А в Лиссабоне рыжие рассветы

Еда. Вот уже второй месяц Эван проводил у Майкла. За это короткое время его жизнь изменилась настолько кардинально, как не менялась и за несколько лет. То, что поначалу воспринималось, как пытка, постепенно начинало приобретать очертания образа жизни. Майкл Фассбендер, приютивший его из сострадания, оказался организованным до зубного скрежета. Вся его отпускная жизнь была подчинена четкому распорядку. Уже в районе восьми часов утра с кухни до Эвана, который, напротив, обожал поваляться в кровати подольше, начинали долетать божественные ароматы. Эван наскоро принимал душ, спускался к завтраку, позевывая и забывая расчесаться. На кухне он заставал трогательную картину: взрослая акула с воркованием на разные мультяшные голоса и урчащими звуками мотора заправляет своего детеныша яблочным пюре. Прерывать их не хотелось, поэтому Эван молча брал свою порцию завтрака, наливал себе из кувшина холодный, бодрящий апельсиновый фреш и садился за стол рядом с няней, строя смешные рожицы Фрею из-за плеча отца. Надо отдать должное хозяину дома — сын рестораторов готовил изумительно. Изумительно вкусно и до отвращения полезно и сбалансированно. В один из вечеров, Эван, с подростковым упорством бунтуя против жесткой программы тренировок, которую для него составил Майкл, был застигнут в гостевой спальне за теликом с пивом и чипсами. А он ведь нарочно подгадал момент, когда Майкл в оборудованном подвале дома увлеченно отрабатывал часы на своем симуляторе, и ничто в мире, кроме виртуальной модели изумрудного Порше для него не существовало. Эван в вытащенной прямо из сушилки, мятой майке и шортах сгонял в ближайший супермаркет и приготовился без зазрения совести свести весь эффект от тренировки на нет, как на лестнице, ведущей на второй этаж, послышался звук знакомых шлепанцев. К счастью, Фассбендер был не дурак выпить, поэтому одна банка холодненького пива тут же перекочевала к нему в руку. Что до чипсов… Когда Эван обнаружил себя в районе одиннадцати вечера обреченно плетущимся за чуть датым, сверхдеятельным Майклом на кухню, было уже поздно. — Дружище, у меня есть потрясающий семейный рецепт домашних чипсов! Пальчики оближешь! И ты мне в этом поможешь. — Не стану я ничего облизывать! — Это мы еще посмотрим, — Майкл, широко ухмыльнулся и поманил его за собой, — давай, давай, если ты после этого скажешь, что мои чипсы отстой, я готов вернуть тебе твою отраву обратно. Большая пачка Lays без малейшего сожаления хозяина дома, и к огромному недовольству гостя полетела в мусорное ведро. А после они вместе уплетали чипсы собственного приготовления за просмотром Тарантино, и разомлевший Эван даже задремал на плече у Майкла, пока его по-отцовски ласково и деликатно не разбудили, предложив свои услуги по транспортировке. Ему, прильнувшему к Фассбендеру, было настолько в этот момент хорошо и тепло, настолько не хотелось покидать это ощущение, что он не сразу, добравшись до кровати, осознал, что ляпнул что-то не то. Смысл до него дошел только тогда, когда Майкл посреди восторженного мурлыканья о фильмографии Тарантино сорвался на все тот же неповторимый кокаиново-воздушный смешок. — Оставайся, — глупо повторил Эван, не в силах перестать слушать этот смех, поразительно напоминающий убаюкивающее пение китов, под которое любил засыпать Джеффри Дамер. И тут Майкл стащил с него футболку. А после решительно взялся за джинсы. Эван обостренно замечает уже не впервые, что пьяный Фассбендер горазд подолгу от него не отлипать. — Я сам, — бормочет он смущенно, не решаясь схватить Майкла за шустрые руки, — сам разденусь. Я не настолько бухой. — Сам так сам, — легко соглашается Майкл, со стоном наслаждения откидываясь на подушки с другой стороны кровати. Да что там у него вместо нервов — пузырьки от шампанского? Под утро, проснувшись от непреодолимого желания отлить, Эван обнаружил рядом Майкла, безмятежно раскинувшегося в одних пижамных шортах, и почувствовал себя как никогда потерявшим ориентиры идиотом. Пугающе счастливым идиотом, которому до дрожи в коленках чего-то не хватает, чтобы вновь ощутить себя безопасно несчастным. Женских истерик с драками, например.

