Девушка в голубом свитере

***

— И все ещё ума не приложу, зачем ты решила идти туда. Тебе что, нервотрепки дома не хватает? Мать то и дело хватается за голову, что у тебя никого нет, а с такой работой и подавно не будет. — Ричард выражал через не сказанные им лично упрёки мягко и чуть насмешливо своё беспокойство, как будто передразнивал интонацию их матери говорить с большим количеством драматизма не к месту. — А она никогда не будет довольна. — Айрис с усмешкой смотрит, как пена тает на поверхности крепкого кофе цвета чёрного дуба, и только потом поднимает сине-зелёные глаза на брата. — Так что нет разницы, сколько её недовольства я на себя ещё навлеку, если этот факт незыблем и не подвергается изменению. Он такой же закостенелый, как её убеждения, и не пытайся меня убедить, что всё из заботы ко мне одной. Мать никогда не будет довольна её выбором, потому что Мирабелла Окделл редко вообще чем-либо была удовлетворена в полной мере. Единственное, что заставило проступить улыбку на её осунувшемся рано постаревшем малокровном лице, было известие, что Дикон ушёл от опасной работы к относительно безопасной. И взялся за юриспруденцию вместо служения закону наземным образом. Айрис же была не такой. Она хотела доказать, что чего-то стоит в этой жизни. Что она нечто большее, чем картинка, нарисованная матерью в её консервативном воображении, где рядом находится муж, дети и порядок, словно она выпрыгнувшая из 50-х домохозяйка. И сворачивать с тропы, где её ожидали препятствия, Айрис не собиралась. Не будет она убегать, поджав трусливо хвост, только потому, что отец посмел осрамиться с неудавшейся революцией и свержением не того человека, севшего в кресло президента. — Да и кто из нас ещё будет заниматься опасной работой? Не мне в пример тебе говорить, но ты спутался с первой леди и ещё мне говоришь, что я собираюсь заниматься небезопасным промыслом. — Айрис дёрнула уголками губ, и взгляд её стал более пристальным. Дикон отвёл свой в сторону. Ну конечно, каждый раз, когда она напоминала про его интрижку с Катари, разговор начинал глохнуть. — Одно дело, когда она крутила с Рокэ Алвой, но совсем другое — с тобой. Крутит вертит тобой, как хочет, а ты как будто и не замечаешь и даже специально подставляешься ей. — Но она устроила меня работать при себе, и я добился уже некоторых высот со своими кейсами. И давай не будем об этом. — Дик быстро сменил тему, побарабанив пальцами по своей остывающей чашке кофе с сахаром и молоком. Айрис пила только со сливками, находя сладкий кофе чересчур приторным для себя. — Лучше расскажи, что там у тебя происходит с твоим молодым человеком. Всё ещё достаёт? Ричард лукаво сощурился. Айрис поняла, что издевается. А что могло происходить у неё с «её»? Нервотрепка и выяснение отношений. Да и не её он вовсе был, придурок этот. Эстебан ещё до попадания на 12-ти недельное обучение умудрился оставить жирный отпечаток своего присутствия в её жизни, когда они готовились к поступлению в академию в школе полиции. И явно не романтического характера. Этот мудак третировал её и пытался нивелировать её успехи, с помощью которых Айрис и смогла пробиться: по нормативам физ.подготовки и текущим предметам она была одной из лучших, что сильно мозолило «навознику» глаза. С наброшенной на неё тенью отца этого добиться было тяжелее, чем другим. Настоящее испытание. Уже на экзаменах Айрис заметила, что отношение к ней было иным. Сложных вопросов на профильных экзаменах задавали больше, оценки пытались занижать, и если бы она не подавала аппеляции, так и сделали бы. Сначала она думала, что дело в её поле, но потом ответ предстал перед глазами отвратительной голой правдой — отец после долгой службы в военной полиции устроил для всего Талига кучу проблем, главной из которых был он сам и попытка самовольного захвата белого дома с толпой митингующих людей. Политики и их приближенные в правоохранительных кругах видели в Айрис такой же потенциал всё испортить и спутать им карты, как это сделал Эгмонт. И ей приходилось каждый раз доказывать, что это не так. В её представлении, чем