Песня земли нездешней

На обратной дороге войско снова на берегу реки остановилось. - Что же, генерал Лис, сегодня переправимся или снова щепки со дна выуживать станем? - Полоз с ехидством спросил, глядя как войско на лодьи загружается. - На что это ты, генерал Полоз, намекаешь? - Старый Лис прищурился. - Уж не хочешь ли сказать, что это я те лодьи на дно пустил? Полоз плечами пожал: - Шутка то. Больно серьёзен ты! - Зато ты за двоих весел, - спокойно Лис сказал. - Не терпится, поди ж, друга твоего задушевного с трона низвергнуть? - А ты меня в то не впутывай, - Полоз возмущение изобразил, - Низвергли его уже дозорные, да и воля на то воинов, а я что, сам от их воли завишу. - Хитер ты, да на сей раз подвела тебя твоя хитрость, - Лис усмехнулся. – Откуда уже про дозорных-то знаешь, коль доложено о том лишь мне лично было? Полозу то гонец донёс, тот же, что Беловолку письмо с предупреждением прежде доставил, но правда не для Лиса ушей была. - Слухами земля полнится, - ушёл от ответа Полоз, - Что двоим ведомо, то и всему свету, будто не знаешь. А ты, генерал Лис, расскажи мне лучше кто королём нашим новым станет? - А что меня ты спрашиваешь? - Лис бровь приподнят удивлённо. – Не более твоего я будущее предвидеть умею. Моё слово лишь одно из пяти. - Будто Соловушка-матушка не за тебя слово скажет, - Полоз оскалился, силясь улыбку изобразить. - Ах вот чего ты боишься, - Лиса то позабавило. – Судьбу свою угадать пытаешься, что будет, коли я на трон сяду? Терпения наберись, генерал. Всё в свое время узнаешь, своими глазами увидишь. С удовлетворением отметил Лис, как вздрогнул с неприязнью от тех слов соперник его. Специально старый генерал так сказал. Знал он Полоза не первый год, как и то, что ночным кошмаром его коронация соперника преследует. Так и не прогадал. Задумался крепко Полоз, всю дорогу оставшуюся до Светлина молчалив был и хмур необычайно, всё думал, какую каверзу вывернуть, чтобы Лиса от короны подвинуть. А тот лишь посмеивался украдкой. Надеялся он, что решение верное Полоз примет да поможет лишь, навредить пытаясь. Не желал ведь трона Лис, зря Полоз его по себе мерил. От переправы до города немного совсем оставалось. И как войско путь тот недолгий преодолело, так открылось взглядам зрелище пугающее, горькое, будто не в Светлин, а к крепости разрушенной назад воины вернулись. Шли к городу тут и там разломы, трещины в земле страшные, коих прежде здесь отродясь не бывало. Стену городскую тоже поуродовало, поломало. Правда, её восстанавливали спешно, как и то, что внутри пострадало от дрожи подземной. На въезде в город армию дозорные встретили под предводительством тысячника Ястреба. - С войной или с миром? – Лис ему крикнул. - С миром, - Ястреб отозвался, руку подняв, чтобы видно было, что нет в ней оружия. – Выполнен приказ генеральский, государь Беловолк власти лишен, а ныне вовсе в бега подался, никаких намерений против вас и воинства вашего я не имею, видеть вас в добром здравии рад искренне. - Как так, в бега Беловолк подался? – Лис с Полозом хором почти спросили. Ястреб нахмурился, а после историю им поведал недолгую: о том как земля в Светлине раскололась, и о том, как из покоев своих государь бывший бежал, шамана с собой прихватив. - Дурно, - Лис головой покачал. А Полоз и вовсе как полотно бледен стал. - Что же, так и дали уйти вы ему?! – воскликнул, не сдержавшись. - Права удерживать его силой мы не имеем, - Ястреб, пристальный взгляд на него кинув, ответил. – И вовсе не до того нам стало, как начали городские стены рушиться. В городе паника случилась, людей брёвнами кое-где завалило, пожар вспыхнул. Никак на те беды махнуть рукой нельзя было. - Может нам уход его аукнуться, но я решение Ястреба одобряю, - Лис за дозорного командира заступился. – Что сделает Беловолк или нет, то еще неведомо, а вот какие беды дрожь земная натворить способна, то мы с тобой, Полоз, еще несколько дней назад во всей красе наблюдали. А скажи-ка, Ястреб, сильно ли город порушило? - Худшего мы боялись, а на деле вот многое уже и исправить сумели, - ответил ему дозорный. - Даже разломы, ту часть, что внутри стен городских, засыпать удается. Жизнь в городе своим чередом идёт, хоть напугало всех знатно. - И то хорошо, глядишь, тише будут, со страху-то, - усмехнулся Лис. – Генерал Полоз, объявил бы ты людям решение наше и что выбор нового короля скоро состоится. - Я? – Полоз искреннее удивление выразил. – Я приказа-то в глаза не видел и подписать его не успел, тебе, Старый Лис, виднее, чем генералам король не угодил. - Хорошо, - Лис кивнул, - дело твоё. Я думал, ты из генералов первый и в отсутствие государя избранного власть к тебе переходит, но коли ты руки умываешь, с удовольствием всё в свои руки возьму. Чуть не зашипел Полоз. - Твоя правда, - сквозь зубы выговорил. - Выступлю я на площади, а далее пусть гонцы разносят, как то заведено. - Вот и славно, - Лис в улыбке расплылся ласковой. Затем к Ястребу снова обратился: - А ты, мой друг, сам готов будь, и генерала Кабана извести. Если нет его ныне в Светлине, гонца к нему отправь, пусть будет немедленно. Не хочу я тянуть с делом этим. - Без шаманки хорошо ли выбор делать? – Ястреб усомнился. - Коли перевес будет точный, то и шаманское слово не требуется, - Лис руками развёл, затем на Полоза выразительно глянул, - А если кто усомнится, ну так шаманку позовём и по второму разу всех спросим. На том и порешили. Вошли три генерала в Светлин, да каждый отправился делом своим заниматься: Ястреб Кабана разыскивать, Лис к совету генеральскому всё готовить, а Полоз у себя закрылся, в злой досаде своей копаться. Очень на трон ему хотелось. Да только Лис всё так в руки свои прибрал, что только его жизни лишить и оставалось. А так поступать не любил Полоз, да и подумали бы на него сразу. Вдруг от мыслей стук генерала отвлёк. Сказали ему, что девица какая-то видеть его желает. Мол новость она принесла, которая крайне генералу интересна будет и с врагом его расправиться поможет. Удивился Полоз. Девицу пустить