Шанс

Ломка «Ты не можешь вот так приходить и уходить, когда вздумается», говорила тогда Джульет, отвешивая мне смехотворные по силе удара подзатыльники. Конечно, я понимал ее, а в тот момент даже верил, что вернулся навсегда, что все случившееся с нами было лишь каким-то глупым недоразумением, корни которого лежали в моем творческом кризисе и ее ПМСе. И я совсем забыл о том, с чего все началось. Рутина. Рутина и безденежье. Если ты не можешь бороться с рутиной, разбрасывая по миру, или хотя бы ближайшим окрестностям, звонкую монету, рано или поздно быт затопит тебя полностью, по самую маковку. Когда ломается стиральная машина, ее или чинят, или выбрасывают и покупают новую. Но если у тебя нет денег даже на то, чтобы вызвать мастера, ты просто забываешь о машине и стираешь вручную. А если при этом ты именно тот, кто не проводит на работе время ежедневно с девяти до шести, то сами понимаете, на кого сваливается обязанность стирать, а также готовить, убирать, и, естественно, следить за маленьким Генри. Ведь мы экономим на няне и детском садике, на пылесосе, одежде для взрослых и мастере по стиральным машинам. Та ясность мысли, которая пришла ко мне после памятной «игры во все» с Билли, продержалась почти три недели. Я вдруг открыл в себе какие-то неведомые ранее глубины, в которые нырнул с головой, откуда начал черпать слова и мысли и поливать ими бумагу, как сумасшедший. Правда, острота восприятия, когда ты все потерял и можешь либо удавиться, либо начать с нуля, не может длиться вечно по определению. Что-то ты обязательно зацепишь в процессе проживания на нашем маленьком перенаселенном булыжнике. И кто, как не я должен был об этом знать. Потому что, лишившись всего, я тут же с энтузиазмом ринулся приобретать новый багаж, приняв легкость за силу. Вот дурак. Да, я избавился от тени отца, незаметно давившей меня всю жизнь. Как самый драгоценный подарок я получил тогда готовую семью. И это было классно. Сначала был секс, качественный, мозговыносящий, ежедневный и многоразовый. Было стремление понять и принять, или так только казалось? Потом, как водится, все постепенно начало сползать к докризисному уровню. Завтрак, попытки писать, попытки сосредоточиться, стирка, уборка, Генри, бассейн, стирка, обед, попытки сосредоточиться, попытки писать, уборка, Генри, школа для малышей, обед, вечерний трах три раза в неделю и шиллинг на пиво по запросу… Нет, по всем параметрам мне повезло. Я сижу дома, «ничего не делаю» и типа пишу книгу. Единственное, что от меня требуется это то, о чем я уже сказал. В общем, мне созданы все условия для работы, только вот работа никуда не движется. За три гребанных месяца я написал аж шестьдесят страниц. Причем сорок из них за те самые три первые недели. А из остальных двадцати половину можно безболезненно спустить в унитаз и не заплакать при этом. Немного вышло, правда? А сами вы пробовали что-либо накропать, когда над головой висят тридцать три несделанных дела по дому, и рядом бродит трехлетний ребенок, которому постоянно что-то нужно? В общем, мозговой засор, который изводил меня когда-то, снова захламил голову и породил кучу проблем. Я злился на себя за глупость, леность и слабохарактерность, на Джульет за ее постоянный зудеж, расчетливость и вечные претензии, на маленького Генри за его безграничную доверчивость и любовь, которая вязала меня похлеще любого каната. Постепенно я стал ловить себя на мысли, что снова задыхаюсь, что все это не то, чтобы «не мое», но не совсем мое. Что я играю в чью-то чужую игру, которую мне навязали еще до рождения. Как-то незаметно для себя я стал все чаще проезжать дорогой, проходящей мимо того самого бара, где я впервые выпил пива вместе с Билли. Мне не хотелось туда заходить, да и вообще попадаться на глаза кому-нибудь из его компании. Наверное, я все еще опасался, что тот психованный бандит решит стребовать мой «долг» по игре, который я так и не отдал, но все равно продолжал зачем-то ездить мимо паба, хотя это и удлиняло возвращение домой ровно на пятнадцать минут. Меня снова потянуло на подвиги? Сидя в общественном бассейне в ожидании пока Генри закончит заниматься в группе по плаванью, я постоянно разглядывал входящих посетителей. Опасаясь? Ожидая? Желая снова увидеть взъерошенную блондинистую голову и безумные голубые глаза? Ну, водил же он сына в бассейн еще три месяца назад. Почему бы ему и сегодня не заявиться сюда, не швырнуть меня в воду, не начать язвить и подшучивать по поводу моей жизни, внимательно глядя на реакцию? Это бы могло внести хоть какое-то разнообразие в серые заштампованные будни, дать мозгу шенкелей, чтобы снова заставить его работать продуктивно. Но мой злой гений-«сантехник» не