Самое лучшее сумасшествие

Йохан сходит с ума. Поездка Алекса в Берлин затягивается ещё на неделю. Йохан устал засыпать и просыпаться один, в одиночестве готовить утренний кофе и отправляться в студию в одинокой машине, где на пассажирском сидении не корчит рожи горе-водителям Алекс, или, сидя на водительском, не матерится в закрытое окно, не включает рок-радио, не открывает окно, что бы высунуть загорелую кисть наружу. Зайберт по вечерам моет только свою тарелку и не притрагивается к кружке Вессельски, стоящей на самом верху шкафчика для посуды. Ему некому кидать с лестницы забытую кофту или кепку, не в кого швырять подушкой с дивана, не кому дарить поцелуи перед сном, не кого обнимать со спины или самим быть заключённым между сильными руками. Ему в течении целых двух недель никто не кладёт сухие ладони на бока, когда он без майки готовит завтрак, никто не отвлекает его от плиты смазанными поцелуями в ключицу, никакая наглая рожа не заставляет его повернуться, что бы ухватиться губами за губы, он уже две недели ест скучную, не горелую яичницу - так не интересно. Он перестал вытирать пролившийся на плиту кофе, потому что некому отвлечь его от турки, некому прижать к кухонной стенке, посадить на столешницу, заставив забыть о включённой на полную конфорке. Йохан сходит с ума. От кофты, оставленной на диване, пахнет одеколоном Вессельски. Пахнет сигаретами и кофе, который Алекс часто оставляет на углу стола, так и не допив. Ноэль, не замечая, делает так уже неделю - ему на подсознательном уровне не достает немца рядом. Йохан, уходя из студии поздно ночью или рано утром, часто засматривается на общие фотографии группы в стеклянном шкафу. Там награды, постеры с альбомами, фотографии с фестивалей и концертов. Везде Алекс счастлив, и везде Йохан стоит рядом - счастлив вдвойне, разделяя эйфорию Вессельски. Уходя, Ноэль проводит пальцами по чёрной худи, представляя, что вместо мягкой ткани он касается крепкой руки Капитана и она обнимает его. Он работает с Рупертом или Ахимом, как раньше, но никто сзади предательски не ржет с очередного мема в ленте. В холодильнике студии перестаёт пропадать алкоголь, пепельница на столе пустует. Йохан сходит с ума. До прилёта Алекса в Мюнхен остаётся восемь часов. Сегодня Зайберт заработался так, что дома оказался только в три часа ночи, вяло таща за собой собственные ноги и еле передвигаясь по дому, насильно затаскивая себя в душ и заставляя выпить вечернюю порцию витаминов. Не смотря на своего внутреннего «педанта», Пикс оставляет все вещи в коридоре, не находя в себе сил донести их до кабинета на втором этаже. Легкая, приятная судорога сводит его тело, когда он, наконец, прикладывается головой к подушке, вытягивает ноги и закрывает глаза. Йохан представляет, как Вессельски обнимает его за грудь, притягивает себе и утыкается носом в затылок, тяжело сопя. Как он зарывает его ноги под свои и прижимает к себе ближе, проводя кончиком носа по коротким волосам, целуя почти в макушку. Как они засыпают, свернувшись в один общий кокон из одеяла, дыша в унисон. Йохан сходит с ума, когда утром ощущение ладони на груди становится настолько явным и реальным, что он чуть не давится собственным вздохом. Он, как в своих мечтах перед сном, крепко прижат к теплому телу Алекса, чувствует медленное, горячее дыхание на своём затылке, его колено под своим бедром. Запах Вессельски проникает в нос раньше, чем Ноэль успевает поверить, что Алекс действительно здесь. Йохан проворно поворачивается в руках Капитана, прижимаясь губами к его ключице, целуя горячую кожу и проводя ладонью по реберным костям. Вессельски медленно просыпается, почувствовав неожиданную активность Пикса у себя под боком, и также не спеша улыбается ему, убирая ладонь с бока и кладя ее на щеку Ноэля. Он проводит большим пальцем по скуле, оглаживает ушную раковину и смотрит щурящимися глазами в родные карие, хитро ухмыляясь. Йохан тихо смеётся, утыкаясь Вессельски носом в мягкую шею. Йохан сошёл с ума, когда выбрал Вессельски. Это самое лучшее сумасшествие.