я говорю с подругой юных дней,
в твоих чертах ищу черты другие,
в устах живых уста давно немые,
в глазах огонь угаснувших очей.
линнет светлые цвета не идут. они обеляют и без того бледную кожу, делая её нездорово-серой. однако недовольство брата никак не могло перебить любовь девочки к стерильно белым накрахмаленным рубашкам. сразу приходит на ум больница с своей вырвиглазной чистотой, эфемерно слышится запах лекарств и спирта, что так не переносили близнецы. но этот запах явно лучше трупной вони, думается линну. перед ним линнет, или её подобие, необычно поломанная, с неистесвенным положением рук и шеи, с серо-синим оттеноком кожи и с ярко выраженными трупнымм пятнами. ногти на руках где-то поломаны, а где-то и вообще отсутствуют, валяясь наверняка рядом. кажется, линн видел один при входе в шатер. линну страшно-больно-противно-плохоплохоплохо. некогда яркая и весёлая сестра сейчас застыла навеки подобно фигурам, которые линн видел лишь однажды — труппа, по случаю успешного выступления, решила устроить детям небольшой праздник и сводила их в музей. статуи из белого камня поразили мальчика: вот оно — искусство, которому подвласто даже время, иначе мальчишка не мог объяснить того, что они застыли в одной форме навсегда. и линн был бы рад тому, что его сестра стала тоже подобно скульптуре — никогда бы своих черт не изменяла, да вот только не таким способом. её красоту хотелось запечатлеть в множествах картинах, вырезать на мраморных булыжниках и воспевать в балладах. у парня крышу сносит куда-то в бездну, в саму каэнри’ах. глазах все плывёт, а дышать безумно тяжело. в голове пусто-пусто, кроме единственной мысли: смерть линнет не идёт. смерть линнет не идёт, поэтому он увековечит её образ, её лицо-тело-волосы-характер-внутренности в своей памяти и в своих произведениях — балладах, картинах и куклах. вся комната близнецов (линн отказывается принимать, что комната принадлежит только ему, потому табличка, некогда сделанная линнет, все ещё висит на двери и гласит: комната линни и линнет) усеяна множеством кукол разных размеров и материалов, но с одними и тем же лицами, пропорциями, причёсками. линну страшно думать о том, какой бы была реакция младшей сестры. наверняка бы она назвала его линни, произнося это имя с необъяснимой другим нежностью, сделала замечание грязи в комнате и помогла бы с уборкой. линнет с ним нет, думается ему, никто теперь не скажет ему подобное, никто теперь не будет проводить с ним бессонные ночи, никто теперь не будет любить его настоящего, а не образ на сцене. никто. он один навеки вечные и спутником будут ему куклы и лик сестры в зеркале — ох как он рад, что они близнецы, ведь её естественная красота все ещё с ним, в отражении. –не стоит зацикливаться на мёртвых, линни. — слышится на периферии голос мёртвой сестры. а линну, исполнившему свою мечту, совершенно все равно на далёкий голос его разума и совести, почему-то похожий на голос линнет. перед ним — его сестра. вместо хрящей — шарниры, вместо костей и крови — нитки и дерево. перед ним линнет такая, какой он её помнит, казалось, всю жизнь — с бледной кожей и тонкими руками, которые, по его мнению, сломает любая тяжесть. а потом она открывает глаза цвета сумерской розы. и, о боги, линн безумно счастлив. …а через время весь тейват сотрясает новость о том, что легендарный дуэт акробатов вновь выходит на сцену.