сложнее вставали испытания перед ней, тем большее уважение могло принести их преодоление. — Айрис, ты умница, красавица, — мягко начал Ричард увещевать её. — Тебе всё это не нужно. Не нужно никому ничего доказывать. Он ведь тебе все нервы исклюет, а ты ему и этим людям, на которых будешь работать, ещё спасибо за это скажешь. — А я хочу быть чем-то большим, чем умницей и красавицей, Дикон. Я не буду разбрасываться возможностями, раз у меня получилось пройти на курс. С ходатайством Алвы или без него, я стану полицейским. Можешь ему так и передать, если это он тебя подослал. Они с Диконом обычно встречались по понедельникам и четвергам. И то, что он неожиданно решил назначить встречу на среду, говорило о том, что за этим решением прослеживалось влияние Алвы. — Он волнуется за тебя, — с пониманием, что ему ее не переубедить, степенно заметил Ричард. — Хм, даже не знаю почему? Может, потому что он убил нашего отца? — Айрис едко усмехнулась и сделала крупный глоток из чашки, вскинув скептично брови. Горечь её отрезвила. — И его мучает чувство вины? Иначе я не могу объяснить, почему он помог мне попасть в академию, когда меня попытались завернуть на экзаменах из-за судимости отца. — Отец ему был другом. Я думаю… Сложись все иначе, он поступил бы ровно точно так же. Постарался бы тебе помочь на уровне своих возможностей. И сил. Несмотря на то, что Ричард отдалился от неё со своей новой работой и примкнул больше к компании Рокэ и Катари, Айрис всё равно ощущала то незримое тепло, спокойствие, доверие и родство, которое оставалось между ними. Именно благодаря этому их встречи и сохранялись, даже когда Айрис невольно пыталась от него отдалиться и полностью закопаться в тренировки, учёбу и уже постепенно приближающуюся «полевую» службу. Хотя бы два раза в неделю. Раньше они были более дружны. У них была одна компания, одни мечты и одни цели в жизни. Но после смерти отца всё так изменилось… Мать вцепилась в Ричарда и тряслась над его выбором так, словно от него зависело их будущее общее существование. Айрис она в один момент упустила, как говорила сама же Мирабелла. Вместо того, чтобы пойти по тем же стопам, — быть военной медсестрой Айрис претило, да и достаточным милосердием она не располагала, чтобы так тесно работать круглосуточно с людьми, — она свернула совершенно не на ту дорогу. И дошла практически до конца тот путь, который они обещали пройти с Диконом изначально вместе. Теперь же он успешный адвокат по уголовным делам. А она находится в 12-ти неделях от выхода на испытательный срок работы полицейского, обременённая со всех сторон всевозможными ограничениями. По статистике лишь 5 человек из 100 полностью проходят все этапы подготовки и становятся штатными сотрудниками — психологические нагрузки вместе с физическими выдерживали лишь единицы. Айрис хорошо помнила первый день, когда прибыла со всеми кандидатами в академию, и эти слова оправдались. День поступления не зря прозвали «черным понедельником», поскольку большая часть потока отвалилась уже тогда. С тех самых пор она и сама словно была мухой, попавшей под прицел винтовки, через которую за ней следил капитан Арамона. Ей уделялось слишком много нежелательного внимания. Как будто она побежит, как отец, пытаться взорвать чертового Оллара внутри его же кабинета. Эгмонт Окделл был военным, разочаровавшимся в своём государстве и в том, кто им управлял: экономический кризис в стране, растущие показатели безработицы, сокрытие преступных действий криминальных авторитетов и зависимость от стран-соседей в плане производства, — вот, что принесло Талигу правление Фердинанда Оллара в качестве президента. Эгмонт видел это с самых низов и как-то хотел исправить. И все основания у него на то были, как считала Айрис, пускай и ни с кем не делилась этой мыслью. С матерью они встретились во время военных действий при Дриксене и сразу же влюбились друг в друга. Он попал к ней в госпиталь с осколком шрапнели в ноге. Говорят, Мирабэлла тогда была по-настоящему цветущей и ещё умела улыбаться. Сейчас это казалось чем-то из разряда