Найти общий язык

Смит проснулся в прекрасном настроении — сегодня был тот самый день. Он, да и вся команда последние несколько дней варились в собственном соку, ожидая заветной даты. И она настала. Раз в месяц Крюк сговаривался с феями, и они обсыпали его корабль волшебной пылью, что давало пиратам прекрасную возможность подняться в воздух на деревянной махине и перенестись в мир людей. А там их ждали бурные воды огромных океанов, в которых было так много беззащитных и ничего не подозревающих торговых судов. Эта идея однажды пришла Джазу в голову, и, подумав с неделю, он открыл свой сундук с драгоценностями, выудил из него пару красивых бус и пошёл договариваться с феями. Обмен прошёл вполне удачно: маленькие волшебные создания любили всё блестящее и были рады дать своей пыльцы в обмен на новые украшения. Так и начались их приключения на земле — из-за того, что Неверленд не хотел отпускать их навсегда, они не только не могли умереть в другом мире, но и пробыть на земле больше суток. Но этого времени было вполне достаточно для того, чтобы найти очередную жертву, ограбить, убить незадачливых матросов, перетащить все ценности в свои трюмы и потопить врага. Обычно они отлично укладывались в отведённые им сутки, а если оставалось время — заплывали на какой-нибудь тропический остров и набирали с него фруктов. В Неверленде не росли такие плоды, и туземцы дорого платили им за подобную экзотику. Они никогда не брали перед отплытием с собой на корабль тех, кто не состоял в команде, и не захватывали пленных при грабежах. Это было своеобразным правилом — однажды к ним на палубу пробрался чужак с захваченного судна и поплатился за это через пару часов — по истечению суток корабль просто начал таять в воздухе, переносясь в воды Неверленда, и глупец утонул в океане из-за того, что остров не собирался забирать его к себе. В Неверленд можно было попасть только после смерти в реальности, и то за какие-то своеобразные заслуги. Команда Крюка постоянно менялась. В её основном составе было всего три человека — сам капитан, Смит и Буксли. Их место было на корабле. И Неверленд прекрасно понимал это. Другие пираты менялись примерно раз в год, поэтому у Джаза никогда не было по-настоящему дружной команды, что сильно расстраивало его время от времени. Например, когда ему приходилось в тысячный раз объяснять одни и те же правила, которые поначалу казались им глупыми и незначительными: не дразнить крокодила, не трогать летающего мальчика, не обижать индейцев... Но после пары несчастных случаев, которые в реальном мире закончились бы для них смертью, новички исполняли все приказания Крюка. Особенно послушными они становились, когда приближался долгожданный день путешествия. Приготовления начинались ещё с вечера — Крюк набивал карманы золотом и отплывал на берег, Смит суетился на палубе, проверяя готовность снастей, а остальная команда точила мечи и чистила оружие. Через пару часов возвращался капитан — неизменно раздражённый и обсыпанный пыльцой по самую макушку. Он с трудом касался земли ногами, постоянно норовя взмыть в воздух, и именно поэтому его лицо было хмурым, но Смит прекрасно знал, что на самом деле у капитана прекрасное настроение, которое стало таковым от того, что на пути обратно капитан наверняка столкнулся с кем-нибудь и как следует навалял ему по доброте душевной. И теперь солидный и суровый пират был вынужден думать только о плохом, чтобы не взмыть в воздух, как самодовольный мальчишка Пен, и не опозориться перед всей командой. В такие моменты Смит с трудом сдерживал улыбку, пряча лицо за кружкой с виски, не желая нарываться на уже вполне реальный гнев капитана. Это путешествие должно было пройти по уже давно известному плану: перенос, поиски, захват, убийства, фрукты с островов и возвращение обратно через сутки. Но Смиту упорно казалось, что что-то идёт не так. Вначале он не мог найти нужные снасти, а потом дверь в одну из кают почему-то заклинило так, что даже самые сильные ребята не смогли открыть её. Из столовой пропала прекрасная жаренная курица, из-за которой он получил по голове от Крюка. Именно поэтому тот гневно кинул в него бутылку в ответ на высказанное Смитом предположение о том, что у них на корабле незваный гость. Но потом всё устаканилось, и он забыл обо всём, пьянея от предвкушения приключений. Обнаружилось, что предчувствие его не подвело, только когда вражеский корабль уже направил на них свои странные пушки. Крюк прекрасно знал, что