велел. Вошла она. Поклонилась с почтением. - Прости меня, генерал, что осмелилась я разговора с тобой просить, - сказала. – Имя моё Кукушка, в Светлине слава обо мне дурная ходит и не без причины, но ты на славу ту не смотри, а слова мои выслушай. Полоз взглядом ее окинул, презрения полным. Понял, что за Кукушка такая. - Говори быстрее да уходи. Недосуг мне с тобой беседы разводить, - сказал. Вздохнула Кукушка, гнев в себе подавляя. Обидны слова генерала были, да другая обида ее жёстче глодала. - Многие со мной близки бывают, многие со мной откровенны, - продолжила она. – Не секрет для меня, что за стенами дворцовыми творится. Знаю, кто здесь друг кому, кто враг, и многое другое. Знаю, что и ты исключением не стал, генерал Полоз, и что с тысячником Ястребом разлад у вас вышел. Удивился Полоз: - И про это тебе ведомо? - Ведомо, да из уст надёжных, - вымучено Кукушка улыбнулась. – Так вот знай, есть оружие у меня против обидчика твоего, генерал. Такое о нём я знаю, что коли используешь это с умом, будет он твоей марионеткой послушной. Полоз сейчас бы лучше такое о Лисе узнать хотел, но выслушал девицу внимательно. Затем велел денег ей дать сумму большую, и как ушла она, улыбнулся вдруг мыслям своим. Сомнения те, что мучали его все время последнее, вмиг теперь развеялись. Понял Полоз, что делать должен, и затеплилась в нём надежда. *** Пары дней не прошло, как совет генеральский назначили. Просто заведено в Белой Земле было: четыре генерала решают, кто из них королём сделается. Каждый имя называет. Себя предложить нельзя, но коли поровну двое наберут, один может в пользу другого от трона отказаться. А так, если никто три и больше голосов не набрал, снова выбирают, уже из фаворитов. А если нет таковых и полный разлад в мнениях возникает, тогда шамана спрашивают, кто из генералов воле духов угоден. Так, рано или поздно, и выбирают короля. Порой быстро то происходит, но случаи были, и на неделю совет растягивался. А после рассылают гонцов во все концы Белой Земли, чтобы все знали, кто государь над ними ныне, а затем и коронация следует, пышная да с празднествами и пирами, коли правителю угодно. В день совета собралась толпа перед дворцом огромная - ждать решения генеральского. Ястреб с Лунем во дворец следовали, один к генералам, второй просто на службу, так чуть в давку не попали. Ещё Ястреба узнали сразу, пошли шум да гам, шутка ли - во время такое каждый генерал без пяти минут государь. - Смотри, тебя государем хотят, - Лунь заявил довольно. Ястреб, янтарным взглядом своим его смерив, только головой мотнул: - Или проклинают за Беловолка изгнание. Не говори, друг мой, слов неразумных. Кроме Старого Лиса никто из генералов нынешних трона не достоин. - Странен твой голос, - Лунь заметил. - Будто Лису не рад ты, а из худшего выбираешь. - Боюсь я, что Полоз по обыкновению своему хитростью для себя все устроит, - отозвался Ястреб, - а коли и нет... Власти генерал Лис не желает, на старость да здоровье ссылается, умереть на троне боится. А Кабана выбрать... Так мало о нем мне ведомо. На хорошем счёту он в войске пограничном, хоть и назначен он, а не выбран, менять его сотники не желают, да только свое-то войско и Полоза поддерживает, не говорит то о заслугах государственных. Лунь улыбнулся украдкой. - Ты, командир, делай что верным считаешь. А там и видно будет. За Полозом и людьми его приглядим, чтобы во время совета сюрприза не вышло. После разошлись они в разные стороны: Лунь в дозор, Ястреб во дворец. А там уж генералы собрались и споры жаркие начали. - Проходи, Ястреб, - Лис дозорного сразу позвал. - Возникло у нас несогласие, мнения твоего ждём. Ты к духам чем любой из нас ближе, ты и сказать можешь, что им угодно. Думает генерал Полоз, что негоже без шаманки совет начинать, а генерал Кабан к тому склоняется, чтобы по букве закона действовать, в том смысле, что шамана лишь в случае крайнем призвать надлежит. Растерялся слегка Ястреб. - Я, - говорит, - сам-то не шаман, а спросить об этом духа в мыслях не имел. Но мнение моё такое, что как в законе нашем сказано, так и действовать надлежит, иного духи не являли и думать нам, что сие им не угодно, не с чего. - Ой-ли, - Полоз усмехнулся. - Не являли, говоришь? Чай, не трясло Светлин давеча дрожью подземной? Вздрогнул Ястреб. - По правде говоря, так я думаю, что неверно мы с государем Беловолком сделали, потому и трясёт. - Пути назад нет уже, - Лис вмешался. - Беловолк сам от власти своей теперь отрекся, город покинув и суда не дождавшись. Теперь только нового короля выбрать осталось. - Не будем же время тратить, - Кабан Лиса поддержал. - Начинай совет, Старый Лис. Старший ты из нас, и не первый раз короля избираешь, тебе и председательствовать над нами. Фыркнул Полоз, но возражать не стал. Расселись генералы, и велел Лис им по очереди кандидата своего называть да пояснять, чем хорош он. Первым Ястреба спросили. - Редко бывает так, что генерал Земли Белой места своего не достоин, - сказал он, взглядом собравшихся обводя. - Каждому, кто сидит здесь ныне, людей немало верит. Однако мнение моё такое, что сесть на трон королевский тот должен, у кого опыта всех более и кто той мудростью обладает, которую лишь годы прожитые дают. Справедливым полагаю генералу Старому Лису корону отдать. Следующим Кабан со своего места поднялся. - Я, - говорит, - сам в тысячниках недавно, о том, что власть королевская собой являет, не задумывался. Знаю лишь, как в полку моём наряду с генералом нашим, Псом, ныне почившим, более всех генерала Лиса уважали. И то верно дозорный говорит, нет среди нас человека с опытом больше, а с бедами нынешними именно он необходим. И я корону Старому Лису отдать решаю. Очередь Полоза говорить настала. Неспешно встал он со своего места, оглядел собрание с улыбкой недоброй, и так произнёс: - Кого бы ныне не выбрали мы, нелегко править ему будет во времена нынешние, неспокойные. Сами судите, если кто ещё не задумался: дрожью подземной люди напуганы, крепость Холмистая вовсе уничтожена, Светлин ещё