Калейдоскоп

Эмиль пару минут покрутил в руках перо. Писать брату было нужно, сомнений нет. Если его отряд успел добраться до Олларии, Лионель сейчас носится, как ужаленный. Хорошо, если один, а то еще Росио подключит. И в количестве, минимум, одного полка они выдвинутся в Надор, на его поиски. Это при условии, что Росио сейчас в Олларии, а не отправился на какую-нибудь войну. Тогда Лионелю придется вдвойне сложнее — во-первых, оставить кого-то вместо себя, во-вторых — взять с собой хоть кого-то. Его, Эмиля, бойцов, он скорее всего, оставит в столице, в наказание, что проморгали командира. Хотя их-то вины в произошедшем не было ни капли. «Кто бы знал, что в Надоре творятся дела, тянущие на государственную измену», — Эмиль тяжело вздохнул, опустил перо в чернильницу и взялся все-таки писать. В конце концов, он писал брату, а не докладную в штаб. Вот где Эмиль проклинал все на свете, ему не давалась канцелярщина так же хорошо, как близнецу. Время от времени он вставлял отсебятину, и вынужденно ввязывался в переписку со штабистами, которые, в лице Манрика, не готовы были смиряться с теми или иными отступлениями от протокола. «Потом Лионель мне голову оторвет за неосторожность, но лучше уж так, чем пройти мимо», — пользуясь тем, что его никто не видит, Эмиль высунул от усердия кончик языка. Текст-рассказ рождался тяжело, в первую очередь, потому, что приходилось все-таки подбирать цензурные и приемлемые формулировки. Эмиль и сам понимал, что сейчас слишком был взволнован, потому и просились на бумагу совсем не те слова, которые полагались. И Лионель должен был его понять. «Ты и Арно слишком эмоциональны. Это может принести вам обоим неприятности», — некстати вспомнил Эмиль момент еще в Сэ, когда Лионель поймал их с Арно на какой-то мелочи, загнал в кабинет и почти час мучил тирадой «как положено поступать благородным эрам». Сейчас он улыбался, вспоминая этот эпизод. А тогда готов был взвыть и полезть на ближайшую стену, лишь бы этот воспитательный момент закончился уже. Дописав, Эмиль поставил в углу бумаги едва приметный значок — их с Лионелем условный знак. Его никто не знал, кроме двоих. Так можно было быть уверенным, что брат не станет сомневаться в подлинности письма, потому как запечатать его было нечем, кроме нейтральной печати, так кстати оказавшейся на столе. Закончив с письмом, Эмиль повернулся к кровати, где лежал Дик. Обморок плавно перешел в сон и теперь оставалось только ждать, когда он проснется естественным образом. Будить его раньше лекарь не рекомендовал. Вот уж кому Эмиль сочувствовал от души. Для Мирабеллы Окделл сын не значил ничего, а может, мешал осуществлять одной ей известные планы. Вполне возможно, что на болотах Дик оказался благодаря ее усилиям. Вот только, похоже, земля Надора была более милосердной к своему последнему, на данный момент, Повелителю. Появившийся Рудольф Катершванц отвлек Эмиля от невеселых размышлений, что не каждому везло с семьей. Вот у Дика была такая, что его, взрослого человека, оторопь брала от ужаса и возмущения одновременно. — Идем. Отправлять быстрым способом, — сказал Рудольф, заметив в руках Эмиля запечатанное письмо. — А Дик? Если он очнется, а рядом никого не будет? — Эмиль снова бросил взгляд на спящего и вздохнул. В Надор ему нельзя, в письме брату он так и сказал, пусть и без подробностей. — За ним присмотрят, — Рудольф коротко окликнул кого-то и в комнате появились его сыновья. Услышав слова отца они закивали с самым серьезным видом, некстати напомнив Эмилю Арно, которому по какой-то причине нужно было усыпить бдительность старших. Впрочем, едва ли близнецы Катершванцы будут разносить свой же дом. Ну а если задумали что-то, так не Эмилю их осуждать. Они с Лионелем в детстве были головной болью родителей, суясь куда можно и нельзя с потрясающей регулярностью. Эмиль покинул комнату, от души надеясь, что за