Войди не постучавшись

— Все спали хорошо? — спросила я беззаботно утром, спустившись в обеденную. Отец был в приятном расположении духа, хотя ничего и не произнес. — Увидимся здесь же, — сказал он, поцеловал меня в лоб и надел лисий ворот. Дела, понимаете ли. Мать распорядилась нести завтрак, а сама подсела ко мне. — Я слышала, ты достойно провела вечер, — сказала она тихо, когда он вышел, и довольная укромная улыбка украсила ее губы. — Отец гордится тобой. Принесли сыра и яиц. Сегодня я отбывала в военный лагерь, и, поскольку ждет неизвестность, приятно, что отец остался доволен, ведь ему два года меня не видать. Ох уж все эти традиции, особенно те, о которых не рассказывают! Оказывается, если бы вчера я закатила истерику и сбежала, отец был бы опозорен. Полагаю, что нам обоим тут в некотором смысле повезло. Дядя Йорунн вел себя деликатно, а я была достаточно умна, чтобы понимать, что именно так начинаются новые страницы в жизни северных девушек. Могу сказать, что не всем так повезло. В лагере, куда свезли несколько десятков нордок, я наслушалась очень разных впечатлений и историй. Одну, ничего не подозревающую, уговорил показать свою комнату ненавидимый хозяин лавки, до этого давно делавший грязные намеки, и ей пришлось с ним переспать. У другой это был отец ее друга. У многих вообще первые встречные. Немногие семьи, вроде моей, могли себе позволить только приличных знатных людей. Часто цена ставилась по принципу редкого случая сколотить навар: «пусть как можно больше людей придет». Рассказав свою историю паре более-менее близких новых подруг, я поймала завистливые взгляды. Йорунна все знали, он уверенно двигался в сторону королевского трона, а нежность, с которой он со мной обращался, была под стать девичьим сказкам и мечтам. Я отнеслась к произошедшему с долей значимости, но красивые эльфы никуда не делись из моих фантазий. Перед сном в казармах мы сплетничали. Одна из подруг сказала, что как только окончит лагерь, поскачет в Саммерсет и переспит с первым встреченным эльфом. Другая постоянно шутила о размерах босмеров. «Они, должно быть, выглядят как бурундучки, когда этим занимаются», — хихикала она. Два года, как ни странно, прошли быстро. Мой довольно скупой на эмоции характер легко пережил и расставание с домом, и лишения, связанные с армейскими порядками. К тому же, магия, к которой у меня оказались какие-то очень нестандартные для норда способности, добавила красок, ведь теперь я занималась ею дольше, пока добрая половина тренеранток билась на двуручных мечах. С возрастом рос и мой интерес к сексу, но никаких мужчин в лагере у нас не было. Мои фантазии прибывали все чаще и становились все более развратными. Уже регулярно, как по графику, я ласкала себя, пока мылась в медной лохани или ложилась спать лицом к стене. Некоторые девушки увлекались друг другом, и по ночам я слышала интересные звуки с чужих полок. Церемония, через которую мы все прошли, могла, впрочем, окончиться не только как у меня, где я была предоставлена себе после главной ночи. Йорунн мог решить взять меня в жены либо отдать в жены сыну. Но я полагаю, что ни ему, ни олуху Ирнскару такой расклад был ни к чему. К тому же, у него уже была невеста. Как она отнеслась к такого рода ритуалам, гадаете вы? Она была не в курсе, этот мужской клуб проходил максимально тайно, и посвящена в него из женщин была только моя мать. В свою очередь, мать не знает, на скольких таких приемах был отец, и удавалось ли ему преуспеть в соблазнении. Я тоже не хотела этого знать, разумеется. Предпочитала думать, что он не стал бы этим заниматься. За годы никто из женщин не вышел ко мне с этой информацией. Так, вроде как, легче верилось. Спросили бы меня, хотела ли я стать женой победителя, если бы такова была задумка? Да. Но на высоких уровнях чаще идут согласия, ведь помимо устанавливающейся физической связи, обычно играют роль дипломатические и прочие весьма прибыльные всем сторонам отношения. Не знаю, понравилась ли