Калейдоскоп

Дик зябко поежился, открыв глаза. Тонкое одеяло ни разу не грело, хотелось завернуться плотнее. Разбитое состояние никуда не исчезло, хотелось спать. Песня камней, правда, почему-то пропала, видимо, выбор он сделал. Понять бы еще, правильный или нет и что его ждало в будущем. Ничего хорошего Дик пока не видел. И когда на лоб снова опустилась ладонь, Дик вяло повернул голову, уже зная, кого увидит перед собой. В целом, Рокэ Алва никак не изменился с момента их разговора возле многочисленных троп. Разве что под глазами появились круги, вероятно, ему было все же не так уж и легко находиться в том месте, где они были. — Хорошо, — сказал маршал, заметив, что Дик очнулся. — Но перед тем как мы отправимся отсюда, тебя все-таки стоит подлатать. — Наверное, — Дик едва узнал собственный голос, настолько он был сиплым. — Холодно здесь, — тихо пожаловался он, чувствуя, как по телу вновь начинает проходить дрожь. Вероятно, жар никуда не делся и теперь пытался взять свое вновь. Да и дело не только было в ознобе и физическом холоде. После гибели отца Дик не чувствовал ничего хорошего в родном доме. От людей, вернее, не слышал — матушка сменила слуг и на место тех, кто был с Диком с детства пришли незнакомые, равнодушные, повиновавшиеся только герцогине Окделл. На самого же юного герцога внимания почти не обращали — он все-таки был ребенком, которому до полноценного вхождения в дела нужно еще было вырасти. С камнями было легче. Дик часто позволял себе слушать их истории и слабо улыбался, особенно когда речь шла о его прапрапрадедах. Тогда в Окделле было куда больше, нежели сейчас. Именно урожденных герцогов и герцогинь. К примеру, к его четырежды прадеда было двое братьев и две сестры, но о них в родословной упоминалось всего парой строчек. Никакой истории Дик бы и не узнал, если бы камни родного дома не запоминали шалости и поступки детей, потом подростков, запоминали и взрослых, навсегда покидавших пределы родного дома. Дик, впрочем, очень быстро научился никому об этом не рассказывать. Эти его способности не приветствовались. Иногда Дику казалось, что его боялись, но точно он не был в этом уверен. — Жар все еще никуда не делся, — голос Рокэ выдернул Дика из не самых веселых мыслей. — Ты когда в последний раз ел? Простой вроде бы вопрос заставил Дика недоуменно моргнуть. Кажется, это было еще до болезни, до наказания на той перемычке. А вот когда это было? Сколько вообще прошло времени? Дик понимал, что Первому маршалу надо было двое суток скакать из столицы сюда, возможно, дольше, если с остановками. — Не помню, — предпочел ответить Дик, устав пытаться вести подсчеты начала своего нынешнего состояния. — Я не понимаю даже, какой сейчас день, сколько прошло времени с того разговора по зеркалу. Рокэ прошипел что-то длинное на незнакомом языке. Сбоку его еще кто-то поддержал, но у мальчика не было сил приподняться, чтобы рассмотреть спутника маршала. — Росио, пойду схожу, ограблю кухню. Ну хотя бы бульон сподобиться для ребенка они могли бы, — первым высказался тот самый незнакомец, кого Дик еще не видел. — Бульон, кашу, желательно на молоке и ягодах, выясни, что у них тут с согревающими напитками, — Дик с любопытством смотрел на почти рычащего Рокэ Алву и ни капли его при этом не боялся. Было странно понимать, что он недоволен не им, а порядками в замке. — Раньше, когда еще были люди отца, все бы принесли и без напоминания, — тихо поделился Дик, когда Повелитель Ветра вновь переключился на него, а за кем-то захлопнулась массивная дверь. — Теперь же все поменялось. Люди матушки исполняют только ее приказы, — вздохнул он. Трудно было привыкнуть к тому, что с кухни гоняли, невзирая на титул. Больше не было нехитрых угощений и интересных историй о том, что же будет на нормальный прием пищи. Дик, будучи графом Гориком, с удовольствием слушал — ему еще к тому же всегда что-то перепадало и никто не думал шипеть о порче аппетита. Потом-то они с Айрис привыкли, другого выхода не было. Но все-таки судьба людей, которые служили в замке при отце и потом пропали, очень их беспокоила. А ничего выяснить не удавалось, матушка очень не любила, когда дети начинали интересоваться таким «незначительным» вопросом. — Слуги легко меняются, запомните это раз и навсегда, — цедила она сквозь зубы, когда Дик с Айрис как-то, набравшись смелости, подошли спросить о старой няне, которая заботилась о них. Ее исчезновение оба восприняли тяжело, но еще больнее было полное незнание того, что все-таки случилось, почему все изменилось. Даже потом, когда Дику стали объяснять про Талигойю и бунт отца, он не мог взять в толк, как это повлияло на исчезновение