Нам впору дарить серебро

– Ты забываешься, Редфилд. – злобно или, скорее, предостерегающе шипят у самого уха. Если Вескер был бы змеей не только внутренне, но и внешне, то сейчас он бы раздраженно тряс перед Крисом погремушкой на своем хвосте. – Агх. Ты невыносим! – мученически рявкает мужчина в ответ. Крис едва сдерживается. До белых костяшек он сжимает кулаки, чтобы не разнести кухню. Иногда уживаться под одной крышей, в одной комнате и одной постели было невозможно. – Ты каждый раз будешь позволять умасливать себя очередному психопату? *** Для Криса было загадкой, из какого инкубатора вылупляются такие как Карла, Ариас и ему подобные. Иначе он давно взорвал бы этот серпентарий ко всем чертям. – Доктор Вескер... – с елейным придыханием изумляются по громкой связи. Камеры видеонаблюдения резко изворачивают свои металлические шеи-подставки в одном направлении. Будто головы гидры, вмурованной в стену, они присматриваются внимательнее, фокусируясь своими объективами на Альберте. Из безопасного стеклянного гнезда рубки CCTV показывается человек. Белый халат, грязно-серые волосы и очки с толстыми линзами – типичный ботаник и одновременно биотеррорист, виновный в смерти не меньше сотни человек. Да и сам он напоминал ожившего мертвеца, щуплый и сухой. Казалось, любое движение давалось ему с трудом и усталостью. Однако в следующее мгновение его потухшие глаза вдруг наполняются жизнью. И он, точно позабыв о своей немощи, вскакивает на перила вышки, грозясь расшибиться в лепешку: – Не могу поверить, это правда Вы? Вы живы! В одночасье тот преображается в ребенка, который развернул подарок на Рождество и получил то, что искренне желал весь год, а родители отвечали строгим «нет». По его отмашке наемники, окружившие HOUNDS, немного опускают винтовки. А мужчина в белом халате, уже спешит вниз к непрошеной группе гостей. Вернее, к одному из них. Черная облегающая форма, точно вторая кожа очерчивала каждый изгиб его гибкого подтянутого тела. Вместо грубых армейских берц - высокие сапоги почти до колена. Его талию и бедра опоясывали тугие ремни для кобуры и карабинов. А облегченная разгрузка застегивалась под грудью тонким корсетом. Вескер разительно выделялся на фоне остального отряда. В сопровождении вооруженной охраны, ученый протягивает ему свою худощавую руку. – Ваши изыскания всегда вдохновляли меня. Я мечтал работать вместе с Вами. – заикается он от волнения, точно в присутствии знаменитости или героя детства. С энтузиазмом пожилой мужчина трясет и жамкает ладонь Вескера. За пару минут, показавшейся вечностью, он успевает пересказать всю свою биографию от студенческих лет до попыток добиться у Организации перевода в HCF для изучения Т-Вероники (конечно же, вместе). При этом он не перестает расшаркиваться перед Вескером, без конца чествуя непомерный гений последнего. Со стороны это смотрелось странно. Почти старик с сединой в висках и скрюченной спиной, благоговея, рассыпается в восхищении перед Альбертом, который в сравнении с ним больше походил на аспиранта. Мраморная гладкая кожа, шелковистые светлые локоны, идеальная в каждом изгибе фигура - Вескер едва ли выглядел на тридцать лет, молодой и привлекательный. Из-под своих темных очков он высокомерным взором огненно-красных глаз одаривал неожиданного поклонника. Его неприязнь была кричаще очевидна. Но это не останавливало ученого петь сладкие дифирамбы. Тиран, улучшенный Лас-Плагас, семья Хавьера Идальго и многое другое - он явно знал о всех достижениях Вескера. Обо всех кроме, разве что, Уробороса. И спустя несколько дюжин комплиментов отстраненное выражение Альберта начинает меняться. Уголок его губ чуть приподнимается, выдавая самодовольную усмешку. Конечно, Вескеру нравилось. Причем настолько, что он терпел чужое прикосновение, ведь холодные пальцы до сих пор