***
В тот день лило как из ведра. Я помню, как мне не хотелось никуда идти, но моя подруга, мы с ней познакомились на одной точке, сказала, что в этот раз идти нужно: платить должны были больше. Я ещё удивилась и не поверила, потому что высовываться нормальный человек под ливень не стал бы. Позднее я окажусь права, но немного в другом ключе. Очень удачно сложилось так, что буквально за день «до» я сходила в Исэтан и приобрела там по дешёвке чёрное платье на бретельках, по бокам которого торчали нитки; мне пришлось его немного подправить, благо, что моя бабушка научила меня кое-чему перед тем, как покинуть этот мир. Она многое умела, и я завидовала этому. Но в её время учились шитью все, так ещё и под чётким надзором старших. Не уметь чего-то такого элементарно считалось позором, да и бабушку хотели отдать за хорошего мужа. Судьба распорядилась иначе. Ей было семнадцать, когда началась война. И если бабушка смогла пережить это время, то её избранник нет. Однажды она мне сказала страшную вещь: «Лучше было бы ей умереть при налёте, чем прожить так, как она прожила». Голод, разруха, одинокая девушка. Я её в какой-то степени понимаю. Знаете, это неправильно сравнивать, но моя жизнь и её жизнь очень похожи. Мы обе были на перепутье и пошли по кривой дорожке из-за жизненной ситуации. Моя мать, кстати говоря, всегда ненавидела её за это и стремилась держаться как можно дальше от такой родственной связи. Всё изменилось, когда родилась я и ей пришлось вернуться в отчий дом. Бабушка забеременела ровно за год до того, как отменили легальный секс-бизнес. Она признавалась мне, что ей казалось, что с беременностью всё началось заново: моя мать была желанным ребёнком спустя нескольких абортов. Как-то раз я подумала об этом же. Майю потеребила в руках свою полупустую пачку ментоловых и в итоге взяла предложенные ей Мальборо. Она чуть покривилась от горьковатого привкуса табака, давая тем самым себе время для продолжения рассказа. Я не очень хочу говорить о матери. Эта женщина хотела добиться таких высот, что в итоге просто разбилась головой о свои ожидания, обвинив в этом всех, в том числе и меня. Меня! Ребёнка! Можете такое представить? Женщина, которая должна была любить меня, каждый раз напоминала мне, что я ошибка. Всё усугубилось после бабушкиной смерти. Я не хотела возвращаться домой, потому что знала, что меня там никто не ждёт. Мать рано уходила на работу, возвращалась поздно, она мало представляла, чем я занимаюсь. Я думаю, что ей это и не было интересно. Мы как будто бы были чужие друг другу и мне всегда было некомфортно рядом с ней. Поэтому поделиться с ней о том, что из-за моего происхождения у меня проблемы в школе, казалось неправильным. Хафу. Вот моё клеймо, которое будет со мной всегда. Даже если я перееду куда-то далеко, поскольку и там я останусь чужой. Мой отец филиппинец, приехавший на заработки, и это всё, что я знаю о нём. Без понятия, как они сошлись с матерью, сколько были вместе; напоминаю, что даже моя бабушка не знала, чем занимается её дочь, так как та оборвала все связи с ней тогда. Я не хочу узнавать, кто он и почему так поступил. Для меня сейчас всё ясно: беременная женщина ему была не нужна. Мать с этой правдой так и не свыклась. Сейчас, когда по всему миру за расизм отменяют звёзд, моя проблема может показаться и не проблемой вовсе. Тем не менее, японское общество бурно реагирует на отклонение от стандарта. В то время, когда я ходила в школу, про дискриминацию даже и не было речи. Сколько же я выслушала гадостей по поводу моего цвета кожи и сколько же тоналки я истратила, чтобы замазать синяки после драк за школой. Это я сейчас так спокойно об этом говорю, но, поверьте, маленькая я думала покончить с этим как можно скорее. Я считала, что всё происходит по моей вине. Майю с улыбкой помахала незнакомке, зашедшей в ресторан. Столик располагался весьма удобно: было видно каждого гостя. Они перекинулись общими фразами и глаза Майю потеплели при упоминании годовалого сына этой женщины. Едва уловимо – и сколько же это говорило о Майю. Для трудоустройства и аренды квартиры мне нужно было разрешение родителя. Естественно я не могла его получить, возвращаться назад к матери я не видела смысла. Тогда в моей жизни произошла первая судьбоносная встреча. Ко мне снова пристал офицер, требующий регистрационную карточку иностранца. Сколько бы я не пыталась объяснить им, что я гражданка Японии, они продолжали ко мне подходить и больше пугали, чем хотели помочь. Я боялась, что из-за моей детской припухлости, они поймут, что я несовершеннолетняя, которая ошивается по не самому лучшему району города, и отведут в участок до выяснения обстоятельств. Именно тогда на помощь пришёл незнакомый