Несколько месяцев назад
— Спасибо вам, что помогли мне в этом. Я…Наконец смогу быть спокойна, — всё время Джехт радостно общалась и веселилась, но затем её голос стал тихим, а шутки не вылетали из её уст. — Надеюсь, я ещё смогу туда сходить, пока пески не поглотили то место. — Мы всегда рады тебе помочь. Кстати, вот тебе цветок на память. Пустынница взяла в левую руку подарок от друга. Это была сумерская роза, которая только недавно расцвела. В правую руку Джехт взяла песок, крепко сжала кулак и подняла руку над цветком, издав стоны горя. Наполненные слезами глаза следили за медленным песочным водопадом, стекавшим вниз на растение. Она понимала, что видит перед собой участь великого оазиса, единственного зелёного места, который также в будущем будет терпеть наступление безжизненности, и всё, что было, навсегда будет погребено в мёртвой тёмной земле. Время сотрёт все воспоминания о том месте. В один момент она издала отчаянный рык, резко бросив оставшиеся песок куда подальше. Цветок аккуратно отряхнула от остатков песка, положила рядом с собой. Джехт замерла и замолчала. — Да уж, обычно ты весёлая, а щас такая грустная... — подметила Паймон, которая аж аппетит потеряла, смотря на Джехт. — Если я часто весёлая, не значит, что я не могу грустить! — недовольство пустынницы заставило Паймон отлететь назад. Гг решил подойти к своей подруге. — Джехт, встань, — мягкий голос пытался пробудить девочку, но та не поднимала голову. — Не хочу, отстаньте... — она продолжала смотреть вниз. Гг встал на колени напротив неё, обнял свою сидящую подругу, не обращая внимания на её аханье. Та начала его отталкивать, повторять, что ей это не нужно, но тот укрепил свою хватку. Вскоре вблизи уха ей были слышны успокаивающие слова, которые ласково шептал её друг. Руки девочки перестали сопротивляться и упали. Они долго ничего не делали и не говорили, и лишь сопение пустынницы со звуками далёкой бури перебивал тишину, которая царствовала в лагере посреди ночи. ''Спасибо, что ты со мной, несмотря на мою грубость...'' — говорила про себя девочка, закрыв глаза. Конечно это не могло продолжаться слишком долго. Паймон напомнила гг, что уже пора уходить, ведь остались некоторые дела. — Джехт, мы ещё вернёмся. Пожалуйста, не грусти, — нежно и тепло для Джехт прозвучали слова друга. — Спасибо вам… — ответила хрипло девочка. — Я буду вас ждать.В настоящее время
Вокруг царила тишина. Только костёр, полыхавший около неё, создавал потрескивание брёвен и веток. Искры разлетались во все стороны. Их танцы в полёте были похожи на весёлое исполнение, словно множество друзей решило провести время. Неловкие движения, резкие, неуклюжие. Девочка сидела и наблюдала за этим, согревая свои руки над костром. В голове представляла своих друзей и гг, как они веселятся, смеются, танцуют. Её улыбка не сходила с лица, наоборот, усиливалась с каждым воспоминанием, пока глядела на искры. Но ночной ветер, холодный и безжалостный, решил потушить костёр, то, что дарило ей тепло. Свет, наполняющий это место, гас и гас, спустя несколько минут царство тьмы одолело его. Она вспомнила, что в одиночку находится тут. Нет гг, который в прошлый раз был рядом с ней. Нет её новых друзей. И нет родителей… Её веки слегка опустились. Оставшиеся маленькие искры, не успевшие исчезнуть, быстро пролетели около неё и потухли. Но особенно красивые последние две не улетали дальше, а были рядом, кружась вокруг и оставляя за собой следы из слабого дымка. На мгновение уголки губ поднялись вновь, но так же моментально упали, когда огоньки затухли, исполнив свои предсмертные медленные танцы, но такие… Выделяющиеся. В сознании образовалась пустота, настолько же тёмная, как местность вокруг. Единственное тепло покинуло её. Ветер грубо и бесстрастно касался её, вызывая дрожь, а внутри, казалось, образовывался лёд. Душа оказалась в ледяной и крепкой тюрьме. Она решила поднять голову и наблюдать за ночным небом, окутанным чёрным одеялом со множеством белых пятнышек, горящих так ярко, как она сегодня днём. Её взгляд застыл