трясти может, а ведь как в народе думают? Нарушение воли духов творится, коль наказания Земля насылает. Беловолк как любим народом был, и то не удержался, а новый правитель в первые же дни оступиться рискует. Война ещё у нас с Землёй Алой. Это с государем Беловолком они к миру стремились, а нового правителя убоятся ли? Наконец, и в самой Белой Земле мира нет. Мятеж в войсках поднят был, бежали мятежники в глубь страны, чем то обернётся? Согласен я с тем, что бесценен опыт генерала Лиса и разум его светлый незаменим, однако рисковать им я не готов. Кто угодно на троне сидеть может, коли советника толкового к нему приставить, а вот самого советника беречь надлежит от гнева народного и от перенапряжения сил, ведь слаб генерал Лис здоровьем, то все знают. Ястреб, речь эту слушая, невольно кулаки сжал. Конечно, Полоз себя государем видел, то ожидаемо было, но слишком уж яд в речи его, на первый взгляд разумной, скользил. Но тут на Лиса Ястреб глянул и удивился: генерал старый, кажется, доволен речью Полоза остался и улыбку прятал с трудом! А Полоз продолжил тем временем: - С другой стороны, совсем опыта отсутствие в делах политических тоже дурно сказаться может. Поэтому хоть и доблестен генерал Кабан, рано ему ещё на трон садиться. Голос свой я за командира дозорных Ястреба отдаю. Ну а коли не справится он, там видно станет. - Хорош выбор твой, - Старый Лис наконец улыбку себе позволил. - Хоть и нагнал ты страху, генерал Полоз, так я скажу: есть среди нас тот, кто легче сложности те преодолеть может. Кто к духам из нас ближе, тот язык с ними общий найдёт и причину, от чего землю трясёт. А люди тому верить легче станут. Он же и с Землёй Алой легче мир заключит, так как знает его генерал Оцелот и мнения о нем хорошего. Ну а от мятежников, генерал Полоз, мы защититься поможем, зря разве армия под началом нашим? Словом, мнения мы с тобой, Полоз, единого и я свой голос за дозорного Ястреба отдаю. - Что ж, не случился выбор ясный, - Полоз оскалился. - Два голоса против двух. Придётся шаманку звать! Кивнул тогда Старый Лис. - Шаманку позвать закон наш велит, коли решение своё никто не изменит. Скажете что, Кабан и Полоз, за вами слово? - Ястреб, - уверено Полоз повторил. - Но коли против духи будут, подчинюсь. - Тогда и я скажу - Ястреб, - Кабан, на мгновение задумавшись, решился. - Крепко я генерала Лиса уважаю, раз так он считает, пусть так оно и будет. Но духов волю и я узнать бы хотел. - Будь по-вашему, - Лис согласился, а затем к Ястребу повернулся с улыбкой отеческой. - Дочь моя далеко ныне, как вернется, спросим её. А ты покуда власть верши над Землёй Белой, государь Ястреб. Ястреб со лба испарину внезапную стер. Знал он, что генерала должность высокая и шаг от неё до трона, да только менее всего ждал такого для себя. - Не подведу доверие ваше, - сказал он затем, как положено было, и генералы головы перед ним склонили в почтении. - Поспорить с тобой надо было, командир, ой, ныне государь уже, - Лунь веселился, как совет закончился и сумел он до Ястреба добраться. Стояли они теперь у окна дворцового распахнутого, смотрели на толпу, внизу собравшуюся, что короля нового приветствовала. - Сотников ты созвать собрался уже для выбора генерала нового? - Ястреб невесел был, если не вовсе мрачен. - Не торопись с этим. Шаманка ещё слова не сказала. - Соловушка и супротив тебя, друга старого, скажет? - Лунь аж руками всплеснул. - Ну горазд ты, командир, беды пустые выдумывать и слёзы над ними лить! - Кто слёзы льёт?! - Ястреб вскинулся. - Да ты, командир. Хорошо всё, трон тебя ждёт, люди тебе рады, а ты стоишь чернее тучи, точно умер кто. Ястреб головой показал лишь. - Дурное я чувствую, друг. Приближается что-то недоброе, к стенам Светлина подкрадывается. Дух мой скрытен ныне, ответ ясный никак не даст мне, а беда на пороге, слово моё помяни. - Проверить то легко, - плечами Лунь пожал. – Хочешь, спрошу шамана Кречета, правда ли в воздухе недоброе или опасения тебя глупые одолели? - Не спросишь его ныне, - Ястреб вздохнул. – Ушёл шаман. С тех пор, как Медянка на ноги поднялся, не видел я его в городе. И то еще больше меня в правоте моей убеждает. - Справимся с бедой, - Лунь тогда сказал. - Если не лгут тебе предчувствия, то всё равно от нас зависит. Ты в голову не бери, к коронации и пиру готовься, а стены городские дозору своему доверь. Я близнецов поставлю следить неусыпно, и мышь в Светлин незамеченной не проскочит. - Спасибо, друг мой, - искренне Ястреб ему сказал. - Надеюсь, обманут меня предчувствия. А ты командование дозором принимай покуда. Глядишь, там и останешься тысячником. Так началось Ястреба правление. Благосклонно народ государя нового принял, хоть и был он первым из командиров дозорных, кто сумел высоко так подняться. О Беловолке кто и жалел, может, но хуже тот себе сделал, что суда не дождался, признал точно неправоту свою, а еще Лис хитрый постарался так сделать, чтоб известно всем стало, что оборотня на трон посадили, сие еще Ястребу доверия прибавило. До коронации время еще оставалось. Хоть Лис приблизить ее настаивал, отказался наотрез дозорный бывший прежде возвращения Соловушки торжество устраивать. Ну а покуда гонцов разослали с новостью да приглашениями, в том числе в Землю Алую, королю-Рыси. Генералу Оцелоту же Ястреб не только послание, но и помощь послал, чтобы могли наконец алоземельцы домой вернуться не боясь, что людей на гибель бросают. Потекли дела понемногу. Всё хорошо шло, вот только предчувствие скверное с каждым днём у Ястреба крепло. Днём государь в заботах своих пропадал, так что времени на мысли такие порой не имел, а ночью накатывало. Сон Ястреба покинул. Как стемнеет, овладевала им тоска жгучая, боль в груди скорбная, и сон к нему не шёл. Так ночь он промучился, две, на третью забылся ненадолго, в кошмарах проснулся…. Медянка на него смотрел, смотрел, не выдержал. - Ты, государь светлейший, долго так не протянешь. Совсем ты извёлся, видеть тебя больно. Спать тебе надо. Давай хоть зелья сонного тебе наварю, отдохнешь, может