его корабль давно отстаёт в оснащении от современных судов Земли, но это никогда не останавливало его — по возвращении его корабль восстанавливался сам собой, а раны экипажа заживали, так что для захвата добычи ему обычно хватало и пяти пушек на борту. Все пираты прекрасно умели пользоваться канатами и мечами, что они с радостью и демонстрировали ополоумевшим от удивления и страха морякам. Смит любил наблюдать за лицами своих жертв — опытные бывалые моряки, закалённые ветром и морем, смотрели на них, как на восьмое чудо света, и словно не могли поверить, что на них действительно напали пираты. И жители Неверленда умело пользовались этим, кроша противника в винегрет, а Смит стоял на палубе и с удовольствием всматривался в кашу-малу, запоминая всякие интересные происшествия, чтобы потом было что рассказать русалкам. Но в этот раз всё было не так, как он привык, — среди одетых в коричневое и синее тел внезапно помелькнула обтянутая зелёной футболкой спина. Заподозрив неладное, Смит кинулся в общую мешанину, чтобы уже через пару минут убедиться в том, что у них большие неприятности — среди дерущихся не на жизнь, а на смерть закалённых мужчин мелькал, постоянно поднимаясь и опускаясь в воздухе, Питер Пен. Тут уже и Смит выхватил саблю и через несколько минут умелого фехтования он сумел вытащить вскрикнувшего от удивления Пена из кишащей массы людей, вытянув его буквально за уши. Встрёпанный Питер с глубокой царапиной на щеке блестел нездоровым румянцем и улыбался, как сумасшедший, отчего Смит глубоко вздохнул, на секунду прикрывая глаза. — Что ты тут делаешь, глупый мальчишка? — ему пришлось сильно напрячь простуженные связки, чтобы Питер услышал его сквозь завывания сирены корабля и маты дерущихся со всех сторон. — Мне стало скучно, вот я и пробрался к вам. Тут здорово! С трудом сдерживая негодование, Смит схватил Питера за шкирку и потащил в сторону трюма. Он не должен был оказаться здесь. Питер — проводник умерших мальчиков, а не пират с жаждой убийств и грабежей. Смит боялся даже подумать о том, что может произойти, если с Пеном что-то случится, и остров обозлится на них за это. Мальчишка извивался в его руках, словно уж, старался подняться в воздух, но Смит не позволил ему этого. Мимо пробежал Крюк, затормозив на несколько секунд, и когда Смит открыл рот, чтобы объяснить встрёпанному капитану происходящее, загремели выстрелы. Привычно пригнувшись и прыгнув в укрытие, Смит с холодеющим сердцем услышал удивлённый вздох рядом с собой. Питер висел в трёх футах над палубой, выставив перед собой ладони, запачканные кровью из раны на боку. Он поднял на пирата расширенные от страха глаза, резко побледнел, а потом с грохотом рухнул вниз. Тут же весь корабль и находящиеся на нём пираты дружно вздрогнули от холодка, который пробежал по ним. Через мгновенье из соседнего укрытия показался встревоженный Крюк и, поняв в чём дело, дал команду к отступлению. Впервые на памяти Смита капитан первым прекратил атаку. Но всё же их команда по праву могла называться сплочённой — как только прозвучал приказ, пираты тут же перестали атаковать, быстро уничтожили всех находящихся на борту чужаков и прекратили бой. Те, кто в этот момент находились на судне противника, с помощью тросов вернулись обратно на Весёлый Роджер, и корабль начал уходить, не давая уцелевшим врагам опомниться. Пыльца исправно делала своё дело, и корабль быстро удалялся в открытое море, несясь над волнами, не касаясь их при этом — Крюк, который лично стоял за рулём, не собирался терять пыльцу в море и умело вёл Весёлого Роджера. Только удостоверившись в том, что за ними не пустились в погоню, он поручил управление рулевому и спустился в свою каюту, где по его приказу сейчас находился Смит и Питер. Старый пират за это время успел не только промыть и перевязать рану, но и уложить Питера в самую удобную постель на корабле, которая принадлежала самому Крюку. Благодарно кивнув Смиту, он взял из его рук стакан с микстурой и отослал пирата на палубу. Ему он доверял больше, чем другим, и мог спокойно поручить командовать остальной командой. Питер лежал под большим одеялом, бледный до синевы, и напряжённо смотрел на него, словно ожидая атаки. Если бы подобное произошло лет двести назад, Крюк бы так и поступил — пристукнул бы пацана без раздумий, неся справедливое возмездие и потакая своим желаниям. Но сейчас всё было немного иначе — он был взрослым человеком и умел прощать обиды, даже такие серьёзные, как