Начать заново

      Такемичи смотрит на руки и бегущую по ним воду.       Больше нет огня и дыма.       Нет Наото и горящего кинотеатра.       Нет онемения и тяжести в теле.       Есть лишь могильная тишина дома, и единственное, что её нарушает — текущая вода из крана.       Ханагаки вернулась в прошлое.       — Твою мать… — Такемичи опускается на пол. В голове болью бьётся осознание смерти Наото.       А ведь в первый раз, когда она вернулась в прошлое после его смерти, Кисаки умер, следовательно, не мог убить его.       Но что ей делать сейчас? Она даже не уверена, действительно ли это был Тетта.       Такемичи оставляет недомытую посуду, наверняка парни в гостях были, и идёт в спальню.       Но стоит закрыть глаза, и она будто вновь оказывается в будущем — вновь слышит рёв пламени и запах дыма, забивающегося в горло, не давая сделать вдох.       От воспоминаний своих же сгоревших фотографий просто выворачивает, к счастью, она успевает добежать до туалета.       Кто бы это ни сделал, он определённо ненормальный — в этот момент Такемичи была готова чуть ли не молиться на то, что бы это оказался Кисаки.       Бороться с двумя психами, чтобы потом умереть от рук одного из них — слишком даже для неё.       Кисаки же был известным злом и его действия можно было хоть как-то контролировать.       Но… почему это опять должен быть Ак-кун?       Тетта и некто будто играются с его чувствами, зная, как сильно он дорожит друзьями.       И поэтому заставляют убивать их раз за разом…       Нет… нельзя сдаваться.       Только не сейчас, когда она поняла, что будущее пусть и отличается, но всё-таки похоже.       Если она ещё немного постарается, то сможет выйти на счастливую концовку с Хинатой. Только в этот раз она не будет соваться к Майки — пускай сам ебётся со своей шизофренией.       — Вообще-то, если ты не собираешься контактировать с Тосвой в этом времени, то и в будущем не будешь с ними знакома, — раздался задумчивый голос Третьей. — Но если ты не будешь спасать Дракена и остальных, а лишь убьёшь Кисаки — это не отменяет того, что Хината может погибнуть просто по случайности.       Такемичи чувствует, как у неё дёргается глаз: — Мне казалось, мы уже давно всё обговорили и решили, что ещё ты хочешь?       — Да, в принципе, ничего, — Ханагаки будто видит, как Третья пожимает плечами. — Помнишь, как ты решила проблему с Киёмасой, не вмешиваясь в бой? Предлагаю и дальше делать так же — просто вызывать полицию и скорую в нужное время и нужном месте... В среднем службам требуется от десяти до двадцати минут, чтобы добраться до места происшествия. Таким образом, не придётся сильно напрягаться, и ты сможешь жить обычной жизнью... Сделать же парочку людей своими должникам - не так уж и плохо.       Такемичи пустыми глазами смотрела в потолок, не понимая, как она сама до такого не додумалась:       — Ты гений? — Личность внутри неё фыркает:       — Нет. У меня просто есть мозги и огромное желание не ввязываться во всё это дерьмо.       План надёжный, блядь, как швейцарские часы — но это было в сотню раз лучше, чем получать по морде.       — Когда у нас там ближайшая битва?       — В душе не ебу, — буркает Смотритель, решая на этом закончить разговор.       — Ну бли-и-ин, — канючит Ханагаки, понимая, что дальше вся ответственность на ней.       Она погружается в воспоминания, стараясь откопать нужные даты.       В подсознании нет такого понятия как время, поэтому очухивается она только когда верещащий будильник орёт на всю комнату, призывая её отправляться в школу.       Но зато она откопала все числа, и приблизительное время происшествия:       Кен Рюгуджи. Вечер третьего августа.       И Кейске Баджи. Полдень, тридцатое октября.       