бы такая своенравная и ветренная «богиня» в целом спокойному и мудрому Йорунну, но путь мой лежал в бои, мистику и службу совсем другому королю. *** Вернуться из лагеря в дом девушкам надо было своими силами. Все выходили пешком, а дальше — кто во что горазд. Такой вот выпускной экзамен. Я была одета по погоде и не могла дождаться оказаться снова в Рифтене. К вечеру второго дня я добралась до Виндхельма, где и решила заночевать, по возможности, избегая знакомых. Меня многие могли узнать, но не с тех пор, как в лагере я набила на лицо татуировки принадлежности к магической гильдии. К несчастью (или счастью), я практически врезалась в ярла Ульфрика за первым же поворотом. Он возвращался с субботней охоты со своим псом. Удивительно, но он мгновенно узнал меня, а я его как раз не совсем, потому что черную бороду свою он сбрил и стал выглядеть лет на восемь моложе. Это, однако, все равно не делало его ближе к моей возрастной категории. Конечно же, он предложил мне остановиться, поесть и отдохнуть. Мы вошли в его поместье, и он с порога же гаркнул на прислугу: «Нести всё, что есть!». В обеденной материализовалась еда в считанные минуты. Как только стол был накрыт, а бочка с вином прикачена, — «все вон, и не показывайте носов!» — снова рявкнул Ульфрик, и аргониане-прислужники засеменили прочь, закрыв за собой массивную дверь с металлическими скобами вдоль створок. Уминая за обе щеки, я следила за Ульфриком. Была в нем угрюмость, которой я раньше не припоминала. Он смотрел только в камин, а мина была кислой. Я видела его стабильно минимум два раза в год с самого детства. Но лишь сегодня на его лице была трехдневная щетина вместо густой аккуратной бороды. — Лагерь научил тебя чему-нибудь хорошему, а, Экса? — выдавил он из себя наконец. Я осушила первый кубок вина. — Дядя, разговор у тебя не очень получается. Он стал еще кислее в лице и наконец посмотрел на меня. — Резкая ты очень на язык теперь, да? — Разве Люсьен не такая? — я взяла добрый ломоть хлеба с дальнего конца стола. Люсьен была его женой. — Кстати, где она? — Люсьен отослана домой, — сказал он угрюмо и шумно встал из-за стола, шаркнув ножками скамьи по каменному полу. — Почему? — обомлела я и подтянула к себе тарелку с жареным лососем. — Выгнал ее, два года как, — он заходил по обеденной туда-обратно. — Не понимаю ничего, — я продолжала наяривать еду. Ульфрик молча осушил бокал. — Не знаю, надо ли мне все это знать. — А ты хочешь, да ведь? Ты ведь теперь такая резкая, Экса. Где твой острый язык был, когда Йорунн утащил тебя наверх? — Да в чем проблема-то? — не поняла я, повысив голос. — Ты не дома, не забывай. Я бросила есть, но еще раз отхлебнула добротно от вина, которое уже порядком дало мне в голову. — Дядя, я не понимаю, о чем речь. Мне стоит бояться тебя, что ли? — Конечно, нет, — он сел рядом на скамью и вдруг грустно вздохнул. — Ты совсем другая. Лагерь изменил тебя, ты словно окрепшая береза. Я не такой тебя помню. Но эта новая стать… К ней надо привыкнуть. Он помолчал с минуту, а я продолжала уплетать. — Он взял тебя там, наверху, да? Вопрос был риторический, и всем это было ясно, но Ульфрик как будто снова переживал момент своего провала, потери. — Тебе понравилось? — Было неплохо, — сказала я растерянно. Ульфрик вдруг злобно ударил ладонями по коленям, что я аж вздрогнула. — Я скажу тебе, где Люсьен, но ты пообещай, что останешься сегодня. — Куда же я пойду в такую ночь? — И верно…— В ту ночь, когда Йорунн увел тебя наверх из-под моего носа, так подло, я места себе найти не мог. — Он залпом выпил еще бокал и потер глаза рукавом. — Я любил тебя. Ты даже не представляешь, в какие долги я влез ради возможности иметь тебя хотя бы раз… Твой добрый папочка не упустил возможности содрать с меня двойную таксу. Думал, меня это остановит. Мне стало вдруг неуютно, но в то же время как-то льстиво. То есть, из всех этих гостей, двое, самые знакомые мне, буквально сцепились за право владеть мной. Ах, а я лишь танцевала