тормошили его оголенную бархатную ладонь. Это не осталось незамеченным. Скрипнув зубами, Крис продолжал выжидать удобного момента. Он хмурит брови и держит палец на курке. Относительно происходящего у него зарождалось дурное предчувствие. А потом старик, хотя совсем стариком назвать его уже не поворачивался язык - тот будто сбросил десяток лет, произносит: – Мы должны работать вместе! – глаза за толстыми стеклами очков светятся. Он воодушевлен так сильно, что осмеливается перейти на «ты», и выпаливает. – Альберт. Это судьба. Это звучит бестактно, словно влюбленное признание школьника студентке на педагогической практике. Когда взбудораженный голос мужчины, наконец, затихает, слышится лишь его астматическая одышка. На лице Альберта не отразилось никакой реакции. Только надменная ухмылка дрогнула и растянулась чуть шире. И вместо того, чтобы схватить зарвавшегося докторишку, а потом уйти, прикрываясь им, как живым щитом, Вескер подходит ближе. Он благосклонно кладет ладонь на плечо ученого – тот замирает в трепетном ожидании. Даже громкое дыхание на миг обрывается. Со всей присущей грацией Вескер, высокий и величественный, склоняется к нему. Нет. Снисходит. Видно, как острый кадык ходит вверх-вниз, когда биотероррист нервно сглатывает. Альберт что-то шепчет ему на ухо. Тихо и, судя по тому, как рот у того хлопает в беззвучном согласии, будто у рыбы, очень сладко. От этой тошнотворной картины у Криса сжимаются кулаки. Вескер отстраняется быстро. Спешно выпрямляется и вновь становится недостижимым. Якобы случайно, его руки проводят вдоль боков, на самом деле отряхиваясь. А после он оборачивается к HOUNDS. Его взгляд задерживается на Крисе. В этот момент сердце Редфилда падает в пропасть. – Да-да, конечно. – услужливо тараторит ученый. – Ваша охрана может уйти. Забудем это маленькое недоразумение. Брезгливым жестом он указывает своим людям на бывшее подразделение BSAA. Со скрежетом наемники подчиняются приказу. Хотя ждали противоположной команды, они опускают оружие. Отряд Криса «вежливо» оттесняют к выходу. Иногда можно заметить лазерные огоньки, блуждающие по их лбам. По дорогой амуниции и слаженности действий можно догадаться, что это не простые бродяги с улицы, которым всучили пачку денег и автомат, а настоящие ЧВК. При таком раскладе сопротивляться попросту неразумно и опасно. Несмотря на то, что Редфилд хочет выдернуть чеку дымовой гранаты, прорваться через глухую оборону и любой ценой добраться до змеи по имени Альберт Вескер, он не станет жертвовать своими товарищами из-за того, что чувства опять взяли над ним верх. Сквозь толпу обступивших наемников он видит Вескера в паре со старым ублюдком. Гордо и надменно, оба взирают на копошащуюся толпу, как партнеры по преступлению. Крис намеревается крикнуть что-нибудь вслед, но любые слова застревают в горле. Жгучий яд предательства растекается в груди, а обида удавкой врезается в шею. И прежде, чем лифт тронется, оставляя позади непосвященную солдатню, Альберт, уже утомленный болтовней нового компаньона, напоследок озирается. В суматохе хищные глаза легко выцепляют Криса среди всех. На пару секунд их взгляды встречаются. С клокочущей яростью Редфилд смотрит на него, готовый наделать глупостей. Вескер не надеется, что его поймут. Тем не менее, он стряхивает свои темные очки на кончик носа, демонстрируя гранатовые радужки. Негласный доверительный знак. А потом двери лифта смыкаются. – Вескер! – наконец, ревет Крис в пустоту. Голос возвращается лишь тогда, когда черная фигура пропадает за металлическими створками элеватора. Стоит начальству удалиться, и ЧВКшники теряют свою показную любезность. Под дулами винтовок они конвоируют HOUNDS. Другие охранники лаборатории, живой стеной выстроенные вдоль коридоров базы, лязгают прикладами и подгоняют ругательствами. Они