*
Кажется, правда, что вылетели-то они не только за рамки перекура. Но на рефлексию времени нет ни у Кости, ни у Юры. Их отношения не меняются — или им попросту некогда меняться в ворохе ебущих голову криминальных событий, сменяющих друг друга с такой скоростью, что становится уже элементарно не до каких-то выяснений. Поспать бы и пожрать — вот она, главная эротическая фантазия. А что до произошедшего… ну, не пиздюки же пубертатные, чтобы краснеть при виде друг друга. Подрочили и подрочили. Взаимовыручка, все дела (правда, наверное, от такой взаимовыручки Федя поседел бы, если бы узнал). Вот Федя и не знает. И никто не знает. И вслух вспоминать о произошедшем они оба, видимо, не собираются. Но Костя, конечно, упорно видит над собой неоновую табличку «Константин Игоревич — пять минут максимум — Гром», и какое-то время ему параноидально кажется, что видит её не он один. В итоге с собственным воображением удаётся сторговаться, потому что, наверное, даже у Юры нет желания ему это припоминать, уж по крайней мере, попыток он не делает. Костя немного расслабляется. Так, совсем чуть-чуть. А потом ещё раз расслабляется, уже иначе, в свой редкий выходной, когда Игорька отправляет мяч погонять во дворе. Для чистоты эксперимента Костя сам запускает секундомер. Он никуда не торопится, да и Игорь навряд ли вернётся в ближайший… час. Значит, можно трогать себя совсем неспешно, даже забывая про неумолимую секундную стрелку, можно медленно поглаживать ствол, оттягивать крайнюю плоть, проводя пальцем по головке, а в другую ладонь сгребать яйца… Костя вздрагивает, потому что — удивительно ли — представляет, точнее, вспоминает тёплую, грубоватую ладонь Юры. Ещё на это ему дрочить не хватало, конечно. Хочется себя от этих воспоминаний куда подальше утащить, словно они в сны ему ещё не пробрались, но собственное воображение делает финт ушами: «если бы у нас чуть больше времени было, Гром, то я бы прямо здесь у тебя в рот взял»… — Ебаный твой рот, Юра, — с самой искренней ненавистью, на какую только способен, выдыхает Костя. — Ебаный… ебаный твой рот… Юра, наверное, на такое многозначительно бы поиграл бровями. А ничего другого бы он и не сделал, думает Гром — ебаный его рот действительно оправдывал бы своё гордое звание. У Кости от удовольствия предательски поджимаются пальцы: он уже и не вспомнит, когда ему в последний раз отсасывали, когда вообще хоть как-то намекали на отсос, в конце концов. Ладонь двигается резче, быстрее — уже не до мыслей о том, как бы растянуть время. Костя проёбывает сам себе, только это уже не так и важно оказывается. Он дважды сплёвывает на ладонь, чтобы толкаться было легче, мягче, чтобы хоть отдалённо представлять чужой рот на своём члене, и… Четыре минуты двадцать две секунды. Ебаный твой рот, думает Костя, ебаный твой рот, Юра… Следует действительно разработать план-перехват по недопущению чужого рта на уровень своего паха, дабы не опозориться в глазах товарища, только всё летит в тартарары ещё на уровне зачатков такой идеи.*
Один из следующих рабочих дней заканчивается у Грома на квартире, плавно перетекая в чин-чин за поимку очередного малинового пиджака. Игорька сплавили ночевать к Феде, потому что ни сыну, ни лучшему другу Кости — ну, одному из — не стоит видеть, как Костя с ещё одним своим лучшим другом дружески пьёт дружеское вино. И не стоит слышать бесконечное количество дружеских шуток про совершенно дружески-пидорскую пьянку. И уж точно не стоит знать, чем такая пьянка закончится, потому что Костя… Костя настроен доебаться. Так, чисто по-дружески. — …Короче, — совершенно невпопад говорит Костя, хлопая себя по колену. — Тот случай в толчке. Юра заинтересованно вздёргивает брови. — Да неужели… — Завали, — советует Костя. — В общем. Юр, у тебя… всё в порядке? Он