его отсутствие не произойдет ничего, что заставило бы семейство Катершванц выдвигаться на поиски уже трех мальчишек, вместо двух. В том, что Дик поладит со своими ровесниками старший младший Савиньяк не сомневался. Рудольф привел его в почти пустую комнату. Эмиль озадаченно посмотрел на него — он-то ожидал голубятню, или на худой конец, какую-нибудь совятню или соколятню — на севере голуби могли банально не выживать. — Будем быстрее отправлять, — вновь повторил фразу Катершванц-старший. — Думать о брате. Только сначала сядь, — он кивнул на стул, который ухитрялся не привлекать к себе внимания. Эмиль ошеломленно моргнул, почесал нос, но послушно сел. А думать о Лионеле получалось так же естественно, как дышать. Сейчас он наверняка во дворце, по долгу службы, вероятно, проверяет расставленных гвардейцев, призванных охранять короля. Или распекает отряд самого Эмиля, если те уже добрались. По-хорошему, должны были бы — с момента их с Диком похищения точно прошло больше двух суток. «Лишь бы не отправился в Надор, сорвавшись, без нормального подкрепления», — сглотнул Эмиль подступивший к горлу ком. Лионель был разумом в их паре, он всегда сначала думал, а потом делал, но иногда и эта рассудительность давала сбой. Такое происходило, когда близким Ли людям грозила нешуточная опасность. Когда перед глазами появилась прозрачная небольшая тропа, размером, может чуть больше шелкового шарфа, Эмиль понял, что необходимо делать. Он мгновенно положил на нее свое письмо, с любопытством наблюдая, как оно исчезло. — Письмо отправить по назначению, — Рудольф выглядел невозмутимым. — А мы можем идти ужинать. Только сейчас Эмиль ощутил, что действительно серьезно проголодался. Весточку брату он отправил, а позже можно было подумать, как им с Диком добираться до Олларии, не попавшись снова людям герцогини Окделл. В это самое время Лионель Савиньяк отпустил одного из людей Эмиля, поняв, что большего вконец измотанный и порядком испуганный солдат все равно не скажет. Лионель не хотел метаться по кабинету, как загнанное животное. Вот только сидеть в кресле оказалось выше его сил. Слишком большим было расстояние между ним и Эмилем. Он бы не смог дозваться, как бы сильно не желал этого. У ментальной связи были свои ограничения, с которыми приходилось мириться. А сейчас хотелось не то немедленно сорваться в Надор, не то напиться до пляшущих пятен перед глазами. Эмиль там вообще не должен был оказаться. Как и Ричард Окделл на болотах. Обычный в общем-то поступок — доставить малолетнего балбеса, наверняка сбежавшего из дома, обратно. Но вот что произошло дальше? И Лионель бы немедленно организовал карательную операцию, если бы речь шла только об Эмиле. Но вот только вместе с ним пропал и герцог Окделл, последний в своем роду по мужской линии. И напрямую хотя бы у герцогини Окделл хватило ума не обвинить Эмиля — пропали они вдвоем. Какого ызарга происходит в Надоре? И Росио еще в столице не появится ближайшее время, что усложняло задачу самому покинуть столицу. Впрочем, нет. Можно перекинуть временно все свои дела, хотя бы на того же Чарльза Давенпорта и отправиться в северное герцогство, которое после бунта не приносило проблем, исправно платило повышенные налоги и по донесениям, отличалось тем, что местные жители стремились покинуть родные земли из-за странных законов и запретов, организованных Окделлами. До поры Лионель во все это не вникал — хотели Окделлы жить в нищете и разрухе, их право. Но когда прямо посреди кабинета засеребрилась непонятная лента, Лионель так и замер на месте. За шпагу схватиться он не успел — на стол опустилось письмо. от странной ленты не осталось и следа, прибавив капитану королевской гвардии головной боли — защита здесь была высочайшая. Как тогда смогли доставить письмо? Лионель решительно его вскрыл и почувствовал, как задрожали руки при виде знакомого почерка.