потеря руки. Он даже стал воспринимать давний случай с некоторой долей иронии — Питер смог покалечить его на острове, на котором все раны заживали с рассветом, а смерти не существовало как таковой. Усмехнувшись в ответ на настороженный взгляд, Крюк навис над постелью и приподнял голову Питера, поднося к его губам край чашки. Тот ожидаемо вывернулся, слабее чем обычно, но всё же, и начал возмущаться: — Ты издеваешься? Крюк отрицательно помотал головой, демонстративно делая глоток из кружки. — Это всего лишь жаропонижающее. Тебе нужно просто дотерпеть до возвращения в Неверленд. Там рана исчезнет. На это Питер поморщился, только-только затянувшаяся царапина на его щеке вновь начала кровоточить, но он не обратил на это никакого внимания. Он смотрел на Крюка, серьёзно и недоверчиво, хмурясь при этом. А потом вдруг криво улыбнулся и откинул одеяло, пытаясь приподняться. — Пытаешься отравить меня, Джаз? Крюк удивлённо хмыкнул, услышав своё имя, которым его не смел называть никто, кроме Питера, и резким движением стёр с его щеки кровь. А потом легко толкнул его обратно на подушку, подхватил под основание головы и ловко влил в раскрытый от удивления рот микстуру. Питер проглотил всё, а после сделал глубокий вздох, явно вновь готовясь к словесной баталии. Неловко дёрнулся, рвано вздохнув от боли, а потом вскинул брови, когда Крюк зажал ему рот рукой. — Ты должен отдохнуть. Сейчас тебе придется поверить мне, Питер. Так случилось, что я взрослый и прекрасно понимаю, что смерть человека, которому подчиняется весь Неверленд, не будет мне на руку. Так что прекрати строить из себя непонятно что и спи, чёрт возьми. Это моя каюта — никто не тронет тебя здесь. А по приплытию в Неверленд ты просто сможешь вылететь в окно — думаю, ты знаешь мой корабль лучше, чем большинство пиратов. Дождавшись кивка, который означал, что Питер всё понял, Джаз отнял ладонь от его рта и быстро ушёл, сжав руку в кулак. Ему почему-то захотелось оставить чужое тепло на своей коже подольше. Оставшиеся часы до переноса слились для Крюка в одну сплошную мешанину из приказов пиратам, которые на своей шкуре ощутили, что значит быть игрушками в руках у могущественной магии, внимательного наблюдения за пыльцой, которую нервничающий Смит постоянно норовил смыть в неспокойных водах незнакомого им океана, а также ежечасных визитов в собственную каюту к непоседливому Пену. Тот первые два часа после ранения ёрничал и отказывался засыпать, боясь того, что занятый выше головы Крюк всё же выкроит секунду и прирежет его во сне, чем заставлял капитана находиться в состоянии, близкому к слепящей ярости. Питер лежал под одеялом, бледный и слабый, и настойчиво требовал выставить рядом с ним охрану от Крюка. Потом, поняв, что никто, кроме пиратов, его тут охранять не сможет, он сменил пожелания — теперь он хотел к русалкам. Те относились к нему со странной привязанностью и часто пели песни, которые вылечивали его раны. Но как бы ни хотел Крюк облегчить себе жизнь с помощью хвостатых девиц, на земле они не водились. Или он искал недостаточно усердно. В тот момент, когда Питер совсем разбуянился и начал бредить, мечась по подушке и зовя главного шамана из поселения индейцев, Крюк со вздохом вновь оставил команду, набрал в миску холодной воды, взял тряпку и сел на стул рядом с впавшим в беспамятство Питером, каждые пять минут меняя ему мокрый компресс. По прошествии получаса Питер, наконец, успокоился, уснув нормальным сном, и Крюк со вздохом поднялся на палубу, вновь начиная смотреть в бинокль на горизонт. Земляне, на которых они напали в этот раз, оказались намного настырнее, чем все, кого помнил Крюк, и несколько раз пытались нагнать их. Но даже самым современным двигателям было не угнаться за ветром в парусах, который гнал лёгкий, как пушинка, корабль над волнами. Но угроза атаки теперь уже со стороны противника заставляла нервничать не только команду, но и самого Крюка, и он облегчённо вздохнул, когда Весёлый Роджер вдруг остановился на месте. Ветер, ещё секунду назад исправно дувший в паруса, теперь описывал вокруг них спираль, а пространство начало быстро меняться. Крюк моргнул и открыл глаза уже в Неверленде. Тут же послышался довольный рёв команды — многие из них получили раны сегодня и были рады исцелению. С теперь абсолютно целой и чистой палубы поднимались те, кому не посчастливилось умереть на земле. Быстро осмотрев команду и корабль, Крюк с радостью обнаружил, что все люди целы и невредимы, а