намеренно провоцируют чужаков. Но, как и собаки, боящиеся хозяина, не кусаются. Отряд выдворяют за территорию комплекса и просто бросают, словно нежеланных котят. Громоздкие металлические двери захлопываются за их спинами. Чтобы немного сбавить стресс, Клык отшучивается. Остальные с немым вопросом оглядываются на капитана. Они ждут плана, объяснения, хоть чего-то. Альфа командует отступление. В тяжелом молчании он ведет к развернутому лагерю. Как на автопилоте, ноги сами бредут по тропе, пока голова свистяще пуста. Уже там, в относительной безопасности, он, словно раненный зверь, сбегает ото всех. В тоскливом одиночестве Крис курит и безуспешно пытается собраться с ускользающими мыслями. Что упустил, когда не заметил, где просчитался – судорожно думает он. Ведь всего несколько дней назад, еще дома, его целовали в щеку перед сном и ласково будили наутро. – Ой, прекрати, – укоризненно цыкает соседний куст. – Я отлучился на пару часов. Это не слуховая галлюцинация отчаявшегося разума. Крис абсолютно трезв. Охотничьим трофеем под ноги скидывают тело, связанное и будто завернутое в тряпку. Ткань изорвалась и запачкалась, но в ней угадывался белый медицинский халат. – Поверить не могу, – наигранно оскорбляется тот, кому полагается удар в челюсть. – Ты действительно считаешь, что меня можно переманить какой-то занюханной лабораторией в Боливии. Альберт фыркает от сигаретного дыма и морщится, случайно наступив на размокший окурок. В тот же момент по рации раздается обеспокоенный голос Ночного Воя, который выставлен в наблюдение за комплексом. «Что-то происходит» обрывочно докладывает их снайпер. На измученный взгляд Криса Вескер с невинной улыбкой пожимает плечами. Ленивым кивком он приглашает лидера HOUNDS в первый ряд скорого представления. Даже вручает бинокль, словно они в театральной ложе. Брошенный в лесную подстилку ученый скулит, обманутый и униженный. Горечью на его на языке оседает медовое и отравляющее «вероломство Вескера». Вкусив всего раз, теперь он пожинает плоды болезненной ломки, точно наркоман после дозы. Крис хорошо распробовал это паршивое чувство. Правда, сейчас оно задавлено и перебито сладкими поцелуями. Вдалеке зажглись яркие прожектора, освещая весь периметр объекта. Объявляя общую тревогу, протяжно завыла сирена. К главному корпусу стекались вооруженные наемники и подъезжала военная техника. Несколько раз вспыхивали плевки огнеметов. Полностью ответственный за воцарившийся хаос, Альберт шумно выдыхает. – Он что-то с тобой сделал? – Крис почти срывается с места. У него моментально включается режим «капитана Редфилда», того, кто идет впереди отряда и готов сигануть в пасть мутанта ради товарища. Проницательность никогда не была сильной стороной Криса. И тем не менее такая искренняя забота умиляет и сиропом мажет сердце, но Вескер мотает головой. Легким прикосновением к щеке он успокаивает Редфилда, точно переключает винтовку обратно на предохранитель. А потом с хитрой, слегка натужной, улыбкой Альберт усаживается ему на колени. Это не желание близости или кокетливое извинение. Вескеру нужно присесть, ведь на самом деле с ним действительно не совсем все в порядке. Где-то в животе, примерно под желудком и печенью, зачинается фантомное шевеление. Уроборос разрастался. Оставленный на нижних этажах лаборатории, словно бомба с часовым механизмом, он набирал массу. Тягучей смолой он полз, ища путь наверх. Заполнял собой пространство. Щупал пойманных жертв. И Альберт это чувствовал. Настолько, что собственным внутренностям становилось тесно в фасциях. Это не было больно, скорее неопознаваемо и странно. – Jouissance*, – одними губами произносит он. Обманутый мозг воспринимает Уроборос, отдельно существующий за много миль отсюда, как часть тела Вескера. Эти инородные ощущения переполняют нервную систему. Прерывисто