на одном месте: там было две звезды, особенно ярких, отличавшихся от остальных. Эти звёзды невольно вызвали тёплые ощущения, перебившие весь пустынный холод. Белые шарики плавно превращались в размытые образы, такие родные для Джехт. Они мерцали так по-разному. Одна была активной и без конца мерцала красным цветом, вторая редко, голубыми оттенками. Похоже, они что-то говорили, пытались донести до девочки, тянулись к ней, но она не могла их слышать. Прошло несколько секунд, моргнула один раз, и… Они растворились. ''Почему… Почему я всё никак не могу успокоиться… Почему?! '', — кричала про себя пустынница. ''Я ведь весёлая, нашла друзей, но до сих пор...Всё не так...'' Заплаканная девочка локтями упиралась в колени, а ладонями закрыла лицо. Спустя некоторое время она выпрямила спину и положила руки на камень, а после она услышала женский голос. Резко встав и оглядевшись, заметила, что к ней идёт Бабель. — И чего ты не спишь, девочка? — удивлённо спросила матриарх, но затем её голос наполнился негодованием. — Ты здесь замёрзнешь! Может, принести одеяло хоть? А лучше вернись домой! — Ничего такого… — Джехт так тихо говорила, что Бабель еле-еле смогла расслышать эти слова. — Дорогая, что случилось? — Бабель не понимала, что происходит с ней. Пустынница долго ей не отвечала, и даже не смотрела на неё. Матриарх видела, что безэмоциональный взгляд её ''дочери'' был направлен куда-то вверх, к звёздам. — Скучаю... По родителям. Женщина заметила, как та эти слова сказала неохотно, заставляя себя выдавить их. Она обняла девочку и начала гладить по голове, напевая мелодию. Глаза начали тихонько закрываться у девочки, и расслабленное тело легло на Бабель. Спустя минуту слышалось сопение: Джехт обрела спокойствие и хотя бы задремала. Голова лежала на коленях Бабель, и, медленно засыпая, что-то невнятное спящая бурчала. Вскоре никаких звуков не было слышно. Бабель сняла свой платок и завязала глаза девочки. Взяла её и принялась относить домой. В центре лагеря было несколько костров, но они не пробудили спящую. Когда Бабель её отнесла, то положила на кровать, накрыла одеялом и ушла к себе домой тоже спать....
Утро. Яркие лучи солнца светили прямо в лицо Джехт. Она ворочалась, пряталась под одеялом от этого утреннего света, никак не решалась сейчас открывать глаза и приветствовать новый день. Ей снился сладкий сон, тот, которого она так долго ждала, но время не пожалело её и приказало вставать. Ворчливая девочка встала и принялась делать все утренние дела, забыв о завтраке. Когда она вышла из своего дома, то увидела Бабель, которая несла мешки. — Добр-рое утр-ро, Джехт. М-мне нужна твоя помощь, — крикнула Бабель сдавленным голосом. Она качалась из стороны в сторону, усердно стараясь не отпустить груз, и никак не могла рассмотреть девочку. Но когда Бабель посмотрела на Джехт, то мешки моментально упали на землю, и пыль разлетелась по сторонам. Она попала в открытый рот Бабель, но та никак не среагировала. Перед ней стояла девочка с опухшими глазами, чёрными мешками под ними. Руки были изуродованными синяками, а их дополняли красные следы от укусов, часто встречавшиеся на теле. Бабель громко ахнула и со скоростью молнии подбежала к Джехт. — Деточка, кто это сделал? Кто?! — от ора Бабель все птицы разлетелись, жучки поползли прятаться. Люди из лагеря тоже среагировали: кто-то начал спрашивать, что происходит, кто-то промолчал, но прибывал в абсолютном недоумении. — Скажи мне! — Никто не нападал на меня, — твёрдо и сердито прозвучали слова Джехт. Она убрала прижавшиеся к ней руки Бабель и пошла вперёд. — Что тогда было? И куда это ты? — Бабель повернулась к Джехт и собиралась взять её за руку, но та в мгновение ока её отвернула и ускорила шаг. — Я потом вернусь и расскажу всё. Не беспокойте меня! — с нотами раздражения ответила она на прощание и исчезла из виду. Джехт не желала рассказывать ей о том, как почти всю ночь не могла заснуть и вспоминала своих родителей, считала, что виновата в смерти своего отца, поэтому в наказание кусала и била себя....
