Прикосновения

Они любят прикосновения. Утренние и лёгкие. Такие мягкие поцелуи, которые покрывали всё от лица и до тыльной стороны ладоней. Невесомые символы любви, которые приятно щекочут кожу и заставляют глупо улыбаться. Они разливают тепло в груди, которое так вязко и приятно волнами накрывает всё тело. Ничего не хочется говорить, лишь ощущать потресканые губы на себе. Объятия, в которые вкладывают всю заботу, заставляя тонуть в бескрайнем океане любви. Они как кокон, закрывают от всех бед вокруг и сужают мир даже не до одной команты, не до одной кровати, а до двух влюблённных голубков, которые так искренне готовы признаваться в любви до скончания времён. Со всех сторон наслаждаться компанией друг друга и дарить тонны внимания. С утра всё всегда по особому. Дневные и редкие. Быстрый чмок в лоб, который так не нравится Инниту, хоть где-то в закоулках сознания он им так дорожит и обожает. Заряжает энергией на последующие часы разлуки, когда за редким исключением им приходится пересекаться. Но даже когда выпадает такая возможность, от внутренних нежностей не остаётся ни следа. Колкие фразы и язвительные ответы — основа всего их общения, особенно на людях. Успокаивающие поглаживания при получении каких-либо, даже самых незначительных травм. Дрим всегда заботливо шептал какие-то тёплые слова пока забинтовывал очередные разбитые коленки Иннита или обрабатывал всякие раны. А младший молчал, наблюдая за всем так мило хмуря бровки. Нет грубых замечаний или резких движений. Лишь искреннее желание помочь. Иногда они расходились по делам лишь в понимании одного. Дрим любил потратить целый день лишь на то, чтобы следить за неугомонным подростком и в нужный момент подать незаметную руку помощи. Время от времени выходил из укрытия, якобы случайно натыкаясь на мальчишку, который был в компании друзей. Но лишь для того чтобы внезапно при всех затянуть Томми в резкий и требовательный поцелуй. Буквально засосать его на глазах у знакомых, а после быстро скрыться, натянув обратно белую маску, пока краснеющий блондин приходил в себя от таких резких событий. Он слышал как ему вдогонку возмущённо бросали какие-то сквернословные фразочки, после которых, в отдельных случаях, чётком звучало знакомое «Следи за языком!». Но даже в такие внезапные моменты голубоглазый неосознанно тянулся к старшему. Хватал за плечи, сжимая ткань зелёных одеяний, или сконфуженно оставлял бледные ладони на широкой груди перед собой. В редкие моменты они могли скрыться в укромной чаще леса или забрести в отдалённые уголки пещеры. Обычно такое особое время посвящалось, неудивительно, прикосновениям. Руки бродили по телам обоих, плавно оглаживали бока или сжимали тощие бёдра. Тепло или холод рук не ощущался сквозь слои ткани, но когда кисти находили пути чтобы пробраться под навязчивую одежду, лёгкие подрагивание могли иногда надоедать. В основном они не обращали на это внимание, отдавая предпочтения сладким губам, которые так манили к себе. Они были красные и пухлые, удивительно как ещё не стёрлись. Ребята любили целоваться. Размашисто, мокром, требовательно, грубо. Ласково, мягко, нежно, легко. Иногда подключали языки, снова и снова изучая родные уголки друг друга. С напором тянулись вновь и вновь, лишь бы касания не прекращались. А руки всё шарятся по тёплым изгибам. Ощупывают выгнутую спину или перекатывают розовые бусинки сосков пальцами. Подушечками очерчивают незамысловатые узоры на мягких и упругих просторах, которые всегда будут открыты и доступны эксклюзивно для них обоих. И Дрим никогда не скажет Томми о том, что их заставали вот так. Случайно замечали и сразу же уходили, не желая мешать. Он замечал всех пришедших, слышал их шаги и шорохи, но младшему от этом не поведает, дабы подростку не было стыдно смотреть в глаза знакомых. Дабы такие встречи не сошли на нет... Вечерние и усталые. Когда встречаются после долгого дня и сил почти ни на что нет. Оба валятся на мягкий диван и тонут в новых объятиях. Иннит устало зевает и поудобнее укладывает голову на чужой груди, параллельно рассказывая что интересного произошло с ним за этот день. А Дрим гладит его по спине, делая что-то на подобие ленивого массажа. Медленно водит по коже под футболкой и массирует затёкшие участки, зная на сколько младшему это приятно. Одновременно второй рукой гладит по голове, время от времени потягивая пшеничные кудри. Маска покоится где-то рядом, на периферии, когда голубоглазый вдруг поднимет голову и поворачивает её к Дриму. С интересом разглядывает давно изученную россыпь веснушек и почти-что невесомо прикасается к ним. Иннит всегда говорил, когда не хотел подколоть, что они похожи на звёзды, с которых можно сотворить созвездия. Его взгляд всегда чувствовался на лице. Дрим ощущал его как очередные «касания». Или как младший любил разглядывать чужие шрамы и ощупывать каждый из них, зная истории их получения наизусть. Этот после боя остался, и этот, а это после укола от шипа розы, а этот вновь из-за меча, из-за дуэли, этот Иннит оставил, когда слишком сильно укусил. Укусы это тоже касания, ведь так? Ночные и интимные. В темноте ощущения увеличиваются, так что не удивительно, что для этих двоих это в каком-то роде любимое время. Всё становится чувствительнее, приятнее. Грубые движения могут ощущаться так хорошо иногда. Вновь поцелуи. Вновь они везде, теперь даже на бёдрах. Ещё более приятные, как и давление кончиков пальцев. Руки сжимают бока так властно, прижимают к разгорячённому телу ближе. Хочется кричать от того, на сколько хорошо, но изо рта вырываются лишь сладкие стоны, которые ничуть не хуже. Тягучие, тихие, высокие, гортанные, рваные. Такие разные, но все говорят лишь об одном — приятно. Хочется ещё, и ещё, и ещё. Внимание обволакивает со всех сторон и заставляет чувствовать себя любимым. Они прикасаются друг друга на протяжении всего дня. Касания, это язык их любви.