Калейдоскоп

АУ — Ричард привык «закрываться» от насмешек еще в Надоре — молча выполнял то, что от него требовалось. Неожиданное превращение в оруженосца мало что изменило в жизни Ричарда. Рокэ Алва был остер на язык и наносил невидимые удары куда изящнее, чем это выходило у эреа Окделл. Думать о ней, как о матери, у Ричарда не получалось. С самого сознательного возраста она не уставала напоминать, что он если не дитя Леворукого, то что-то близкое к нему. Поначалу это Дика очень расстраивало, потом он не привык, конечно, скорее, смирился. И наглухо эмоционально закрылся, запирая боль в невидимый сундук. Отец старался заниматься с ним, пока был жив. Но эр Август появлялся в Надоре и отец срывался с ним снова и снова, пока однажды не пришла весть о его бунте и гибели. И вот тогда-то герцогиня Окделл как с цепи сорвалась. Ричарду все чаще хотелось укрыться где-нибудь в недрах скал, раствориться в них и перестать, наконец, чувствовать. Камни шептали, успокаивая и отвлекая, но они не могли согреть ставшего слишком рано герцогом мальчишку. В Лаик мало что изменилось. Его точно так же, как и дома, пытались ранить словами. У них получалось, новый шрам кровоточил, но Ричард упорно заставлял себя сохранять спокойствие, засовывал в кажущийся бесконечным сундук, новую боль. «Не держи в себе. Сорвешься однажды», — тревожно шептали камни, которые помнили и других Повелителей. Прадед Ричарда вынужден был когда-то отказаться от любви и дружбы. Когда ему попытались еще и навязать выбор, в Надоре появилось новое горное озеро — не выдержал Повелитель Скал, эмоции сорвались в безумную волну силы. Повезло еще, что рядом тогда были Повелители Ветра и Молний, смогли как-то дозваться, вернуть сознание, но долго потом рассказывали во всем Талиге о силе одного из Повелителей. Число свидетелей и погибших в таких рассказах постоянно росло. «У меня не хватит на это сил», — Ричард, разумеется, знал эту историю, но исключительно с негативной стороны. Мирабелла Окделл считала такие способности проклятьем. При муже, впрочем, подобное мнение она держала при себе и обрушила его на голову сына только после гибели Эгмонда Окделла. В Олиирии ничего не изменилось. Его эр сразу сообщил, что оруженосец ему не нужен, толку от него никакого. Ричард привычно смолчал, только рассыпалась в прах тонкая нить надежды на что-то. «Зачем же тогда брал?» — вслух он не произнес ни слова. И больше не пытался сам наладить контакт. Не хотел эр видеть оруженосца? Ричард сидел в выделенной ему комнате, разместившись между кроватью и подобием комода и выбирался только когда кто-то из слуг Алвы стучал, напоминая об ужине. — Вы решили уморить себя голодом? В вашем возрасте это смотрится глупо, — издевался Рокэ Алва над Ричардом. Юноша молча ел то, что было на тарелке, ни разу не беря добавки. Как только еда заканчивалась, молодой герцог официально просил разрешения откланяться и уходил в выданную комнату, под очередные едкие комментарии. Ни разу Ричард не ответил на все замечания Кэнналийского Ворона. Только сундук, в который он мысленно засовывал все негативные эмоции, пополнялся очередной партией. Предстояло как-то пережить три года, после чего можно было вернуться в Надор. О том, чтобы остаться в армии Талига Ричард и не помышлял. Он не выбирался из особняка на улице Мимоз, не видя смысла в прогулках. С эром Августом общаться не хотелось, а бесцельно шляться по городу — он с таким же успехом мог посидеть и в комнате. Когда на улице раздался странный шум, Ричард все же подошел к окну. Во дворе разминался десяток темноволосых мужчин, судя по всему, кэнналийцев, прибывших в столицу, видимо, к своему соберано. Вместе с ним в столицу добрались и особо доверенные слуги Алвы, которых Ричард не видел прежде. За очередным ужином Рокэ Алва представил Ричарду управляющего дома — Хуана Суареса. Где он был раньше, Ричард не знал и выяснять не хотел. Он склонил голову, произнес официальные слова и привычно попросил разрешения вернуться к себе. Ехидные комментарии собственного эра остались без внимания. Прием, на который Ричард вынужден был по долгу службы, сопровождать герцога Алву, поражал шумом. Все обсуждали какие-то события, любая сплетня, пущенная каким-то веселым говоруном, тут же разрасталась до размера лавины. Ричард не завидовал их участникам. И слабо удивлялся, как Рокэ Алва умудрялся пропускать все разговоры мимо ушей. Он стоял там, где его оставили, хотя хотелось исчезнуть, провалиться, испариться, на худой конец. От пристальных взглядов сразу вспоминался Лаик. Тогда удавалось держать лицо, напоминая, что время не бесконечно. Так и сейчас. Ричард вежливо отказался от разговора с эром Августом, не желая слушать одно и то же. Хотелось сбежать отсюда и больше не возвращаться. Но это, к сожалению, было из области невозможного. Время от времени мелькали на приеме его бывшие однокорытники. Валентин Придд и Эстебан Колиньяр тоже, похоже, были взяты на прием своими эрами. Они-то как раз и не думали теряться в такой толпе. Когда Ворон дал приказ следовать за ним, Ричард молча повиновался. Они покинули дворец, чтобы вернуться в особняк, в котором, как оказалось Первого маршала уже ждали. — Надо же, Росио, явился раньше утра? Стареешь, друг мой, — Ричард в некотором недоумении смотрел на мужчину. Насколько он помнил, Лионель Савиньяк остался во дворце. — Перестань, Эмиль, — Ричард и не знал, что его эр мог так насмешливо фыркать. — Можно подумать, во дворце напьешься, молчу уж про сон. Ричарду снова захотелось провалиться, теперь уже куда-нибудь в подземелье особняка Алвы. Это был неуместный разговор. Вернее, он сам был тут лишним. — Монсеньор, разрешите уйти? — Ричард напомнил о себе, чтобы получить дозволяющий жест. Он немедленно испарился, не желая погружаться во взаимоотношения маршала с человеком из его близкого окружения. Это было право Ворона. Самому Ричарду ничего подобного не было дозволено. Он обязан был терпеть, справляться со всем, чтобы однажды все-таки сорваться. Герцогство унаследует будущий сын Айрис, а сам пока еще герцог Окделл найдет, наконец, спокойствие в родной стихии. Камни гудели, предупреждая, чтобы Ричард помнил, что он человек. На это юноша только вздыхал, равнодушно глядя по сторонам пустым взглядом. Он хотел, чтобы для него все скорее закончилось. Может, действительно этот «сундук терпения» не бездонный? Когда же наступит его собственный предел? Ричарду предстояло это узнать.