Зассал, Тошик?

Антон протирает стекла очков, старательно натягивая часть рукава до самых кончиков пальцев и, уже в процессе, с некоторой досадой подмечает, как неприятно ткань свитера липнет к влажной коже, вынуждая закусить губы. Кажется, ему не хорошо. Чужие шепотки, так и норовившие залезть ему в уши, словно муравьи в банку с медом, продолжали разрывать его голову на части ровно как и волнение, поселившееся в нем еще задолго до начала того злосчастного урока, а с его окончанием и вовсе не желающее оставлять его в покое, как бы мальчик ему не противился. «Может быть... Завтра все образуется и Семен, как ни в чем не бывало, вновь зайдет в класс, целый и невредимый?» Подрагивающие губы заметно исказились, выдавая смешок. Ну да, как же. Наверное, подобными размышлениями ему просто хотелось верить, что все каким-то волшебным образом само пройдет, как раньше, когда он с сестрой о чем-то заговаривался и время для них обоих начинало мчаться со скоростью света, будто и вовсе исчезая, а они того даже не замечали. Как давно это было? Когда он в последний раз видел Олю светящейся от радости, а не заплаканной и судорожно сжимающей часть своей пижамы в вспотевших ладонях? Он не мог ответить на этот вопрос. Только мрачный образ злосчастной совы постепенно вырисовался в памяти, кляксами проступая где-то на изнанке перегруженного сознания. Внезапно, выражение его лица изменилось, и в самом деле став более похожим на звериное, запуганное. «Прямо как у зайчика» — проносится в голове с немыслимой скоростью. Зайчика, взятого на прицел заядлым охотником, чьи руки уверенно наводили ствол на свою будущую жертву, готовясь без малейшего колебания нажать на курок. Он и сам не заметил, как успел водрузить очки обратно на переносицу, едва не споткнувшись у выхода из класса и едва ли не кожей чувствуя прикованный к нему взгляд, что и впрямь нельзя было отличить от снайперской винтовки. Единственное, чего он желал, так это чтобы не последовало выстрела. Мальчик однажды услышал, как отец в процессе какого-то разговора вдруг упомянул, что подстреленные зайцы плачут также, как и маленькие дети. Это была одна из причин, по которой тема охоты раз и навсегда стала для него одной из запретных. Антон ускорил шаг, решив на сей раз не поддаваться панике и, всеми силами игнорируя липкое ощущение страха на коже, подошел к доске объявлений, которую, по правде говоря, ему хотелось видеть в последнюю очередь, как и того, чья ладонь секунду спустя легла на его плечо, вынуждая вздрогнуть. — Скучаешь, Антошка? Он оборачивается, уже заранее зная, кого увидит перед собой и, не долго думая, поспешно кивает, решив, что чем быстрее он отреагирует, тем скорее его вновь оставят наедине с собой. Такая компания его не сильно радовала, но уж лучше он проведет остаток перемены с собой, чем с Ромкой, чей взгляд остановился на его лице, будто выискивая что-то. Антон, переступив с ноги на ногу, вдруг ощутил нечто странное. Казалось, что чего-то не хватает. Как... Как если бы он сел завтракать и не обнаружил бы в своей тарелке "любимой" овсяной каши. — А, это... Разве Бяша сегодня не в школе? — заговаривает он, поправляя съехавшие очки, на что его товарищ (если его и впрямь можно так назвать) только хмыкает, кривя губы в привычной усмешке. — Не, он еще в классе торчит. Какой-то дерьмовый стишок рассказать пытается. — отмахивается с таким видом, словно на следующем занятии его это никоим образом не коснется, но Антон и не думает язвить. Вздыхает только, желая, чтобы трель звонка, оповещающая о начале урока, дала о себе знать побыстрее, спасая его от бессмысленного разговора и от нежелательной компании заодно. Не то чтобы ему настолько сильно не нравился Ромка, просто... Просто что? Просто их прошлая встреча закончилась его глупым поражением? Просто он не одобрял их