и мысли дурные отступят. С усталости-то они куда как больше кажутся. - Пир сегодня назначен, - Ястреб возразить попытался. – Никуда мне не деться с него. Хоть и не коронация то еще, но в честь меня он дан, неудобно мне будет дома его проспать. - Как с пира вернешься, так и дам я тебе зелье, - наёмник уверенно повторил. – Довольно себя изводить. Хочешь Полозу на радость и впрямь рассудка лишиться? То-то же. Меня слушай. - Тебя послушаешь, - Ястреб усмехнулся, - ключи от столицы на мягкой подушке королю-Рыси принесёшь и в рабство добровольно ему сдашься. - Нужна королю-Рыси столица твоя, - Медянка отмахнулся. – Только бока себе тут зимой морозить. Ты вот что, государь Длинный Хвост, лучше другое для меня сделай, коли не жалко тебе. - И что же? – Ястреб вздохнул, устав с «государем Длинным Хвостом» спорить. - Скучно мне в покоях сидеть, - наёмник пожаловался. – Так навыки все растерять можно от безделья. Найди мне дело какое? Вон, хоть на стену к дозорным отправь. Глаза лишние там не помешают, а мои достаточно зоркие, а навыки мои велики, коли беда твоя придёт, пользы больше принесу, чем в светёлке красной девицей сидючи. Хотел было Ястреб согласием ответить, как вдруг перед глазами у него на мгновение потемнело, затем словно огонь полыхнул, а после исчезло всё, лишь снова тоскливое чувство сердце сжало. - Иноземец ты, - Медянке он тогда сказал. – Не должно тебе в дозоре нашем находиться. - Не веришь мне, кому из своих приглядывать за мной поручи, - алый змей не сдавался. - Не в том дело, Медянка, - король головой покачал. – Ладно, будь по-твоему. И правда, поручу-ка я тебя Коршуну, он за тобой присмотрит. Да ты не будь в обиде. Не от тебя я защиты хочу, наоборот скорее… *** Вечер быстро настал. Ястреб на пир собрался, предложил Медянке сопроводить его. Но тот отказался: - Негоже мне, наёмнику простому да еще алоземельцу с королём рядом восседать. Да и соскучился я без дела совсем. Ты иди, государь, почести заслуженные получать, а я на стену отправлюсь, посмотрю, что там и как. Да вот что, зелье сонное я для тебя приготовил, как вернёшься – выпить его не забудь. После того, Ястребу пира весёлого да ночи доброй пожелав, вышел Медянка на улицу. Первый раз за время долгое вздохнул полной грудью воздух ночной, рукой по поясу провёл, каким только оружием не набитому, улыбнулся тому, что вырвался наконец из плена домашнего. Как достиг он караула, ему путь преградили. Усмехнулся наёмник, круг сделал да забрался сам с другой стороны стены, где камень столь скользок и неудобен был, что и стеречь никому в голову не приходило. Залез да прямиком к Коршуну. - Дурная охрана у тебя, десятник. Тот вздрогнул, за оружие схватился. Рысьи уши на пришельце увидел, совсем нахмурился, но тут Медянка ему письмо от Ястреба протянул. - Меня, - говорит, - государь вам в помощь отправил. Окинул его Коршун взглядом недоверчивым. - Ты Медянка, стало быть. О тебе я слышал, дурного да хорошего притом, много чего народ болтает. Коли командир доверяет тебе, так моё дело маленькое, но в толк не возьму, чем полезен ты людям моим будешь. Как ко мне ты проник ловко, оценил я, но дозорным по стенам ползать незачем. Что предложить ты нам можешь? Усмехнулся Медянка. - Зорок мой глаз и верна рука, что оружием любым владеть приучена. То для дозорного дело первое. А помимо того, тропы я умею находить тайные, в любой тени скользить незамеченным, от дозора любого скрываться. Травы знаю шаманские, могу излечить ими или жизни лишить, или с ума свести незаметно. То всё дозорному самому может и лишнее, а знать не помешает, мало ли с кем встретиться доведётся, за кем в тенях охоту вести. Ну а коли не нужны тебе, десятник, знания мои, так я медовухи наварить на отряд умею. - На посту людей моих медовухой поить - то алоземельцу легко в голову приходит, - Коршун ответил, нахмурясь, хотя на деле позабавили его слова медянкины. - Но хорошо, в деле тебя посмотрим. Ночь тихая выдалась ныне, но ты не верь ей, даст Лесной Хозяин, до утра она тихой останется. Располагайся пока да ко мне держись ближе, скоро стену караулить выйдем. До полуночи пир королевский продолжался, до той же поры ночь тиха была за стенами города. Наконец, разошлись гости по домам, весь Светлин в сон глубокий погрузился, лишь дозорные бодрствовали. Ещё около часу прошло, как заметили дежурившие на стене тени странные вдалеке у леса. Похоже было, точно какие звери огромные из чащи вышли. Огромные, выше самого высокого человека, на головах не то уши, не то вовсе рога - издалека не разглядеть было, а тела их точно холм, травами поросший, и названия-то для зверей таких нет. - Что это? – спросил один дозорный другого. - Не стоит ли тревогу поднять? - После пира хмельного тревогу твою не услышат, - второй отозвался, в темноту вглядываясь. - Да и далеко они... - И что с того, что далёко? - первый не унимался. - Я дрянь такую отродясь не встречал, ни медведь, ни олень, среднее что-то, может, вообще каверза алоземельская! - Ну поднимай тревогу, - второй сдался. - Только нет их уже. И правда - никого у леса не было, лишь темень одна. Но вздоха одного не хватило, сотряс стену удар страшный, точно орудия боевые залпом по ней ударили. Зашатались, затряслись укрепления, построенные там, где разлом шёл. Забил колокол, тревогу дозорную возвещая. Весь караул, сколько его было, вмиг на стене оказался. И видят: твари страшные, ростом человеческого выше, с кожей чешуйчатой тёмно-синей, а местами густой шерстью покрытые, когтями страшными в стену вцепились, разобрать её пытаются. У тварей тех морды длинные, точно у землеройки, клыки торчат, а головы рога золотые венчают. Когти тоже золотом в ночи отливают, а под ними дерево, из которого стена сложена, уж тлеть начало. Рычат твари, злятся, и рык их на рокот подземный похож. - Разломцы, - сказал рядом с Коршуном стоявший Медянка. – Знаю их правда по амулетам нашим, носят их в Земле Алой на шее для защиты от всякого зла, но похожи так, что и не спутаешь. Твари подземные, кровожадные. Зачем только Светлин