фантастики. «Ты так никого себе не найдешь». «Чтобы ты знала, мама, 40 процентов от полицейских, вообще-то, составляют женщины. И ничего, никто ещё от одиночества не умер». Этот разговор происходил каждый раз, когда они пересекались в квартире дольше чем на пять минут. Вот поэтому Айрис хотела вложиться вовсю в этот шанс — чтобы наконец от неё съехать. Получить такую необходимую ей обособленность. Даже если ради этого придётся терпеть выходки такого придурка, как Эстебан Колиньяр. Вспомнив о нём, Айрис скривилась. Мудак. Его отец был пригретым рядом с Фердинандом полковником, которому отстегивали премиальные ни за что. Говорят, именно семейство Колиньяр помогло скинуть Ракана в гонке за голоса избирателей, и все выборы были подстроены. В электронном формате голоса Оллару накинуть не составило большого труда; её отец не смог оставаться в стороне, когда весь этот фарс дошёл до своей пиковой точки, и он об этом узнал — Фердинанд стал президентом, на деле являясь куклой премьер.министра Сильвестра и своего элитного окружения. — Конечно, будем верить, что так бы оно и было, — чисто на автомате ответила Айрис, глядя куда-то сквозь Ричарда. Она ушла неожиданно глубоко в свои мысли, думая, что бы отец сказал по этому поводу. Жаль, что мёртвые не болтливы. — Так все-таки насчёт того парня… — Этот разговор начинает приобретать унизительные оттенки, поэтому я пойду. — Айрис взяла спортивную сумку, перекинула её через плечо и положила несколько купюр под чашку. С натянутой улыбкой она похлопала брата по руке. — В следующий раз заплатишь сам, ещё успеется. Пока, Дик. Мне нельзя опаздывать. — Арно и Валентин считают его полным придурком. Я, если что, согласен! — успел крикнуть ей вслед Ричард, широко улыбнувшись. — Да и Валентину ты давно нравишься. Если кому и дам благословение, так это ему. — Ага, так и запишем: друзьям детства ты разрешаешь встречаться со мной, а всяким идиотам — нет. Пока, Дик. Она вышла за пределы уютного кафе в совсем неуютную слякоть. С тех пор, как они переехали из своего пригорода в столицу, Айрис радовалась даже дождю и смогу, поскольку от них можно было хотя бы сбежать в одну из кофеен или заглянуть в молл в центре. У них же в Надоре был лишь один покосившийся одноэтажный ТЦ, один старый боулинг-центр и один кинотеатр, в котором постоянно крутили доисторические фильмы. И всё. От реальности сбегать там получалось только в такую же унылую реальность. Алва помог им устроиться при переезде. Им руководила вина, Айрис была в этом уверена, ведь глава безопасности президента встал в день революции перед непростым выбором: убить лучшего друга, либо предать кормящую его руку и сдать Фердинанда людям. Алва выбрал первое, и её отец слег с пулей промеж глаз в кабинете Оллара, не успев сделать и двух шагов от двери. Рокэ никогда не промахивался. Айрис завидовала его мастерству и не завидовала тогда отцу. Глухая перманентная ненависть к покровителю брата въелась в неё ещё с подростковых годов. Поэтому она многое принимала от него, как данность. Потому что он был должен им и своей совести. А она не любит, когда по её счетам не платят. Перед академией или после Айрис, когда было время, заходила в обязательном порядке к Робэру в спортзал. После того, как он поддержал отца в революционных действиях, его выгнали из военной полиции. Он долгое время был без работы, пока не начал преподавать в местной качалке и учить людей драться. Айрис была одной из тех, кто попала к нему. Он помогал ей ставить удар, не разбивая костяшек и не стесывая лишний раз кожи на кулаках, помогал не просто боксировать грушу, выпуская на ней пар и представляя конкретную фигуру, которая её на протяжении долгого времени бесила, а развивать выносливость. Айрис уже добилась заметных успехов. Они с Робэром также отрабатывали боевые захваты, броски, о которых мог рассказать и показать только военный человек. Айрис была рада, что она занималась именно у него. Да и чего греха таить, Робэр ей нравился. Он позволил ей выстроить удобный для неё график: четные дни недели по 10 минут работы со снарядом в