Всем нужно меняться

Бывали дни, когда Питер боялся Неверленда. Остров вдруг становился для него огромным и страшным, тучи тяжелели и спускались к самой земле, а солнце превращалось в беспомощно маленькую серую точку среди всего этого безумия. Океан темнел, ощериваясь волнами, лес мистически шумел, все феи, словно по неведомой команде, вдруг исчезали, и ему не оставалось ничего, кроме как залезть в свой дом, который теперь был слишком велик для него, и сидеть там, играя самому себе на флейте. Погода, словно следуя чьему-то страшному приказу, начинала капризничать. Вначале поднимался сильный ветер, взметая в воздух тучи пыли и пожухлых листьев. Иногда начинал идти снег, но чаще всего его место занимал бушующий ливень. Он громко и зло стучал по дереву Висельников, затопляя собой всю округу, и переставал идти только тогда, когда Питеру удавалось уснуть среди всей этой свистопляски. Он не понимал, почему Неверленд поступает именно так. Раньше, когда вместе с ним жили его верные слуги и товарищи, он не допускал подобных катаклизмов. Ведь потерянные мальчики могли простудиться и заболеть, а он не хотел вытирать их сопливые носы. Но теперь некому было заболеть, и Питер иногда терял контроль над погодой или всем островом сразу, не совсем понимая, как это происходит, но чувствуя каждой клеточкой своего тела. И что самое страшное, ему никто не мог подсказать, что делать. Русалки хищно скалили клыкастые рты, зазывая в свои глубины всё яростнее, Тигровая Лилия разочаровано разводила руками, зажигая очередной ритуальный костёр, а феи лишь кружили вокруг него, желая играть, а не разбираться со странными и взрослыми мыслями Питера. Даже уцелевшие пираты, чей корабль вновь намертво вморозило в один из берегов острова, после короткой перепалки и несколько дней мрачных взглядов и переговоров лишь пожали плечами, узнав всю историю, которая так волновала Питера, до конца. Отчаявшись, он слетал к Венди, но та сдавала вступительные экзамены в какую-то старшую заумную школу, и Питер решил не мешать ей некоторое время. Только через месяц, который он провёл, летая от крыши к крыше и ночуя в кронах деревьев, она смогла выслушать его, одновременно перечитывая конспекты. Но даже умная и выросшая девушка, которой, по авторитетному мнению Питера, ужасно не шли её новые очки и манеры, не смогла помочь ему. Разочарованный, он пообещал вернуться через пару десятков лет к её дочери, которая, конечно, должна будет к тому времени не только родиться, но и стать умнее, чем её повзрослевшая и поглупевшая мать. Так и повелось — остров пару раз в месяц начинал жить собственной жизнью, как раз в те дни, когда у Питера было самое скверное настроение, и прекращал буйствовать только в тот момент, когда голова невзрослеющего мальчика касалась подушки. Постепенно и другие жители Неверленда стали беспокоиться по поводу этой новой привычки острова — пиратам надоело ремонтировать корабль, который каждый раз разваливали почти до корпуса многометровые волны во время штормов, русалки стали жаловаться на то, что бури мутят воду, поднимая со дна песок, и разбивают красивые ракушки о скалы, а посевы индейцев не успевали всходить, постоянно погибая под ливнем, градом или снегом. Но Питер ничего не мог поделать — магия, которую он прекрасно ощущал, которой дышал и жил, вела себя так же, как он пару лет назад — своевольно и безрассудно, потакая только своим желаниям. Вслед за бурями последовали и другие изменения — половина острова, на которой ранее находился густой лес, почти в одночасье превратилась в пустыню, которая обрывалась теперь не плавным подходом к воде, а крутыми отвесными скалами с водопадом. Остров Черепов полностью ушёл под воду, не показываясь теперь даже во время отливов. Океан тоже решил проявить характер, став наполовину пресным, а наполовину оставшись солёным. Больше всего это вывело из себя русалок — они чуть не утопили Питера, когда тот по обыкновению прилетел к ним поговорить о погоде. Пираты были вынуждены сняться с якоря и пребывать в постоянном напряжении, ожидая очередного выпада со стороны острова или океана, а индейцы день ото дня становились всё более хмурыми и неразговорчивыми. Шло время, но Питер всё никак не мог понять, ради чего магия затеяла всё это. Он был в ужасе: мир, к которому он привык, менялся на глазах, становясь страшнее и суровее, и лишь он оставался всё таким же, единственным, на кого никак не повлияли перемены. Дерево Висельников превратилось в маленький оазис среди пустыни, но Питер не сразу