тихим голосом просят перед тем самым моментом смерти, когда ставится жирная точка в жизни, без надежды на какое-либо завтра. Смирнов замирает не от самой просьбы, а именно от того, как она сказана. Дергая за сердце той жалостью и состраданием к человеку, у которого мир рушится в пыль, утекая сквозь ладони в прошлое, где было счастье. Ведомый этим чувством с примесью храбрящего виски в крови, Юра осторожно ставит чемодан на пол и, медленно подойдя к Грому, с особой нежностью касается горячих щек холодными руками, чтоб легонько наклониться и коснуться чужих губ своими. Без омерзения, без «фу мужик», нет. Он делает это из жалости и благодарности к человеку, который столько для него сделал в трудные времена.       И это самое «Если» играет в душе радостью нежности и заботы, в элементарном прикосновении между двумя взрослыми людьми. Костя позволяет себе углубить поцелуй, нежно прижимая к себе друга руками за талию. И «Если», «Если», «Если» … без «Вылечишься». Потому что лечиться не то что не возможно, а просто не хочется.       - Давай останемся? – Костя вдруг сам разрывает поцелуй, упираясь лбом в лоб, чувствуя, как чужие волосы прилипли к его лицу – Просто никому не скажем, никто и никогда не узнает.       - Кость, извини – Сделав шаг назад, разрывая между ними контакт и объятия, Юра действительно с сожалением шепчет – Я не могу.       Понимая всю ситуацию целиком и полностью, без каких-либо фильтров и романтичных мыслей, Костя вдруг осознаёт, что сделал для себя и своего будущего все что смог, и даже больше. Ему осталось только с теплой улыбкой заправить длинную прядку чужих волос за ухо Юры. И пойти вместе с ним домой, зная, что когда-нибудь его Смирнов обязательно уйдет, унеся с собой все самое ценное, даже не обернувшись на тоскующую по родине душу Грома.