подпаленный с одной стороны парус вновь сияет белизной. После этого он приказал бросать якорь, поблагодарил всех за плаванье и приказал Смиту не беспокоить его ближайшие сутки. Эта вылазка далась ему намного тяжелее, чем предыдущие, и он планировал отоспаться как следует. Первое после возвращения в Неверленд разочарование ждало его в своей каюте. Питер, уже исцелённый магией, всё ещё спал на его кровати. Страдальчески вздохнув, Крюк уже хотел разбудить его и выгнать, но потом представил, как Пен, здоровый и бодрый, начнёт мельтешить вокруг, да ещё и, не дай бог, вызовет его на дуэль или вновь обвинит во всех смертных грехах... Но не только это остановило его руку, тянувшуюся к голому плечу Питера, который теперь спал, раскинувшись по кровати и своротив одеяло куда-то в угол. Крюк давно не имел возможности рассмотреть Питера поближе. Тот всегда мельтешил перед ним, как надоедливая мошка, улыбался, колол ехидством, размахивал кинжалом и метался из стороны в сторону, и за несколько последних десятков лет Джаз так и не смог увидеть его лицо вблизи. С прошлого раза — в который, кстати, Питер так же спал, но у себя в убежище — прошло достаточно много лет, и Крюк с удивлением заметил, что Питер подрос. Он был всё таким же загорелым и золотоволосым, но в его лице появилось что-то от подростка. Теперь он выглядел на четырнадцать — пятнадцать, а не на одиннадцать, как раньше. Не в состоянии больше сдерживаться, Крюк заправил золотую кудряшку ему за ухо, а потом просто запустил в светлое море руку, взъерошив волосы ещё больше. Они были удивительно мягкими и чистыми, если вспомнить об образе жизни Питера и его нежелании мыться без острой необходимости. Придя в себя уже за поглаживанием Питера по голове, Крюк резко отдёрнул руку. Воровато оглянувшись, он закрыл лицо ладонью. Его уставший мозг переставал контролировать тело, и, побоявшись сделать ещё что-то противоестественное, о чём потом будет безумно стыдно даже вспоминать, Крюк сел в своё мягкое кресло за столом и прикрыл глаза на секунду, решив собраться с мыслями. Проснулся он через пару часов от того, что открытый иллюминатор в его каюте со скрипом закрылся от сильного ветра. Резко подняв голову со сложенных рук, он убрал с лица занавешивающие вид волосы и удивлённо взглянул в стекло — за ним бушевала гроза. Молнии сверкали через каждые несколько секунд, за завыванием ветра было не слышно грома, но даже яркие вспышки не могли развеять стоящий на улице мрак. Он невольно подумал о том, как, наверное, плохо сейчас в своём дырявом дереве Потерянным Мальчишкам и Пену, и последняя мысль заставила его резко развернуться в кресле и посмотреть на свою кровать. Он совершенно забыл о том, что в ней спал Питер, которого сейчас там уже не было. Всё постельное бельё было ужасно смято, а одеяло отсутствовало. По-видимому, Пен проснулся и улетел через окно, не рискнув будить уснувшего за столом Крюка. Но не это удивило его больше всего — одеяло, которое, как он думал, свалилось за кровать, нашлось рядом с ним на полу. Стало ясно, что он был укрыт им, пока спал, а когда проснулся — оно упало. Замерев от этой мысли на пару секунд, Крюк резко встал и проверил дверь в каюту. Но та была по прежнему заперта изнутри, что наводило на вполне конкретные мысли. Никто, кроме Питера, не мог сделать этого. И Крюк не мог понять, почему тот поступил именно так. Всю следующую неделю Крюк размышлял об этом, и подобным мыслям способствовало небывалое отсутствие Пена поблизости. Раньше он пару раз на неделе прилетал, знаменуя появление крокодила, и пытался либо разломать корабль, либо сразиться с Крюком. Тот терпел несколько нападок, а потом выхватывал саблю и вступал в борьбу, которой, по-видимому, всегда суждено было оканчиваться ничьей. Когда Крюк однажды вечером услышал знакомые звуки флейты через открытый иллюминатор в своей каюте, он поднялся и заспешил к двери с неподобающей его капитанскому статусу скоростью. На улице стояла прохладная летняя ночь, Весёлый Роджер бросил якорь совсем рядом с островом, и большая часть команды на корабле отсутствовала. Именно поэтому Крюк был первым, кто оказался на палубе в эту странную ночь. Питер висел на одном из канатов и играл на флейте, выделяясь из мрака тёмно-зелёным пятном. На корабле горел только один дежурный фонарь, но даже в его скудном свете Крюк смог заметить, какое задумчивое выражение было на лице Питера. Крюк подошёл ближе, не желая красться на цыпочках или нападать из-за