заметил даже это — он днями и ночами лежал в гамаке, смотря в потолок, и пытался придумать причину. Но она не находилась, а проблема так нагло и по-хамски требовала решения. И однажды Питер не выдержал. Встав рано утром, пока безжалостно палящее солнце ещё не успело раскалить пустыню до смертельной температуры, он поднялся на немыслимую высоту и постарался определить ущерб, который магия нанесла острову. Наверное, никто из живущих на нём не мог увидеть всех ужасных изменений, произошедших с Неверлендом, кроме Питера. От увиденного он чуть не разучился парить. Камнем рухнув вниз, Питер начал набирать высоту у самой воды, и едва не угодил в пасть своему старому знакомому. Крокодил плотоядно смотрел на него из трясины, голодно моргая маленькими глазками. Именно он и подсказал мальчику решение всех его проблем. Решив не ждать чужой помощи и не тратить время на объяснения пиратам своей задумки, Питер вытащил огромного хищника из воды за хвост и достал из поясных ножен кинжал. Кажется, он не использовал его несколько десятилетий, но от этого лезвие не притупилось — оно с лёгкостью разрезало толстую шкуру. Распарывая живот чудищу, Питер ни на секунду не допустил мысль о том, что, возможно, тот, кого он жаждет там найти, уже давно умер. Остров всё ещё исполнял все его желания, и когда мясо и требуха разошлись в стороны под его ножом, он увидел не предсказуемую пустоту или, что более ужасно, голый человеческий скелет, а спокойно спящего капитана Крюка, чью руки так и были сложены на груди в странном жесте, как в тот самый миг, когда чудище проглотило его. Не помня себя от радости, Питер быстро очистил врага от кровавых ошмётков, не пожелав даже ужаснуться происходящему, и начал с силой трясти его, требуя очнуться. Спустя пару минут энергичной встряски Крюк действительно пришёл в себя: он резко открыл рот, вдыхая воздух, вскинул руки, словно стараясь защититься, и попытался отползти от Питера подальше. Питер был шокирован подобными действиями пирата, который остался в его памяти как сильный враг и храбрый боец. Он просто не мог понять того, что времени, которое он провёл в одиночестве на острове, для Джаза просто не существовало. На самом деле он давно умер, а теперь был возвращён к жизни по первой же прихоти Питера, который справедливо рассудил, что раз Крюк был самым старшим из всех жителей острова, а так же самым хитрым и коварным, то уж точно смог бы быстро разобраться в чертовщине, которую творила магия. Вот только Питер не учёл одного — смерть принесла Крюку не только физическую, но и душевную боль. И если с первой он уже давно научился справляться, то вот разочарование в себе так же быстро перебороть не мог. Пират не просто не напал при первой же возможности — едва Крюк пришёл в себя, он кое-как поднялся и попытался сбежать с берега, на который Питер вытащил крокодила. Но ему не удалось — Питер взлетел и опустился прямо перед ним, выставив впереди себя руки. Он уже собрался вежливо и как можно более спокойно рассказать пирату о происходящем, когда Джаз горько рассмеялся и поднял на него свои красивые голубые глаза, стирая здоровой рукой неприятную желудочную жижу с лица и камзола. — Что я вижу, Питер Пен? Ты унизил меня. Победил, разбил и, в конце концов, убил. Я умер одиноким и никому не нужным пиратом. А теперь ты в буквальном смысле достаёшь меня с того света просто потому, что тебе так захотелось. Но теперь я не собираюсь совершать старых ошибок. Тебе больше не втянуть меня в свои проблемы. Разбирайся сам, мальчишка. И, прихрамывая, Крюк быстро обошёл ошарашенного Питера, скрываясь в густых зарослях выжившего леса. Питер несколько минут простоял, стараясь осмыслить то, что сказал ему Джаз, а потом от расстройства пнул уже успевшую нагреться на солнце исполинскую тушу голой пяткой и вновь поднялся в воздух, направляясь к индейцам. Те встретили его с небывалым за последнее время размахом. Удивлённого подробным радушием Питера усадили у костра и, пока он набивал рот непонятно откуда взявшейся у голодающего селения едой, ему поведали волшебную историю — сразу после того, как он пролетел над их палатками в сторону болот, растения вдруг ожили, прямо на глазах наливаясь силой. К тому моменту, как Питер появился у них, они праздновали уже около получаса — все их посевы и деревья чудным образом восстановились, и теперь племя вновь могло позволить себе гуляния, не боясь умереть с голоду с наступлением завтрашнего дня. Сытый и очень задумчивый Питер вернулся домой только с рассветом, чуть не