Засуха

Джек выпрямился во весь рост осматривая усталым взглядом владения своей фермы. Глубокие морщины покрывали темное от вечной работы в поле лицо мужчины, лет тридцати пяти. Его карие, устремленные вдаль глаза, выглядели выцветшими, но при этом все равно преисполненными жизни. Кожа на руках пересохла и потрескалась от тяжёлой, каждодневной работы с землей, а сильные руки, были в многочисленных, хоть и практически незаметных на загоревшей коже старых порезах, и ссадинах… Стояла середина лета и находящееся в зените солнце нещадно палило, как будто намереваясь выжегти все живое до тла, а после развеять их пепел тихим и знойным ветром, который сейчас обдавал стоящего в тени мужчину своими раскаленными дуновениями. Даже сам воздух, казалось, извивался под пекущими лучами пытаясь увернуться от нещадного солнца. Но то оставалось неумолимым, не желая скрываться за проносящимися мимо облаками ни на одну жалкую минуту… Земля под ногами мужчины уже начинала браться трещинами, как при настоящей засухе, даже не прося, а отчаянно требуя живительной влаги. Растения чувствовали себя никак не лучше. Опустив свои прекрасные золотистые колоски к земле, редкая пшеница вяла и чахла на глазах, рассыпаясь быстрее чем её можно было бы собрать. Уже который год на эту землю не приходили дожди, а зима, которая в этом поясе практически ничем не отличалась от лета, даже не могла порадовать изнеможденных жителей хотя бы небольшим холодным дуновением ветра… Все засыхало и несчастной семье фермера едва ли хватало урожая чтобы держаться на ногах, что уж говорить об обмене товаром. Хлеб что пекла Амелия, жена Джека, с каждым разом содержал в себе все меньше и меньше муки, а молоко изнеможденных коров вынужденных питаться желтой, безжизненной травой давало все меньше и меньше насыщения… Настоящим пиршеством и великим счастьем для семьи Джека были те дни, когда приходило время зарубить петуха или свинью и люди могли хоть раз в месяц нормально отобедать и поблагодарить Бога за поданную им пишу. Что больше мужчина думал о том, что творится на земле его предков тем больше не мог понять, чем же его семья так разгневала Господа Бога что он наслал на них такую небесную кару. Вспоминая свое детство на засыпанных зеленой травой лужайках, меж высоких и крепких яблонь со спелыми и сочными плодами и возле бурных речных потоков, Джек пытался осознать, когда же все пошло не так… Когда зеленые сады сменились одной и той же, уже давним давно успевшей набить оскомину картиной: адское солнце, безжизненное поле, пересохшие реки и озера, и умирающая живность. Когда Джеку было лет 15, на их ферму, тогда считавшуюся одной из самых богатых и плодородных участков, нагрянуло полчище разбойников. Никто не знал, чего они хотели и зачем пришли на эти земли, но факт оставался фактом – оккупировав один из амбаров хозяина, они долгих 10 лет отбирали практически весь урожай семьи оставляя тем лишь жалкие остатки совершенно недостаточные для нормального пропитания. Помощи искать было не от кого, а когда уже покойный отец Джека попытался противится варварам не желая отдавать выращенную с таким кропотливым трудом пшеницу, разбойники, даже не принимая условий честного боя (хотя какая честь то у разбойников?) впятером отбили мужчину так что он получив какой-то недуг смог проработать всего ещё лет 5, после чего слег на год с ужасной немощностью и периодическими лихорадками. Но варварам и этого показалось мало… И на следующий день вся семья бегала с ведрами воды стараясь унять бушующий пожар, что бушевал над их просторными полями. На как бы они не старались, поджег который учинили разбойники все же стоил им трети всех их посевов, оставляя семью практически без пищи. Отец Джека едва ли дожил то того момента, когда появившиеся будто ниоткуда рыцари не прогнали разбойником с их земли, освободив бедную семью от тяжкого ярма…. Тогда ещё земля плодоносила, реки текли, а деревья все росли и росли, как будто пытаясь дотянуться своими крупными ветками до самого солнца. И резко постаревший мужчина, протянув скрюченные пальцы к своим сынам, на то время ещё молодым мужчинам, сказал: «Сины мои. Нам так долго приходилось мириться с своеволием чужеземцев». Он закашлялся и продолжил охрипшим голосом: «Но теперь все изменилось. Наша армия защитит нас, а Бог наполнит наши мешки спелым и золотистым зерном! Я верю в вас сыны мои!.. Я верю, что вы сможете восстановить все величие фермы наших предков… Пусть вас и ваши семьи хранит Бог и весь наш род!», - тяжело выдавливая из себя слова проговорил отец Джека, которые после оказались его последними осмысленными словами. Тяжкая лихорадка накрыла его на следующий день и мучаясь в дурманящим