Ушки и хвостики

Чжань и Цзянь были вместе, сколько себя помнили, и, наверное, ещё сколько-то до этого. Чженси в детстве думал, что И на самом деле его братик, просто родители что-то напутали, и ему приходится жить отдельно. Он часто просил маму разрешить братику жить с ними, но мама только улыбалась, и приходилось опять расставаться на весь вечер, а то и на целые бесконечные выходные. Когда появилась Цзыси, Чженси конечно обрадовался, но про себя подумал, что лучше бы с ней напутали, потому что, во-первых, девчонка, во-вторых, мелкая, а его брат уже большой и с ним можно играть по нормальному, а не вот эти вот все коляски, пустышки и памперсы… Потом он конечно понял, что у И свои родители, и братьями они не являются, но это мало что изменило в его отношении. Хрупкого, часто неловкого, звонкого мальчишку хотелось защищать от всех бед этого мира, чтобы как можно чаще видеть его лучезарную улыбку, от которой всегда становилось так тепло, и хотелось улыбаться в ответ так же беззаботно. Чжань всегда восхищался той непосредственностью и энергией, которой буквально заряжалось пространство вокруг его друга, тем как он легко общался с людьми, и, кажется, совершенно не умел обижаться, встречая грубость, агрессию, непонимание всё той же улыбкой, а если не помогало, просто разворачиваясь спиной, махнув светлой челкой. И только гораздо позже ему стало понятно, во что обходится эта невыносимая легкость бытия, и как много на самом деле прячется за смеющимися глазами, от которых лучиками разбегаются морщинки… Цзянь открывался понемногу, и Чжань собирал по оброненным невзначай фразам эту оборотную сторону: - Мама? А её опять нет. Ой, да ладно, я привык… - Отец? Ни разу его не видел. - Чёрт, грозу обещают. Ненавижу грозу, гром похож на выстрелы… можно у тебя остаться? - На самом деле каждый всегда одинок, Сиси. Ты тоже меня не понимаешь. - Пошли скорее, в столовке хоть поесть можно, меня уже воротит от растворимой лапши… - С болью лучше справляться так, чтобы никто не видел. Нечего нюни распускать, да? - Цю Гэ такой крутой! Представляешь, у него настоящая пушка. Мама говорит его нужно слушаться, и я буду в безопасности… - Я не слишком хороший человек, вот и от других не жду ничего хорошего… А потом случился день, когда Цзянь признался, что любит его, и совсем не как брата, и всё стало ещё сложнее и запутаннее. Чженси ни на секунду не думал о том, чтобы оставить его. Это было для него где-то за гранью предательства. Он просто не представлял, что однажды не сможет утром встретиться с ним, выслушать всё, что произошло за те короткие часы от окончания ежевечерней переписки и до момента, когда они вновь увидят друг друга, подходя к перекрестку, от которого идти до дома Цзяня и до дома Чжаня было ровно одинаково, они проверяли. Тот дурацкий поцелуй, который и назвать-то так было нельзя, застал его врасплох, и всё, что происходило после этого тоже казалось поначалу несмешной шуткой. И у Чженси ушел почти год только чтобы принять сам факт, что то светлое, теплое чувство, которое есть у него к Цзяню, для самого Цзяня дополняется ещё и иными красками. Он прошел, как и положено, все стадии, от отрицания до принятия, в своём темпе, потому что сколько не загоняй себя в угол размышляя об одном и том же по кругу, особого прогресса это не приносит, только порождает раздражение, от которого периодически страдают те, кто не должен. Уж эту истину Чженси постиг в совершенстве. Внешне почти ничего не менялось. Они всё так же проводили вместе практически всё время, Цзянь всё так же был излишне тактилен и периодически творил херню, заставляющую даже сдержанного Чженси краснеть. Но Чжань сначала перестал применять грубую силу, ограничивая его порывы, как часто бывало раньше, а потом и вообще перестал как-либо им сопротивляться. Потому что это было нужно Цзяню. Нужно, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Чтобы были силы вот так же улыбаться ещё один день. И в чём смысл не позволять ему этого, если самому Чжаню сначала было «не противно», потом «даже приятно», и наконец – «тоже нужно». Столкнувшись с этим открытием, когда И пару дней дулся на него за то, что Чженси всухую обыграл его в очередную игру, Чженси сначала списал всё на привычку. Когда тебя касаются каждый день, потом непривычно провести столько времени без рук, закинутых на шею, тянущих за рубашку, пальца, тычущего под ребра по любому поводу