Там, за тонкой стеной...

У Энджи никогда не было близких людей. Никогда. Своих родителей у нее уже не было, спасибо внезапно рванувшей взрывчатке на семейном острове в тот самый момент, когда очередное семейное собрание подходило к самой своей кульминации. Ах, да, у ее семьи ведь даже был свой остров. С прекрасным особняком, который девочка видела только на фотографиях. Был. Ключевое слово. Тетя Касуми, похоже, задалась целью не дать маленькой племяннице света белого увидеть. Энджи же не могла понять, почему самый близкий из живых родственников обходится с ней так, будто ненавидит ее. Впрочем, в шесть лет мало кто способен понять, что это и есть настоящая ненависть. Так что, у маленькой Уширомии Энджи никогда не было близких людей. До того самого момента, как в одной из темных комнат родового поместья Сумадера она не нашла это. Темная комната с раздвижными дверями, по-хорошему, была в той части дома, куда Энджи ходить было запрещено. Но если она будет вести себя тихо, то никто не заметит, что она прячется здесь. Искать ее все равно ведь не станут… Эта комната отличалась ото всех. Она была абсолютно пуста, за исключением огромного медного зеркала, стоявшего у стены и практически достававшего до потолка. В нем вполне мог бы в полный рост отразиться взрослый человек, но, судя по слою пыли, которым была покрыта вещь, ее давно уже никто не посещал. Смахивая ее маленькой ручкой, Энджи заворожено наблюдала, как по ободку появляются витиеватые рельефы, изображавшие то сцены схватки, то простую, повседневную жизнь, то просто бывшие странными, старыми иероглифами… Когда она закончила изучать причудливый ободок и смахивала последние пылинки с удивительно гладко отполированной медной поверхности, это и случилось. Она встретила его. Первого близкого человека в своей жизни. Если, конечно, отражение своего сводного старшего брата из «параллельной вселенной» можно считать таковым. Но Энджи считала, потому что никого другого все равно ведь не было. -Братик, - девочка со слезами на глазах прижалась к холодной поверхности зеркала, тихо всхлипывая, - Братик, ну почему ты там? Почему ты там? Забери меня отсюда, братик! Тетя Касуми такая…такая злая… Я больше не могу… Баттлера всегда приводили в замешательство слезы той, которую он считал своей младшей сестренкой. Все было бы гораздо проще, если бы ему удалось обнять ее, погладить по волосам... Но между ними всегда была холодная и беспощадная медь. Оставались только слова. -Не плачь, Энджи… - это все, что он мог делать. Говорить одно и то же девочке, не существовавшей в его мире, а для мира которой не существовало его. – Не плачь… Однажды… С его губ почти сорвалось это опрометчивое обещание. Но он вовремя сдержал себя. Обещать Энджи, что он заберет ее оттуда, защитит от злой тети Касуми, которой он сам никогда не видел, было, как минимум, жестокой ложью. Между ними всегда была безразличная медь древнего, покрытого причудливыми рельефами, зеркала. И как ни старайся, как ни бейся, она не пустит тебя туда, к испуганно сжавшейся комочком и заливающейся горькими слезами маленькой девочке. -Однажды все будет хорошо, Энджи… - горько усмехаясь, Баттлер тоже прижимается к меди зеркала, прекрасно ощущая, насколько его слова ничтожны. Какое право он, единственный сын своего отца, имеет право говорить о том мире, где его даже не существовало? Какое право он имеет обещать дочери женщины, которую Уширомия Рудольф, его отец, предпочел его матери, Асуму? Какое право он, счастливый и довольный жизнью раздолбай, имел что-то обещать ребенку, не имевшему ничего, кроме надменных и жестоких взглядов «родни»..? Но, кажется, Энджи то ли не понимает этого, то ли настолько устала, что не хочет сознавать. И, поднимая заплаканные синие глаза, она смотрит на тусклое отражение несуществующего старшего брата, слабо улыбаясь сквозь еще не прекратившиеся всхлипы. -Правда..? -Конечно, правда, Энджи… *** Похоже, время для мира Баттлера