***

Спорт. Майкл Фассбендер одержим отличной физической формой. Каждое их утро сопровождается пробежкой от дома вниз по дорожке, которая ведет сквозь небольшой лес до океанического побережья и вдоль него. В первое время Эван не выдерживает и половину маршрута, тяжело дышит, упираясь руками в потные колени. — Не могу… не могу больше. Притормози. Майкл швыряется в него бутылкой воды, точнее, прицельно попадает по правой ягодице. — У нас еще много работы, не раскисай! Эван раздраженно валится на песок и присасывается к горлышку. — У тебя отцовский инстинкт что ли нерастраченный? Чего ты так со мной возишься? — Угу… отцовский. Я ведь Эрик Леншерр, — скалится Майкл, не прекращая при этом бегать на месте и вокруг него, — зови меня просто папочкой, Эван. — Это грязно, — фыркает Эван и, уткнувшись взглядом в мокрый песок, задыхаясь, понес какую-то чушь: — Я, конечно, могу, если ты этого хочешь, не вопрос, но… блядь, пожалуйста, притормози. Ну конечно же Майкл поднял его на смех, как тот гребаный кит Дамера. Эван тоскливо оглянулся в сторону океана, прикидывая, утопить его или утопиться самому? Акула — выплывет. Кит — выплывет. А вот он наконец-то сдохнет. Эван неуверенно поднялся на дрожащие ноги и сделал нетвердый шаг навстречу набежавшей на ступни теплой океанической волне. Она позвала губительным шепотом, но слова Майкла пригвоздили его к песку. — Поэтому я сбежал из Лос-Анджелеса — вы американцы чересчур серьезные чуваки. — Хочешь сказать, что ты совсем не такой серьезный чувак? Ага, я вижу… — О нет, я тот еще невыносимый и требовательный перед самим собой зануда. Но у себя дома я вполне счастлив, — Майкл беззаботно пожал плечами. — Зато ты уже улыбаешься, а значит, снова можешь бежать, так ведь, Ртуть? — Не мо… — Эван издал полувздох-полувсхлип, когда колено внезапно наскочившего на него Майкла врезалось ему под зад. Пришлось собрать все последние силы, чтобы догнать и достойно ответить. И через полтора месяца регулярных тренировок Эван начинает замечать преображения. Ноги стали сильнее. Задница — более упругой. Мышцы живота подтянулись, обозначив наметившийся пресс. Он не может не вертеться подолгу перед зеркалом и разглядывать себя, пока наедине с собой отрабатывает образ Дамера и репетирует его сцены. Особенным удовольствием было наблюдать за серией подтягиваний Майкла. Эван ловит себя на мысли, что не может оторвать жадный взгляд от мокрого от пота, подтянутого силуэта, рельефных плеч, сухих литых мышц, тонкой талии, напряженного тренированного живота и поджарых сильных ног, как не может и слушать звуки, которые издает Майкл, без мучительного томного отклика в собственном организме. Несмотря на девятилетнюю разницу в возрасте между ними, Фассбендер был куда выносливее, атлетичнее, и чувствовал себя явно не такой развалиной, как его гость. Зависть в Эване причудливо смешивалась с восхищением и сексуальной ломкой. Мысли вновь съезжали на Джеффри Дамера. Учитывая тот факт, что ему предстояло много времени провести на съемочной площадке отнюдь не с девушками, мысль о полезности визуальной практики его немного утешала… Пока Майкл не начинал серию отжиманий. Приходилось присоединяться, чтобы сбросить настигающее его жаркой волной, тяжелое напряжение в паху.