дыша, Альберт запрокидывает потяжелевшую голову на широкое плечо Криса. А потом и вовсе ложится на него, будто мужчина его личное кресло. Редфилд не особо возражает. Напротив, в маленьком акте собственничества он крепко удерживает, приобнимая поперек живота. Как раз там, где органы завязываются в узел. Вдвоем они наблюдают, как неприступная крепость рушится. Монолитные стены разваливаются на куски. Из толстого бетона пробивается голодная поросль. Сперва оно сочится из трещин разлитой нефтью, а потом приобретает форму. Многочисленные отростки, не сдерживаемые ни пулями, ни огнем, расползаются быстро. И вскоре вся исследовательская база объята черным пожаром извивающихся щупалец. В гигантском ворохе они пожирают все на своем пути, а потом тянутся к ночному небу, танцуя под звездами и требуя большего. – Красиво, правда? Всего лишь капля моей крови… – Томно шепчет Вескер. Собственное детище завораживало его. – Он хотел увидеть Уроборос. И я показал. Крис безмолвен. Его должно злить и ужасать сотворенное Альбертом, но вместо этого на душе облегчение и умиротворяющая пустота. Так действует морфин после операции. До самого рассвета они, замерев, «любуются» буйством Уробороса, который разрастается и цветет янтарными бутонами. *** Выныривая из событий недельной давности, Крис обреченно вздыхает: – Надо было бросить твою голову в том лесу, – вспоминая, каким беспомощным оказалось обезглавленное туловище Альберта, Редфилд уверен, оно бы никогда не нашло свою вторую «разумную» часть. Вескер изгибает бровь. После часовой ругани до него, наконец-то, доходит, что Крис приревновал (не к дряхлому ученому, конечно же). Поэтому вместо резкого, смазанного нейротоксином, ответа его лицо смягчается. Сначала пытаясь сдержаться, Альберт прыскает в кулак, а потом все-таки заливается смехом. Не тем гоготом в стиле злобного гения, а милостиво-добрым. – Ох, Крис, – он любит прокатывать на языке это имя. – Если бы голова и тело находились раздельно слишком долго, я бы не умер тогда. Тонкие пальцы подцепляют пуговицы васильковой рубашки, не расстегивают, только дразнят. Вескер оглаживает свою грудь, где бьется сердце цвета золотой карамели. Когда-то Крис воткнул туда нож. – Каждая моя отдельная «часть» попросту бы восстановила недостающую…и Он издевается. Это видно по веселью в рубиновых глазах и нежной улыбке. Иначе Крис не верит в то, к чему он клонит. – …И у тебя стало бы два «Вескера». Эта фраза оседает нерастворимым химическим осадком. С минуту Редфилд молчит, переваривая сказанное. Он растерян настолько, что в отместку даже не шутит про располовиненных дождевых червей. То, как Вескер подбирает слова, случайно ли или намеренно, выбивает из колеи. Глядя на обезоруженного Криса, Альберт умиляется и треплет темно-каштановую макушку. «Никогда не пытайся задеть меня, офицер Редфилд» - читается в этом снисходительном движении. Но в качестве утешительного приза его чмокают в висок. Их очередная кухонная ссора благополучно заканчивается и теряется в вечернем просмотре ТВ и ужине, только Крис не может забыть. «У тебя» адресованное ему не умещается в мыслях. А «Два» бьет в ушах церковным набатом. С тех пор Редфилд потерял всякий покой. Как сломанный диктофон, он снова и снова прокручивает в голове эти слова, боясь признать, что смакует эту фантазию. Каково это? Два Альберта Вескера. Сперва подобная перспектива кажется беспробудным кошмаром: в два раза больше яда, головной боли и угрозы мирового масштаба. Но чем дольше Крис думает об этом, тем чаще склоняется к противоположной чаше весов. Ведь, с другой стороны, это два лучших исследователя BOW, вдвое больше поцелуев и четыре руки, обнимающие в постели… Вескер ясно дал понять, что он нарцисс настолько, что даже не будет воспринимать клона (Крис затрудняется в более точной классификации), как