шло иначе. Прошло уже ровно двенадцать лет с момента их первой встречи, а он все еще был тем восемнадцатилетним рыжим парнем, которого Энджи встретила в свой шестой день рожденья. Прошло уже двенадцать лет, а ничего не изменилось. Только теперь она, падая на пол рядом с зеркалом, кусает губы, почти до крови, до побелевших костяшек, сжимает руки, пытаясь сдержать тихие всхлипы. И ей это почти удается. -Я устала, - Энджи прикрывает глаза и устало вздыхает. Только слезы на щеках и редко вздрагивающие плечи выдают, что она плачет. Баттлер молчит. Почти год для своего мира, и ровно двенадцать для ее, он говорил одни и те же слова, обещал одно и то же. Баттлер чувствует, что та, кто стала его младшей сестренкой, сама понимает пустоту этих слов, их несостоятельность и необоснованность. Поэтому он и молчит. -Братик… - она называет его так же, как и шесть лет назад. Даже интонации в ее голосе все те же, - Скажи… Скажи, что заберешь меня отсюда. Скажи, что спасешь. Пусть даже это будет неправда. Это ничего… Только скажи, скажи… Баттлер, сидевший вполоборота у зеркала, на секунду отвернулся, сглатывая комок, вставший в горле от отчаяния сестры. От этих слов разрывалось сердце. От этих слов хотелось кричать, стучать по меди, не позволявшей ему обнять сестренку. Хотелось разнести это зеркало к черту, схватить Энджи и бежать, бежать с ней на руках куда-нибудь на край света. Там, где она будет счастлива, черт возьми! Где, если что-то и случится, он всегда сможет прижать сестренку к своей груди и сказать, что позаботится о том, чтобы все отныне было хорошо. Он бы стал прекрасным старшим братом, всегда готовый защитить Энджи, прикрыть ее собой в случае опасности, не дать ей больше плакать… Но это невозможно. Об этом знают они оба. -Я… Я не могу… - хрипло выдыхает Баттлер, стараясь не смотреть на раскрасневшееся от слез лицо Энджи, - Я не могу обманывать тебя, Энджи. Он хотел было сказать что-то еще, но ее усталая, грустная улыбка и взгляд заставили его умолкнуть. -Спасибо… - тихо прошептала она, вытирая слезы тонкими пальцами, - Возможно, так даже лучше. Я готова жить, пока ты есть хотя бы здесь… -Я всегда с тобой, Энджи, - улыбается сестренке в ответ Баттлер. Пожалуй, впервые за долгое время, ему не приходится врать ей. *** -Кого ты рисуешь? – прокурорским тоном интересуется тетя Касуми, свысока глядя на то, как дочь ненавистной сестры увлеченно рисует саму себя и красноволосого парня. Кривую усмешку Сумадеры вызывают и парень, сжимающий руку девочки, и их широкие, счастливые улыбки, и кривые цветочки под их ногами. -Это братик Баттлер! – широко улыбаясь, Энджи, кажется, думает, будто тетя наконец-то решила сменить безосновательный гнев на милость. -Но у тебя нет брата, - ухмылка Касуми становится еще шире. Энджи поднимает на тетю недовольный взгляд и отрицательно трясет головой: братик Баттлер есть, его не может не быть… -Не придумывай всякие глупости, - Касуми недовольно фыркает, глядя то на маленькую Энджи, то на ее рисунок, - Ты уже слишком взрослая, чтобы придумывать воображаемых друзей. -Но он ведь не воображаемый… - возражает Энджи. Она не готова признавать последнюю из оставшихся для нее надежд, всего лишь игрой собственного воображения. -И где он? Почему ты можешь с ним поговорить, увидеть его, а я – нет? Если бы он был настоящим, то все бы могли это сделать! Все-е, Энджи, все! А пока его видишь только ты, и разговариваешь с ним только ты – он просто твоя выдумка! – выхватывая рисунок из рук девочки, Касуми рвет его напополам, разрывая брата с сестренкой прямо по сомкнутым рукам. На лице ее застыло выражение плохо скрываемого торжества. В этом ребенке, несмотря на кажущуюся внешнюю отличность, слишком много ненавистной Кирие, отнявшей у Сумадеры Касуми ее право на счастье. Энджи же поджав губы и не смея издать ни звука, глядела на то, как тетя швыряет разорванный рисунок на пол. Она не стала говорить о зеркале, потому как хорошим это явно не