Таль

       У Таль крупные черты лица, неправильные, но складывающиеся вместе в совершенную картинку. У нее смуглая кожа, отливающая бронзой в неверном свете лампы, широкая бархатная линия бровей с родинкой над левой и трепещущие ресницы — черные бабочки.        Кира гладит тяжелые темные кудри и думает: тебя должны бы звать Жасмин, или Шахерезадой, или Будур. Или еще каким-нибудь именем восточной царевны из сказки.        Но Таль зовут просто Наташей, и даже необычное прозвище она сама себе дала года в два, пытаясь произнести свое полное имя.        Таль лежит у нее на коленях и болтает о чем-то, Кира не вслушивается. Она засыпает, залипает на низкий хрипловатый голос с едва заметно рокочущими «р», на движения темно-вишневых губ и на ощущение теплых волос под пальцами.        Вино терпко-сладкое, Таль такое не любит. Кира глотает, взглядом скользит по комнате, замирает на золотых переливах гирлянды, а затем выхватывает из темноты тонкую руку Таль с ярким пятном мандарина в горсти.        Красиво.        — Так что думаешь?        — А?...        Таль отнимает у нее бутылку:        — Хватит. И так спишь. Тебя остановит первый же гаишник. Или первый же столб.        — К чертям, — выдыхает Кира, — Никуда сегодня не поеду.        И, может, это только кажется, или полутьма искажает реальность, но у Таль чуть расслабляются плечи.        Она кладет голову Кире на ладонь, утыкается носом ей в живот.       И снова мурчит что-то на своем уютном кошачьем языке.