Калейдоскоп

Бдение далось Дику в этот раз куда сложнее, чем обычно. И дело было не только в ударах хлыстом. Отчаянно болела спина. Бдение полагалось проводить на коленях, читая толстую книгу вслух. Иногда было позволено умолкать, давая возможность высказаться уже отцу Маттео. А тот всецело поддерживал герцогиню Окделл. — Вы недостаточно усердны, Ричард, — эту фразу Дик слышал, наверное, раз третий за последний час. — Примите более подобающую позу. Дик и сам понимал, что он неосознанно пытался устроиться так, чтобы спина хоть немного бы успокоилась. При его попытке выпрямиться, все тело пронзала боль. Но отца Маттео, как и матушку, самочувствие молодого герцога интересовало мало. Дик давно перестал себя жалеть. Да, когда-то было по-другому, но в последние годы Эгмонту Окделлу, занятому подготовкой к бунту, было совсем не до семьи. Мирабелла немедленно начала устанавливать свои порядки, с которыми приходилось как-то жить. Читая Эсператию, стараясь не запинаться слишком часто, Дик думал о том, что услышал не так давно. Могло ли быть так, что его заберут у матушки? Судя по раздражению в голосе эра Августа, это было почти решенным делом, на которое он никак не мог повлиять. Дик усилием воли подавил готовую вспыхнуть надежду. Да, его, может быть, правда заберут, но для нового опекуна он будет такой же обузой, как и для родных. Надеяться, что жизнь изменится слишком сильно не приходилось. «Разве что придется меньше читать эту книгу», — Дик почти на автомате читал то, что было написано. Уши слегка покраснели — так думать не полагалось, напротив, он должен был быть готов к лишениям и смирению. Или в ужасе? Трудновато было сосредоточиться в момент когда спина одновременно болела и горела. — Усерднее читайте, Ричард. Вы же не хотите провести в часовне ночь? — голос священника заставил мальчика вздрогнуть. — Где ваше воодушевление? «Где-то под стеллажом разрушенной семейной библиотеки», — мысленно огрызнулся Дик, стараясь придать голосу хоть какой-то энтузиазм. Получилось плохо и он это понимал. Дик был искренне рад, что его все-таки выпустили на ужин. Мирабелла сверлила сына тяжелым взглядом, не преминув напомнить о статусе и абсолютно недопустимом поведении, за что его ожидала бессонная ночь в той же самой часовне. Наступившее утро юный герцог встретил с большим облегчением. Он успел порядком замерзнуть, сидя в часовне в ночной одежде. Тонкая сорочка совсем не спасала от пронизывающего сквозняка. Просить камни что-то с этим сделать, Дик не рискнул, понимая, что без шума залатать все щели едва ли выйдет. Шмыгнув носом и подув на озябшие пальцы, Дик вновь вернулся к чтению. От свечи остался огарок, приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть в полумраке буквы. И тем неожиданнее было для него появление матери, выглядевшей, мягко говоря, взбешенной. — Иди за мной, — бросила она Дику, окинув привычным ледяным взглядом. Мальчик последовал за ней, стараясь не ежиться — босиком ходить по коридорам замка ему еще не приходилось. Более того, это обычно еще и запрещалось, до сегодняшнего дня. Если бы еще не болела спина, Дик бы начал строить версии, что заставило матушку приглашать его куда-то. Хотя, они шли судя по всему, в один из боковых залов. Это несколько удивляло — сюда они после гибели отца не входили. Более того, матушка позвала его лично. Этот незамысловатый факт заставил Дика подобраться — не в характере Мирабеллы Окделл было самой обращаться к детям. Для этого были слуги. Должно было произойти что-то крайне необычное, раз она сама пришла в часовню да еще, судя по всему, раньше обычного срока окончания бдений. Войдя в зал, Ричард с немалым удивлением обнаружил, что там находятся люди. Двое из них стояли в самом центре, являясь, судя по всему, главными в этой компании. Остальные пятнадцать держались позади, Дик отметил настороженные взгляды, направленные в их сторону. — Это граф Лионель Савиньяк, — начала Мирабелла, не дожидаясь, пока Дик хотя бы поздоровается с гостями. — Его брат, граф Лэкдеми, — равнодушно бросила она и перевела взгляд на светловолосого мужчину. — Содержать будете сами, раз забрали опекунство. Надор может прокормить, вашими стараниями, только тех, кто живет в замке. Дик едва не поперхнулся воздухом, когда осознал, что именно сказала матушка. Уши и щеки налились предательским румянцем. Мало того, что его только что объявили практически приживалом, так еще и выставили в не самом приглядном виде — не позволив даже одеться. Хотелось срочно куда-нибудь испариться, но это сделать у Дика не получилось. Он стоял, опустив взгляд, стараясь не ежиться от холода и не морщиться от боли. А что била некоторая дрожь, ее Дик списал на потрясение. Не каждый день тебя отдают словно мешок с пылью в чужие руки. — Что, вот так и отдадите? — спросил кто-то из неожиданных гостей. Дик сглотнул подступивший к горлу ком. — Совершенно верно. Ричард должен усвоить, что у него что-то будет, то только если вы на это расщедритесь. Нет — его проблемы, я не собираюсь писать больше необходимого. Попробует сбежать — будет убит на месте — застрелен или заколот, — Мирабелла чеканила слова так, что Дик непроизвольно вжимал голову в плечи. Его начинало потряхивать уже от страха. Если бы Дик сейчас поднял глаза, то увидел бы, как мрачно и недобро переглядывались между собой близнецы. Лионель Савиньяк, предоставивший право высказаться герцогине Окделл, не торопился вмешиваться, дожидаясь дополнительных откровений. Они могли в будущем пригодиться.