закончится. Как только тетя, бросив последний надменно-торжествующий взгляд на племянницу, покидает комнату, Энджи бережно поднимает разорванный лист с пола и кладет обратно на письменный стол. Достав скотч из среднего ящика стола, девочка, уже не сдерживая тихих всхлипов, бережно склеивает рисунок. На душе становится теплее, как только рука сестренки снова в руке братика. А из-под кровати Энджи достает папку на большом, пластмассовом игрушечном замке, открыть который – проще простого. Но, тем не менее, так ей гораздо спокойнее. Некогда красивый и блестящий ключ от него Энджи носит под платьем, на цепочке. Сейчас золотистая краска с него порядком облупилась, пластмассовые «драгоценные» камни почти все отлетели, но все равно, это ее дражайшее сокровище. Это – ключ к ее счастливой жизни. Это – ключ к ее душе. Энджи открывает папку. Она полна самых разных рисунков: вот она с братиком гуляет по магазинам, вот она с братиком обедает вкусными тортами и пирожными, вот она с братиком пошла на фестиваль фейрверков, вот она с братиком убегает от злой тети Касуми… А вот ее любимый рисунок: на нем изображена вся покойная семья маленькой Энджи. Добрый и любящий дедушка, дядя Клаусс, тетя Натсухи и двоюродная сестренка Джессика, любившая щекотать маленькую Энджи, тетя Ева и дядя Хидееши с их сыном Джорджем, самым-самым добрым из всех людей на свете. После мамы, папы и братика, конечно. Тетя Роза, странный дядя, в котором Энджи попыталась изобразить папу для сестренки Марии, с которой они так любили играть вместе. На заднем плане были и слуги: добрая бабушка Кумасава, которая часто угощала девочку конфетами и смутительная, робкая, но очень добрая Шаннон. И, конечно, ее мама и папа. Они стояли, счастливо улыбаясь, и обнимали Энджи. А она стояла, держась за руку с братиком Баттлером… Которого, однако, никогда не существовало для них. Еще пару раз шмыгнув носом и утерев еще не высохшие слезы, она аккуратно уложила свой последний, склеенный рисунок поверх всех остальных. Настолько крепко, насколько позволял пластмассовый замок, Энджи закрыла папку, пряча ее обратно под кровать. -Братик Баттлер существует, - улыбнувшись, тихо произнесла Энджи в пустоту. *** -Энджи… - девушка широко распахнутыми глазами смотрит на старшего брата. Старшего брата, отражающегося не в гладкой медной поверхности зеркала, а будто бы парящего в воздухе, в метре от крыши небоскреба, с которого она уже собиралась уходить. -Б…братик..? – совсем как двенадцать лет назад, дрожащим голосом, шепчет она, глядя на Баттлера. Все, что в нем изменилось – так это темный плащ на плечах, которого прежде не было. Но ей это безразлично, это ведь ее брат, ее Баттлер, который… Который здесь. Не в зеркале, не за отполированной гладкой медью, а здесь, рядом… -Я пришел за тобой, Энджи… - улыбаясь, он протягивает ей руку. Она чувствует, что вновь плачет, но теперь уже отнюдь не от боли и тоски. Ей уже все равно, что вчера вечером умерла тетя Касуми, что она, за неимением других кандидатур, стала главой клана Сумадера, что все, что причиталось ей прежде, и даже больше, теперь ее… Это все неважно, он пришел за ней, он спасет ее, он заберет ее отсюда… Подойдя к самому краю небоскреба, она неуверенно взглянула на брата, висящего в воздухе, за небоскребом. -Не бойся, Энджи, - улыбаясь, произносит он. И его маленькая сестренка не может не поверить в эти слова. Как зачарованная она, улыбаясь, перебрасывает ноги через ограждение и шагает к любимому старшему брату. Вслед ей кричат охранники, кричит и ее телохранитель Амакуса. Но Энджи все равно. На краткий миг ей захватывает дыхание, словно бы она и вправду полетела вниз, крики ее «свиты» прерываются, а она, не скрывая слез и счастливой улыбки, тянет руки к человеку, давшему ей сил прожить эти проклятые двенадцать лет… Он обнимает ее, впервые, за все эти годы и понимает, что теперь может сказать ей без капли лжи в словах: -Теперь-то все будет хорошо, Энджи…