спины, Питер услышал стук его ботинок и резко прекратил играть, перекувырнувшись в воздухе, и пристально посмотрел прямо Крюку в глаза, словно что-то решая про себя. Повисла неловкая пауза, которая длилась некоторое время, пока Питер не кашлянул в кулак и несмело опустился на палубу рядом с Крюком. После этого, опасливо взглянув на него, Питер нервно спрятал руки за спину и соединил пятки вместе, выпрямляясь, и произнёс фразу хриплым голосом, который выдавал его долгое молчание перед этим: — Спасибо, что спас меня. И, словно испугавшись собственных слов, он быстро взлетел, и уже через несколько секунд ничего не напоминало о том, что Питер только что был на Весёлом Роджере. Почесав в изумлении бороду, Крюк хмыкнул и пошёл в свою каюту, но долго не мог уснуть, пытаясь вспомнить ещё хотя бы один раз за всё время своего пребывания в Неверленде, когда Питер кого-то благодарил. С рассветом он бросил это бесполезное занятие и лёг спать, так и не вспомнив ни одного подобного случая. Но после этого странности не прекратились: пираты начали всё чаще замечать Питера поблизости от Весёлого Роджера, но он всегда просто сидел на облаках или парил над самой водой, подолгу глядя на корабль. Смит описал его выражение лица как «задумчивое», и через две недели Крюк уже начал всерьёз беспокоиться о хозяине Неверленда. С тем явно творилось что-то неладное, и он думал о том, что это, возможно, были последствия его ранения. Но в отличии от Питера, который все дни напролёт был волен заниматься всем, чем пожелает, Крюк был капитаном корабля, который требовал постоянного ухода, а так же командовал шайкой пиратов. Каждое утро Крюк хотел выделить пару часов на то, чтобы сесть в лодку и сплавать на сушу для того, чтобы поговорить с Питером, но потом в очередной раз ломалось одно из вёсел, в трюм возвращались выдворенные оттуда месяц назад мыши, Смит терял один из его крюков, а потом резко темнело, и Джаз разочаровано ложился в постель. Однажды вечером Крюк устало толкнул дверь в свою каюту, насвистывая унылый мотив, и чуть не запнулся о собственный порог — на его кровати сидел, сложив ноги по турецки и скрестив руки на груди, Питер Пен. Настоящий, живой и страшно обиженный на что-то. Сделав глубокий вздох и вновь пересчитав про себя все дела, которые он успел сделать за день, Крюк медленно закрыл дверь и сел за стол, не сводя глаз с Питера. Тот лишь шморгнул носом, продолжая насуплено глядеть на него. Потратив пару секунд на то, чтобы проговорить про себя вопрос и убрать из него все резкие слова, Крюк помассировал себе виски и подпёр голову рукой, стараясь не моргать слишком часто из-за того, что ужасно хотел спать. На самом деле его даже не очень волновало присутствие здесь Пена — он с радостью выгнал бы мальчишку и завалился спать, но желание узнать причины странного поведения Питера в последнее время пересиливало сонливость, и он, проклиная всё на свете, всё же задал вопрос: — Что тебе нужно здесь в столь поздний час, Питер? Тот в ответ снова шморгнул , заполз дальше на кровать и фыркнул так, словно Крюк задал ему самый глупый вопрос на свете. — Все мои Потерянные Мальчики хотят стать пиратами! Они ужасные дети! Не слушают меня и целыми днями играют в войнушку. А я вынужден постоянно следить за ними и постоянно спасать фей из-за того, что они отправляют их на эшафот и топят в листве. Я ужасно обижен на них. Вскинув брови и успев проглотить злорадное высказывание, которое так и просилось с языка, Крюк тоскливо посмотрел в окно, за которым уже начинал розоветь горизонт, и со вздохом начал расстёгивать сюртук. Что бы там ни было, он собирался лечь в кровать в ближайшие двадцать минут. И даже если наглый Пен будет всю ночь шморгать у него под ухом, Крюк собирался уделить ему всего пятнадцать минут. — Я даже боюсь спросить причину, по которой ты решил рассказать об этом именно мне. Могу поклясться тебе, Питер, я не зазывал их к себе и не проводил агитационные беседы. Раз ты такой бездарный предводитель, то я ничем не могу помочь тебе. В ответ на это высказывание Питер резко вскочил с кровати и подлетел вплотную к Крюку, который уже успел снять камзол и теперь расстёгивал рубашку. Замерев на начале своей явно гневной фразы, Питер заворожено смотрел на то, как ловко Крюк скидывает рубашку и аккуратно начинает отсоединять от себя протез. Дождавшись, пока опасное оружие ляжет в специальный ящик, Питер откашлялся и умоляюще посмотрел на полуголого Крюка. Тот в ответ вскинул