действия по отношению к другим ученикам, от которого любитель игры в "ножички" и получил тот полароид, на который положил глаз и сам Антон? Краем глаза заметив движение в свою сторону, мальчик уже было хотел отшатнуться, но не успел, с опозданием заметив, как мир вокруг него поплыл, теряя свои привычные очертания. — Ч-что ты... Рома повертел в руках чужие очки, на удивление, с завидной аккуратностью держа их за оправу, и вновь взглянул на часто-часто моргающего мальчишку. — Такой беспомощный, словно слепой котенок. — казалось бы, в довершение, ему следует только пихнуть его, да выдать что-то эдакое, желательно колкое, и злорадствовать, как он поступал едва ли не с каждым вторым в этой школе, но в этот раз что-то его остановило. — Знаешь, Тош, я тут подумал... На счет полароида. — он не сводил с блондина внимательных глаз, наблюдая не столько за чужой реакцией, сколько за самим Антоном, еще более беспомощным в своих попытках разглядеть собеседника без очков. — Я думаю, что даже мог бы дать тебе его на время. Разумеется, не за бесплатно... — У меня больше нет таких карточек. — перебивает он. Та, что у тебя, самая ценная из всех, что у меня были. — Придурок. — фыркает Ромка. — У меня полная коллекция, так что мне твои карточки ни к чему. — Тогда... Тогда, чего ты от меня хочешь? — непонимание начинает нервировать, вынуждая мальчика еще больше нахмуриться, как вдруг он чувствует, как цепкие пальцы сомкнулись на его запястье, утягивая его в противоположную от класса сторону, ведя дальше по коридору. — Ром, куда мы? Перемена вот-вот закончится... Эй! — голос Антона дрогнул, когда в нос вдруг ударил резкий запах моющего средства, а хватка на ноющем запястье только усилилась, вынуждая помощиться. — Да не вопи ты! — раздраженно шикнул Ромка и воровато заозирался по сторонам, решив убедиться в отсутствии нежелательных свидетелей. Он отпустил чужую руку и почти тут же толкнул светловолосого к противоположной стене. — Верни мои очки. — стараясь придать голосу спокойствия, выдает Антон и в тот же момент делает неуверенный шаг вперед, но Рома так же быстро оказывается перед ним, уперевшись руками в стену по обе стороны от чужой головы. — С радостью, Зайчик. — насмешливый тон бьет по ушам, а после... После Антон чувствует на своем лице чужое дыхание. Лицо Ромы находится в непозволительной близости от его, а он сам едва ли не вжимается в обладателя пронзительных серых глаз, не имея возможности отстраниться. — Я отдам их тебе, когда закончу. А теперь перестань дергаться... — шепот, больше напоминающий волчье рычание, обжигает губы. Казалось, что еще чуть-чуть и Рома в самом деле обнажит зубы, подстать настоящему дикому зверю, пока светловолосый отчаянно краснея, чувствует, как одна рука опустилась на его талию. — Что, зассал, Тошик? — Заткнись... — он нахмурился, все еще чувствуя как пылают его щеки и неуверенно поддался вперед, не желая выслушивать очередные насмешки. Хватит с него сегодня. — Хороший мальчик... — Рома накрыл губы блондина своими, ощутимо прикусывая нижнюю губу и чувствуя, как подрагивает чужое тело, пребывая во власти незнакомых ощущений, после чего отстраняется, также резко прекращая то, на что сам и натолкнул. — Скажешь кому-нибудь... — Горло перережешь. — заканчивает запомнившуюся фразу Антон и, касаясь подушечками пальцев нижней губы, предсказуемо натыкается взглядом на кровь, алеющую на коже. — Голову подними. — хмыкает Ромка и, дождавшись нужного действия, аккуратно возвращает очки на положенное им место. — Идем, и так на урок уже опоздали. Рома поспешно отводит взгляд, будто всеми силами стараясь делать вид, будто это не он сейчас зажимал у стенки парня, целуя. А еще Рома отметил про себя один немаловажный момент, который отчего-то наполнил его пугающим трепетом. Поцелуи Антона на вкус как жвачка «Турбо».