им понадобился, ума не приложу? Сказал он то громко довольно, солдаты его услышали и сами тоже сказки с детства знакомые вспомнили. А после тоска их взяла тёмная. Шёпот промеж них пошёл: - Проклят Светлин, души наши загублены будут ночью этой... Коршун тогда ногой топнул да крикнул грозно: - Что духом пали, солдаты? Так и сдаться хотите без боя? Всего три твари тут, а вы дрожите, точно дети малые! Что с того, что о них лишь в сказках вы слышали? Это лишь враг обычный! А ну марш орудия заряжать, смолу несите, луки и арбалеты готовьте! Разломцы или кто там, не дадим осаждать Светлин! Отрезвило это солдат. Подчинились они десятнику, кинулись приказ выполнять. Разломцы же на слова Коршуна морды злые задрали, глазами чёрными смотрят, точно не преграда их зрению стены глухие, и рокочут: - Глуп ты, человек! За коррролём мы пррришли, коррроля отдай, не то с ним умрррёшь! - Шиш тебе, а не командир наш Ястреб! – Коршун отозвался. – А ну, угостим гостей непрошеных стрелами! Ливень смертоносный со стен на тварей полился, но не тут-то было. Шкура у разломцев прочная, стрелы от них отскочили попросту, вреда никакого не причинив. Пустельга, на стене удобнее устроившись, болтом арбалетным выстрелил аккурат в глаз одной из тварей, но и то её даже не поцарапало. - Не возьмёшь их так, - Медянка нахмурился. Что-то крутилось в мыслях его, да никак поймать это он не мог. - Ничего, стрел не боятся, камни им точно не понравятся, - Коршун сказал, точно выплюнул. – А ну, пращи заряжай! Как предприняли разломцы новую атаку на стену, так камни на них посыпались и смола полилась. Залило их и засыпало. Затихли они. - Знай наших! - дозорный, что с Пустельгой рядом стоял, воскликнул торжествующе. Коршун же с Медянкой переглянулись недоверчиво. - Неужто всё? – спросил наёмник, но дозорный лишь взгляд перевёл на груду камней, что теперь у стены образовалась. И верно сомневались они. Несколько минут прошло и камни зашевелились, куски смолы в стороны полетели. Глухой рык тварей разнёсся и сами они из-под завалов появились, а после по камням скакать принялись, стараясь сильнее массивным хвостом оттолкнуться и дозорных на стене достать. Одна в том лучше прочих преуспела: Пустельга еле успел присесть, от когтей её уворачиваясь, а вот другого дозорного тварь схватила да за собой вниз уволокла. Через мгновение вопль ужасный и хруст раздираемых костей раздался, а разломец морду окровавленную задрал и прошипел: - Сдайтесь, хуж-же будет… У Коршуна губы от гнева побелели и кулаки он сжал, с трудом сдержавшись, чтобы бранью не разразиться. Медянка, тем временем, особо нежными чувствами не отличавшийся, к краю стены подобрался и огляделся, не забывая от скачущих тварей беречься. - Стена, - говорит, - вон там порушена разломом. Если твари туда додумаются усилия направить, прорвутся в город. - Ты глянь лучше, - Коршун в усмешке скривился. – Коли туда пройдут, там и завязнут. Нагромождения там, провалы, не хуже, чем крепостная стена. Нам только сподручнее будет сверху их закидывать… вот чем только, знать бы. Стрелы не берут их, камни тоже – что ж, и управы нет на них? - Не помню, - Медянка признался. – Но с рассветом так и так они уйти должны, нам бы до времени того продержаться. - Недурно пока всё, - Коршун сказал. – Стену не перепрыгнуть им, а покуда они с той стороны, городу они не опасны. Новый удар стену сотряс. Скакать разломцам надоело, занялись они воротами городскими. Снова лапы тварей в дерево впечатались, когти в него проникли – дым пошёл и древесиной горелой потянуло. - Как бы город не подпалили, - нахмурился Коршун. Крикнул дозорным, чтоб воду несли, на стену лили. Вот тут озарило наконец Медянку. - Огненные они! Коли есть на них управа, вода ею быть должна! Вели, командир, их водой поливать! …Ястреб, тем временем, спал крепко, зелье сонное приняв. Только неспокойны видения ночные были. Кошмарами, картинами страшными оборачивались. Стонал король во сне, но держал его сон, вырваться не позволяя. Снился ему Светлин в огне, полёт в облике ястреба по грозовому небу. Снилось, что зовут его, да только не успевает он, ветер силён, лететь мешает, назад откидывает. Пламя впереди до неба, и достигнуть его нельзя никак, хотя кажется, рукой подать. Вдруг в кошмар голос знакомый ворвался. Звонкий, но властный, и от звука его ветер и молнии стихли. - Встань, пробудись, государь-Ястреб. Освободись от сна обманного. Нужен ты людям своим. Просыпайся и иди скорее туда, где зовут тебя. В тот же миг сумел он глаза открыть. И ощутил, как земля содрогнулась… От сотрясения того дозорные, что чан с водой тащили, на ногах не удержались. Опрокинулась вода, разлилась. А ещё треск раздался оглушительный: то стена над разломом, недавно засыпанным, не выдержала. Разломцы морды подняли, точно принюхиваясь, и к трещине той все скопом кинулись, надеясь в город прорваться. Коршун, мгновенно обстановку оценив, засмеялся вдруг недобно. - Что случилось, командир? - Медянка недоуменно спросил его. - Пусть в трещину лезут, - дозорный ответил со здорадством. – С той стороны буераки да завалы, даже разломец ноги переломает, а мы туда по верху легко доберёмся. Будет им дождик рукотворный, коли небо нам помочь в том не торопится. Так и вышло, как сказал. Стену-то твари преодолели, но дальше не лучше оказалось. А тут ещё дозорные подоспели, с двух сторон воду лить принялись. Разломцы как воду завидели, зашипели, заклокотали, сбились в центр, лапами когтистыми потрясая да оскалившись. Вот только стало их там не достать, вода-то по стенам стекает, а так далеко не плеснуть. А коли в посуде метать её, наподобие камня, так твари уворачиваться успевали, даже меткость Пустельги тут бессильна была. - В западне они, да только дальше что? – Медянка Коршуна спросил. – Рассвета ждать будем? - Не знаю я точно, что свет для них губителен, - командир отвечал. – Да и ночью другой вернуться могут. Прикончить их надо. Ты говорил, кажется, что навыки особые имеешь, алоземелец. Уж не настало ли время применить их? Прищурился