появлялся. Я вдруг вспомнил, как осторожно и неторопливо он нарезал вокруг меня круги, бросал какую-нибудь фразу и наблюдал, как я начинаю вибрировать и нести ахинею в попытке соответствовать человеку его уровня. Я ничего нахрен не знал об этом его уровне, но с самого начала ставил Билли выше себя. Может из-за того, что он был старше и опытнее, а возможно из-за его жутко популярной книги-фотоальбома, которую я не понимал, но в которой, наверняка был скрыт особый суперсмысл. Черт его знает, почему он выбрал меня для своих ментальных упражнений. И не могу сказать, что тогда они доставляли мне удовольствие. Но вот сейчас, спустя три месяца после того, как мы перестали видеться, я просто физически ощущал какую-то идиотскую тоску, настоящую ломку по его диким выходкам и абсолютной безбашенности. В один момент мне вдруг стало пофиг, что я обещал Джульет больше никогда с ним не встречаться. Мне просто был необходим толчок, пинок под зад, если хотите. Я стал искать его, болтаться там, где он мог появиться, даже дошел до того, что решился позвонить. Но номер, который он когда-то дал мне, был почему-то заблокирован. И я пошел к Дырке. Дырка Найти Дырку оказалось непросто. Почти неделю я зависал неподалеку от стрип-паба, иногда сам, иногда с маленьким Генри на заднем сидении. Ему я насвистел, что мы играем в космических детективов, выслеживаем опасного злодея, который собирается разрушить галактику. При этом мы не должны пугать маму, поэтому ей мы ничего не говорили. Удивительно, но малец не проболтался. Может и правда не хотел пугать маму, а может боялся, что если Джульет узнает о наших дневных подвигах, то вообще запретит обоим выходить из дома. Но все мои старания и ухищрения оказались напрасными. Дырка в пабе не появлялась, и единственное, что оставалось мне сделать, это попытаться отловить ее у университета. Если, конечно, она его еще не бросила, чему я бы не удивился. Вспомнив о том, где и когда мы с Билли поджидали ее в феврале, я изменил тактику. В половине второго забрасывал пацана на занятия в детскую группу, договаривался с училкой, что возможно опоздаю, и к четверти третьего мчался к универу. На сей раз мне повезло – два дня спустя я увидел ее. Правда, узнал не сразу. Только когда девица в строгом костюме, туфлях на каблуках, с портфелем от «Луи Вюиттона» и гладким каре подошла почти вплотную и бросила «привет», я с изумлением обнаружил, что это она и есть. Честно говоря, при виде глянцевой упакованной фемины у меня отвисла челюсть. Так что вместо приветствия я пробулькал что-то совсем нечленораздельное. Но ей все это смущение было, похоже, по барабану. Она, даже не поморщившись, запрыгнула в кабину моего помятого фолькса, аккуратно пристегнулась ремнем безопасности, улыбнулась: – Давно не виделись, Пол. Как дела? – и пока я придумывал, чего бы такого половчее соврать, она просто спросила, – К тебе или ко мне? Конечно же, ко мне мы не поехали. Потому что, никакого «ко мне» в принципе не было. Мы отправились в ее аккуратную квартирку на севере Лондона. Не дешевую и очень круто обставленную. Я тихо офигевал от полного несоответствия ее нового образа той Дырке, которую я знал. Даже когда она разделась и уселась мне на колени всем своим немалым весом, я никак не мог избавиться от ощущения, что держу в руках совершенно незнакомого человека. Но линять было уже поздно. Да и неудобно как-то. Секс с ней был неплох, можно даже сказать, хорош. Не зря я на нее заглядывался еще тогда. Она была совершенно открыта, и каким-то удивительным образом понимала, чего я хотел в данный конкретный момент. Черт, Билли так хорошо ее натаскал, что мне на какое-то мгновение даже завидно стало. Но пришел-то я совсем не за этим. И потому, когда мы в изнеможении расползлись по разные стороны большой двуспальной кровати и закурили, я решился. – Здорово здесь у тебя, – начал я издалека. – Откуда средства на такую роскошь? – Родитель подбрасывает, – Дырка глубоко затянулась и выпустила узкую струйку дыма в потолок. – У меня скоро экзамен по праву, – добавила она невпопад и замолчала. – Не переживай, сдашь. Куда денешься? – А я и не переживаю, – она ехидно засмеялась. – И так почти все предметы на «отлично» сдала. Удивлен? Думал я дура набитая? – Что ты, вовсе нет, – выпалил я, а про себя отметил, что вообще об этом не думал, больно надо. – А Билли ты давно видела? – я постарался придать голосу как можно больше естественности. Она зыркнула на меня из-под ресниц и покачала головой. – Тебе-то зачем? Мне казалось, ты его бросил, не? – В каком смысле, «бросил»? – я поперхнулся дымом и закашлялся. – Мы с ним не были настолько близки, чтобы мое отсутствие на паре попоек можно было