Для начала эти двое — если такая простая тактика сработает с двумя, то и остальных тоже можно будет спасти.       До смерти Дракена неделя — это время она проведёт с ребятами и заодно постарается вправить мозги Ак-куну.       Хотя… Если всё было, как и в прошлый раз — где жена и дочь Ацуши считались пропавшими без вести — то тут уже ничего не поможет.       Но ведь Такемичи специально уточняла у Наото, всё ли в порядке с семьями ребят и он сказал, что да — семья Ак-куна должна была отдыхать в санатории.       Но при этом Сендо сказал, что делает это ради них.       Наото не было смысла врать, как и Ацуши.       И снова всё выглядит безобидно и прекрасно, но на самом деле полное дерьмо.       Как и с Кисаки из будущего. Этот ублюдок определённо проворачивает свои тёмные делишки, прикидываясь невинной овечкой!       Спокойствие.       Прежде всего нужно узнать, что происходило, пока её не было, чтобы не ляпнуть чего-нибудь — помнится, прежде у Ханагаки были с этим большие проблемы.       Надо же, у нас даже почерки различаются, — удивлённо думает девушка, рассматривая новые записи в тетради — да-да, в той самой, где она открылась себе из прошлого ради успешного сотрудничества.       Первая запись гласила:       «Несмотря на то, что это всё звучит, как полный бред, я почему-то верю тебе. Поэтому я согласна быть твоим помощником»       Почерк был аккуратный, с лёгким наклоном и идеально правильными иероглифами, но Такемичи уверена — на такую, казалось бы, простую фразу, у маленькой девочки наверняка ушла целая куча листов. В конце концов, они слишком похожи.       А может быть и нет, — думает Ханагаки, глянув в собственные записи — прыгающие кандзи разного размера и степени грамотности совершенно не вдохновляли.       Как то могло превратится в это?       Смерть родителей действительно сильно подкосила Ханагаки, раз из будущей успешной бизнес леди она стала серой мышью.       Внизу раздаётся шум и Такемичи слышит, как гремит посуда — это пришла Микото-сан — ведь время уже десятый час и Ханагаки бессовестно забивает на школу.       А ещё в этот момент она понимает, что не забрала бенто из холодильника, но надеется, что старушка спишет всё на её забывчивость и не будет заглядывать в комнату.       Но боги не вняли её молитвам и спустя пять минут Такемичи слышит, как скрипит лестница. Не раздумывая, она ныряет в шкаф, плотно закрывая за собой дверцу. Вовремя, потому как спустя секунду раздаётся стук:       — Такемичи, милая, ты сегодня дома? — Голос Микото-сан очень добрый, но отдаёт тенью беспокойства.       Не дождавшись ответа, девушка слышит, как дверь тихонько открывается, и женщина заглядывает внутрь:       — Должно быть, опять свой обед оставила, — по-доброму ворчит старушка. — Бедный ребёнок, весь день ведь голодный будет. — Такемичи слышит, как она разворачивается и уходит.       Микото-сан была уже женщиной в годах и Ханагаки воспринимала её скорее как бабушку, нежели няньку — несмотря на то, что они почти не контактировали — женщина приходила и уходила, когда Такемичи была на уроках, так что виделись они редко, в основном, в субботу и воскресенье, но именно Микото-сан выхаживала Ханагаки, если та сваливалась с простудой — она видела оставленное бенто и шла проверять, всё ли в порядке у подопечной.       Обманывать такую женщину, совершенно не хотелось, но Такемичи не могла поступить иначе.       Так что весь день она провела дома, читая записи маленькой Ханагаки и прикидывая планы на неделю. Поесть она спустилась уже будучи в предобморочном состоянии, только после того, как убедилась, что Микото-сан точно ушла из дома и больше не вернётся.       