и болтала, не ведая ничего. — Люсьен хотела меня этой ночью, а я назвал ее твоим именем, я вообще забыл, что у меня есть какая-то Люсьен. Она, конечно, вышла из себя, но куда ей деваться: жена ярла или деревенская крестьянка? Пожила еще, а потом я и сам решил, не нужно мне больше никаких жен. Посадил ее на лошадь и отправил домой в Сиродил. А вот ты…. А вот и ты, — закончил он. Вино красиво плавало внутри моей головы. Там же ощущалась жалость, подавленная горьким триумфом — я могла быть женой одного ярла, но и второй мечтал обо мне, а мне всего-то шестнадцать лет было! Тело покалывало от незнакомых чувств. «Вот это сила», — думала я. «Как он мучился, страдал и дрочил тут два года, ха. Уходя, надо украсть что-то из его дома, на память». Он, тоже не весьма трезвый, сел поближе. — Татуировки магической гильдии… Ты выглядишь старше с ними. Красивая гарпия. Я косо улыбнулась. — Экса, я тебе нравлюсь? — Сейчас да, — промурлыкала я. Я упивалась своей соблазнительностью, гостеприимством и властью над этим воином, за которым без сомнения охотились все приличные женщины Виндхельма. Ульфрик приобнял меня сбоку, я сделала вид, что не замечаю, и продолжила разливать вино и ломать сыр. — Помнишь, как я застал тебя у ручья? — низким взбудораженным голосом спроси он, и его глаза забегали. Это воспоминание не нравилось мне. Оно было самым постыдным, что мне доселе приходилось испытать. Под воздействием вина, в свете камина, в одиночном пире на двоих с субъектом, выскочившим из него, мне девятнадцатилетней вдруг стало горячо. …Это было до всяких церемоний. Я сидела у ручья под березой, и мне казалось, что это отличное скрытое место, хотя дорога просматривалась сквозь стволы деревьев чуть поодаль. Был тихий день без всяких обязательств, и моя простая прогулка обернулась желанием, пробужденным открытой природой, что со мной частенько бывает. Одна моя нога была опущена в ручей, другая была согнула в колене и откинута в сторону. Я воображала красивого светловолосого эльфа с голым торсом и в замшевых обтягивающих брюках, колющего дрова. В наших краях такая картина была обычным делом, и я понятия не имела, что ни один эльф в жизни не колол дрова. Моя рука аккуратно, неопытно поглаживала распаленную киску, ручей журчал. Глаза были прикрыты, но не до конца, как обычно бывает, когда воображаешь картинки. Эльф обхватывал руками мощный большой топор и резко опускал на полено. Я порывисто вздохнула, и провела очередной раз рукой, опускаясь чуть ниже, чем ранее. Кожа становилась чувствительнее. Я не целилась в оргазм, он был мне тогда не знаком. Я просто растягивала приятные ощущения, придумывая все новые детали своей сценки. Например, в своей фантазии я решила, что должна подойти к безымянному эльфу так, чтобы он заметил. И вот я иду, он перестает колоть двора… Я, томно вышагивая, медленно поднимаю кофту, оголяя соски. Его глаза восхищенно расширяются, пожирая мое юное, но уже сформированное тело. Моя рука инстинктивно задвигалась чуть быстрее и ненароком задела промежность. Никогда раньше я не трогала себя там и ниже. Вдруг чувство запретного любопытства охватило меня. Представляя, как эльф восторженно припадает губами к моим соскам, я осторожно подвинула один пальчик ниже и нащупала второе отверстие, которое приятно сжалось. Мне захотелось поласкать его точно так же, как я делала только что выше, и поэтому беззастенчиво позволила себе это. Но вдруг что-то промелькнуло на периферии ослабленного зрения среди берез, заставив меня в ужасе распахнуть глаза. Высокому норду тяжело остаться незамеченным среди тонких деревьев, и мое сердце почти остановилось, когда я узнала спину удаляющегося Ульфрика. Я подскочила в панике, практически ощущая, что моя жизнь кончилась, и не приходила домой до позднего вечера… К счастью, ровно до этого дня, несколько лет спустя, он никогда не упоминал об этом событии. Я, должно быть, покраснела, потому что стало невыносимо жарко. Ульфрик сел еще ближе, и его руки