Медянка, задумавшись. - А и то правда твоя, командир. Найдите мне верёвку понадёжнее, да намочите ее как следует, чтобы не вспыхнула. И крюк хороший, чтоб за край стены зацепить можно было. Вскоре получил он всё необходимое. Подошёл тогда к краю стены, обстановку оценил, расстояние. Крюк закрепил надёжно, сам на другую сторону разлома перебрался, взял ведро с водой у дозорного. - Эээй, ты серьёзно? – Сойка на него вскинулся. – Грохнешься прямо тварям в лапы! - Не грохнусь, - усмехнулся Медянка. Ведро одной рукой к себе прижал, другой за верёвку уцепился крепко, оттолкнулся и прыгнул. Как над головами разломцев оказался, ведро на них и опрокинул. Одной твари вода аккурат в морду попала – визг пошёл! А Медянка тем временем налегке уже за противоположный край разлома уцепился и дозорные подняли обратно к себе его. Тварь, которая наглости такой не ожидая стала жертвой Медянки, верещала и по земле крутилась. Вода ей морду проела, глаза выжгла. - Ещё давай! – крик Сойки раздался восторженный. – Ишь, как разобрало их! Двое разломцев, что целы остались, снова морды вверх подняли и на сей раз взвыли голосами ужасными. Вой тот, заставляющий кровь человеческую стынуть, по округе разнёсся, страхом даже самых крепких парализуя. Всё в нём было, тоска смертная и угроза неизбежная. Несколько минут он длился, пока люди уши не позажимали, слушать более не в силах. После тишина воцарилась глубокая, так что каждый дыхание свое лишь слышать мог. А затем, словно на вой ответом, затрясло землю. Зашатало стены, затрещал разлом, дальше раскалываясь. Раненая тварь в глубину скатилось, да взамен ей пятеро новых выскочило, да прежних здоровее. Вот тут и не поздоровилось дозорным. Прежние твари высоко прыгали, да недостаточно, а новые вмиг на стене оказались. И принялись они дозорных хватать и рвать. Одному голову отгрызли, другого разломец когтями схватил и держал до тех пор, пока тот заживо не обуглился. Теперь уже крики и стоны человеческие округу наполнили, а разломцы знай своё рычат: - Коррроля добррром не отдали, все вслед за ним погибнете! Коршуна с Медянкой в разные стороны разбросало, но оба к счастью живы остались и в лапы тварям не угодили. Десятник на мгновение сознания лишился, ударившись, но вскоре поднялся, головой помотал, чтобы в себя прийти. Рукой затылка коснулся, чувствует, кровь там. Но вмиг не до этого стало, как в сторону глянул и увидел, что совсем близко к нему разломец высится, а перед ним, перед разломцем этим, Пустельга с арбалетом наизготовку. - Ах ты ящерица козлорогая, думаешь когтищи себе отрастила, так и можно тебе жрать кого попало?! – Пустельга в гневе об опасности забыл, точно и вовсе разломца не боялся. – Короля тебе подавай, дрянь подколодная?! Думаешь, шкуру твою вонючую способа спустить не найдём?! Разломец, от наглости такой в первый миг оторопевший, уже теперь и лапу занёс, мальчишку надоедливого как муху прихлопнуть. Коршун, помочь никак уже не успевающий, лишь крикнуть смог: - Уходи оттуда, Пустельга! И в тот же миг разломец обернулся. Хвост его тяжелый у Пустельги над головой пролетел, вреда не причинив, но наконец испугав знатно. Теперь над десятником тварь нависла, только медлила что-то удар нанести. Пустельга, видя картину такую, выпустил в спину твари болт арбалетный, не столько уязвить её надеясь, сколько от отчаяния. Тут на плечо ему рука Медянки легла. - Водицей поделишься, дозорный? Пустельга оглянулся с удивлением. И правда, когда велели воду тащить, он флягу свою прихватил на всякий случай, теперь на поясе она у него висела. Быстро снял ее тогда он и Медянке передал. - Мало этого, - сказал. – Вреда от этого не будет. - Смотря куда залить, - с весёлой злостью наёмник ответил. Глаза его предвкушением сверкнули. Вмиг, точно тень проворная и лёгкая, оказался он у самого хвоста разломца. Взбежал по нему и в шерсть вцепился густую, выше полез. Разломец почувствовал это, завертелся, пытаясь от наглеца избавиться, но не тут-то было. Крепко Медянка держался, уверенно к цели своей лез, и вот уже достиг головы зверя, крышку зубами с фляги снял и вылил воду прямо в глаз разломцу. Тот от боли беспорядочно лапами замолотил, головой замотал, а Медянка со вторым глазом то же самое проделал. Тут уж тварь и вовсе взвыла, в землю мордой ткнулась, Медянка и спрыгнул, да к Коршуну прямиком. А тот сидит на земле и бежать не пробует даже, взгляд у него остекленевший. - Вставай, командир, времени у нас мало, - Медянка его затеребил. Руку-то на спину десятнику положил и чувствует, в липкое и тёплое попал. Смотрит, а у дозорного чуть пониже затылка волосы кровью пропитались, кровь стекает и капает, и спина тоже в ней. А сам-то Коршун уже и не отвечает, на бок заваливается. Понял тогда Медянка, что зря рисковал он. - Прости, командир, - только и выговорил сквозь сжатые зубы. Что ж, делать нечего, себя спасать наёмнику пора было. Тварь рядом барахталась, но она уже угрозы не представляла, а вот землю вновь трясти начало, да и другие разломцы на помощь товарищу своему кинулись. Медянка у стены разлома в два прыжка оказался, мгновение ещё и ушёл бы, как вдруг камешек скользкий ему под ногу подвернулся. Не удержал наёмник равновесия, покатился кубарем обратно. Тут-то и настигли его разломцы. Оглянулся он – деваться некуда. Со всех сторон твари подступили. И нюхают воздух так, носами двигают. - Ты тож-же не прррощён, тож-же нашим будеш-шь, - шипят. – Кррровь на тебе шаманская, чуем. Умррёшь за это. Глаза Медянки распахнулись широко, как когти разломца в грудь его вцепились, огнём обжигая. Последнее, что увидел он, пасть зверя распахнутую над головой своей, а после в темноту провалился, бесконечное падение ощущая. «Вот она, смерть какая..» - подумать успел, перед тем, как поглотила его бездна тёмная. Тут с неба птица камнем пала. Достигла земли, обернулась государем. - Короля вам нужно, зачем других людей трогаете? – крикнул Ястреб. – Ищете меня – вот он я, меня и берите, а город оставьте в покое! Разломцы, сколько их было, к нему повернулись. Тот, что Медянку