старается звучать максимально незаинтересованно, словно нет и не возникало у него потребности в менее торопливом сеансе голландского штурвала. Словно это всё так, к слову пришлось… к какому, интересно, слову, если минутой ранее они футбол обсуждали? — Просто, братан, знаешь, — вот теперь всю незаинтересованность, особенно уж внешнюю, как рукой снимает, — мне… нет, мне понравилось… — Я заметил, — курлычет Юра. Костя тяжело вздыхает. — Мне понравилось, — повторяет он. — Мне охуеть как понравилось. Но. Блядь. Один момент. Вот всего один момент, Юр. Давай ты мне, как напарник напарнику, как братан братану, честно скажешь, что у тебя в мозгах вообще происходит, и какую хуйню ты решил выдать в следующий раз? Это всё… ну очень увлекательно, но мне рабочих вопросов хватает, чтобы… — С-стоп, стоп. Стоп, — обрывает его Юра. — Да. Я бы даже сказал, что это… ч-чрезвычайно увлекательно, вот! Рад, что ты спросил! Подлей ещё вина? Костя, будучи живым воплощением фразы «я весь внимание», не глядя тянется за бутылкой и подливает Юре в кружку. Юра благодарно угукает, делая пару глотков, смотрит Косте прямо в глаза и фигачит: — Если бы это был рабочий вопрос, ну, преступление, всё такое, то это осталось бы на тебе висяком, брат. Ты… — отводит взгляд, приглаживает ладонью волосы и будто бы восхищённо фырчит: — Ты… феерический идиот, ты… — От вопроса не уходи, — совершенно серьёзным тоном говорит Костя. Юра вздёргивает брови и приподнимает руки, будто сдаваясь. — Я весь ваш, т-арищ коп. — Ну? — изгибает бровь Костя. — Что ещё придумал, я тебя спрашиваю? Чего от тебя ждать в следующий раз? — Имею право хранить молчание, — вздёргивает подбородок Юра. Заигрывает, сука. — Если ты будешь хранить своё херово молчание, никакого следующего раза может и не быть. — О! — Юра чуть ли не подскакивает. — Это! Эт-то браво! Вот. С этого и надо было начинать!.. — Определённо, с этого, а не с дрочки в толчке, — щерится Костя. — Не соглашусь. Следующий раз закономерно вытекает из предыдущего, брат. Время невозможно, знаешь, повернуть назад, всё такое… — Ты меня бесишь, — цокает Костя. — Я говорил? — Спасибо, что напоминаешь! Так, а о чём мы… А! Так вот… Юра неожиданно замолкает, медленно-медленно цедит из кружки вино, пока Костя вынужден в полном непонимании за этим следить. Нет, Костя понимает, что Юра — та ещё скользкая рыбёха, и это даже восхищает, но не тогда, когда Юра использует это против него! — Так вот, — Юра осторожно, почти элегантно отставляет кружку на пол. Встряхивает головой. Прочёсывает пятернёй волосы. Снова пристально смотрит в глаза. — Так вот. — Даже не улыбается, тварь. — Я подумал. Может, ты, ну… выебешь меня в рот? Костя не уверен, что выражение его лица сейчас можно дарить коллегам по цеху; Костя не уверен, что вообще был в таком, русским языком говоря, ахуе — ситуацию заносит в какой-то уж слишком непредсказуемый поворот, и она, бедная вагонетка на американских горках, искренне старается не слететь с рельсов. — Так и знал, — Юра не дожидается ответа, цапает со стула бутылку и пьёт прямо из горла. — Ну же, брат, — облизывается, — у тебя ещё не было секса втроём, да? А хочешь? Следи за руками, брат: я. Ты. Секундомер. Никого больше. У Кости пухнет голова, не успевая обрабатывать информацию. Он всё ещё где-то на моменте с так простецки брошенным «выебешь меня в рот?», а здесь, в настоящем, у него получается выцепить что-то про… ебучий секундомер. — Ну? — продолжает трещать Юра. — Никаких рисков! Ни одна красавица не пострадает… — Тебя… что? — выдыхает Костя, отирая лицо руками. Доходит, ага. — В рот выебать? Ёбнулся, Юр? — Уже несколько лет как, но рад, что ты заметил, брат… — Господи, — шипит Костя. — Твою мать. — Мою мать не надо, меня — надо. Ну! Я никому не расскажу, — вворачивает