умеренном темпе. А потом во взрывной манере 5 подходов по 3 минуты. Паузы между каждым — 30 секунд. Сразу резко останавливаться было нельзя, велик риск большой нагрузки на сердце. — Привет, красотка. Ты сегодня рано. Нашлось времечко до учёбы? — Несмотря на усталость, висящую на его плечах, словно пьяная спутница, Робэр всегда встречал Айрис с широкой улыбкой. Он разматывал спортивные красные бинты с кулаков, оставив двух работающих на ринге ребят в компании друг друга. — Сегодня расписание дало сбой, ездила встречаться с братом. Промывал мне в очередной раз мозги, что я лезу не в своё дело. — Айрис закинула спортивную сумку на скамью и усмехнулась себе под нос, состроив смешную рожицу. Робэр невольно улыбнулся шире. Жар, исходящий от его тела, можно было почувствовать даже сквозь её пальто. — О, вот оно как. И чем же тебе, по его мнению, стоит заниматься? — Замужеством. О, и, может быть, пойти на курсы секретарей. — Они с Робэром синхронно захохотали, и Айрис начала готовиться к тренировке, уйдя в раздевалку. Они с Робэром хорошо понимали друг друга. Оба отверженные в какой-то мере обществом тех людей, чье расположение пытались заслужить, они постоянно подкалывали друг друга, и ни разу Айрис не встретила того неприятного снисхождения или осуждения в его словах, коим нередко полнились слова Алвы. Или Альдо с Валей. Арно вот таким тоже не был! Его мама и сама была женщиной служившей, поэтому в том, что Айрис хотела поступить в Лаик и пройти там необходимое обучение, Савиньяк не находил для себя ничего необычного. Их компания сформировалась ещё со школы: Альдо, она, Дикон, Валентин и Арно. Все они мечтали об одном, но жизнь, как великий судья, распорядилась иначе. Кого-то забросило на учёбу в академию, как её и Арно, кто-то проходил стажировку в компании своего отца, как это делал Валя, а кое-кто пока ещё был в поисках себя. Как Альдо. Он считал, что Айрис пыталась прогрызть себе путь к тому, что ей было даже не нужно. Отсутствие мало-мальских амбиций в нём её иногда раздражало, если бы Айрис не помнила, как его отца сначала отлучили несправедливо от кресла, а потом и вовсе убили. В этой мысли она смягчалась к нему, и её мнение менялось. Желание Альдо держаться пока подальше от политических интриг ей было понятно. И если для этого нужно поболтаться без дела несколько лет, пусть будет так. Зато он мог дать дельный совет по йоге, медитациям и тому, где можно было отлично гульнуть в конце рабочей недели. Подработка у него была, — да, не достойная его фамилии, но всё же, — он преподавал йогу по интернету и иногда кооперировался с Робэром, чтобы наскрести на арендную плату. Половину счётов его семьи арестовали, и Матильда, как Айрис знала, до сих пор разбиралась через суд с этой несправедливостью. Айрис уже подумывала ей порекомендовать Дикона, поскольку очередную кассацию они проиграли, и суд дело практически закрыл. Однако Дик был слишком занят, чтобы ему подгонять ещё одного клиента с увесистым багажом проблем. Айрис покинула раздевалку в черных спортивных бриджах, темно-сером обтягивающем грудь топе и с завязанными в низкий хвост волосами. По дороге к рингу она обматывала руки в три слоя бинтами. — Итак, смогла ты своего пригожего приложить наконец-то? — Они вышли с Робэром на ринг, предварительно попросив его освободить, и стали отрабатывать джеб. Некоторое время до боя Айрис наматывала круги на беговой дорожке, делала упражнения на перекладине, кранчи, силовые выпады и приседания. Упражнение с гантелями она уже оставила себе в качестве домашнего задания. Айрис вспомнила, как на тренировке уже в самой академии Колиньяр пытался её задевать. А она возьми и после занятий вызови его на бой. Айрис в тот вечер ему надрала зад будь здоров: при первой же попытке напасть она перекинула Эстебана за руку через себя, и он пролетел, как минимум, несколько метров, прежде чем его туша врезалась в спортивный мат и выбила из него всю пыль. Продолжить они не успели, Герман, как отвечающее за них лицо, разогнал нерадивых молодых людей по разным углам. Чтобы пыл остудили и не наворотили