держал, выпустил из лап добычу свою. Прочие, что дальше оказались, прыжками расстояние преодолели, все Ястреба окружили. Принюхались. Оборотень голову вскинул, смело в глаза опасности смертельной глядя. - Коли я волю духов нарушил, готов наказание понести, - сказал. – Другие ни при чем здесь. - Ты не наш. Дрругого нам надо. Корроля Беловолка, - твари в ответ пророкотали. - Нет его здесь! – раздался с другой стороны голос Соловушки. Увидел Ястреб, что на стене шаманы появились, оба, и Соловушка, и Кречет. У обоих посохи светятся от силы шаманской. – Ушёл Беловолк, - Кречет твёрдо сказал. - Нет для вас в Светлине добычи. Уходите, никому вреда более не причиняйте, иначе самих вас покарает Лесной Хозяин. Разломцы вмиг притихли. Вся злость их исчезла. Рокотать прекратили, заскулили, точно щенята. - Уходите, твари подземные, - Соловушка повторила, и посох её еще ярче вспыхнул. Разломцы кинулись к трещине, через которую в город проникли. Выскочили за стену да к лесу бегом. Там и пропали. Ястреб сразу к Медянке подбежал. У наёмника одежда опалена была, на груди и шее ожог страшный от когтей остался. Прислушался Ястреб: жив Медянка, дышит чуть слышно, сознания только лишился. Тут все, кто на стене оставался, тоже вниз спустились. Соловушка с Кречетом, Сойка-дозорный и еще двое, кто жив остался. А Пустельга во время всего происходящего так внизу и был. Как Медянку разломцы схватили , он сам к Коршуну кинулся, да быстро понял, что спасать некого уже. Теперь сидел, слёзы растирая, велико горе его было. На тело Коршуна шаманы глянули, лишь руками развели. Затем Медянкой занялись, Ястреба отогнав. Тот голову опустил, тоже о Коршуне и других дозорных скорбя да о друге переживая. - Опоздал я, - горько сказал. – Многим помочь не успел. Подвело меня зелье сонное. Кречет к нему обернулся. - Ты, государь Ястреб, себя не вини. Не ты беды этой причина, но тот, кто прежде тебя был и волю духов предал. Разломцы, как прочие твари подземные, лишь тогда появляются, если кто-то зла слишком много творит, а управы на него среди людей нет. То Мышь-Земля гневается, из недр своих силу жестокую выпуская. Страшна судьба того, кто так духов прогневал. Настигнет его кара, не раньше, так позже. А ты главное знай теперь: избран ты законным королём, духам угодно то. Правь своей землёй с умом, не повторяй ошибок Беловолка, и не подвергнешь такой беде Землю Белую. Ястреб голову вскинул. Во взгляде его решительность сверкнула. - Прав ты, шаман. Много тревожился я, много сомневался. Теперь дан мне ответ точный и нет больше сомнений у меня. Знаю, что делать надо, духов волю исполню, не подведу. - Так-то лучше, - Кречет одобрил, усмехнувшись беззлобно. - Похоронить надо с почестями тех, кто ночью этой к духам отправился, - Ястреб ему сказал. – Больно мне за друга моего Коршуна и людей его, да только ушли они ныне дорогой назначенной, нам лишь последнее для них сделать осталось. - Сделаем всё, - шаман отозвался. – Соловушке-матушке помогу, ей-то всё в новинку. - С Медянкой что будет? – тихо тогда Ястреб спросил. - Выживет Медянка на сей раз, - вместо Кречета Соловушка отозвалась. – Шрам лишь останется в память о ночи сей. Только вот если не поймёт он, за что ему боль такая достаётся, не видать ему в жизни ни удачи, ни покоя. - Знаю, за что, - Ястреб ответил. – Прости его, Куница матушка, карать перестань. Слово тебе даю, как придёт в себя он, объясню ему неправоту его, сожалений о сделанном добьюсь. - Слово твое услышано, - голос у Соловушки на миг изменился, а в серых глазах зелёный огонь полыхнул. И в тот же миг застонал Медянка, в себя приходя. Небо к востоку от Светлина заалело. На Белую Землю спустился рассвет. *** С опаской уходили они, перелесками и тенями, боясь в домах жилых заночевать. Под открытым небом спали, сменяя друг друга и от каждого гороха вздрагивая. Беловолк боялся убийц, вслед ему посланных, но то ли следы замести хорошо удалось, то ли отстали преследователи, время шло, а никто на короля свергнутого и спутников его не покушался. Вскоре повезло несказанно. Вышли беглецы на избу заброшенную на окраине деревеньки глухой. Вот удача то! Там и остановиться решили, отдохнуть, наконец за долгое время дыхание перевести. Раба оставили снаружи, чтобы об опасности предупредил вовремя, а шаман с Беловолком внутрь зашли. А дом-то неведомо сколько без хозяина стоит. Пыль там везде, пауки царство своё устроили. Беловолк как вошёл, с ходу парочку тварей восьминогих убил, но сильно меньше от того их не стало. Шаман на это дело посмотрел, посмотрел и принялся порядок наводить, паутину снимать, грязь и пыль со всего сметать, лучинку запалил, чтоб уютнее было. А Беловолк на лавке расположился и следил за ним. - Принеси, - говорит, воды мне. Шаман быстро просьбу исполнил, тогда указал ему Беловолк на место рядом с собой. - Я, - сказал, - жизнь свою в похожей глуши начал. Беден был дом родителей моих: ветер по нему из угла в угол гулял свободно, дождь сквозь крышу худую по стенам стекал, холодно было нам и голодно. Прежде то, ещё до рождения моего, был мой отец немало богат, вот только оступился он где-то, за что и изгнан был, чудом смерти избежав. Я, честно сказать, ведать не ведаю, в чем ошибка его была, а если б и знал кто из собеседников моих, о том попросил бы не рассказывать мне. Рано отец умер, и совсем дурно нам с матерью стало. Понял я, что если оставить так все, голодной смертью помрём. Тогда пошёл я в город да в армию записался, а мать поселил неподалёку, со смертью отца ведь отпала повинность наша в изгнании сидеть безвылазно. Сначала в простые солдаты попал войска пограничного. Но знал я всегда, что коли имеющимся удовольствуюсь, руки сложу и делать больше сил своих не стану, так никогда не видать мне жизни достойной. Войне я отдал себя, о себе и жизни своей позабыв, боли не чувствуя, усталости не замечая. Тогда удача мне улыбнулась, и почти не покидала меня более вплоть до времени недавнего. Был я солдатом, стал десятником, после в сотники меня выбрали, а позже и в генералы