рассматривать как предательство. Она перевернулась на бок, подперла ладонью щеку и уставилась на меня, не мигая. – Угу, не были. То-то он с тобой носился, как с писаной торбой. Ну, тебе виднее, конечно. Ты когда ушел, он как с ума спрыгнул. Допил все, что горит, устроил дискотеку для полусотни хмырей в том самом борделе. А потом весело собрал вещички и рванул к жене в Италию. Сказал, на халтуру. С тех пор не появлялся. Наверное, еще не вернулся. Так что, не там ты ищешь своего Билли. Твою мать! И когда это он успел превратиться из просто Билли, из чокнутого Билли-мозготраха в «моего Билли»? Я застыл, не зная, что ответить. И ведь нельзя сказать, что новая идея была мне неприятна или особо внезапна. С Билли было все возможно. Вообще все. Наверное, именно это меня в нем и привлекало. Его многозначительные взгляды, постоянные обжимашки и поцелуи будоражили и даже в некотором роде льстили моему самолюбию. Просто озвучена сия мысль была весьма неожиданно и как-то не во время, что ли. Так, знаете, вы лежите в кровати после секса с женщиной, и она спокойно вам сообщает о том, что считает вас голубым. Лично меня слегка подбросило, и задерживаться надолго, чтобы уточнить детали я не стал. Тихо собрался и вышел к чертовой матери. Ситуация была из рук вон. Мне казалось, что когда я отыщу Дырку, то автоматически найду и Билли. А вышло, что я попал в тот же тупик. Италия, жена, халтура… Все эти слова не могли иметь никакого отношения к тому психу, который регулярно сносил мне башню своими выходками. У него просто не могло быть никакой жены. Какая жена способна выдержать подобное дурацкое поведение? Постоянные метания, искания, пьянки и непристойности. Уж Джульет бы точно не потерпела ничего подобного. Мы неторопливо подъезжали к дому. Генри тихо посапывал в своем автомобильном кресле на заднем сидении, а я размышлял о том, к чему привели меня полторы недели поисков моего чокнутого друга. Да-да. Теперь и я мысленно называл Билли «своим», хотя имел на это прав не больше, чем какая-нибудь Дырка. А то и меньше. С ней-то он, по крайней мере, трахался. Хотя… если подумать, меня он тоже неплохо имел, только непосредственно в мозг, и делал это очень умело. «Мастер», мысленно возопил я в эфир, ощущая какую-то ноющую пустоту в душе. «Где же тебя теперь искать?» Эфир молчал. Поэтому я просто вынул сопящего Генри из кресла, занес его в дом и уложил спать. Вход по пригласительным Я говорил вам, что мы с Джульет давно никуда не ходили? Так вот, мы с Джульет уже давно никуда не выбирались. С маленьким ребенком на руках это сделать весьма затруднительно, а на няню мы не тратились принципиально. Вечерами Джульет или смотрела телек, или читала, а я зависал перед своим ноутбуком и бродил по разным новостийным и развлекательным ресурсам. Ну, иногда, конечно, одним глазком заглядывал и на порносайты, но не часто. Джульет этого не одобряла. Не могу сейчас вспомнить, каким уж образом я набрел на ту заметку в разделе «Культура» «Гардиан». Да это, наверное, и не важно. Скорее всего, просто ткнул, в какую-нибудь ссылку-генератор трафика и обнаружил, что со страницы на меня таращится Билли в привычной кожаной куртке на фоне каких-то полуголых баб в живописных позах. Меня словно пригвоздило к стулу. Я даже не сразу допер, что нужно хотя бы текст прочесть – настолько неожиданно было его появление. И это тогда, когда я уже почти смирился с мыслью, что мне его не найти. А что? Телефон заблокирован, никто его сто лет не видел, загородный дом, куда я, к слову сказать, все-таки съездил в прошлое воскресенье, пуст. Статейку я, конечно же, прочел, когда очухался от шока. Оказывается, Билли на днях вернулся из «долгой и очень продуктивной творческой командировки» и собирался буквально послезавтра ошарашить бомонд своими новыми работами, которые будут прямо на вечере проданы с аукциона. «Все собранные средства автор собирается перечислить в фонд социальной поддержки трудных подростков». Ниже шел адрес мелким шрифтом и приписка «вход по пригласительным». Я взвыл. Судя по всему, мне-то, как раз пригласительный и не обломится. Черт! Если он действительно обиделся на меня, фиг мне будет, а не билет. А нарываться на прямой отказ почему-то не хотелось. Я закусил губу и так хряснул крышкой ноутбука, что Джульет даже соизволила оторваться от чтения и осуждающе на меня посмотреть. Правда ничего не сказала, за что я был ей чрезвычайно благодарен. «Ну, и пошел он, этот Билли. Тоже мне, великий благотворитель выискался. Жил я без тебя раньше и сейчас не помру», думал я, лежа в кровати рядом со спящей Джульет и бессмысленно пялясь в темноту. А в ответ из темноты на меня насмешливо глядел взъерошенный блондинистый