дров без надсмотра. — Я использовала твой лучший бросок, — похвасталась Айрис с улыбкой. Робэр натужно пыхтел и обливался потом, пока они занимались отработкой ударных техник, но всё равно внимательно её слушал. — Мы после этого ещё не виделись. Но его эго до сих пор, должно быть, страдает. — Смотри, на реванш же позовёт. — Робэр сдул каплю пота, сбежавшую быстро с носа, и, сбив удар Айрис в сторону, захватил её в локтевой захват. Она захлопала его по руке, чувствуя, что лицо от напряжения и нехватки воздуха краснеет. — Тебе нужно быть к этому готовой. — Я и буду. — Айрис резко его схватила за руку и перебросила через себя. Робэр в последний момент успел перегруппироваться, чтобы удар о пол ринга вышел мягче. Глядя теперь на Айрис снизу вверх, он тяжело задышал, а потом взялся за предложенную руку, вставая. — Как видишь, бдительность из нас двоих теряешь в моём присутствии только ты. — Это всё твои чары, не могу устоять. — Робэр с едва заметной ухмылкой подтрунил над ней, и Айрис покраснела. Занимая вновь боевую стойку, он двинулся на неё. — Ещё раз. Иногда Айрис казалось, что в роду Эпинэ определённо были колдуны или ведуньи. Та частота, с которой Робэр попадал в точку и предсказывал события, порой, могла начать напрягать и даже пугать. Но он был повидавшим многое на своём веку человеком. Неудивительно, что спрогнозировать поведение спесивого заносчивого юнца для него было проще-простого. Сегодня Эстебан был одет в чёрную мешковатую толстовку, джинсы и кроссовки. Достаточно неброский вид для человека, пытающегося всем доказать, что он лучше других. Эстебан не привлекал к себе лишнего внимания одеждой, и для Айрис это даже было странно. — О, Окделл пришла. Как всегда, вовремя. — Его ехидство по этому вопросу было неуместно, ведь они двое были теми постоянными учениками, которые никогда не опаздывали. Стоя в отдалении в компании своих товарищей, Эстебан походил на предводителя стаи хохочущих гиен. Вот только обычно главными у них считались самки, и Айрис в такие моменты удерживала крепко-накрепко эту мысль в голове. — Я не понимаю, тебе что, всё заслуги моего отца перед твоим не дают покоя и жмут в одном хорошо известном месте? — Айрис вскинула бровь и прямо на него посмотрела. Ухмылка с лица Эстебана слезла, лицо его потеряло былую надменность и весёлость. — Все мы знаем, каким образом твой отец получил пост, который сейчас занимает. — По крайней мере, я здесь выкладываюсь не только для того, чтобы со мной считались. И мой отец жив, в отличие от твоего, маленькая ты дря… Их прервал хлопок ладоней пришедшего капитана Арамоны. Его свирепый, — неожиданно трезвый взгляд, — заставил кандидатов встать в шеренгу. Многие считали, что поведение Эстебана было обусловлено вовсе не блестящими заслугами Эгмонта, которым он так отчаянно завидовал и которые не смог превзойти его отец, а тем, что он проводил знакомый им с детства ритуал «дёрганья косичек» — пока от понравившейся девочки по морде хорошенько не схлопочет, будет тупить и болтать первое что в голову взбредёт для привлечения внимания. А дальше, как понакатанной: искра, первый поцелуй, конфетно-букетный период, а там и до замужества недалеко… Только все её друзья упускали из виду один важный момент — им по долгу службы запрещалось заводить романы на рабочем месте. И рисковать своим будущем ради неё он бы не стал, уж Айрис знала. По крайней мере, ей казалось, что она знала. В Лаик программа была интенсивной и под конец учебного дня многие едва уползали на своих двоих: кто в кадетский корпус, кто в квартиры, если была возможность остановиться вне тактической деревни. Они занимались физкультурой, обучались стрельбе, химической, бактериологической и радиационной безопасности, изучали уголовный кодекс Талига, обучались вождению и компьютерной граммотности. Уделялось не меньше времени тактическому обучению, а также занятиям по управлению и лидерству, где Эстебан всегда буквально светился и проявлял себя среди первых. После такого количества грубо запихнутой в тебя информации волей-неволей уже не захочешь ни с кем выяснять