напоровшись на клинки спящих при входе в его дом пиратов. Те, проснувшись от его ругани, повскакивали с земли и начали голосить один громче другого, благодаря мальчика за то, что он так великодушно спас их капитана, пусть даже спустя столько лет. Радостный Смит рассказал Питеру о том, что волны в море наконец улеглись, и они смогли пристать к берегу, на котором — о чудо! — их ждал их воскресший капитан. В наисквернейшем расположении духа, но живой и невредимый. Отделавшись от благодарных врагов, Питер уже было собрался вздремнуть, предварительно попытавшись обдумать ситуацию, как в его доме волшебным образом материализовались феи. Они начали водить воздушные хороводы, осыпая чихающего Питера пыльцой, и из их весёлого перезвона он смог понять только то, что лес вновь вырос на месте пустыни, а магия, которую маленькие волшебные создания могли чувствовать, наконец успокоилась. Выгнав шумных светящихся озорниц, Питер от волнения заходил по потолку. Пока он не догадался воскресить Крюка, на острове не происходило ничего хорошего. Но как только он вернул старого врага, к которому уже давно не испытывал ненависти или злости, сошедшая с ума магия перестала бесчинствовать, вернув всё на свои места. Мимо такого знака не мог пройти даже вечно невнимательный Питер, и это сильно волновало его. Скудный спектр эмоций, доступный ему ранее, словно стряхнул с себя пыль и заиграл новыми ощущениями при появлении Крюка, и Питер собирался выяснить, почему всё происходило именно так. Но в этот раз его замыслу не суждено было сбыться — Крюк, вместо того, чтобы выходить на бой или хотя бы поддаваться на издевательства и подначки, напротив, отсиживался в трюме, пил, не переставая и, по словам Смита, не желал не только помогать Питеру, но и вообще вспоминать о его существовании. С каждым днём Питер проводил всё больше времени на корабле, раздражаясь, злясь, выходя из себя и испытывая всё новые эмоции к капитану. Неверленд полностью восстановился, всё вошло в прежнее русло, вот только на острове по-прежнему не было потерянных мальчишек, а Крюк больше не охотился за Пеном. А тот уже стал одержим — он спал в каюте, соседней с капитанской, записался в юнги и даже мыл палубы, всё ради того, чтобы Джаз согласился поговорить с ним. И спустя несколько месяцев его упорные старания окупились — голый по пояс Крюк однажды ночью распахнул дверь своей каюты и нетвёрдой походкой направился на палубу, над которой медленно летал в это время Питер. Все остальные пираты настолько привыкли к его присутствию, что оставляли ночное дежурство полностью на его совести, отправляясь в мягкие кровати, и сейчас на корабле было всего два бодрствующих человека — невзрослеющий мальчик и Крюк. Вначале Питер не обратил на него внимания, приняв в темноте за Буксли, но потом осознал свою ошибку и чуть ли не вцепился в нетвёрдо стоящего на ногах Джаза, умоляюще заглядывая тому в глаза, зависнув перед самым лицом. Выдержав многозначительную паузу, Крюк отвёл взгляд и отодвинул Питера в сторону, опираясь о корму. Одним на удивление резким движением он остановил уже собравшегося было улететь к себе Пена, усадил его на доски рядом с собой и, коротко вздохнув, начал говорить: — Я слышал множество удивительных историй о магии. Мне она, к сожалению, не подвластна, но ты владеешь ей безраздельно. Она не просто слушается тебя, мальчишка, но и знает лучше тебя, что тебе самому нужно в жизни. Все эти ужасные вещи, которые происходили с Неверлендом, случились только по твоей вине. Магия подобным образом пыталась намекнуть тебе, что всё на свете должно меняться. Даже ты. Но даже после этих подсказок ты решил всё сделать по-своему, выбрав прошлое, а не будущее. Я не просил воскрешать меня, Питер. Мальчик поражённо смотрел на опущенные сильные плечи капитана, на его усталую и явно замёрзшую фигуру, и не мог понять, что за чувство ворочается в его пустой и неспособной ощущать душе. Он уже хотел что-то возразить, но Джаз отбил это желание одним своим взглядом. — Но, зная твою магию, у тебя бы ничего не вышло, не имей моя жизнь хоть какой-то ценности в твоём будущем. Что ж, когда-то я очень хотел занять в нём значимое место. Иногда даже у злодеев сбываются мечты. Питер отвёл взгляд в сторону, ощущая, как пустота в нём начала уменьшаться, горя и выжигая что-то внутри. Ему нестерпимо захотелось попросить у Крюка прощения, хоть за что-нибудь, но пират продолжал говорить, игнорируя его: — Видимо, магию привлекли те слова, которые я сказал тебе перед смертью. О том, что