засранец. Все полтора дня до выставки были сущим кошмаром. Куда бы я ни шел, чем бы ни занимался, мне все время казалось, что я вижу его. У нашего дома, на улице, в магазине. Пятничный поход в бассейн с Генри вообще стал апогеем галлюцинаций. Лежа в детском лягушатнике, в какой-то момент я поднял взгляд на балкон и реально увидел, как оттуда за мной внимательно наблюдает Билли. Я даже зажмурился и потряс головой, чтобы хоть чуть-чуть привести мысли в порядок. А когда открыл глаза, естественно, никого там не оказалось. Короче, было очень похоже, что я дошел до точки. Мне безумно хотелось увидеть Билли. И почему-то постоянно вспоминалось его лицо в нашу последнюю встречу – какое-то потерянное, с разбитой губой и в крови. Вечером Джульет неожиданно заявила, что завтра должна будет уехать по работе. – И какая это работа может быть у тебя в выходные? – рассеянно спросил я, тут же начав прикидывать, что если Джульет свалит на уик-энд, я все-таки пойду на эту долбаную выставку. И пусть даже мне не удастся пролезть туда без проходки, уж подкараулить Билли после мероприятия я смогу без проблем. Видите, до чего я дожил? Совсем озверел. Ясно, что на мой вполне законный вопрос Джульет толком не ответила. Она вообще не очень любила, когда я покушался на ее свободу перемещений. Считала, что я слишком много на себя беру. На сей раз мне сообщили, что социальные службы стоят на страже благополучия своих подопечных круглосуточно семь дней в неделю. А если я не готов к такому повороту, это мои проблемы. Так неожиданно оказалось, что у меня развязаны руки. Нужно было только куда-нибудь пристроить Генри. В субботу в восемь часов ровно я уже стоял в переулке у входа в новомодную «Галерею 405». Еще полгода назад там была заброшенная подземная парковка, а сегодня практически все любители современного искусства считали за счастье получить возможность попасть сюда на мероприятие. Половина из того, что здесь выставлялось, оседало в частных коллекциях богатых буратин, разбирающихся больше в каких-нибудь инвестициях или акциях, чем в живописи или той же фотографии. Но они платили немалые деньги тем, кто разбирался. Так что для любого автора попасть в сии чертоги было равносильно признанию, которое автоматически приносило довольно приличное количество наличных. А еще время от времени владельцы галереи устраивали такие вот благотворительные вечера с участием уже признанных мастеров, чем только укрепляли свой имидж серьезного культурного учреждения. Смеркалось. Я терпеливо ждал, глядя как редеет текущий мимо меня поток счастливых обладателей пригласительных билетов, весьма разношерстный, надо сказать. Тут были и дамы в вечерних туалетах, и мужички в смокингах, и хиповатые бородатые типы в джинсах и вязаных свитерах, и несколько явно хип-хопнутых персонажей в бейсболках, золотых цепях и перстнях на всех пальцах. Пара бодрых охранников в белых плащах и стилизованных наушниках, украшенных разноцветными лампочками, потихоньку расслабилась. Они уже не присматривались к каждому входящему, а спокойно скользили взглядом по ярким флайерам и благодушно улыбались. Теперь нужно было не упустить момент. Я шустро раскурил сигарету, извлек из одного кармана мобильник, а из другого свернутую в трубку пачку цветных проспектов, и решительно шагнул в очередь, пристраиваясь сразу за какой-то парочкой в цивильном одеянии. – Да, да, – бурчал я в глухую трубку, нервно помахивая проспектами и перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой. – Ну, дорогая, я же тебе говорил, что не могу. Сегодня никак,– охранник был уже в двух шагах от меня – Я сюда, между прочим, по делу приехал, а не развлекаться, – громила окинул меня беглым взглядом, я кивнул ему, скорчил рожу и махнул рукой с буклетами. Он понимающе ухмыльнулся и отвернулся. Так я прошел внутрь. Толпа собралась просто огромная. Хорошо еще, что это был объемный паркинг, а не бывшая пивнушка. Влезли все. Но вот перемещаться среди этой массы тел оказалось затруднительно. Посмотреть работы, стильно свешивавшиеся с потолка на веревках и оригинально подсвеченные яркими галогеновыми лампами, хотелось почти всем, так что мы волнами бродили по залу, то и дело извиняясь, протискиваясь, продавливаясь, наступая друг другу на ноги и снова извиняясь. Остальные же расположились вдоль задрапированных стен, потягивая, как водится, шампанское и болтая. В какой-то момент меня прибило к одному из таких островков спокойствия, и я вдруг явственно ощутил чью-то крепкую руку у себя на талии. – Ты должен мне двадцать фунтов, он пришел, – услышал я знакомый голос над ухом. Компания, к которой меня принесло, громко заржала. Я обернулся и увидел рядом с собой смеющуюся