***

Секс. И здесь стоило бы вновь вернуться к еде. Майкл Фассбендер с упоением шеф-повара, ведущего тотальную борьбу с глобальной мужской импотенцией, фанатично использует в приготовлении блюд природные афродизиаки. Морепродукты, специи, орехи, цитрусовые, бананы, ананасы. Не забывает и нахваливать их неоспоримую роль в поддержании мужской силы. Эвану до дрожи в заднице хочется его прикончить. Или сожрать. А лучше все сразу. От греха подальше он запихивает пухлый сценарий Истории своего Монстра в рюкзак, а рюкзак пихает в дальний угол шкафа. Легче не становится. Он всерьез задумывается, а не заявиться ли ему в местный ночной клуб. Майкл и сам подбивает его сходить развлечься — потанцевать и познакомиться с португальскими девчонками, пока он укачивает сына или мотает часы на симуляторе. Вот только повышенного внимания к своей персоне Эвану не хочется по-прежнему, как и не приводящей ни к чему интрижки. …Она была похожа на Эмму. Маленькая изящная сука в плотно облегающем, как змеиная кожа, коротком платье. Они все в конечном итоге были на нее похожи. Он был уверен, что даже когда он сдохнет, вся нечисть женского пола в Аду будет похожа на нее. — А это не ты… — закинула она удочку после того, как прикончила свою снежную дорожку, стащила с себя и убрала в сумочку крошечные трусы, и он посадил ее на мозаичный столик у раковины. — Ну, тот парень, красавчик из американского сериала. — Нет. Не я. — Буркнул Эван, подавив желание снова нацепить темные очки. — Сильно похож на него. Мне все это говорят. И чтобы она больше не доебывалась и не пялилась на него с восторженным подозрением, он спрятал лицо у нее под кошмарно, восхитительно короткой юбкой. Надо признать, он честно старался, и она даже сладко стонала, больно схватив его за его за кудри, когда он старательно ее вылизывал. Но после, когда она захотела его иначе и взяла в захват длинными тонкими ногами в босоножках его задницу, прижалась к члену… Ничего не получалось. Пыхтел и что-то виновато бубнил, уткнувшись ей в субтильное обнаженное плечо, возился с презервативом, долго настраивался и собирался с мыслями… какими, блядь, мыслями, он что, членом думать собрался… Ему болезненно виделась Эмма — как трахал ее в клубных сортирах, как бурно она кричала под ним, сумасшедшая, совершенно не заботясь, что их может кто-то услышать, и как было от этого хорошо… Он понимал, что если все продолжится, то после этой малознакомой девицы он, ничего не соображая, позвонит и сорвется в любую точку мира к Ней. Своей Суке. — Извини, детка. — Пробормотал он, отстраняясь и сконфуженно застегивая штаны. — Ничего не выйдет. Я в жопу пьяный. К тому же, я недавно расстался со своей девушкой. И эта тоже оказалась обдолбанной невротичкой. Он даже имени ее не узнал, да и неинтересно ему было, а она успела вылить на него тонну визгливого бессвязного дерьма. Он почти убежал из клуба, не на кого не глядя, сунув руки в карманы и пряча смурное лицо под бейсболкой и очками. Дома его ждал сюрприз — Майкл Фассбендер впервые с его приезда не в духе. Нахмурясь и нервно дергая ногой судя по отсутствующему взгляду, погруженный не в происходящее на экране, а в свои мысли. — Они не укладываются в график. Моя жена задержится на съемках «Ирмы Веп» еще на две недели, может, три, — бросил он недовольно и поднял на него взгляд. — А ты как? Надеюсь, хоть кому-то в этом доме сегодня улыбнулась удача. — Норм, — Эван хлопнул его по колену и пошатнулся. — А вообще-то хреново. Я говорил, это не вариант. Он слишком много выпил для связных дружеских утешений. Вместо этого его резко притянуло к полу, и он оказался сидящим на заднице у Майкла между ног. — Я могу чем-то помочь? — он лишь надеялся, что это не прозвучало излишне отчаянно или развязно. Затылок лег на поджарое бедро в бежевых шортах, но неудержимо соскользнул к паху Фассбендера. — О, парень, да ты готов, — Майкл невесело хмыкнул, взъерошил его волосы, да так его рука там и осталась. Эван застонал от удовольствия, вжался в него и, сделав над собой усилие, перевернулся, встал перед хозяином дома на колени. Майкл оценил его решительность в затягивающих темных глазах, свое состояние от тактильного контакта, крякнул и молча расслабил молнию на вздувшихся шортах. Вышло это у него настолько непринужденно и легко, что Эван опешил и нервно сглотнул обильную слюну, мгновенно выступившую от вида полувставшего члена. Вот так просто? И совсем необязательно было страдать столько недель от странного, охватившего его до одержимости голода… — Почему ты не нашел себе девчонку, Эван? — хрипло простонал Майкл, и пропуская между пальцами мягкие темно-медные кудри, позволяя ему ласкаться, тереться об член щекой, пробовать твердый ствол и головку на язык, мило отфыркиваться от попадавшей на язык медно-рыжей густой шерсти. — Я пытался, — жалобно протянул Эван, — гребаный кит мешает. Все время поет и сбивает с толку… — Кто? — светлые брови поползли наверх, уголки губ против воли растянулись в понимающую ухмылку. — Ты дунул? — Я дунул, но это вообще не то, — Эван поморщился, — Джефф Дамер слушал пение китов, чтобы уснуть. — Ах, твой маньяк. Вижу, ты прилежно у него учишься. — Я… я отлизал у нее, если это так важно! — Пфф я только не понял, почему это должно быть важно только для меня? — Потому что больше я ничего не смог. Думал о… Майкл, выпей еще, а потом еще, нажрись до такого состояния, когда все равно с кем, и трахни меня, — не выдержал Эван и пьяно расплакался от того, насколько унизительно и жалко это прозвучало. — Не отправляй к ним, я не смогу ничего, сколько бы бананов и креветок ты в меня не запихнул… — Эй, эй… — крепкие чуткие ладони подхватили его под затылок и шею, Майкл привлек его к себе и крепко чмокнул куда-то за ухом, оглушив. И еще раз, куда-то в шею, горячо, влажно, и, надо же, с такой же жадностью. Все это время он пытался поймать пристыженный, диковатый от вспыхнувшей страсти взгляд Эвана. — Мне не нужно для этого нажираться. Как не нужно и «все равно с кем». Ты понял, малыш? — легкое отрезвляющее встряхивание. Эван очнулся, уже когда оседлал чужие бедра и присосался к Фассбендеру, мысленно благодаря маму за свои мягкие и пухлые, как у девчонки, губы, и хваля себя за то, что успел после случайной партнерши покурить и выдуть банку какого-то сладкого энергетика. Ему понравится. Не может не… партнеры по съемочной площадке не жаловались, и этот не… — Но я выпью, — услышал он приглушенное и слегка задушенное в его поцелуях. Майкл щекотно, настойчиво терся об него рыжей щетиной, пытаясь донести какую-то мысль, — чтобы расслабиться и переключиться после прескверной новости. Налей-ка мне немного того отличного скотча и возвращайся.