Она шла по этой земле, мёртвой и пустой. Шагала медленно, не обращая внимания на центральную разбушевавшуюся бурю, пустынников, размышляющих над тем, какие коварства устроить. На неё нападали скорпионы и птицы, но тем моментально отрубала головы. Одежда и волосы были испачканы кровью – противный железный запах бил по носу...Разницы никакой. Каменное лицо не смело показывать какие-либо эмоции. Лишь когда в мыслях её преследовали картины, как единственные зелёные земли с предметами родителей были похоронены проклятой землёй, в глазах появлялись маленькие капельки воды, но она сдерживалась, и те не стекали по лицу. Сжала кулаки и шла дальше, дальше, дальше… Вот она, та самая пещера. Оставалось спуститься и, казалось, она дойдёт. Пустынница была почти у входа, но в самый последний момент не получалось сделать решающий шаг. Попытки двинуться назад тоже были неудачными. Всё тело застыло и не слушалось приказа, которое давала себе девочка. Невидимые руки, схватившие её и надевшие кандалы на руки и ноги, оставили жертву в тюрьме. Последующие попытки двигаться были так же безуспешными. Наблюдение за тем, как статуя беззащитной девочки стояла около своего желанного места и ей оставалось сделать всего лишь одно движение, было бы сладким для демонического существа, а может и для похитителей сокровищ. В таком жарком месте под испепеляющим солнцем тело было покрыто холодным потом, выделяющимся всё больше и больше. Она стояла с открытым ртом, мольбы о свободе так и стремились вырваться изо рта: мечта, наивная и почти нереализуемая, горела в сердце до сих пор. Мир не услышал просьбы смертной. После осознавания того, что всё кажется бессмысленным, отдышка заменила размеренное дыхание, будто был марафон на время в десять километров. Что её останавливает? Что её сдерживает? — Что меня сдерживает? Вторая я? — думала про себя Джехт. — Конечно, дурочка, тебе нельзя туда идти. Остановись и не будь безумцем! — ответил сурово второй внутренний голос, но такой же, как у Джехт. — Ха-ха... — короткий и нервный смех вызвал холодные ощущения, пробежавшиеся по всему телу. — Я...Просто хотела убедиться в... — В чём? — перебил её второй голос. — Ты же отпустила их, разве нет? Застывшая Джехт, ни о чём не думавшая, стояла с напряжённым взглядом и поднятыми бровями. Её вдохи и выдохи в первые секунды были слишком коротки, хоть и ощущалась тяжесть в груди, девочка и не пыталась себя успокоить. Дыхание и вовсе остановилось. Каменная Джехт смотрела в одно место, не отводя взгляда. Когда же пустынница начала ощущать, что силы её покидают и теряется в пространстве, то взяла себя в руки и регулировала дыхание. Она задумалась над вопросом, но никак не могла подобрать ответ для второй части....