физиономию Билли. Рядом с ним стояли Дырка в сногсшибательном открытом платье, пугавший меня одним своим видом бандюга в смокинге и пара каких-то незнакомых типов. Бандюга извлек купюру и протянул ее Билли. Тот не глядя сунул ее в карман брюк, привлек меня к себе и поцеловал прямо в губы. Теперь я знаю Вот, что бы вы сделали, если бы ваша шиза, которая не отпускала вас целый месяц, постоянно поддергивала и подначивала, колосилась в голове и иногда выплескивалась в реал в виде дурацких обознатушек, вдруг оказалась рядом? Да еще и кинулась вам на шею целоваться на глазах у кучи знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей? Не знаете? Вот и я не знал, пока Билли не материализовался у меня под боком. Я, конечно, мог взбрыкнуть, задергаться или устроить скандал. Более того, даю голову на отсечение, от меня ждали именно этого. Но я их всех удивил, или разочаровал, тут уж не знаю. Когда довольный и торжествующий Билли отпустил меня, в моей голове точно тумблер щелкнул. Все опять стало кристально ясным и легким, границы и рамки отодвинулись куда-то на периферию, и я вцепился в него мертвой хваткой, оттаскивая от хихикающей и кривляющейся компашки. – Здесь где-то должны быть служебные помещения. Где? – Идем. Билли ловко лавировал среди толпы гостей, раздавая поцелуи, улыбки и рукопожатия, не снижая скорости. Я шел за ним след в след, стараясь не отстать и не потерять его снова. Наконец, мы добрались до условного угла, задрапированного почти так же, как и остальные, но здесь был проход. Билли ухватил меня за рукав и нырнул «за сцену». Мы прошагали еще метров двадцать по какому-то кривому коридору, пока, не дошли до двери, которую он открыл своим ключом. – Сюда. Иди сюда, – он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, губы его сложились в привычную полуулыбку, от которой у меня внезапно закружилась голова. Я сделал шаг вперед, положил руку ему на затылок и притянул к себе. А он будто только того и ждал. И секунды не прошло, а его руки уже оказались у меня под футболкой и начали выделывать такое, что и во сне не приснится. И это было просто великолепно! Я, безусловно, отставал от него по скорости, но зато тактически явно выигрывал, потому что вместо того, чтобы вынимать из под ремня его рубашку, занялся сразу брюками. Вы, конечно, можете не верить, но мы оба дрожали, как два юнца на первом свидании. Ну, со мной понятно, для меня все это и было впервые. Но очень сомневаюсь, что для Билли тоже. А его трясло не меньше моего. Трясло, когда он сдирал с меня одежду, когда обряжался в резинку и дергано пытался выдавить из тюбика какую-то пахучую хрень, чтобы обмазать ею меня чуть ли ни по уши. Это я потом оценил его предусмотрительность и заботу, а сначала только и мог, что ныть и умолять шевелиться побыстрее. И он не отказал. Бл**ь! То, что произошло затем можно назвать изощренной пыткой на фоне идиотского блаженства. Уже потом, после всего, я очень удивлялся, разглядывая его предплечье, явно искусанное бешеной собакой. Я в упор не помнил, что вгрызался ему в руку, когда он насаживал меня на себя. Но у него были доказательства. Впрочем, у меня они тоже были. Просто продемонстрировать их я мог далеко не каждому. Ясное дело, время мы не засекали. Так что, сколько длился этот наш спонтанный опыт, я не знаю. Но то, что Билли опоздал на торги – это точно. Когда мы, взъерошенные и кое-как одетые, выползли на поверхность, оказалось, что аукцион уже минут двадцать как окончен, и счастливые обладатели страшно дорогих и, естественно, суперкреативных фотографий с нетерпением ожидают автографов мастера. Билли усадили за специальный столик, а я отправился на поиски какого-нибудь пойла для него и себя. Когда же я вернулся с двумя бокалами шампанского в руках, то обнаружил неподалеку Джульет, что-то оживленно обсуждавшую с каким-то мужиком в джинсах и пиджаке. Неожиданно, правда? Случись это в самом начале вечера, я бы дернул к ней сломя голову. Закатил бы сцену или нет, не знаю, но, по крайней мере, поинтересовался, как ей работается в выходной. Но теперь мне почему-то было страшно лениво начинать выяснять отношения прямо здесь. Я тихо стоял рядом с лихо орудующим маркером Билли, потягивал шампанское и старался, чтобы Джульет меня не заметила. Билли бросил маркер на стол, устало потянулся и посмотрел на меня снизу вверх своими огромными голубыми глазами. Я отдал ему бокал и, как бы между прочим, спросил: – Значит, для Джульет у тебя нашелся пригласительный? Зачем она здесь? – Она – представитель благотворительной организации. Пришла получить пожертвование, – Билли встал, приобнял меня, слегка подталкивая в сторону моей девушки. – Пошли, поприветствуем получателя. – А