Юра. — Всё только между нами. Сугубо. Да ладно, я и сам больше пяти минут держаться не вижу смысла… — Это всё равно будет нечестно, — выдыхает Костя. — У меня уже, так-то… стоит. И я… выпил. — И я выпил, — бодро присоединяется к сказанному Юра. — Это всё, что тебя волнует, брат? Ну так накинем к результату ещё пару минут. Или сколько там тебе… ну, сколько максимум… потребуется? — Ты сейчас по щам получишь, — беззлобно обещает Костя. — Не получу. — С чего такая уверенность? — С того, что если дашь мне по щам, сосать я тебе не стану. — Откуда у тебя вообще такое желание мне отсосать… — Оттуда же, откуда у тебя стояк на меня, брат. И твой оргазм за пять минут. Костя даже с ответом не находится. Ну подумать только, дрянь какая. И эта дрянь пользуется паузой в разговоре, подползает ближе к нему и пихает ему что-то в руку — ага, что-то, тот самый сраный секундомер. — Теряешь драгоценное время, — отмечает Юра. — Знаешь, это… на твоём месте… с твоей попыткой показать лучший результат… эт-то абсолютное безумие, абсолютное! Костя дёргает его на себя за ворот футболки. Юра едва успевает выставить руку вперед, упереться в его плечо, чтобы с размаху не вмазаться ртом в рот, в конце концов, целые зубы нужны обоим, — но Костя этого не оценивает. Смотрит пристально, откровенно концентрируя внимание на его губах. Ведь и вправду, так и просят по ним хуем ударить. Поросшие щетиной щеки, к слову, просят того же. — Ну, — рыкает, — пиздеть — не мешки ворочать? — Мешки? Разве что если с бабками, брат, — парирует Юра. — Да завали ты ебало уже, — умоляюще шипит Костя. Вплетает пальцы в его волосы и тянет вниз — вот, вот с чего и нужно было начинать, а не пыхтеть друг другу в лицо, упражняясь в сарказме. Юра согласен: он стонет из своей вольготной позиции — из той, в которой Костя едва ли не вжимает его лицом в пах — и напоследок бьёт Костю по ладони. — С-секундомер, — напоминает. — Спорим, ты… — Да спорим, спорим, — Костя сейчас готов на любые условия от Юры согласиться, лишь бы он… — Чёрт. Юр… Одновременно с тем, как из петельки вылетает пуговица джинсов, Костя запускает секундомер. Раз. Юра пробегается пальцами по ткани белья. Два — оттягивает резинку и накрывает головку члена губами. Три… да к чёрту, за него треклятый секундомер всё сам отсчитает. Потому что его члену — удивительно! — внимания требуется куда больше, чем казалось изначально. С одной стороны, даже стыдно, с другой — это не он сейчас на коленях с хуем во рту. Юра медленно двигает головой, втягивает головку члена в рот, кружит по ней языком. Словно подыгрывает, чтобы Косте досталось сколько-то там лишних секунд, но честно сказать, это нихера не помогает. Нет, всё-таки вправду стыдно, с какой из сторон ни взгляни. — Чё ты телишься… — шепчет недовольно Костя, вплетая пальцы в его волосы. — Само благородство, блядь… Юра в ответ выпускает член изо рта и с усилием дёргает вниз по его бёдрам и джинсы, и бельё. Да, так определённо будет проще. И быстрее. Теперь он точно не телится: щедро сплёвывает на головку и размазывает ладонью слюну по члену, придерживая его у основания. На другую руку резко наматывает край чужой футболки, дёргает на себя — мол, ну, давай уже, — и старается, блядь, так, как ни одна девочка для Кости не старалась ещё, наверное. Ни с одной девочкой у него и соревнований на скорость не было, конечно. Но ни одна так глубоко не брала: Юра, чуть склонив голову, насаживается горлом на член, Костя чувствует, что он чуть ли не давится, но не отстраняется. Стенки горла судорожно сжимаются вокруг головки, Юра задушенно стонет, едва ли не утыкаясь носом Косте в лобок, и Костя вздрагивает, сжимая его волосы, удерживая в таком положении: две, три, четыре, пять секунд — бёдра дрожат от желания самому толкнуться ещё глубже, но Юру на какое-то