бровь, прикуривая сигару, и опёрся о стол, принимая позу человека, которому было страшно интересно вести разговор. А потом Питер сжал губы в тонкую полоску, сдвинул брови к переносице и топнул ногой, явно ведя внутри себя какую-то борьбу. Крюк тихо веселился, наблюдая за ним, и мысленно отсчитывал секунды, которые Питер отнимал у него и его любимой кровати. — Ты взрослый. А значит знаешь больше меня и знаешь, как решаются подобные проблемы. Твоя команда прекрасно слушается тебя, и ты хороший капитан. Подскажи мне, как успокоить их? Я действительно не знаю, что делать. После этих слов Питер покраснел от стыда и отвернулся, словно признавая поражение, и, признаться честно, Крюк был благодарен ему за это. Он очень не хотел, чтобы задира Питер видел столь сильное удивление на его лице. Но, всё же, раз Питер решил попросить помощи именно у него, он должен был помочь ему, а после этого получить долгожданный отдых. — Я умею быть строгим, Питер. Если ты прикрикнешь на них и объяснишь им, что именно ты главный, что они должны подчиняться тебе, всё так и будет. Иногда дети не понимают других слов — только громкую грубость. Тем более твои подопечные. Крюк был горд собой. Он действительно дал Питеру дельный совет. Оставалось надеяться на то, что он разберётся со своей проблемой сам — Крюку не нужна была толпа юнг на своём корабле. Питер отреагировал на слова Крюка достаточно странно — он кивнул, соглашаясь, и быстро вылетел из каюты через окно. Громкое «спасибо» разбудило, кажется, полкорабля, и Крюк поспешил запереть дверь, чтобы к нему не начали ломиться пираты. Докурив и выкинув окурок в волны, он запер окно от греха подальше и, улёгшись в кровать, мгновенно заснул. А утром его ждал новый сюрприз — на стене рядом с его столом висела тень Питера. Самого хозяина острова поблизости не наблюдалось, и встрепанный со сна Крюк лишь приветственно махнул серому силуэту на стене, закрывая зевок ладонью. Та отсалютовала ему пиратским способом, а потом неотрывно следовала за ним в течение двух суток. На второй день Крюк и его команда настолько привыкли к тени, что перестали обращать на неё внимание. Она же, в свою очередь, даже немного помогала им в их каждодневных заботах. Досконально изучив корабль, она помогла Смиту в учёте продовольствия и бочек с вином, выгнала шипением мышей, нашла потерянный портсигар Крюка, который, оказывается, завалился за кровать, а также устроила неплохое представление из теней в честь конца трудного дня. Крюк, который вначале вздрагивал от неожиданных движений бесхозной тени, через пару часов её присутствия воспринял это как очередной выкрутас Питера и не спускал с тени глаз. Но та за всё время пребывания на корабле не совершила ни одной проказы, словно действительно хотела быть тут. Когда Крюка начали посещать мысли о том, что Питер Пен, по-видимому, очень стремиться быть здесь, но не решается, тень куда-то делась, прихватив с собой и его собственную. Как только он обнаружил это, его начали посещать совершенно новые ощущения — словно он находился в двух местах одновременно. Он слышал голоса пиратов, находившихся рядом с ним, а также пение птиц и шум воды, которые, по всей видимости, слышала его тень. Когда та нырнула в речку, он поёжился, чувствуя, как сквозь него проплывают рыбы, а водоросли обвиваются вокруг ног. По телу пробежались мурашки, а рот наполнился водой. Откашлявшись, Крюк сплюнул на палубу и загрузил команду различными делами, отправляясь в свою каюту. Там он лёг на кровать и закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Теперь, когда ничто не отвлекало его, он мог с точностью сказать то, чем занималась его тень. Первым пришло понимание того, что она путешествует вместе с тенью Питера. Её присутствие ощущалось очень странно, и он не мог понять, почему решил, что его тень не одна, но это знание сильно удивило его. Как тени двух людей, которые враждовали многие десятилетья, могли так просто гулять друг с другом, явно получая удовольствие от совместного времяпрепровождения. Но подобные мысли недолго занимали Крюка — через несколько минут он полностью потерялся в ощущениях, вдыхая запахи тропических цветов, которые росли на самых высоких деревьях, слушая пение птиц и ощущая тепло солнца на коже под одеждой. Он лежал на прохладном одеяле и чувствовал, как губы сами собой растягиваются в довольную улыбку. Что-то явно изменилось в Питере после того ранения, и он действительно рад этому. Неожиданно для себя он