отдельную личность. Голова отрубленная и голова отращенная считали себя за одного человека. У них были идентичные воспоминания, идентичная речь - вплоть до идентичных мыслей. И словно доказательство с уроков геометрии, отсюда следовало то, что оба Альберта Вескера состояли в любовных отношениях с Крисом Редфилдом. Между ним и Клэр несколько лет разницы, но даже так Редфилд старший прекрасно помнил драки с сестрой за игрушки. Особенно, полностью безлапого плюшевого медведя. К счастью, в случае с Вескерами все обстояло иначе. *** Две пары алых глаз смотрят на него с игривым блеском. Два идеальных тела вытянулись по обе стороны кровати, и Крис – центр этого змеиного клубка. Сколько ни присматривайся, на шеях нет ни шрама, ни даже бледной полоски. Различить их невозможно. И оба Вескера любят мучить этим. «Ну же, Крис, кто из нас «голова», а кто «тело»?» - почти облизывают мочку уха раздвоенным языком. Загадка, коварнее ловушек в особняках Джорджа Тревора, но однажды Крис почти решил ее. Воспоминания были одинаковыми только до момента разделения. Ту ночь в лесу части Альберта помнили по-разному. «Тело» слепо блуждало среди деревьев, пока «голова» терпеливо ожидала спасения, валяясь в снегу. (Не дождалась). К сожалению, никакой награды за ответ Редфилд не получил. Ведь, в отличие от классической загадки двух стражей, где один говорит правду, а другой нет – Крису лгут обе головы. Вескеры смеются над ним, но хвалят за находчивость. Между ними нет иерархии или соперничества. До бордовых синяков-засосов на коже, они вместе едят шею Криса. Когда розовые губы, едва прикусывая, прощупывают сонную артерию, дрожь пробирает до самых коленей. Слушая утробное мычание и чувствуя, как сильные руки сжимают их поясницы, оба Альберта переглядываются, а потом довольно хихикают. Ощутимо долго, почти любуясь, они всматриваются в глаза друг другу. Казалось, им даже не нужно говорить, чтобы понимать друг друга, будто их общение происходит на более интуитивно-роевом уровне. - Самовлюбленные ублюдки, - язвит Редфилд. На эти слова потухшие радужки в унисон переливаются насыщенным багровым. Специально медленно они тянутся друг другу. Их длинные бледные, как лапки пауков-альбиносов, пальцы переплетаются, а на лицах расцветают заговорщические улыбки. Когда они целуются перед Крисом, у того совсем срывает крышу. Раскрасневшиеся, слегка припухшие губы соединяются сперва неспешно, словно на пробу. Мужчина хочет выдохнуть что-то типа «Вы - озабоченные фрики», но кровь резко оттекает от головы. Представление, разыгранное для него, слишком горячее, чтобы думать. Первоначальная робость между ними проходит после первого стона. Жарко и мокро, их раздвоенные языки спутываются между собой, напоказ единственному зрителю. И Крис смотрит, не моргая. Как они зарываются в светлые волосы, как тискают порозовевшие щеки и как напористо толкаются языками друг другу в рот. Едва Крис успевает погладить каждого вдоль позвоночника, Вескеры внезапно отстраняются друг от друга. Один, тяжело дыша, откидывается на подушки. В качестве утешительного приза он обнимает Редфилда за плечи, лизнув вспотевший висок. А второй победоносно утирает губы большим пальцем, размазывая слюну. Сегодня он первый в очереди. В то время как Альберт развлекается, другой он зацеловывает Криса, требуя недоставшегося внимания. Делить постель с ними двумя изнурительно. С таким долгим секс-марафоном не сравнится никакой военный марш-бросок. И тем не менее Крис ублажает всех. Быстрее поднимает бедра и активнее играет пальцами, отчего сладостные всхлипы заполняют спальню. Утопая в удовольствии, он уже не различает, кто скачет на нем. Перед глазами все плывет и плавится. *** – Разве ты уже не староват для эротических снов? – нежное мурлыканье проскальзывает через сонную поволоку. Бархатный