и любопытного носа, сующегося во всё, что ты делаешь. Но тогда, прожив пару дней с чувством, что из его жизни исчезло что-то важное, он сам подошел, опустив локоть на мигом напрягшееся плечо, и встретился с изумленно распахнутыми светлыми глазами: - Пошли, на этот раз ты точно выиграешь. Цзянь просиял, кивая. Чжань с трудом свел игру вничью. Цзянь сделал вид, что не заметил его усилий. Чжань сделал вид, что поверил, будто Цзянь не заметил. Как ни странно, за все годы их дружбы можно пересчитать по пальцам, когда Чженси был у Цзяня дома. Они уже прочно прописались у Чжаня, его шумное семейство давно привыкло к присутствию лучшего друга старшего сына, периодически остававшегося то на ужин, а то и на ночевку. Чженси не знал, было ли И сложно спать с ним рядом, не делая попыток прикоснуться более интимно или поцеловать снова. Подозревал, что было, но тут уже ничем помочь было нельзя, и, если Цзянь соглашался на это, значит для него плюсы перевешивали неудобства. Наверное, даже не было какого-то одного момента, который можно было назвать поворотным. Их сценарий никогда не был односторонним, просто они срастались постепенно, как два растущих рядом дерева. Цзянь поцеловал в щеку – Чжань не отшатнулся. Чжань провел по плечу, чуть дольше обычного задержав руку – Цзянь не удивился. И вот уже в один из обычных дней, отложив джойстики и потягиваясь после затяжной катки, встретились глазами, и без слов потянулись друг к другу, целуясь так, словно делали это не в первый раз… Теперь поводов сворачивать на перекрестке не к Чжаню, а к Цзяню стало больше: в отличие от родителей Чженси, мать И постоянно находилась в разъездах, что теперь абсолютно устраивало подросших парней. Оказываясь в слегка захламленной квартире, где в холодильнике было вечно пусто, Чженси ещё сильнее понимал, почему И требовалось столько его внимания – другого у него просто не было. И не нашлось ни одного взрослого или ребенка, кому Цзянь смог бы показать, что не в порядке. В такие моменты он сам, не дожидаясь, обнимал его ещё в коридоре, и не отпускал, пока не чувствовал, что батарейки подзарядились, или пока не затекала шея, потому что они целовались, делясь теплом, которого от этого становилось только больше. Притираясь всем телом трудно было не заметить, что оба возбуждены, и всё же ни один из них не акцентировал на этом внимание – словно не хотел переходить некий внутренний рубикон. Цзяню всё ещё было страшно, что его в последний момент оттолкнут, Чженси не был уверен, что не оттолкнет. По этой же причине старались не касаться чужих хвоста и ушей, оба по опыту знали, насколько это перегружает нервную систему, и можно поддаться импульсу… Но долго это шаткое равновесие держаться не могло, и, в очередной раз оказавшись у Цзяня дома, Чженси молча отвел И в его комнату, толкнув на кровать. - Ого! Что это, буря, страсть, безумие? – нервно усмехнулся тот, пытаясь свести всё в шутку. – Мне начинать раздеваться или подождать, пока ты это сделаешь? - Начинай. - Сиси, ты же это не серьезно? - Шевелись, или за целостность пуговиц я не отвечаю. Принимая правила игры, Цзянь расстегнул и снял рубашку, наблюдая, как Чженси избавляется от толстовки, футболки и штанов с носками, заползая к нему на кровать. – Вечно ты копаешься, - Чжань принялся расстегивать джинсы И, потащив их вниз вместе с бельём. - Ты спятил? – заверещал Цзянь, прикрываясь подушкой. – Я не готов. - Предлагаешь подождать до пенсии? – вскинул бровь Чженси. – Или мне нужно сначала попросить у твоей мамы твоей руки? - А… если руки, то не надо, - замотал головой покрасневший Цзянь. – Я решил, что ты меня сейчас трахать будешь. Он выглядел очень трогательно, свернувшись вокруг подушки, обнимая себя светло-кремовым хвостиком и опустив белые ушки с шоколадной каёмочкой по краю. Так трогательно, что так и хотелось потрогать. - Если хочешь – буду, думаю, я смогу. По крайней мере, та фотка, которую ты мне тогда отправил… очень помогла. - Я рад. Пришли мне такую же. - Обойдешься, так смотри, тренируй память. – Чженси встал на колени, закинув одну руку за голову, другой приспустил трусы, взглянул на И сверху вниз, медленно помахивая полосатым хвостом. – Так подходит? Тот аж рот приоткрыл. – Д… дааа. А твоей руки просить у кого-нибудь надо? - Только если у меня… Цзянь наконец расстался с подушкой, опрокидывая Сиси. - Ну, держись, я столько лет ждал – накопилось, знаешь ли…