ты не способен чувствовать потому, что не хочешь расти. Значит, пришло время стать немного старше, Питер. Иначе мы все здесь погибнем, и только ты будешь виноват в этом. Не станет не только твоих потерянных мальчиков, дерева Висельников, русалок, индейцев и моего корабля. Не станет меня, острова и всего того, что, по-видимому, тебе очень важно. Магия оставит только тебя, и ты уже никогда не изменишься. Все, кто могли бы подсказать тебе, как это сделать, исчезнут. Крюк докурил очередную сигару, бросив бычок в мягкую темноту ночи, и повернулся к бледному от дурных предчувствий и переживаний Питеру. Тот вздрогнул, но не двинулся с места, когда капитан приблизился к нему вплотную. Крюк стоял рядом с ним, спокойный и почему-то очень печальный, и Питер больше не видел в нём угрозу. Джаз был просто уставшим пиратом, которому в своё время он причинил так много боли только лишь из желания развлечься. Эмоции рождались в нём с невообразимой скоростью, пьяня новизной, и он покачнулся, стараясь совладать с ними. Голос Джаза, который вновь начал говорить, казался далёким и нереальным, и Питер не почувствовал, как упал на колени. Капитан же стоял над ним, медленно и чётко выговаривая каждое слово, явно стараясь, чтобы их смысл дошёл до Питера. И он слышал их, понимал, ощущая, как мир вокруг меняется. — Ты заставил два мира говорить то, что тебе было нужно, когда твоя фея умирала. Теперь ты можешь повторить этот трюк, но на месте Дзинь сейчас ты сам. Только не ошибись в том, что будешь просить. Когда звук чужих шагов затерялся где-то под палубой, Питер поднялся на ноги, глядя на неестественный, слишком ранний и явно волшебный восход, и почувствовал, как слова сами просятся с языка. Он проговорил их про себя и понял, что они правильные, и только после этого посмел произнести их вслух: — Я хочу научиться чувствовать. Хочу. Хочу! Магия вокруг него запела, взлетая ввысь, волны подхватили корабль, обдавая замершего Питера тёплыми брызгами. В этот момент он окончательно принял решение. И всё вокруг него запело, закричало, застонало. Заклокотало желание, прося у магии его исполнения. Тысячи детей на земле выкрикнули эту странную фразу, прекрасно понимая, для кого именно они просят. Русалки вылетали из воды, стрёкотом вторя общему шуму. Индейцы водили хороводы, вскидывая в небо руки, и барабаны отбивали молящую музыку, которой вторило биение сердец. Пираты, так и не проснувшиеся из-за магического восхода, просили у магии во сне, ворочаясь на своих койках. Просил и Крюк, сгорбившись в своём кресле и отставив очередную бутылку с ромом подальше. Надежда, давно умершая в нём, возрождалась, и через несколько минут общего безумия он уже кричал во всё горло, умоляя яростнее всех. Теперь у него вновь появился шанс исполнить самую заветную свою мечту, и он вновь был готов бороться за неё. А Питер произносил одну и ту же фразу, уже давно охрипнув, одними губами, всей душой желая этого, стремясь к этому, нуждаясь. И магия исполнила просьбу, вселившись в него сверкающим фиолетовым сгустком. Как только свечение в груди пропало, Питер свалился на колени, дрожа от лавины чувств, которая нахлынула на него. Застарелые радость побед и желание быть всегда первым были буквально сметены ярким потоком радости, горечи, ревности, зависти, смущения, нежности, стеснения и восторга, которые он теперь мог ощущать на полную. Питер взлетел в воздух и, не успев даже вздохнуть, уже оказался в каюте Джаза. Капитан при его появлении поднялся с кресла и неловко кашлянул, пытаясь подобрать слова, но Питер не дал ему такой возможности, запрыгнув на него с ногами и вцепившись в пиратский камзол, словно взбесившаяся мартышка. Он стискивал Крюка, который начал улыбаться, всё теснее и теснее, и бормотал, пряча лицо в его одеждах: — Невозможно, это просто невозможно. Я и представить не мог, что можно чувствовать столько всего только к одному человеку. Боже, я не могу даже перечислить всё, что я ощущаю к тебе. Я не знаю, как назвать эти эмоции. Одновременно я хочу скинуть тебя за борт и привязать к себе самыми толстыми канатами, чтобы ты никуда не делся. Ты заставляешь меня стесняться. Мне хочется плакать и смеяться рядом с тобой. Я словно падаю с обрыва и не хочу взлетать. Если это и означает, что я вырос, то я не против этого. Крюк медленно поднял дрожащую руку и растрепал влажные волосы Питера, боясь лишний раз вздохнуть. Он не мог поверить в то, что происходило прямо сейчас. Это казалось сном, но реальность была лучше самых счастливых грёз.