мгновение становится будто бы даже жаль. — С-сука, — хрипит Юра, стоит Косте ослабить хватку и позволить ему отстраниться. Встряхивает головой: — Сколько… там? — В твоём горле? Семнадцать сантиметров, — скалится Костя. — На секундомере? Минута двадцать. Устал уже? Ну, давай, не халтурь… — Если я не буду халтурить, то ты спустишь за п-полминуты, — уверенно похрипывает Юра. — Я же, брат… всё для тебя… Всё для него — Юра, наверное, имеет в виду собственную ладонь, которой размашисто двигает по члену, пока сам головой ныряет ниже, к мошонке. Лижет, как дорвавшийся до сметаны кот, обсасывает, втягивает в рот яйца, и Костя, в беззвучном стоне приоткрыв рот, гладит его по щеке, по линии челюсти… у Юры и щёки, и подбородок мокрые, все в слюне, и Костя тянет его выше, ухватывая вновь за волосы и насаживая горлом на член. Вот так, вот так, да. — Ты сам попросил, — напоминает Костя. — Сам… сука… губы плотнее, Юрец, не халявь… а то грош цена… твоему секундомеру… Костя удерживает его за волосы, направляет, выталкивает бёдра навстречу чужому горлу. Юра сжимает пальцами его ногу чуть выше колена и давится — головка толкается слишком глубоко. Горло сжимается от заполненности. Костя не отпускает. Вернее, отпускает только на пару секунд, позволяя сипло вдохнуть, и снова давит ему на затылок. Быстрый взгляд на секундомер, зажатый в другой руке: две минуты сорок. Костя откидывает его на диван рядом и ухватывает Юру за волосы уже обеими руками. Чего ж его жалеть, раз вправду сам попросил, раз горло такое рабочее, судорожно сжимающееся на стонах и слишком глубоких толчках. И ведь держаться всё ещё нужно, о каких-то гадостях думать, о всякой дряни с мест преступлений, только, к его возмущению, подобное из головы улетучивается в момент. Соображалка уже ухнула вместе с кровью в низ живота. Туда, куда утыкается Юркин нос, когда Костя сам задерживает его в таком положении, протяжно глухо простанывая — до того хорошо вновь судорожно сжимаются стенки горла, обхватывают головку, до того крепко Юра вцепляется в его бёдра, расцарапывая кожу. — Нравится, не нравится — терпи, моя красавица, — с восторгом шепчет Костя, отпуская его волосы. Выскользнувший изо рта член мажет по его щеке, Юра кидает на Костю абсолютно поплывший взгляд слезящихся глаз, быстро отирает рот и заявляет: — Ты о-охуевший, брат, — словно это не было известно раньше. — Сам такой, — парирует Костя. — Ну, Юр, три минуты… так и до пяти дотянешь… Юра недовольно встряхивает головой, но к делу возвращается с куда большим усердием. Костя, как бы ни дерзил, на самом деле понимает — нет, не быть тут никаким пяти минутам. Стоит снова надавить Юре на голову обеими руками, цепко удерживая за волосы, стоит снова начать толкаться в его горло — бедное саднящее горло, как жалко, как жалко, ебу и плачу! — как пальцы на ногах уже сами поджимаются от подкатывающего удовольствия. Костя смотрит зачарованно, как плотно сжимаются раскрасневшиеся губы на его члене, как Юра снова и снова утыкается носом в его лобок, думает коротко-насмешливо: переносицу бы Юре не сломать, — а потом откидывает наконец голову, позволяя себе долгий стон, прерывистый и почти страдальческий. Скорбящий, блядь, по возможности продержаться больше пяти минут, но стоит ли вообще ебать себе этим голову, когда так хорошо оказывается ебать рот Юры?.. — Юр-ра, с-сука, — цедит он сквозь зубы. Одной рукой удобнее сгребает волосы, а другой вслепую нащупывает его ладонь на своём бедре, с силой сжимает пальцы. — Сука, с-сука… Та ещё сука, в самом деле, спровоцировавшая своего лучшего друга на грехопадение длиной в три с половиной минуты! «3:27» — последнее, что видит Костя на чёртовом секундомере, прежде чем стиснуть зубы и глухо протяжно застонать, вскидывая бёдра. Юра — та ещё сука, но Юра