мне она ничего не сказала, – пробормотал я обиженно. – Это я попросил, – шепнул мне на ухо Билли. – Так было нужно. – Зачем?! – дернулся я. – Тише, ты, неврастеник, – Билли взял меня за плечи обеими руками и крепко сжал. – Я должен был знать, придешь ты или нет. Сам, ко мне. – Так ты организовал все это безобразие только чтобы… – Я должен был знать, – повторил он, провел рукой по моей щеке и улыбнулся. – Теперь я знаю. Внутри Еще никогда я не чувствовал себя настолько легко. Вы, конечно, понимаете, что Джульет не кинулась мне на шею, когда увидела в галерее рядом с Билли. Она зарычала, как разъяренная фурия. Спасибо хоть не орала на весь зал. Мне даже показалось, что злилась она больше на Билли, а не на меня, уж почему, не знаю. Может, как обычно, считала, что я подпал под его дурное влияние, а возможно, у нее были на него какие-то свои особые планы, а мы взяли и испортили ей всю малину. Она, ясное дело, сразу стала шипеть из-за Генри. Мол, я его бросил невесть где, что я совершенно безответственный, и она мне голову оторвет, если с ним что-то случится, ну, и прочую ерунду. Можно подумать, я бы оставил малыша с кем придется. А Билли включил свою любимую улыбочку и молча стоял, любовался нашей семейной идиллией. Выступил он только в конце, когда я сказал, что вызвал для Генри няню одного из самых надежных агентств, а Джульет заявила, что теперь из-за этого Генри не сможет неделю ходить в бассейн. Типа я спустил двадцать фунтов в толчок. Я, естественно, заткнулся. А что мне было ответить? И тут Билли жестом фокусника вытащил чек на двадцать пять тысяч – выручку от аукциона – и сунул моей красавице в руку, а сверху шлепнул ту самую двадцатку, которой расплатился с ним проспоривший бандюга. – Мы завтра за вещами заскочим. В два тебе будет удобно? – спросил он Джульет. Ее прямо передернуло. Она, может быть, и съездила бы ему по физиономии, но как можно, если только что получила от него кучу бабок? – Грузовик нанимать или хватит легковушки? – обернулся он ко мне – пошутил, стало быть. И мы ушли. Получилось, и правда, довольно двусмысленно. Как будто Билли заплатил Джульет, чтобы она оставила меня в покое. И я бы не удивился, узнав, что все это было заранее спланировано. Он же известный мастер по подобным мозговывертам. А еще я, наверное, должен был чувствовать себя польщенным, или оскорбленным, или что-то в этом роде. Но ничего подобного я не чувствовал. Мне было как-то очень спокойно, и ужасно хотелось поскорее добраться до кровати. Но, кстати, вовсе не затем, о чем вы подумали. После наших с Билли гимнастических упражнений я просто с ног валился от усталости. Всю дорогу до дома Билли я дремал, и почти не помню, как добрался до комнаты, разделся и завалился в постель. Вырубился я почти моментально. Зато среди ночи меня что-то словно в бок штрыкнуло. В комнате было темно и тихо. Лежи себе, да спи спокойно, но я никак не мог расслабиться, все ворочался и ворочался, как дурак. Наконец, мне ужасно захотелось пить, и я отправился на поиски кухни. Часы в гостиной на первом этаже пробили три. Проходя мимо одной и з комнат, я заметил полоску света, пробивающуюся из-под двери, и естественно, сунул туда нос. Билли сидел перед огромным монитором компьютера и правил какую-то картинку. Я, конечно же, подошел поближе. – Не спится? – произнес он, не отрываясь от своего занятия. С фотографии на меня смотрела полуголая Дырка, которую облепил обеими руками и целовал в шею неизвестный мне крендель. Дырка довольно ухмылялась в камеру и прямо излучала какое-то животное желание. – Д-да, – булькнул я, уставившись в экран. Билли не глядя ухватил меня за задницу и силой усадил себе на колени. – Впечатляет? Ответить я не успел, потому что он проделал со мной приблизительно то, что делал тип на фотке. Возможно, что и мое лицо было ничуть не хуже дыркиного. По крайней мере, некоторые части моего организма отреагировали вполне адекватно. Но Билли явно было плевать на все мои реакции. Закончив меня целовать, он продолжил щелкать мышью, что то менять в настройках, цвете, контрастности, уж не знаю в чем еще. – Что ты делаешь? – поинтересовался я, сообразив, что продолжение мне пока не светит. – Закругляюсь уже, – он провел одной рукой по моему бедру, а другой закрыл программу и откинулся на спинку кресла. – Мой альбом почти готов. Осталось провести еще пару-тройку съемок и все. – Твоя новая книга? – голос у меня задрожал. – Ну, да. Та, над которой я, по твоему мнению, нифига не работал, – шепнул он мне вкрадчиво в ухо, словно прочитав мои мысли. Я покраснел, что та девица, вспомнив, как перед своим пафосным уходом обвинил Билли в том, что он не работает над книгой, а просто страдает