Себя же. Понимание того, что на самом деле отпустить родителей никак не сумела, делало больно душе. Чувство, что весь груз, от которого частично смогла освободиться, снова вернулся: был надет ошейник со сложнейшим замком, тяжёлый, будто состоял из самого тяжёлого металла. Всё то мимолётное, когда была свободна, разрушилось. Во время своего жизненного пути девочка свернула второй раз не туда, а во время дальнейшего пути получала ранения и синяки. А в конце концов, ей больше не хватало сил двигаться дальше и вовсе. Теперь она сидела на одном и том же месте, в кромешной темноте, без единого света, а ошейник становился всё тяжелее, и скоро причина страданий удушит её. ''Почему? Почему снова? Я боюсь идти дальше? Что меня останавливает? Я боюсь разочароваться или же потеряться там же, как они? А может, я узнаю, что они страдают? Что меня ожидает?!'' Острая боль окутала всю голову. Она была в каждом месте. Было похоже, что несколько молотков било по ней, не имея сопереживания. Джехт упала на землю, держалась за голову и кричала. Она умоляла себя освободить себя от всех этих мыслей, а мельком в один момент возникла мысль, чтобы её отключили: она заснёт, проснётся и забудет всё то, что произошло. — Джехт...Тебе пора их освободить. Сделай это. Но не стоит туда идти. Второй голос продолжал её уговаривать не идти туда. Видимо, эта вторая часть девочки и держала на месте, не давая делать шаги. Как только Джехт встала, то внезапно центральная буря подалёку только усилилась. Ни одно существо ещё не смогло пройти через неё, а все растения, пытавшиеся расти около неё, сразу погибали, и их корни с ветками улетали куда-то далеко. Сейчас сила её усилилась, и, даже находясь за её пределами, слегка под землёй, Джехт почувствовала мощь этого торнадо, как оно заставляет её волосы развеваться на ветру, а сама она стояла на ногах с трудностью... Девочка долго бездействовала... Не могла ничего сделать. Следила за гневом монстра пустыни, поглощающего всё живое, которым начала восхищаться. Пустыня не жалела слабаков, не готовых принять важное решение. Внутри Джехт начала ощущать, как жгучие, жаркие и тяжёлые ощущения перемешивались с горькими и колючими, и вся эта смесь начала бушевать, словно была внутренним смерчем, дитём смерча пустыни. Буря забрала все воспоминания и вышвырнула их далеко-далеко из головы — Джехт смогла резко встать, подошла к ближайшей каменной стене и..Бах! Ударила по камню со всей силы. С ладоней стекали капли смеси из крови, слёз и пота. Разъярённая львица рычала и дальше била стену, продолжая плакать, и наконец, сделав ещё несколько ударов, она со всей скоростью побежала вперёд. Более ничего её не сдерживало, невидимые руки её отпустили, второй голос покинул её, а голова перестала болеть. — Ха-ха-ха! — впервые за этот день на её лице уголки губ сильно поднялись. — Наконец я решилась идти! — слова прозвучали воодушевлённо....