уснул, а разбудил его стук в окно. Громко втянув в себя воздух, Крюк открыл глаза и вздрогнул — протез сильно натёр ему кожу. Морщась, он встал с постели и хмуро посмотрел на виноватого Питера, который парил за окном. Позади него садилось в воду солнце, и обычно пшеничного цвета волосы сейчас золотым ореолом обрамляли его красное лицо. На секунду залюбовавшись этим, Крюк одёрнул себя и вопросительно выгнул бровь. Он чувствовал свою тень где-то поблизости, но она всё ещё не была с ним. Питер осторожно влетел в каюту и сел на кровать, и Крюк с интересом приметил то факт, что вид Пена, сидящего на его одеяле уже кажется ему привычным. Два года назад он бы посмеялся над тем, кто сказал бы ему, что он сможет вот так спокойно стоять рядом с Питером и ждать, пока тот решится сказать ему хоть слово. Но сейчас происходило именно это, и необычно отдохнувший и пребывающий в относительно сносном настроении Крюк с удивлением понял, что вполне не против таких изменений. Должно же в его жизни хоть что-то меняться в лучшую сторону. Тем временем Питер вдруг завертел головой, перемещаясь так, чтобы на него падал розово-рыжий закатный свет, и Крюк не мог не отметить, что от этого он вдруг стал выглядеть на пару лет старше. Всё портил румянец, который с щёк быстро перебирался на его острые уши. Заправив прядь за ухо, Питер шикнул на свою тень, которая была позади него, и сцепил пальцы друг с другом, поднимая на Крюка взгляд. — Моя тень потерялась. Она часто уходила от меня гулять по острову, так как она старше и иногда ей скучно со мной. Я не думал, что она может украсть твою тень. Почувствовав это, я быстро отыскал их и теперь пришёл для того, чтобы вернуть твою тень. Иначе ты не смог бы нормально спать, а также твоя голова сильно разболелась бы наутро. Закончив говорить, Питер подтащил к себе свою вновь отделившуюся тень за ногу и пригрозил ей пальцем. Удивлённый Крюк уловил шевеление где-то слева от себя и повернулся, наблюдая за тем, как из темного угла выходит его собственный силуэт, приклеиваясь обратно к пяткам. Тут же ему на миг стало нестерпимо щекотно и он фыркнул, поворачиваясь к Питеру. Тот всё ещё сидел на кровати, во все глаза смотря на Крюка, и явно не знал, что делать теперь. Раньше капитан бы тут же прогнал его, не желая находиться с ним в одной каюте, но теперь он не испытывал привычного раздражения при виде Питера. Ему было необыкновенно спокойно, словно Питер был его давним другом, с которым ему пришлось много пережить вместе. Питер же, не выдержав длинного оценивающего взгляда Крюка, поднялся в воздух и вышел, вопреки обыкновению, не в окно, а через дверь. После этого Смиту пришлось пить стакан успокоительного рома, так как он не сомневался в том, что ему ещё долго будет сниться по ночам пунцовое лицо Питера, который пулей вылетел из капитанской каюты, а также раскатистый смех самого капитана, звучащий по всему кораблю ещё около десяти минут после этого. На следующий день Крюк не только проснулся в отличном настроении, но и принял для себя за утро пару достаточно сложных решений — в следующую встречу с Питером, которая, он не сомневался, должна была произойти очень скоро, он хотел первым заговорить с ним, да так, чтобы тот не улетел от него в попыхах, а остался подольше — он хотел разобраться в своих чувствах к Питеру. За последние пару месяцев они явно сильно изменились — Крюку не хотелось теперь придушить его — напротив, он ждал нового визита Питера и волновался, если не видел его как минимум раз в три дня. И Питер не заставил себя долго ждать. Он появился на следующий же день, прямо в разгаре учебных боёв, которые проводил Крюк, и присел на перила, с интересом наблюдая за происходящим. В руках он держал большую раковину, которую изредка прикладывал к уху. Первым его заметил Смит, отбив очередной выпад Буксли в свою сторону. Замерев от удивления, он чуть не проворонил следующую атаку, а потом быстро обезоружил противника и окрикнул Крюка. Тот подошёл, также заметив Питера, и приказал Смиту оставаться за главного, направляясь к Питеру. Тот, заметив его приближение, поднялся на перила и несмело улыбнулся, спрятав раковину за спиной. Невольно удивившись его смелости, Крюк присел рядом с ним, чувствуя, как мгновенно улучшается и без того хорошее настроение, а усталость пропадает сама собой. А потом Питер озвучил причину своего визита, и Крюку даже стало приятно от того, что он пришёл с подобной просьбой именно к нему. — Потерянные Мальчишки