дурью, и, выходит, что ошибся. – А как там твоя писанина продвигается? – спросил он. Причем, даже мое, очень чувствительное к насмешкам ухо, не уловило в его интонациях ничего, кроме искреннего интереса. – Никак, – буркнул я. – Опять затык случился. Трудно работать домохозяйкой и одновременно что-то из себя выдавливать. – Значит, тебе нужна встряска, – радостно заявил Билли, снова принимаясь дразнить меня руками. – Завтра ты ее получишь, – я застыл, как соляной столб. Встряска по Билли могла означать что угодно: от веселой попойки до группового секса с применением насилия. – Да не бойся ты так. Вечером у нас тут будет фотосессия. Мне нужно, чтобы ты принял в ней участие. – Я?! Да, я же ни разу не модель, а еще я страшный и вообще, зачем тебе это нужно? Билли очень внимательно посмотрел мне в глаза, растрепал свои и без того всклокоченные волосы и объяснил: – Завтра сюда приедут две пары. Два пацана лет по двадцать и мужички под полтинник. Мы с тобой будем третьей парой среднего возраста, – я открыл рот, потом закрыл его, снова открыл, но не издал ни звука. – Ты же видел, я тоже снимаюсь для каждой своей книги. Это важно. Это как знак, что я не просто отстраненный наблюдатель, что я в теме. – Ну, судя по тому, что произошло сегодня в галерее, ты очень даже в теме, – засмеялся я немного натужно. – Ты пойми, мы не порно снимать будем, а чувства, эмоции, – он взял мое лицо в свои ладони. – Мы будем снимать, то, что там, глубоко внутри. И поэтому мне нужен ты, а не какой-нибудь смазливый манекенщик. Шанс – Интересно, почему он пригласил именно нас? – слегка хрипловатый голос доносился из открытого окна. Я валялся на кровати в своей комнате и отчаянно зевал, делая вид, что меня здесь нет. Лечь спать в полпятого утра, встать в одиннадцать, к двум прибыть к старой пассии за вещами и вернуться к четырем обратно, чтобы успеть встретить гостей – такой режим дня оказался слишком напряжным для меня. Зато Билли был, как огурец. В припрыжку побежал навстречу шикарному BMW M6, из которого выскочили два молоденьких паренька, стройных, с красивыми рельефными мышцами, в одинаковых кожаных брюках и футболках с надписью «I love NY». Билли на каждом повисел секунд по двадцать, чуть ли ни целовался с ними взасос, а потом отправил с вещами наверх, даже не удосужившись проводить. – Они тут уже были, так что сами разберутся, – сказал он, отвечая на незаданный мною вопрос. Те самые «мужики под полтинник» приехали раздельно. Первым появился высокий блондин с вьющимися волосами, уже несколько поредевшими. Билли сказал «под полтинник», но потом уточнил, что этому было уже за пятьдесят. Тем не менее, выглядел он отлично. Высокий, стройный, с прекрасной осанкой, живыми голубыми глазами и приятной мягкой улыбкой. Ему на шею Билли кидаться не стал, церемонно поздоровался за руку, ухватил сумку гостя и отправился показывать комнату. А я остался дожидаться последнего визитера. Оказалось, что я мог и не торчать на крыльце. Симпатичный кареглазый товарищ среднего роста, уже активно седеющий, появился только спустя час, когда мы все расползлись по своим делам. «Двое из ларца» плескались в бассейне, хотя было еще довольно холодно, блондинистый мужик тихо сидел в шезлонге, Билли возился в студии, устанавливая свет и аппаратуру. Я встретил гостя, проводил его и отправился к себе в комнату. Мне просто кровь из носа надо было немного отдохнуть. Но покемарить, увы, не вышло. – Интересно, почему он пригласил именно нас? – прозвучал хрипловатый голос нашего припозднившегося гостя. – Он знает? – А это так важно? – спросил его приятель и добавил. – Интересно другое, почему мы согласились? Вроде не мазохисты. Окно, возле которого стояла моя кровать, было открыто настежь. Я лежал, прикидываясь ветошью, и стараясь не шевелиться, чтобы не скрипеть. – Ладно тебе дергаться. Мы же актеры. И кого может взволновать постановочная фотосессия? – Да? – и прозвучало это довольно ехидно, отметил я про себя. – Ты с репутацией этого фотографа знаком? Он никогда не делает постановочных съемок. Тем и славится. Ты мог бы хоть иногда выбираться на какие-нибудь выставки. – Мне есть когда? – взвился кареглазый, и я затаил дыхание. Меня просто разрывало от любопытства, что такое знает Билли про этих двух с виду вполне мирных типов. Но разведать ничего конкретного не удалось, они уже прошли мимо, продолжая спорить, а мне сон как рукой сняло. Съемка проходила гладко. Билли был в ударе, пацаны, которым он разрешил делать на площадке все, что в голову взбредет, шалили, как могли. Только что не трахались, потому что снимали мы «не порно». Вторая парочка сидела тут же неподалеку в удобных креслах и расслаблялась по-своему – уже