Песчаная пещера закончилась, и перед Джехт красовался иной мир, застрявший во времени. Те цветы, которые когда-то цвели красивейшими цветками, более никогда не дадут новых цветов, те деревья, пышные, древние и ярко зелёные, более никогда не увянут. Никогда более не вырастет новый куст, не появится новый росток. Птицы никогда не смогут полететь дальше. Поющие птицы больше никогда не исполнят свои песни для своей Богини, как и для её смертных. Выпрыгивающие рыбки были в небе, не встретив смерть в лапах птиц, но они и не смогут вернуться никогда в воду. Больше тут ничего не было живым. И даже солнце, испепеляющие всё, что видело, здесь было добрым, дающее не смерть, а жизнь...И то...Замёрзло навсегда. Время убило всё здесь, что когда-то было. Это было как иное измерение, застрявшее в одном моменте, не связанное со всем остальным Тейватом. Каждый раз, когда девочка наступала на воду, появлялись светлые вибрации, издающие кристальный звон. Одинокое деревце росло на маленьком островке посреди озера, и вокруг него стояло три деревянных стулья. Джехт не посмела сесть на какое-либо из них. Она тихонько присела около них, приняла позу медитации и закрыла глаза. Тихий шёпот звучал в мёртвом месте. Молитвы Богам доносились до небес... Яркие вспышки явились перед девочкой. Две светлые ауры летали около неё, приобретая более знакомую форму. Мелкие серые туманы перерождались в крупные силуэты людей. Джехт встала и собиралась обнять их, когда понимала, что мёртвых нельзя ощутить, но ей было плевать. Только вот...Это не были её родители. — Дитя пустыни, наше дитя...Мы услышали твои молитвы. Что же случилось? Джехт молчала. Двое Богов находились перед ней. Они давно умерли, а их аура заставляла мурашки по коже пробежаться по телу пустынницы. Их сила пронзала всё тело: кости, органы и мышцы... У них не было чётких очертаний, они были похожи на тени, но имевшие глаза. Девочка встала на колени и поклонилась им, сдерживая свои слёзы. Она подумала, что ей снится сон, а может, она уже сама умерла, и оказалась в рае, созданном её Божествами. Не знала, как подобает отвечать Богам, как стоило бы себя вести. Знала она одну вещь...Ей тяжело. Джехт не сдержалась и легла на землю, сложившись в клубок. Скрыла своё лицо руками и издавала плач. Богиня Цветов подошла к ней, и её невидимая рука отодвинула стену между ней и лицом её подданной. Джехт почувствовала, что рука будто бы сама по себе отодвинулась, не слушая мозг. Не ощущалось чужого касание, лишь тёплый и нежный воздух окружал её. Казалось, именно этот воздух, приняв форму ладони, вытер слёзы с её лица. — Дитя, потерявшее рано своих родителей... — Богиня Цветов отошла, когда мужской мягкий голос заставил содрогнуться девочку, но она меньше стала плакать. — Мы видели твоих родителей. Пустынница встала и посмотрела на Божеств, стоящих перед ней. Сложив в руки в позе молитвы, она громко заявила: — Великий Аль-Ахмар и великая Пушпаватика...Пожалуйста...Покажите моих родителей!— всё сказанное было нечётким и разобрать было сложно. Двое Божеств летали около неё с расширившимися серыми глазами, в которых не было видно жизни. Долго промолчав, Аль-Ахмар наконец дал ответ: — Дитя, не сумевшее обрести спокойствие, не сумевшее отпустить их... Ты, мы думаем, понимаешь, что не каждый человек благословлён для подобного. Ты являешься исключением. Твоя вера в нас настолько сильна, что сумела призвать нас. Таких смертных было единицы после наших смертей. Но понимай, что полагаться больше надо на себя, а не на нас. Сколько смертных смирилось с потерями без нас, как и в других странах... Умей преодолевать подобное самостоятельно... Хорошо. Мы призовём их. А нам самим пора отправляться в Аару. — Я понимаю...Но мне нужно было узнать правду о родителях... И я желала встретиться с вами не потому, что нужна была ваша помощь в этом плане, я...Я просто хотела убедиться в том, что вы не забыли о нас. Многие думают, что вы, великий Аль-Ахмар, были эгоистом, простите за сказанное. Про Богиню Цветов же мало что известно... Однако ответьте мне... — Джехт резко замолчала и не могла определиться, стоит ли продолжить свою мысль...