голос будил, бережно вытаскивая сознание на поверхность. Первая мысль Редфилда позорное: «Я что вырубился?». Он никогда не принадлежал к типу мужчин, которые сразу отворачивались к стенке. Утреннее солнце пробивалось сквозь шторы. Лучи игриво путались в блондинистых локонах Вескера. В одном экземпляре. Совсем лишенный своей строгой, выхолощенной стати, он выглядел предельно мило, растрепанный и слегка заспанный. Даже глаза бездушной рептилии казались человечнее. Облокотившись на подушку, Альберт заинтересованно рассматривал мужчину. На его лице проступала хитрая полуулыбка, а его рука лежала на потесневших боксерах Криса. Будто изучая, аристократичные пальцы щупали массивный бугорок под тканью белья. От легкого прикосновения Крис горячо вздыхает. Альберт расценивает это, как положительную реакцию. Ластясь, он трется щекой о колючую трехнедельную щетину и завлекающе шепчет: – Знаешь, ты мог просто попросить, – они все еще старательно наверстывали упущенное за десятилетия с 1998 года. Почти каждый день. Вернее, ночь. Как настоящие молодожены. Хрустнув позвонками, Вескер по-кошачьи потягивается. Длинная словно ночная сорочка, старая, еще с логотипом BSAA, футболка Криса на нем задирается, чуть оголяя рельефный пресс. По привычке он пытается зачесать непослушные, волнистые после вчерашнего душа, волосы. В полном беспорядке пряди забавно распадаются, красиво обрамляя его лицо. Редфилд убежден, что такого «утреннего Вескера» во всех живописных деталях видел только он. Сперва Альберт перекидывает ногу через Криса, словно собирается уйти, в очередной раз издеваясь. Только легкий румянец на бледной коже говорит об обратном. Нарочито медленно и изящно, он усаживается Крису на живот. То, как он двигается в этот момент, выгибаясь всем телом, побуждает Редфилда на интересные мысли. Например, как Вескер смотрелся бы верхом на механическом быке, которые так часто попадаются в техасских барах. От разыгравшегося воображения нужда становится отчетливо невыносимой. Руки Криса сильные и жадные. До красных отметин его ладони сжимают чужую талию и крайне недвусмысленно прижимают к низу. И когда в Альберта настойчиво тычется потяжелевший стояк, он отзывчиво елозит по паху. Редфилду совсем невтерпёж, и это ощущается в каждом напряженном мускуле. А Вескер предпочитает сервировать себя подольше. – Подожди, – лениво протестует он и, почти ложась на Редфилда, тянется к изголовью кровати за мобильником. Его подгоняют гулким шлепком по заднице. «Ты уже оседлал меня, время тебя точно не заботит» – думает Крис. Кажется, слишком громко. – Вообще-то, у нас совещание ровно в полдень, а перед этим… – укоризненный, «капитанский» тон Альберта слегка надламывается, когда горячие губы прижимаются к его груди. Цифры на дисплее смартфона сразу становятся очень малозначимыми. От блаженства Вескер прикрывает глаза и тихо мычит. Пальцы зарываются в каштановую макушку, хваля. То, с каким энтузиазмом Крис при любой возможности прикладывается к груди, забавляет. Эта тяга новорожденного теленка явно берется из детства. Большой, сильный, ладно сложенный и пышущий здоровьем, без сомнения, Крис – ребенок, вскормленный материнским молоком и любовью. Про себя Альберт не мог сказать ничего подобного. – Давай уже, – хрипит Редфилд, чье терпение полностью иссякло, и теперь за него говорит натуральная похоть. Наконец, Вескер подчиняется. Не смотря на свою роль наездника, он послушно отдается во власть мужчины. На самом деле, в постели Вескер полная противоположность самому себе. Рядом с Крисом он ненадолго отпускал контроль и становился податливым и мягким в чужих руках. А еще ненасытным и сверхвыносливым. Поэтому, переводя дух в краткий момент передышки перед следующим заходом, Крис думает, что одного Вескера вполне достаточно. И для мира. И для него самого уж точно.