бреду, мужчина сгорел за три дня… Похоронив отца по всем традициям предков, Джек с братьями с удвоенными усилиями занялись теперь уже их фермой. Они работали без устали облагораживая участок, отстраивая дом, с любовью высаживая и ухаживая за пшеницей, следя за садом и хлопоча с хозяйством, желая передать своим детям ещё больше, чем смог дать им отец. Постепенно они отселились по отдельным домам в разных участках огромного поля. После этого видеться братья начали намного реже, встречаясь только в поле или на памятные события…. Как самый младший Джек с семьей остался в отцовском доме. Не прошло и года после отселения как родился его первый ребенок – Марк, скрашивая своими невинными и прекрасными улыбками и громким детским смехом тяжелую работу семейства. Ещё через два года родилась девочка – Жаклин, и молодые родители снова вспомнили о том, что такое младенец в семье… В то время казалось, что жизнь прекрасна. В руках мужчины было все что мило сердцу, его семья разрасталась, животные плодились, а огромные урожаи радовали глаз, позволяя ему выменивать иногда даже редкие товары, для себя или жены у странствующих торговцев. Можно даже сказать, что счастливая и беззаботная жизнь сделала мужчину слегка беспечным, но если и так, то совершенно немного. Ведь тот шел по жизни держа в своем сердце последние слова отца и делая абсолютно все чтобы отец, глядя с небес на его деяния мог ним гордится. Каждое утро раскрывая глаза от ярких солнечных лучей, проникающих сквозь большие окна спальни, Джек молниеносно собирался, отправляясь поле и возвращался обратно только когда на темном небосклоне разгорались первые звезды. Жизнь фермера определенно была тяжела, но от того не менее прекрасна. Все резко изменилось, когда, подойдя в один день к обычно бурной и полноводной реке Джек увидел, как далеко отступила вода. Река пересыхала и очень маловероятно что причиной этого была не стоящая уже несколько недель жара… Но что может сделать человек против Бога и природы? Вот и мужчина, глубоко вздохнув отправился работать, молясь Богу чтобы тот не оставил их семью без своей помощи… Но то ли молитвы не были услышаны, то ли семья Джека каким-то образом разгневала Господа Бога, ведь с каждым днем ситуация становилась только хуже. Земля сохла под пекущими словно языки пламени лучами солнца и что бы не делал мужчина урожая с каждым годом становилось все меньше и меньше. Амелия, которая по делу никогда христианкой и не была, и поклонялась совершенно другим всевышним силам втайне от мужа проводила ритуалы, взывая ко всем своим богам, прося и моля их защиту и покровительство для своей семьи. Но те также оставались неумолимы… А тем временем, с каждым днем, неделей, месяцем и годом ситуация становилась все хуже и хуже, вынуждая несчастную семью буквально сражаться с силами природы за право на свое существование… И сейчас, стоя в тени старого дома с облезшей красной краской, Джек мысленно просил прощения у своего отца: тот не сдавался даже под гнетом целого полчища разбойников, продолжая сражаться до конца, а мужчина уже не чувствовал в себе возможностей противиться силам природы. Казалось, что все стремление к счастью испаряется из тела Джека вместе с выступающим от ужасной жары потом, а всякая надежда вылетает с каждым тяжелым и наполненным ужасной тяжестью его вздохом… «На этот раз все потеряно окончательно» - внезапно осознал мужчина, и присев на пыльное крыльцо уставился немигающим и ничего невидящим взглядом в голубую даль. Не оставалось веры, не оставалось стремлений, но глупая надежда все продолжала истерически биться никак не желая наконец-то окончательно упокоиться и ожидая по меньшей мере какого-то невероятного чуда. Но Джек прекрасно понимал, что живет не в сказке… А в реальной жизни чудес попросту не бывает. «Прости отец, я все потерял», - снова подумал он, возведя очи в небесную гладь…. *** Тем временем, где-то за пределами возможностей скудного человеческого осознания… Одно божество с остервенением трясло в своих огромных ладонях, которыми можно было бы объять как минимум половину мира, небольшие игральные кости. Оно то подносило их к лицу, дуя на сложенные ладони, надеясь этим человеческим жестом принести себя хоть малейшую удачу, то отодвигало их обратно, но никак не прекращая эту бешеную встряску. - Ну же, - с нажимом говорило оно. – Дай… Мне… ШЕСТЬ!! – сквозь зубы продолжало требовать оно у ничем не повинных кубиков. - О, великая Венера, Равело выпусти ты наконец-то уже те кубики! – скучающе закатило голову другое божество, обмахиваясь своими же пальцами. - Ну сколько ещё можно оправдывать свои неудачи какими-то точками на гранях, - зевнув продолжило оно. - Кто бы