сцепились в замок на моей талии. — Не будем об этом, — пробормотала я, но тут же попыталась вернуть себе былую важность. Бедный, бедный мужик. Как ловко же его победил Йорунн. Я могу компенсировать это недоразумение. — Ты все еще хочешь меня, дядя? — спросила я самым невинным голосом, предвкушая и заранее наслаждаясь его «да». Он ткнулся носом в волосы на моем виске, закрыл глаза и дал тот самый ответ. — Я думал о тебе каждый день, я хочу иметь тебя, Экса. Мы оба были уже безбожно пьяны. Мое созревшее тело хотело приключений. А пикантная ситуация подпитывала мою гордыню. — Я хочу тебя, но не так, как он брал тебя. Я не сделаю того же самого, — Ульфрик переложил руки на застежку моих брюк. Я поняла, о чем он. Было тихо, только щепки трещали в камине. Ярл беспрепятственно с моей стороны расстегнул мои брюки. Я встала, помогая спустить их до пола, и вышагнула из них, оставшись полностью голой внизу, не считая узких сапог. — Ложись. Я перекинула ногу через скамью и легла на живот, головой от него, решив побыть сегодня плохой девочкой. Вид, который ему открывался благодаря моей добровольной постлагерной развратности, никогда не покинет его память. — Значит, ты хочешь меня как тогда, когда ты застал меня у ручья? — я подначила. Он издал звук утвердительного изумления. Его руки легли на полушария моих ягодиц и повращали их. — Ты же будешь аккуратен, дядя? Йорунн был нежен. — Конечно, девочка, — он сглотнул. Он подвигал что-то на столе и следующее, что я ощутила, был его скользкий палец, коснувшийся моего заднего отверстия, я вздрогнула. — Не бойся, это масло. Я представляла, как он сейчас возбужден, и возбуждение передавалось мне. И вот он наконец ввел масляный палец в мою попку и простонал. Палец хоть и был толстым, вошел легко. — Я чувствую себя такой развратной, дядя, — сказала я, ощутив, как киска сжимается от возбуждения, вырабатывая бесполезную ныне смазку. — Ты такая развратная, принцесса, — он вынул палец и тут же ввел уже два, я всхлипнула. — Так дядя Йорунн мне не делал. Он поколебал пальцами внутри из стороны в сторону. — Не произноси мне его имени! — А вот и буду! — сказал я назло и скосила взгляд, чтобы посмотреть на его лицо, он побагровел. — Он мне зато вот так же пальчиками киску теребил, — сказала я, снова подначивая. Ульфрик вынул и снова ввел пальцы в отверстие. — Ах ты маленькая сучка. — Он, как ты, сопли не жевал. Как поднялись наверх, сразу снял с меня трусики, а я совсем не была против. Ты знаешь, какой у него огромный хер? Знаешь, как туго было на него насаживаться? Пальцы вышли из меня достаточно резко. Он выглядел обиженным. — Что, дядя, ты снова хочешь проиграть? — спросила я бессердечно. Он, ничего не говоря, взял мои запястья за спиной своей правой рукой: — Какая же ты грязная шлюшка, девчонка, — весь его голос дрожал от злости и возбуждения. Я ощутила что-то новое, а именно теплую головку члена на входе в свою попку. Он щедро намазал ее маслом и в нетерпении прислонил к колечку. — Я не возьму тебя туда же, куда и он, — повторил Ульфрик, — Сейчас я накажу тебя за все эти слова, маленькая потаскуха! Я была готова принять его в себя, самоутвердиться в своей власти, красоте и влиянии. Одно движение, и его головка, преодолев первое препятствие, вошла в меня, натянув прилично все окружающие ткани. Моя писечка истекала, мой мозг полностью был заражен этой развратной сценой, я вскрикнула. — Получай! — он толкнулся глубже, заставляя меня выгнуться в спине, но на этот раз я сдержала звук. — Вот так ты хотел сделать мне у ручья? — спросила я, подхихикивая. — Твою мать, я же так кончу, заткнись, — простонал он, вбив в меня свой хер полностью и начав двигаться возвратно-поступательно. Не могу сказать, что физически это было приятнее, чем первый раз с Йорунном, скорей нет, но я делала это для своего мозга, рисовала ему конфету и дарила себе. Таких фантазий у меня до сих пор не было, но все так развивалось, что неизведанная территория оказалась слишком