парень, заболтавший полицейского и отводящий меня в сторону. Он был приятным в общении и для меня это было и странным, и интересным. Во-первых, что ему нужно и почему он помог. Во-вторых, вау, кто-то действительно пришёл мне на выручку, значит не перевелись ещё хорошие люди. Майю цокнула на свою фразу и сразу же продолжила. Конечно же он увидел во мне выгоду. Он же рекрутер. У таких глаза и язык подкованы на это. Я для него была лишь источником обогащения. И пусть моя вера в добрых людей снова пошатнулась, я ему действительно благодарна. В тот момент времени мне была нужна работа и я не задумывалась о том, что это приведёт меня в подпольный мир. Я начинала с простого: стояла за стойкой, мило улыбалась и беседовала с посетителями. Мой доход был небольшим, потому что процент выплачивался ему. Уже позднее мой аппетит рос, мне хотелось одеваться красиво и выбраться из выгребной ямы. Поэтому, как только я достигла двадцати лет, мне открылась дорога в новое заведение, где это было возможно. В день второй судьбоносной встречи мои туфли промокли и мне пришлось обуться в сменку подруги. Тогда я жутко натёрла ноги от танцев. Это был самый счастливый вечер за всё то время, потому что… Мне правда нужно объяснять? Если бы вы встретили Риндо, то вы бы поняли, что все слова тут излишни. В него невозможно было не влюбиться. Красивый и сильный, его бы все так описали, но всё равно этого было бы недостаточно. И только я видела каким неуверенным на самом деле он был. Дайте угадаю, вы улыбаетесь, потому что считаете иначе, я права? Ну конечно. Харизматичный лидер Роппонги, реки алкоголя, куча поклонниц, паршивые деньги, растраченные направо и налево. Да, они с братом умели делать вид с ранних лет. Никто бы просто так не сунулся бы к Хайтани, потому что они ценят и любят себя. До них хотелось дотянуться и с ними же не хотелось контактировать. У меня были такие мысли, пока я не поговорила лично. Знаете, в этом его особенность: все верят, даже те, кто не сталкивался, что он самоуверенный и наглый. Такое было, я не спорю. Он точно научился от своего брата убеждать людей в том, чего нет, брать то, что ему дано, и использовать это правильно. Но когда ты откидываешь навязанный тебе образ, то… Улыбка Майю была слишком яркой, когда она описывала свои ощущения от Риндо Хайтани. За весь разговор она наконец оживилась и рассказывала с таким трепетом, что хотелось верить в её правду. Мы много тусовались вместе. Пили, курили, ели, танцевали. Вся эта мешанина чувств, лавина, я бы даже сказала, накрыла меня с головой. Мне хотелось с ним видеться каждый день, хотелось, чтобы музыка на танцполе никогда не заканчивалась, ощущать на своей талии его руки. Я бы даже допустила, чтобы он своими руками сжал меня до потери сознания. Мне не нужны были никакие наркотики, потому что мне не хотелось терять это ощущение эйфории, которое возникало рядом с ним. Любовь в ритме, понимаете? Мы не останавливались ни на шаг. Мы разделяли огромный город, путаясь в своих шагах и желаниях. Кровать, стена, пол, душевая, снова кровать, снова стена, наши стоны, тело к телу. Это было что-то невероятное. Майю поигралась с колёсиком зажигалки, а после кинула её на стол, когда пришло время рассказать и о тёмной стороне их взаимоотношений. Было видно, как ей не хотелось выносить это на свет, делиться чем-то подобным у женщины не входило в планы. У неё вертелось на языке что-то, с чего бы она смогла начать, однако изо рта вырвалась просьба о перерыве. Я напилась. Мне не было так плохо со времён школы. Громкая музыка, бьющая по ушам, люди, толкающие меня и не замечающие моей боли. Я стояла одна на танцполе, смотрела прямо на него за стойкой и надеялась, что он поймает мой взгляд и поймёт, что я жду его. Но всё было зазря, и я подумала: «Неужели это конец всех концов?». В тот же момент свет стробоскопов сложился в слова: возлюби свою жизнь как любишь его. Это и было ответом. Женщина откинулась назад на спинку стула. Снова то же выражение лица, что и в самом начале; точно маска для ранимой души. Она поддела пальцем жемчуг и перекрутила ожерелье на шее, продолжая говорить. Меня ведь не без причины назвали фаталисткой. Я считаю, что эта судьбоносная встреча позволила мне переосмыслить то, чем я занимаюсь и кем я являюсь. Без Риндо всего, она махнула рукой на зал, не было бы. Без дикой влюблённости у меня ни за что бы не получилось реализовать себя.***
«Я думаю, самое главное в жизни человека – с любовью подходить ко всему»
Журнал с такой мотивирующей цитатой из интервью полетел в камин под смешок человека в кресле. Он стал наблюдать как пламя тут же охватывает знакомое лицо на обложке, мысленно обещая самому себе разобраться с этим как можно скорее.