молодец, высвободиться не пытается и покорно всё глотает. Костя дрогнувшей рукой останавливает секундомер, даже не глядя на результат, и поглаживает Юру по голове. Юра с влажным чмоком выпускает его член изо рта, обхватывает ствол ладонью и делает по нему ещё несколько движений, чтобы, видимо уж наверняка всё выдоить. Костю от взбешённой посторгазменной чувствительности дёргает, он чуть ли не вмазывает коленом Юре по виску, и тогда Юра хрипло посмеивается, отводя руку. — Время?.. — Три… тридцать три, — измученно выдыхает Костя. — Блядь. Юра присвистывает. Костя смотрит, как он отирает пальцами раскрасневшиеся уголки губ, собирая остатки спермы, а потом облизывает подушечки. Сколько в голове Кости сейчас тупых шуток и идиотских подколов — не счесть, но, вроде как, турнир «кто кого передерзит» уже успешно окончен. — Это… браво. Браво. — Пошёл к чёрту. — Три тридцать три… ты пер-перфекционист, я смотрю, — лыбится Юра. Костя кривится в ответ: — Хуекционист. — И это тоже, — покладисто соглашается Юра. Он поднимается с колен, на подрагивающих ногах делает пару шагов к дивану и усаживается рядом. Костя наблюдает, как раскрасневшийся, тяжело дышащий Юра накрывает ладонью пах, то ли пряча стояк, то ли трогая себя через штаны — неясно. В любом случае, Косте, натянувшему обратно джинсы с трусами, теперь уже тупо любопытно. — Покажи, — как бы глупо он ни звучал, просьба, вроде как, довольно ёмкая и понятная. Юра скалится, мотает головой, но всё равно торопливо спускает штаны чуть ниже вместе с бельём. Костя едва сдерживает удивлённый выдох, кладёт ладонь ему на бедро, поглаживая внутреннюю сторону, и как-можно-менее-заинтересованно просит: — Давай. У тебя такой стояк крепкий, кончишь же за полминуты… — Всё равно, брат, продержусь дольше тебя, — шепчет Юра в ответ и сплёвывает на ладонь, и Костя едва ли не щёлкает его по носу. А руки, конечно, хочется занять чем-то другим, приласкать в ответ, но сейчас Костя предпочитает просто смотреть: у Юры большой член, больше, чем у него, и головка крупная, влажная, с каждым толчком бёдер всё чаще и резче проскальзывающая в кулак. Юра прикрывает глаза, приваливается ближе к Косте, едва ли не бодается, прерывисто вдыхая-выдыхая, и Костя, мысленно поздравляя Юру с официальным статусом друга с привилегиями, крепче сжимает его бедро, пальцами подбираясь ближе к паху. Юра приподнимает голову, слепо тычется носом в его щёку, хмурится, облизывается — Костя, не выдерживая, подхватывает его под подбородок и жмётся губами к губам. Юра благодарно стонет, вздрагивает, сводя колени — значит, уже совсем близко. Костя гладит его по шее, цепляет зубами его губы, сам напористей толкается языком в его рот. Стон. Снова стон. Костя чуть сдавливает его горло. Стон. Костя сам чувствует, как крупно вздрагивают чужие бёдра, и снова опускает ладонь ему на колено. — Ну, ну продержался уже дольше меня, ну… — М-хгммм, — мычит Юра, снова бодаясь в его плечо, и мелко-мелко двигает ладонью под головкой. Костя смотрит на неё, покрасневшую от притока крови, напряжённо сглатывает слюну и тихо стонет вместе с Юрой, когда тот кончает. Юра кончает действительно тихо, сцепив зубы: то ли боится, что услышат, то ли привык уже так. Костя подаётся к нему ближе, ведёт носом по щеке, прикусывает ухо. Юра инстинктивно лениво пихает его в бок: — Ск-колько? — А я ебу? — фыркает Костя. Юра цокает языком и закатывает глаза: — Я сказал бы… — Ну, полминуты точно есть. — Восхитительно, — Юра привстаёт, натягивая бельё со штанами, и расслабленно падает назад на диван. Протягивает руку: — Ну-ка… на базу… — Да пожалуйста, — Костя вкладывает секундомер в его ладонь. Юра довольно улыбается, вертит его в руках и, отдышавшись, хрипло шепчет: — А хочешь знать, брат, какую хуйню я планирую выдать в следующий раз?..