Планы были грандиозные: парк аттракционов, дельфинарий, аквапарк, океанариум, игровой центр, во вторник у них выходной, а в среду фестиваль.       Всё это она задумала, чтобы провести с ребятами незабываемую неделю — если в будущем не получается, значит будем отрываться в прошлом.       Мнение ребят, конечно, никто не спрашивал, но Такемичи уже всё решила.       Оставался лишь один вопрос: что делать с Кисаки?       Сомнения насчёт него никак не хотели утихать, но если она вдруг ни с того ни с сего прекратит общение, это вызовет много вопросов со стороны мальчишек.       В конечном итоге Такемичи решила взять с собой и его — пока этот парень на виду, на сердце будет хоть немного спокойней.       В конце концов, она всегда может выставить другую Ханагаки — вот уж кто точно оторвётся в любом случае.       Звонок в дверь прерывает размышления. Такемичи ни секунды не сомневалась, кто же это — только мальчишки могли прийти проведать её, заметив отсутствие на уроке.       Казалось бы, привычное действие — открыть входную дверь, но Ханагаки видела, как дрожат руки от осознания того, что сейчас она снова увидит ребят: здоровых, а главное живых.       Или не совсем, — отстранённо думает Ханагаки, разглядывая побитые лица и чувствуя, как начинает дёргаться глаз.       — П-привет, Такемичи, — голос Ак-куна дрогнул, — они прекрасно понимали, какую реакцию вызовет их появление, и заранее состроили извиняющиеся лица.       Стоявший позади Хината сдал всех:       — Они подрались с группой Шишимару из-за того, что тот назвал тебя ботанкой и заучкой. Я говорил им, что тебя это не обрадует, но они меня не послушали.       — ПРЕДАТЕЛЬ! — Взвился Ямагиши. — Он тоже, между прочим, не стоял в стороне! — Парень обличительно ткнул в Тачибану. — Ты бы видела, как он уложил одного из прихвостней этого придурка. И как потом ему самому заехал — держу пари, этот пацан лишился парочки зубов!       — Ой, дура-ак… — Простонал Ак-кун, понимая, что теперь попадёт всем. Макото и Такуя виновато отводят глаза, тем самым признавая свою вину. Тетта же, что стоит позади всех, лишь безучастно поправляет очки, но Ханагаки-то видит, что у него рассечена бровь, и скула подозрительно наливается синевой — даже тёмная от природы кожа не может скрыть этого.       Такемичи ощущает, как дверная ручка с силой впивается в ладонь. Но так она хотя бы чувствует себя живой здесь и сейчас.       И ребята живы.       Совершенно не обгорелые и изуродованные трупы, оставшиеся после падения.       Да, они опять подрались по совершенно дурацкой причине — Такемичи не волновало, кто и что о ней говорит — но тем не менее они были живы.       Синяки и ссадины пройдут, а ребята будут с ней рядом.       Пускай дерутся хоть каждый день, лишь бы были живы.       Можно хотя-бы в этом времени она побудет с ними чуть дольше?       Такемичи растягивает дрожащие губы в улыбке — она не будет ругать их.       Только не сейчас.       — Т-Такемичи, т-ты чего? — В глазах Ак-куна мелькает неуверенность и зарождающийся страх. — П-прости нас, Такемичи, клянусь, мы больше никогда не будем драться, т-только не плачь! — Он с ужасом смотрит, как по щекам девушки текут слёзы.       Не отрывая от них взгляда, девочка приваливается к косяку и сползает на пол утыкаясь в собственные колени.       Перед глазами стоит лицо совершенно другого Ак-куна: «Я знаю, что никогда не смогу получить прошения.»       Её хрупкое тельце дрожит под испуганными взглядами ребят — они не хотели доводить её до слёз.       Девочка же уже буквально захлёбывается в рыдании, не в силах остановиться.       — Н-ну ты ч-чего, Такемичи… — Ак-кун с опаской подходит ближе — казалось, ещё немного и она просто рассыплется. — Всё же хорошо… слышишь? — Его голос дрожит — он просто не в состоянии взять себя в руки. — Мы в полном порядке… честно. — Мальчик осторожно касается дрожащий макушки.       