отношения. Конечно, если ты не Эстебан Колиньяр, чья гордость оказалась задета самым что ни на есть прямым образом. Он на протяжении всех занятий не сводил с неё взгляда. Айрис это уже начинало бесить. И в то же время этот налившийся кровью взгляд, который вскоре сменился чем-то иным по эмоциональному фону, будоражил и заставлял мурашки бежать по спине. Когда по окончанию занятий она собиралась уже домой, он поймал её возле шкафчиков. Захлопнул его, вытянув свою длинную руку с бледной ладонью над её головой. Айрис не успела даже вытащить плеер и пальто. От возмущения она открыла было рот, собираясь выстрелить в него чередой ругательств и претензий, но Эстебан их пресёк. — Реванш. Я требую реванша, — решительно произнёс он. Айрис закрыла рот с тихим щелчком зубов о зубы. Она нахмурилась, глаза ее подозрительно сощурились. — Один на один? Снова? Без каких-либо подстав? — Если ты не заметила, Окделл, все мои результаты, несмотря на положение моего отца, чистые и заработанные только мною. И в равной схватке я выбиваю выигрыш только сам. — Он всё ещё стоял рядом с ней, практически вплотную, прижав руку к шкафчику и её саму к нему. Айрис приходилось смотреть на него снизу вверх. Для него было важно, чтобы все знали — он получает, что хочет, без влияния отца. Его успехи были заслуженными, никем не купленными, и Айрис видела в этом сходство с Валентином. Он тоже предпочитал подниматься сам из глубин, не терпя к себе поблажек, но отец ему этого просто по итогу не позволил. Глаза Айрис блестели из-за тусклого света энергосберегательной лампы. В тени зрачки Эстебана казались более чёрными и более расширенными. Она вновь шумно сглотнула. Почему в теле проявилась такая предательская слабость? — Ладно. Хорошо, — наконец, ответила она. — Но если я вновь надеру тебе зад, не жалуйся потом папочке или Арамоне, будто это я всё затеяла. Эстебан дал ей воздуха и пространства, когда оттолкнулся рукой от шкафчика и отошёл. Айрис прерывисто вдохнула. — И не подумаю. — Он задиристо ухмыльнулся. — Потому что сегодня ты проиграешь. Они прошли в тренировочный зал. Для приличия и чтобы не тратить зря время, даже переодеваться не стали. На Айрис был её любимый нежно-голубой свитер на размер больше и джинсы с высокой талией. Эстебан помнил, как мягкий кусок акрила привлек его внимание в самый первый день поступления, как когда-то на экзаменах привлёк её цвет волос. Айрис трудно было не заметить. Разительно ниже других учеников, но бойкая живая с горящими глазами — по Окделл было видно, что она готова рваться в бой и завоевывать новые высоты. Прямо как он сам. Когда в одном тесном сообществе встречаются две доминирующие волевые натуры, это неизбежно заканчивается сражением. — Что, даже цацки свои не снимешь? — Она вопросительно посмотрела на его запястья, где висели всевозможные браслеты, фенечки и цепочки. Эстебан хмыкнул, занимая боевую позицию. — Нападай уже. Айрис начала первой. Полицейский захват — чрезвычайно эффективный прием, способный моментально деморализовать и обездвижить противника. Но не тогда, когда противник знает его особенности не хуже тебя. Айрис попыталась поймать Эстебана через локоть за плечо. Колиньяр ответил тем, что перехватил её предплечье и перевел захват в уже нужное ему положение. — Ну что, готова уже сдаться? — Он склонил её лицом к матам. Сейчас была важна скорость. Прием эффективен, но противостоять ему вполне реально. Когда одна из рук Колиньяра соскользнула с её локтя на плечо, Айрис разорвала захват, двинув с силой затылком парню по носу. Перед глазами закрутились искры, Эстебан со стоном отступил. Айрис, шипя, потирала затылок. — И не подумаю. — Твою мать, совсем сбрендила? — Он с хрустом вправил нос обратно. Тонкая струйка крови потекла из правой ноздри. — Про ограниченный контакт совсем забыла? Неудивительно, что Арамона счёл твои навыки понимания примитивными. — Это наименее опасный по мощности, интенсивности и силе воздействия удар. — Айрис сдула прядь растрепавшихся волос с лица. — А капитан Арамона гребаный сексист. Рановато начинаешь хныкать. Они перешли