говорил, Маварлико - зло отозвалось то, кого назвали Равелем. – Само по очкам последнее, - с издёвкой продолжило оно. - И как видишь, совершенно об этом не переживаю, - разведя руками, и показав половину ресурсов своим противникам выдало Маварлико. - Ну действительно, хватит уже их трусить. Бросай, - вклинилось в бессмысленный диалог третье божество. - А ты бы вообще бы помолчало, Аварли, - напало на того Равело. – Само мне поставило разбойников, да так что я 10 долгих кругов не получало ни одной пшеницы!! – гневно воскликнуло оно. – Ты мне теперь должно 10 пшениц! – потребовало Равело. – У меня полная рука камня, если бы не ты я бы уже построило себе три города!! – ни на каплю, не сбавляя оборотов продолжало оно. - Какого ты цвета вообще? – даже не пытаясь показать хоть малейшую заинтересованность спросило Аварли. - Да красным я играю! – буркнуло Равело. - Ну ладно, - согласилось божество названное Аварли, и материализовав из воздуха сноп пшеницы протянуло её разозленному божеству. - Ага, спасибо, - красноречиво отреагировало Равело закатывая голову, но все же выпустило из ладоней кубики. А те со звонким шумом зависши в воздухе, перекрутились несколько раз и сделав мертвую петлю, упали так, что один принялся ярко отсвечивать гранью с двумя жирными точками, а другой с четырьмя немного помельче. На долю секунд казалось, что затих весь мир. Что все время по велению пальца одного божества остановилось дабы полноценно прочувствовать все невероятное наслаждения от такой долгожданной цифры. Но вот миг и пространство взорвалось многоголосным шумом всего что, наверное, только могло издавать шумы. Играли фанфары, квакали лягушки, пели звезды, гудели машины и издавало невероятные, не воспринимаемые для человеческого уха звуки само божество, с невероятной радостью перемещая часть своих ресурсов в «банк» и резко подзывая к себе так званую «карточку развития». Глянув на обретенную группу рыцарей и скрыв их от противников, Равело откинулся на воздух угрожающе проговаривая: - Теперь, только попробуйте мне кто-нибудь поставить разбойников! – после чего уже совершенно лениво и спокойно бросая: - Я закончило ход. - Слава Венере, - театрально вскинуло руки Маварлико, хватая кубики. – Ни разу более я не соглашусь сыграть с вами в человеческую игру, - выговорило оно с брезгливостью глядя на стоящую поодаль коробку от практически их игры, с крупным желтым названием die SIELDER von CATAN, или же по-русски – КОЛОНИЗАТОРЫ. После чего глубоко вздохнуло все же выпуская из ладоней кубики. *** Не успел Джек и опустить взгляда от неба как на том начали собираться темные тучи. В считаные минуты они покрыли собою все небо закрывая такое ненавистное солнце и будоража напряженный воздух громыханиями и энергетическими импульсами. На улицу тут же выбежала Амелия вместе с шестью разновозрастными детьми. Все они восторженно уставились в небо, просто не веря своим глазам. Они столько мечтали о хоть небольшом дожде, столько молились, столько надеялись и просили – что это уже начало казаться непостижимой мечтой. И вот теперь, когда от надежды остался лишь малый осколок, небеса все же смилостивились над ними! Очень быстро полились первые капли дождя. Они срывались из тяжелых туч и с бешенной скоростью неслись вниз чтобы напитать собой, вернуть к жизни изнеможденную землю. Поток воды все усиливался и усиливался, капли становись все больше и казалось, что даже пшеница преображалась на глазах, вытягиваясь вверх, и колыхаясь в такт ветру, пытаясь поймать как можно больше небесной воды. Дети от малого до великого танцевали под дождем радуясь долгожданной чудесной прохладе и великолепным ощущениям что дарили большие капли дождя охлаждая и омывая разгоряченную, грязную кожу. Амелия же просто стояла закрыв глаза и широко разведя руки, желая прочувствовать, запомнить и сохранить на долго в своем сердце всю ту силу природы что бушевала сейчас в небе, впитать ее каждой клеточкой кожи. Один Джек остался, все так же сидеть продолжая как завороженный глядеть в небо, что буквально только что, на его глазах, разверзлось долгожданным дождем… Если и существуют чудеса в этой жизни – то это было определенно оно. Мужчина сидел, высоко подняв голову и даже не замечая, как капли орошают его лицо, застилая мокрой пеленой глаза и затекая в уши и в нос. Не замечал, как крупные капли смешиваясь с его искренними слезами облегчения и счастья, стекая по щекам, быстро перетекая на шею и затекая за воротник его грубой рубашки. Не замечал как веселились дети, как намокала одежда и как в небесах мелькали молнии… Мужчина просто продолжал смотреть в покрытое грозовыми облаками небо, одними пересохшими губами шепча: «Спасибо, отец»…