Остальные же стояли не в силах пошевелиться — несмотря на то, что Ханагаки была той ещё плаксой, они продолжали теряться каждый раз, стоило увидеть её слезы. В основном, девушку всегда утешали Ак-кун или Хината — но и последний сейчас просто стоял — лишь бледное лицо с головой выдавало его волнение.       Чего Ацуши точно не ожидал, так это того, что Ханагаки воспрянет внезапно — она выбрасывает руки вперёд и прижимает его к себе с такой силой, что мальчику кажется будто его шея вот-вот сломается, но в этот момент он едва слышит дрожащий голос:       — Прощу… Всё прощу… только не оставляйте меня…       — Не оставим. — Уверенно отвечает Ацуши. У него самого в глазах слёзы, но уже громче он повторяет: — Слышишь… Никогда не оставим! — Он не знает, что же случилось с Такемичи, но совершенно точно уверен — что бы ни произошло, они всегда будут защищать их маленькое солнышко.       Удивительно, но, казалось бы, такие простые слова возымели огромный эффект, ещё пару раз хлюпнув носом, Такемичи наконец-то отпускает многострадальную шею — на какую-то секунду Ак-кун действительно подумал, что она его задушит.       Но уже в следующее мгновение девочка со всей силы заезжает ему лбом по носу:       — ЗА ЧТО?! — Взвыл пострадавший, не ожидавший такого коварства.       — За дело! — Сказала как отрезала Ханагаки и перевела взгляд на других ребят. — Чего встали? Заходите уже!       Не подчиниться приказу после того, как довели её до слёз, они не могли.       Постоянно извиняясь и с опаской поглядывая на держащегося за нос Ацуши, мальчики проходят в гостиную, где их уже поджидает Ханагаки с аптечкой в руках.       Весь недолгий поход до комнаты Ак-кун чувствовал, как чей-то пронзительный взгляд буквально сверлит спину. Ему даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что это был Хината.       Всё знали, как сильно он любил и оберегал свою девушку, а тут она прямо на его глазах обнимается с другим.       Кто знает, сколько бы ещё его преследовал этот взгляд, если бы Ханагаки не занялась лечением Тачибаны. Как ни странно, но ему и Кисаки досталось меньше всех. Хотя махались они наравне. Но никто из ребят не признаётся в этом, ведь в глазах Такемичи эти двое не были теми, кто беспардонно полезет в драку набивать морды другим. И ни один из них не спешил её разубеждать в этом.       Удивительно, но несмотря на все слёзы и сопли Такемичи всё-таки наказала их — она наклеила на мальчишек детские пластыри с яркими кричащими рисунками, а когда Ямагиши попробовал возмутиться, вместо машинок приклеила принцесс:       — Наказание! — Отрезала Ханагаки, с удовлетворением смотря на дело своих рук. Все мальчишки в разной степени пестрели рисунками и выглядели довольно забавно. Даже её обожаемый Хината не избежал этой участи. Тетте же и вовсе достался кричащий ярко-красный пластырь с зелёной лягушкой на фоне, но под грозным взглядом девушки он даже пискнуть не посмел: — В следующий раз будете думать прежде, чем влезать в драку!       Будут. Понимают парни, не желая вновь выглядеть, как неудавшийся проект детсадовца.       Прежде, чем разойтись по домам, Такемичи предупреждает их, что, начиная с завтрашнего дня, и всю последующую неделю у них уже есть планы и отказы не принимаются. Мальчишки уже было начинают отнекиваться — свои оценки они подправили и вновь корпеть над книжками не очень хочется — но Такемичи смотрит на них внимательным, изучающих взглядом, будто прикидывая, потащит она их целиком или по частям — и они затыкаются.       Какой бы плаксой и неженкой не была Ханагаки, характе у неё тяжёлый— каждый уже успел ощутить это на себе.