к борцовой технике. В ней главную роль играли не удары, а броски, удушающие и болевые захваты. Главное было обездвижить противника, а не причинить ему максимальное количество боли. Робэр частенько ей об этом напоминал, когда Айрис выходила на тренировках из себя. «В ограниченном бою одна из сторон не может применять всю силу и использовать все допустимые приемы. Помни об этом, Айрис, это важно». Её прямой тычковый удар ногой в живот он заблокировал. Она ушла от его удара основаниями двух ладоней в подбородок. Эстебан сделал шаг в сторону. Айрис догадалась, что он хотел взять её под контроль расслабляющими ударами. Корпус его оказался сгорблен и наклонен вперед, как и голова, перемещения стали мягче, но стремительнее. Эстебан прикрыл голову и прижал подбородок к груди, чтобы она не могла сильно ему навредить. Он применил удушающий прием из боевого самбо, сдавив ей шею, когда Айрис пыталась от него увести голову за правое плечо. Однако она следом же выполнила бросок и свалила его на землю, занеся руку для удара. Но сломить его сопротивление не удалось. Он пережал её ахиллесово сухожилие, из-за чего Айрис с подвывающим звуком с него скатилась. Метая глазами искры, она медленно встала, прихрамывая на левую ногу, и захватила его запястье с браслетами при попытке совершения удара в лицо. После она перехватила его так, что плечо зажалось, а локтевой сустав оказался обездвижен её предплечьем. Айрис заставила Эстебана перевести вес на пятки, надавливая на его плечом корпусом. Колиньяр зашипел. Желваки у него дергались, губы дрожали, лицо серело от боли. На лице Айрис не проступило снисхождения. Она ждала, когда он сдастся, когда произнесет заветное слово… — Стоп! Выдохнув, Айрис медленно начала возвращать его в нормальное положение, как вдруг в последний момент Эстебан ударил её по ногам и совершил контратаку. Лежа на мате и глядя на него вновь снизу вверх, — что ей очень не нравилось, — Айрис непонимающе моргала, пытаясь осмыслить, как такое вышло. — Ноги. Ты неправильно их поставила. — Он с ухмылкой утер кровь из разбитого носа бледной согнутой фалангой пальца. — Никогда нельзя терять бдительность, даже когда враг просит остановиться. Айрис раздраженно нахмурилась. Когда Эстебан протянул ей руку, она схватила его за неё в районе запястья, подбила правой ногой левый сгиб ноги и рывком повалила рядом с собой. Теперь они оба лежали на матах и тяжело переводили дыхание, глядя друг другу в глаза. — Никогда нельзя терять бдительность. Даже если бой идет тренировочный и ситуация смоделирована, — передразнила она его. — И все же я выиграл. — Нет, ты сжульничал. Это за выигрыш не считается. Он неприязненно прищурился. Неугомонное сердце выстукивало бешено свой ритм. Айрис была к нему впервые так близко. Эстебан мог видеть, как из-за рассерженного дыхания трепетали её ресницы. — Ладно, Окделл, твоя взяла. — Он предпринял попытку встать. — Но это не значит, что я не попробую снова. — Как-нибудь в другой раз, малыш. — Она показала ему язык и рывком встала, отряхивая одежду и пытаясь её кое-как пригладить. — Меня ждут дома. Она ушла из спортзала, быстро умылась, собралась и столкнулась с ним уже на выходе. Эстебан стоял и курил, прислонившись к стене и запихнув руки в карманы куртки. Один лишь он умел так эстетично затягиваться и выпускать струи дыма, словно это было настоящее никому недоступное искусство. Айрис подвисла. Рассматривая бледные ладони со сбитыми костяшками, контрастирующие ярко на фоне черных одежд, она не ожидала напороться на его ответный взгляд, рассматривающий её. Она так и застыла под аркой, не имея возможности двинуться ни вперед, ни назад, пока из них двоих кто-нибудь что-нибудь не сказал. — Курить будешь? — спросил он её первый, открывая рот и выпуская облачко дыма в воздух. — А? — Айрис лишь сейчас начала принимать сигналы «извне». — Вроде не так сильно тебя приложил, а тормозишь хуже компьютера моего деда. Курить, спрашиваю, будешь? — Он сложил ладони рупором и произнес повторно свое предложение прямо ей в ухо. Айрис от него отмахнулась. — Мы вроде не