всех, кто был с ними прежде. Язык не поворачивался назвать их просто «слугами» или, еще хуже «живыми предметами дворянского дома», как назвала их однажды Мирабелла Окделл. От такого равнодушия внутри Дика что-то болезненно сжималось, он пытался спорить, но неизменно нарывался на наказание. Даже если кто-то и захотел бы уйти, почему не попрощались? И все так внезапно произошло… Дик потом ни разу никого не встречал в ближайших городках и это тоже пугало. Не могла же матушка их всех приговорить к смерти? За что? Они ничего не знали и ни в чем не были виноваты. И их судьбу Дик хотел прояснить, но пока это было невозможно. Кто бы перед ним дал отчет? Матушка точно не собиралась этого делать, а на все вопросы Дика у новых слуг, его неизменно посылали за разъяснениями к герцогине Окделл. Получался неприятный замкнутый круг, с которым он пока не знал, что делать. — А с ними что-то случилось? — голос Рокэ Алвы напомнил Дику, что он был не один в этой холодной комнате. — Матушка в один момент просто сменила их. Не знаю даже, почему и куда они уехали, но от нас с Айрис ушла даже старая няня, — Дик не скрывал горечи. — На прямые вопросы, нам не отвечали, говоря, что слуги такая же мебель, могут меняться, — горько вздохнул он. — Ну и логика у герцогини Окделл, — Дик почти вздохнул с облегчением, услышав в голосе собеседника возмущение. — Когда это случилось? — Где-то через пару месяцев после похорон отца, когда к нам перестали приезжать немногочисленные любопытные. Вернее, они все обращались к матушке, я узнавал об этом позже, от камней и как раз, слуг. Они говорили, что зачастили очень ненадежные люди, которые хотят и меня погубить, как это уже сделали с отцом, — вздохнул Дик, завозившись, пытаясь устроиться поудобнее. Ему подоткнули одеяло, но прежде почти усадили в кровати. Видимо, Рокэ Алва не сомневался, что его друг раздобудет еду, в чем лично Дик сомневался. Того наверняка пошлют к матушке не то за дозволением, не то за уточнением, полагалась ли больному еда вообще. О том, что Эмиль Савиньяк граф Лэкдеми не только пойдет к Мирабелле Окделл, но и устроит той скандал с применением потенциальных кар за подобное обращение с юным герцогом, Дик и подумать не мог. — Вот как, — Рокэ нахмурился, понимая, что этот нюанс стоит выяснять непосредственно с герцогиней. Заменить всех, кто был близок юному Окделлу на верных себе — ход далеко не новый. Особенно, с учетом того, что начало происходить дальше. Все-таки, очень похоже было на то, что живой герцог Окделл вдовствующей герцогине был не слишком-то и необходим. — Вообще, подобное не принято делать, если, конечно, по каким-то причинам не возникают сложности с оплатой. Вообще, стоило бы заглянуть в ту самую башню, откуда с ним связался Дик. Вероятно, можно было бы найти что-то важное. Но этим Рокэ займется чуть позже, когда Дика можно будет оставить без опасности снова нырять за ним на Грань. — Я бы тоже так подумал, но потом ни разу никого не встретил в ближайших поселениях, — вздохнул Дик. — Даже родственников, хотя те точно жили там, кого-то я помнил в лицо, отец-то порой брал с собой общаться с жителями провинции. — Попробую выяснить, что это было, хотя не факт что герцогиня скажет правду, — Рокэ озадаченно нахмурился. Ну не убила же Мирабелла Окделл всех слуг, что работали здесь при жизни Эгмонта Окделла. Еще и родственники исчезли… конечно, возможна ссылка, но тогда куда? Без разговоров все равно бы не обошлось, а этого не было, судя по всему. Или Дик не слышал сплетен своих подданных, что более вероятно. — Не скажет, — подтвердил и Дик, вздохнув. — Она может уже и не помнить. А я так не могу. Появившийся Эмиль с парой слуг прервали разговор. Рокэ был вынужден на всякий случай принюхаться — по лицам надорцев было видно, что они думали о графе Лэкдеми и его методах готовить для того, кому еда не нужна. Никто и не думал скрывать, что готовились к смерти юного герцога, а не к выздоровлению. И для Рокэ это стало очередным напоминанием — уклад жизни в разных провинциях свой. В Кэналлоа местные жители искренне привязаны к соберано и сам Рокэ старался платить за верность и преданность той же монетой. В Надоре же похоже, герцог значит не больше, чем медная монета, которую не жалко потратить или отдать детям на развлечения. Возможно, конечно, Рокэ ошибался, но пока впечатление складывалось именно такое. Впрочем, это уже было не его проблемой. У герцога Алвы стояла задача подлатать юного Окделла и забрать его с собой. В Надор же непременно надо было отправить толкового управляющего, потому как оставлять провинцию на Мирабеллу, как показала практика, было крайне сомнительным решением.