за заслуги мои немалые. Но до того ещё, в солдатах будучи, друга нашёл себе я верного, Полоза. Был он из рода не последнего, богаче меня и сытее, и должностью поначалу выше, но тем не кичился. Хоть и в разных отрядах мы служили, а не раз одной дорогой шли, из одного котелка пищу делили, в бою спина к спине сражались. Никогда не думал я, что один из нас другого предать может. А ныне вот случилось и думаю, правда ли пленен он? Или кончилась дружба тогда, когда первый вторым стал? Обгонял меня Полоз долго, да вот генералами ещё вдвоём были, а королём один стал.. Гнетет меня мысль эта. Не только потеря трона, но и незнание, что у друга на душе, гложет. Понимаешь ли ты меня, шаман? Шаман слушал его внимательно, в глаза глядя. Подхватил горячо: - Как не понять, государь! Сам я о похожем печалюсь, ведь брат мой любимый в предательстве обвинён. Не верю я, не хочу верить, а нет-нет и подкрадётся мысль горькая, вдруг правда это... - Что же делать с тобой мы будем, шаман? – Беловолк спросил вкрадчиво. - Нынче первое дело тебя, государь, спасти и мятежникам в руки не отдать, - шаман ответил, ловушки не чувствуя. – Отведу я тебя в земли наши Бурые. Там братьям моим представлю. В Бурых Землях власть ханская, а значит, и королевская, свята, никто покушаться на неё не смеет. Рады будут братья мои и тебе помочь справедливость восстановить. - За просто так? – сощурился государь беглый недоверчиво. Вздохнул шаман: - Лгать не буду тебе. Едва ли ничего взамен не потребуют. Но есть для тебя утешение. Враг общий у нас и имя ему Король-Рысь. Союза с тобой захотят ханы нынешние, вот это самое вероятное. Силы объединить, Землю Алую подчинить, да разделить по честному. Согласишься ли? - Соглашусь, - Беловолк кивнул. – Выбирать мне ныне не приходится. Будет вам союз, будет и войско в помощь. Коли Белой Земли не пожелают братья твои, договоримся с ними полюбовно. - Не пожелают, - шаман заверил. – Попрошу их о том, не откажут мне. А силу большую ты обретёшь. Семь племён в Землях Бурых, да наше средь них Великое, главное. Прочие шесть в помощь себе призвать можем. - Гладко ты говоришь, шаман, да прости, подозрителен я ныне стал, - Беловолк руками развёл. – Верить-то могу я тебе? Не воткнёт ли рука твоя мне ножа в спину? - Как можно, государь! – шаман воскликнул, от возмущения даже с места своего вскочив. – Предан я тебе до конца жизни моей, в огонь и в воду пойду за тобой! Верить можешь мне как себе самому, если все отвернутся от тебя даже, я с тобой останусь. - Пламенны речи твои, а между тем, лживы, - Беловолк сказал строго. – Верность ты мне обещаешь, а какая верность без правды бывает? - Не лгу я тебе, государь… - шаман прошептал, губы его побелели мгновенно. - Я тебе о жизни своей и огорчении для того рассказал, чтобы не было секретов меж нами, - Беловолк пояснил. – Коли хочешь, чтобы в искренность твою я поверил, откровением на откровение моё ответь. Пока же вижу я, что есть секрет у тебя, который разгадал я, по правде сказать, давно, но от тебя самого услышать о нём хочу. А после и историю подлинную, как есть она, без прикрас. Вздрогнули плечи у шамана, голову он опустил, ответил почти шёпотом: - Мудр ты, государь. Видишь то, что другие понять не способны. Виноват я перед тобой за ложь свою, но поверь, те к тому она была, чтобы тебя в заблуждение ввести, но лишь потому, что пути иного не было у меня. - Что ж, время самое правду поведать, - Беловолк удобнее на месте своем расположился, слушать приготовился. Улыбка губ его торжествующая коснулась. – Только теперь уж всё говори, ничего не утаивай. И кто ты, и откуда, и зачем шаманом назвалась. И чего в самом деле от меня ты хочешь, зачем мне помогаешь. Кивнул шаман судорожно, а после заговорил. - Верно ты понял, государь. Не тот я, за кого себя выдаю. Не шаман я и не шаманка, и не была ею никогда. Шаманом раб мой был прежде, да только в Земле Бурой, коли иноземец в рабство попал, лишают его имени и духа, ему покровительствующего. Делается он для духов невидим, силы свои теряет, коли были у него такие. Посох его переломлен, лишь немногие знания у раба моего остались. Я же шаманкой назвалась, чтобы не было опасностей мне на землях чужих. Шамана-то, даже проклятого, уважают поболее, чем странника простого, да и секрет свой так легче сберечь было. А историю тебе, государь, я верную рассказала. Не сын я хану Ягуару, не брат ханам Сервалу, Каракалу и Фелису, но дочь и сестра младшая. Кошкой звать меня. Коли бы я в костюм мужской не переоделась, не выбраться бы мне из Земель Бурых, не могут женщины наши далеко от мужчин уходить, нет права у них такого. А без того – как брата найти, как помочь ему? Вот и пришлось мне совершить поступок неслыханный, никого не спросив, нарушить порядок заведённый…. - Как ныне вернуться ты туда думаешь? – Беловолк спросил строго. – Станут ли слушать тебя или наказанию подвергнут? - Не подвергнут, - Кошка отвечала. – Помогают мне в обмане моём. Никто не знает, что нет меня в шатрах ханских. Для всех я больна. Как вернусь, так выздоровлю, а про тебя скажем, что сам ты в Земли Бурые пришёл. - Что ж, хорошо, коли так, - Беловолк кивнул. – На последний вопрос ответь мне, Кошка. Зачем мне ты помогаешь? Тебе какой интерес в том? Только ли брата своего спасти жаждешь? - Не только… - снова она прошептала. – Тебе… тоже помочь хочу… Беловолк тогда с места своего поднялся, к принцессе разоблачённой ближе подошёл. Осторожно шапку шаманскую с ее головы снял, и тут же волосы Кошки, густые да чёрные, точно смоль, по плечам рассыпались. Подняла Кошка голову, взгляд короля поймала. - Если неверно понял тебя я, - тихо Беловолк ответил, - просто скажи мне о том, остановлюсь и не трону тебя более. Вздрогнула Кошка, как его губы её коснулись поцелуем. Но не сказала ничего, не отстранилась. Лишь руками его за шею обвила, к себе притягивая. И счастье такое душу её заполнило, что забыла вмиг она обо всём, и о долге своем перед семьей и племенем, и об опасностях, что за пределами дома временного ждали, и обо всём на свете.