закадычные друзья, чтобы курить вместе. — Ими и не надо быть, чтобы разделить совместный перекур. Но если ты такая принципиальная… — Он пожал равнодушно плечами и хмыкнул, отворачиваясь. Но Айрис, неожиданно для самой себя, остановила его давлением на плечо, увидев в этом возможность сгладить между ними острые углы. Арамона при любой удобной ситуации напоминал ей, что вылететь из академии очень легко. Особенно если отношения в коллективе страдают как с однокурсниками, так и с некоторыми преподавателями. Приходилось переступать через себя, доказывая, что навыки коммуникации у неё были ничуть не хуже, чем зрелость суждений и соблюдение полицейской этики. — Ладно. Давай сюда свои сигареты. — Айрис приняла из его рук сигарету и прикурила от его зажигалки. Оперлась спиной о стену напротив, и неторопливо теперь затягивалась. Эстебан курил крепкие, с непривычки от таких начинаешь кашлять. Но потом на место надсадного кашля заступает желаемое расслабление. — Почему я тебе так не нравлюсь? — неожиданно спросила она у него. — Помимо того, что сделал мой отец, конечно. — Ты — выскочка. — Он усмехнулся и с подразнивающей ухмылкой затянулся. Будучи вытянувшимся возле стены, он всё равно умудрялся словно возвышаться над ней. Айрис, давясь смехом и дымом, посмотрела на него, как на идиота. — И это всё? — А ещё потому что я не люблю красивых выскочек вроде тебя, Окделл. — Эстебан расслабленно прикрыл глаза. Айрис почувствовала, как сердцебиение её под слоями одежды, кожи, мышц и костей ускорилось. Она застыла, как ледяная статуя, вперив в него свои большие глаза. — Что, прости? Эстебан вздохнул так, словно она была пустоголовой дурой, оттолкнулся от стены и подошёл ближе. Склонился к ней, сгорбив плечи, и повторил снова. — Я говорю, что ты — красавица, Окделл. Но это не значит, что я буду тебе из-за этого вечно уступать. Он задиристо дёрнул уголком разбитой губы. Но она услышала вместо всего остального только «вечно уступать», из-за чего мгновенно взъелась. — Уступать?! Хочешь сказать, что ты всё это время мне поддавался? — Она его отпихнула от себя. — Ну ты и придурок! — Да я бы тебя по стенке размазал, если бы дрался в полную силу. — С его стороны зазвучал громкий издевательский смех. — Вот и давай проверим! — Айрис не унималась, кажется, готовая с ним драться даже в этом переходе, не взирая ни на наледь, ни на то, что здесь ничего не было оборудовано для контролируемого боя. — Да угомонись ты уже. — Он неожиданно обхватил её рукой за плечи, прижав порывисто тесно к себе, и Айрис, успев выставить кулаки вперёд, опять как будто сжалась и окоченела. Вскинув голову, она посмотрела несколько растерянно и вопросительно в его глаза. Прав, кажется, был Ричард. И Альдо. И Робэр, и все, черт возьми, кто ей говорил, что исходило его неприятельское отношение к ней из другого корня, нежели обыкновенное соперничество. Эстебан огладил её такую же разбитую нижнюю губу большим пальцем, и Айрис приоткрыла рот, едва не поймав его подушечку. Эстебан медленно выдохнул. Губы у неё были пухлые розовые. Манящие. Лёгкий липкий блеск отпечатался на подушечке большого пальца, когда он коснулся их. Девочка с военным воспитанием. Одна среди большой толпы мальчишек, считающаяся своей. Растущая по указке отца и любящая его до трясучки (как и подпортившуюся светлую память о нём). Кому, интересно, Эстебан так насолил или насолила его семья, что именно она, черт возьми, должна была из всех красивых умных девиц в столице понравиться ему? — Как же ты меня бесишь, — прошипела она наконец сквозь зубы спустя паузу, наполненную лишь их дыханием, и неожиданно обняла Эстебана за шею, заставляя склониться. Айрис вверяла свою судьбу в руки порыва, который мог совсем не оправдаться. Но именно сейчас она чувствует, что допёкшее её изнутри желание растерзать эти складывающиеся не один раз в нахальную красивую улыбочку губы вырывается из неё против её же воли. И она не может ему противостоять. Не может остановить от катастрофы ни его, ни себя. — Догадываюсь. Это взаимно, знаешь ли, — ответил он, неожиданно размашисто целуя её.