Но любопытство оказалось сильнее. — Вы и после своей смерти следите за нами, верно? — Мы никогда вас не оставим, смертные. Мы с вами будем вечно. Смейтесь и радуйтесь, плачьте и скорбите, но помните, что ваши Боги с вами, — ответил Дешрет, а Богиня Цветов кивнула. — Спасибо вам...Мне просто надо было...Эмоционально наконец попрощаться с ними. — Удачи тебе, наше дитя. Помни только две вещи: прими реальность и то, что хоть боль невозможно забыть, но нет необходимости наполнять болью утраты всю свою жизнь, — добавила Богиня цветов на прощание. Божества исчезли, оставив за собой слабые дымки, но на их месте стали появляться новые ауры. Слабые, почти не светящийся...Образы людей были знакомы Джехт. Да, это они...Они! Родители! Мама и папа подошли к ней. Джехт не ощущала их касаний, однако видела, как они пытались её обнять. На них легонько светились улыбки, и от них Джехт сама подняла уголки губ, а душа наполнилась тёплыми ощущениями. — Джехт, привет, доченька наша. Они долго разговаривали на всякие-всякие темы, обсуждая всё, что только можно было. Джехт поделилась с тем, как у неё продолжается жизнь, а те рассказали, как устроен истинный рай для жителей пустыни. Казалось, прошёл час, прошло несколько часов, но так и не могли наговориться достаточно. Они сидели рядом друг с другом, как в старые времена, представляя около себя костёр. Смеялись, шутили друг над другом, прикалывались...Однако они не могли здесь прибывать слишком долго...Их дымки начали рассеиваться. — Джехт, дорогая наша...Нам пора. Береги себя, помни нас, но не плачь. Жизнь ещё у тебя будет длинной и очень счастливой...Прощай. — Напоследок, ответьте мне...Надеюсь, вы обрели счастье...Да? — дымки поднимались наверх. Её голос был таким хриплым и тихим, хоть и старалась кричать, чтобы до них докричаться. Рука тянулась вверх... — Да. Обрели, — прозвучали последние слова, и туманы полностью исчезли. Девочка осталась одна в мёртвом оазисе. Она сидела и ничего не делала. Ей не хватало сил даже на плач...Ничего не ощущала...Пустота...Мрак...В глазах начало темнеть — она упала и заснула. Уже на следующее утро Джехт проснулась у себя в кровати. Она спрашивала себя, как же так она тут оказалась. И вот вспомнила, что перед сном увидела яркий золотой свет и песок, окутавший её. — Наверное, Боги меня телепортировали......
Джехт завела ещё больше друзей и знакомых. С ними периодически встречалась, гуляла по пустыне, играла, помогала им по различным делам. Бабель стала с большим желанием помогать, а не как раньше ворчала и сопротивлялась. Ей меньше хотелось запираться в доме, оставаться одной в полном одиночестве. Иногда приходил ГГ, предлагавший то погулять в Сумеру, то поохотиться на крокодилов или скорпионов, а иногда даже поискать сокровища в храмах или отобрать сундучки у злых пустынников. Она более не рыдала по несколько часов дома, не кусала себя, чтобы угомонить себя, утешить и остановить боль. Помощь остальным было её лучшим занятием. Джехт нашла себе новые хобби, которые увлекали её: охота и рисование. Тратя на свои хобби много времени, они приносили столько удовольствия, что перекрывали всю горечь, и та потихоньку испарялась из души. Друзья тоже позволяли девочке радоваться жизни каждый день, подбадривая её и проводя время вместе. Она не забывала о своих родителях, но и не рыдала больше, когда они возвращались в её голову. Научившись улыбаться навстречу таким воспоминаниям, Джехт не плакала и не горевала, моментально переключалась на позитивные вещи и смеялась. Ей помогла встреча с родителями, но в первую очередь именно друзья и семья, хобби и занятия смогли ей помочь. Каждый месяц она посещала их могилы, которые сделала около лагеря. По-прежнему рассказывала разные новости, но счастливо её слова звучали. Сегодня она пришла к ним. — Привет, мама и папа. Прошло уже ещё несколько месяцев, да? Ага. Ничего особого не происходило в этот месяц...Но я довольна всем. И всё же...Спасибо, что вы помогли мне отпустить вас. И Богам пустыни тоже. Так, отпустив спустя долгое время своих родителей, оковы печали перестали преследовать Джехт.