приканчивала бутылку какого-то красного вина. Они даже не пытались прикидываться, что спокойны. Наконец, Билли нащелкал достаточно, отпустил молодежь поиграть на свободе и пригласил в кадр тех двоих. – В чем состоит наша задача? – вежливо спросил мужик постарше, неуверенным шагом выходя на площадку. Второй тихо встал рядом с ним. Не вплотную, но явно пересекая границу его личного пространства. – Вы все видели. Импровизируйте, делайте то, что сочтете нужным, общайтесь. Если это сложно, могу принести еще одну бутылку. – Не стоит, – буркнул кареглазый и потянул блондина к центру площадки. – Так справимся. – Ну, располагайтесь. Я вам музыку включу для настроя. Билли вынул диск, воткнул его и отошел чуть подальше, давая им время освоиться. Из динамиков полилась какая-то альтернатива 80-х годов. Я в этом не особо разбираюсь, но сразу сообразил, что лучше придумать ничего и нельзя было. Мелодичный голос выводил «Reel around the fountain» *, и мне даже не по себе стало, до того это звучало сейчас к месту. Все-таки, Билли был гением в своем роде. Но один вопрос меня, однако, продолжал изводить: нафига Билли понадобились эти два странных типа, которых он, очевидно, выдернул из совершенно разных жизней. Так что когда он подгреб ко мне, я, естественно, не удержался: – Они же явно даже вместе не живут. Какого черта тебе понадобилось тащить сюда именно их? – Мы с тобой тоже не живем вместе. Пока что. Ты смотри-смотри, дружище. Если моя «сантехническая» сущность меня не обманывает, может получиться очень интересно. Он взял камеру и отправился работать, а я переключился на то, что происходило на площадке. Мужики уже не торчали столбами посредине, а нашли каждый свое место. Кареглазый уселся на кровати, а его приятель пристроился на кубе неподалеку. Они тихо разговаривали, и было видно, что беседа их становится все более и более оживленной и не похоже, что очень дружелюбной. Песня сменилась на другую. Теперь это была Nirvana, я узнал ее с первых аккордов. Хриплый вокал Кобейна взывал к кому-то «rape me, my friend», и у меня по спине побежали мурашки. – Немножко поживее, пожалуйста, – попросил Билли, и этими словами словно запустил в них какой-то механизм самовозгорания. Блондин вспыхнул и попытался встать, как будто собираясь слинять, кареглазый дернулся и ухватил его за руку. «Rape me again» орал голос из динамика, и сквозь музыку до меня донеслось «опять удираешь», «профессионал» и «черт тебя подери». В конце концов, они чуть не подрались. И блондин, который хоть и был старше, но выглядел явно посильнее своего противника, ухватил кареглазого поперек талии, зашвырнул на кровать, вдавил его в матрац, да так и застыл. В общем, если Билли рассчитывал на серьезную драку, ее не получилось. Зато получилась довольно жаркая сцена с поцелуями и объятиями, которую он почему-то прервал, заявив, что отснято достаточно. – Ты что им чего-то в вино подсыпал? – спросил я, когда дверь студии за ними закрылась. – Честно, думал об этом, – хитро ухмыльнулся он. – Но ради чистоты эксперимента не стал. – И что ты хотел доказать этим своим кульбитом? – я с интересом смотрел, как Билли подготавливает аппаратуру для нашего с ним выступления дуэтом, прилаживает какие-то приборчики к четырем камерам, укрепленным на штативах по углам площадки, щелкает пультом, замеряет уровень освещенности или еще что-то там. – Ничего. Просто мне показалось, что тебе неплохо будет понаблюдать. Ты же писатель. А писателю нужны впечатления, – он взмахнул своими длиннющими ресницами и позвал меня за собой. Мы целовались, долго и самозабвенно, валялись на кровати, расходились по углам, снова сходились, обнимались, шарили друг по другу, как слепые, смотрели в глаза и снова целовались. Билли периодически щелкал пультом, отходил, снимал меня одного и возвращался в кадр. – Ты сказал, что мы не живем вместе. Пока. – Но будем, – Билли по-деловому щелкнул затвором. – Повернись, посмотри на меня. – Не знаю, – я развернулся на камеру. – А твоя жена? А сын? – Больше тебя ничего не волнует? Пройдись. Я подчинился. Билли отщелкал несколько кадров, оставил камеру в покое, нажал кнопку на пульте и все лампы погасли. После яркого света я почти ослеп. Думаю, что Билли тоже. Но у него было одно преимущество – он знал свою студию, как облупленную. Секунду спустя он уже повалил меня на кровать и принялся расстегивать джинсы. – Знаешь, Пол, зачем это все было? – зашептал он мне прямо в ухо. – Послушай сантехника, писатель. В жизни главное не просрать свой шанс. И я не дам тебе этого сделать. – Ты не сантехник, ты вивисектор, – произнес я тихо. Билли рассмеялся и запустил руку мне в штаны. * Reel around the fountain – песня группы The Smiths