слушаются меня и больше не играют в пиратов. Твой совет очень помог мне. Но я прилетел не за этим — я всю жизнь мечтал научиться управлять кораблём. Можешь научить меня? А я взамен убью крокодила, который преследует тебя. Крюк весело хмыкнул от наивности подобного высказывания, а потом быстро поймал явно обидевшегося Питера крюком за футболку из листвы и подтянул к себе. Тот вновь покраснел, и Крюк подумал о том, что ему явно нравится, когда загорелые веснушчатые щёки Питера становятся розового цвета. У пиратских капитанов были свои негласные правила — посвящать в искусство управления кораблём только рулевого и человека, которому безраздельно доверяют. Ведь пустить к рулю означало отдать судьбу целого корабля одному человеку. Но Питер явно не знал этого, и именно поэтому Крюк так легко согласился. Он подвёл Питера к рулю и громко скомандовал Буксли сниматься с якоря. Удивлённо косящаяся на них команда замельтешила по палубе, поднимая якорь и распутывая паруса, а Крюк положил свою ладонь поверх руки Питера, которой он мёртвой хваткой вцепился в руль, и медленно крутанул его вправо. Тут же магия, подчиняющаяся Питеру, с силой подула ветром в паруса, и корабль тронулся с места, поворачивая направо. Питер довольно вздохнул, свободней перехватывая руль, но не скидывая при этом руки Крюка. Через несколько минут они уже были в открытом море. В паруса продолжал дуть сильный ветер, команда разбрелась по своим делам, слушаясь приказов Смита, а Питер вначале совсем слегка, а потом сильнее прижался к стоящему позади него Крюку, улыбаясь русалкам. Те решили плыть за Весёлым Роджером, и теперь то тут то там выпрыгивали из воды и заразительно смеялись, маша им руками. Питер был настолько счастлив, что светился золотым светом, и сила его радости почти смогла поднять целый корабль в воздух. Так они и проплавали весь день, едва касаясь волн, и причалили к острову только с последними лучами заката. Питер, который всё время плаванья простоял у руля, а уже спустя час после отплытия управлял кораблём абсолютно самостоятельно, в порыве благодарности вначале вручил Крюку свою раковину, красочно расписывая, насколько она красиво звучит, а потом обнял опешившего пирата, крепко прижавшись к нему. Так они и простояли пару минут на капитанском мостике, одни и в тишине, которую разбавляла только песня моря, а потом Крюк всё же решился сделать то, о чём думал последние несколько часов — он поднял лицо Питера за подбородок здоровой рукой и наклонился к нему, целуя. Тот в ответ не отстранился, а лишь улыбнулся в поцелуй и ответил на него, закрывая глаза. Немного позже, смотря на очаровательно красного Питера, который всё ещё не хотел отпускать его, Крюк выгнул бровь, задавая безмолвный вопрос и прекрасно понимая, что Питер поймёт его. Питер смущённо дёрнул плечом и улыбнулся ещё шире, начиная светиться ярче, чем прежде, и пояснил: — Ты помог мне, и я не смог просто так выкинуть это из головы. Эти мысли преследовали меня очень долго и, оставив на пару недель свои обычные дела, я начал наблюдать за тобой. Ты каждый день следил за своим кораблём и руководил командой, и при этом все у тебя были довольны и сыты. Постепенно я начал повторять за тобой, и теперь мои Потерянные Мальчики слушаются меня беспрекословно. Такого не бывало никогда. А потом моя тень украла твою, и я впервые ощутил, насколько бывает приятно провести с кем-то целый день, пусть это была и моя тень, а не я сам. Я пришёл к тебе с этой нереальной просьбой, а ты согласился. Я сотни лет мечтал научиться рулить, постоянно старался украсть у тебя Весёлый Роджер и научиться, но у меня не выходило. А тут ты сам научил меня. Недавно я был у Венди. Она теперь живёт в красивом доме со своим мужем, и когда я увидел, как они прикасаются друг к другу губами, она объяснила, что это и есть «напёрсток». Так взрослые люди выражают друг другу свою симпатию и сильную благодарность. Ей было хорошо с мужем, так же, как и мне с тобой. Я много думал и решил — если ты такой взрослый и умный, то и мне пора взрослеть. И, я надеюсь, ты поможешь мне в этом. Крюк серьёзно кивнул, прогоняя из своей головы чересчур неприличные мысли, и притянул к себе Питера вновь, чувствуя внутри себя небывалую лёгкость. Если бы Питер не держал его крепко, Крюк был уверен, он бы взлетел. Настолько серьёзный и по-взрослому рассуждающий Питер действительно нравился ему, и если тот решил повзрослеть с его помощью, он был совершенно не против помочь Питеру с этим.