соблазнительной. — Интересно, что папочка сказал бы, если бы знал? — продолжала я питать его воображение. Ульфрик насаживал меня, держа одной рукой запястья, другой половинку попки. — Два лучших друга дерут его дочь, а ты еще и куда? И совершенно бесплатно. Ульфрик уже не сдерживался и просто стонал. — Сколько раз ты представлял себе мою попку? — Сотни раз, — выдавил он. — И ничто не было так прекрасно, как это. — Завтра же предложу ее Йорунну, — сказала я подчеркнуто буднично. — Не смей! — Гаркнул он так громко, что зазвенела посуда. — Но ты не переживай, — сказала я самым сладким голосом, — ведь ты, дядя Ульфрик, навсегда первый в моей попочке. На этих словах из горла Ульфрика вырвались какие-то звериные стоны, и я ощутила, как член внутри так напрягся, что я наконец испытала что-то во истину приятное. Он сотрясался, спуская в меня, делая поступательные движения руками половинками ягодиц, выпустив мои запястья. Прекрасный вечер завершался. — Спи в моей постели, — сказал он, вынув, чуть погодя. — Нет уж, — я вытиралась салфетками. — Ты не уйдешь без своей порции блаженства, — он отобрал у меня салфетки и положил на скамью снова, на этот раз на спину, и развел согнутые колени. Ульфрик прильнул своим обветренным лицом к моей насквозь мокрой писечке и впился в нее губами. Меня щекотала его щетина, но он умело ввел язык между складок и сразу нашел клитор. Было сколько, мокро, развратно и очень сладко. — Там ты тоже первый, — сказала я, и вдруг поняла, что тогда, в комнате, Йорунн вряд ли мог что-то разглядеть в темноте, зато здесь Ульфрик любовался при свете камина в полную силу. Его большой язык вибрировал на моем клиторе, как заведенный, и через три… два… один… я мощно кончила, пока дядя не отрывал языка от нутра. — С ума сойти, в моем-то возрасте, и два раза подряд выпустить, — сказал он, глядя куда-то вниз. *** — Выходи за меня, — сказал он утром. На его руке лежало драгоценное кольцо с огромным камнем. Я только вышла из комнаты в банном халате. — Дядя, это неуместно. Он выглядел несчастным. — Ты будешь женой ярла! — Я уже дочь ярла. — Почему ты такая бессердечная… Я улыбнулась. — Твой ствол и язык хороши, но у меня есть другие планы. — Останься, прошу. У тебя будет все… Все, что захочешь! Деньги, шелка, кони… У тебя будет своя придворная свита. Я куплю тебе все платья мира, — его щеки дрожали, глаза влажно блестели. Если я скажу, что и дальше холодно отнекивалась, то это будет неправдой. В этот момент что-то во мне колебнулось. Скитаться по миру со своей магией, найти службу, ломаться на поле боя, или стать ярлом Виндхельма, получать что угодно, включая этот ловкий язык по вечерам… Мне девятнадцать, и довольно привлекательно звучит второй вариант, не так ли? Дяде сорок три, он еще вполне послужит. Но это лишь корысть, потому что всё, что мной двигало вчера, было собственное самоутверждение и эгоизм. — Мне нужно уходить, — пересилила я себя. Папа не обрадовался бы, если бы я вышла за Ульфрика таким вот способом. — Я должна помыться и уходить. — Позволь хотя бы… посмотреть, как ты моешься. Деревянная лохань была уже традиционно к этому часу разогрета. Я скинула с себя халат и встала в воду. Ульфрик сидел рядом на табуретке. — Как же ты прекрасна. — Я дерьмо, поверь мне, — я взяла ковш и мыло и стала поливать себя. Намыливая, я подольше останавливалась на сосках и эрогенных зонах, потому что увидела, что Ульфрик, довольно плохо это скрывая, расстегнул штаны и вовсю наяривает рукой. — Потрогай себя еще, прошу. — Да ну тебя! — говорила я, и через несколько минут будто невзначай трогала. Эта игра действительно забавляла меня. Я тогда думала, что влюбиться — это про кого-то другого. Мне казалось, что это очень смешно. И когда меня саму накрыло, я невзначай вспомнила тогдашнего Ульфрика. Иметь все перед собой, и не мочь за это ухватиться… Он дал мне лошадь, и я быстро и успешно добралась домой до Рифтена. Дальше предстояло покинуть край медового воздуха и поющих берез и уходить на юг.