Искра в глубине

      Темнело достаточно поздно, но при этом быстро. Андрей вышел от Макса, когда голубоватые сумерки только-только начинали сгущаться, а к тому времени, когда он пересёк всю деревню, добравшись до Ваниного участка, тени были глубоко-синими, стало прохладнее, а сверчки и кузнечики совсем оглушительно завели свои трели в высокой траве, недвижимой из-за отсутствия даже намёка на вечерок.       Руки от нагруженной корзины уже на середине пути начали молить о пощаде, как и все остальные мышцы после такого продуктивного дня. Это перед Максимом Костецкий храбрился, мол, дотащит, никуда не денется, подумаешь, такая ерунда… Ну, оказалось, что не ерунда. Но перед Шустовым падать в грязь лицом очень не хотелось. Он ведь — не считая картошки — работал наравне с Андреем, ещё и ужин приготовил, пока Андрюша собирал яблоки, но казалось, что он будто бы и вовсе не устал.       Благо, по пути обратно Костецкому никто не встретился. Вполне могло быть, что про него и вовсе уже забыли, или же местная молодёжь укатила на плиты, чтобы устроить там очередную сельскую дискотеку. Проверять Андрей желанием не горел, он хотел только добраться до дома и рухнуть на свою импровизированную кровать. А ведь завтра утром на тренировку…       Оставалось надеяться, что завтра Андрей сможет пошевелиться.       Прикрыв за собой калитку, Костецкий почти наощупь спускался вниз, к их летнему тряпсоюзному убежищу, приветливо горевшему тёплыми огнями в окошках. Прошлым летом они дважды лишились крыши над головой. Первый дачный домик сломали сами, по своей же глупости, а второй, который больше походил на разросшийся шалаш, сжёг отец Саши…       Правда, когда открылась правда и тот узнал, что Саша их оговорила, он молча привёз материалы для строительства, своих рабочих, и, пока весь тряпсоюз дружно пропадал в Москве — а половина их состава и вовсе наблюдалась в больнице, — умудрился поставить на участке крошечный каркасный домик. Конечно, выглядел он так, словно его и волк может сдуть, и любой налетевший ветерок, но выбора особого не было. Спасибо и на том, хотя они в любом случае не пошли бы в полицию с заявлением на поджог.       Самым удивительным было то, что этот домишко выдержал осень, зиму и весну, и все потери — слегка рассохшийся пол. Петя с Ваней в тот год заколотили окна, как могли, но дождь и снег всё равно попали внутрь.       С самого прихода тепла весной они периодически приезжали сюда, в Бушуевку, и потихоньку приводили этот дом в порядок. Требовался и ремонт, требовалась и мебель, коммуникации… Впрочем, туалет остался на улице, спасались летним душем, посуду тоже можно было помыть у колонки с водой. Электричество разве что провели с горем пополам, но никто не убился. К счастью.       Обхватив корзину уже обеими руками, Андрей плечом толкнул входную дверь и поморщился: на рукаве футболки осталась облупившаяся старая краска. Ну, что поделать, большую часть мебели и входную дверь пришлось искать буквально в мусорных сокровищницах.       Тряпичному союзу в принципе было не привыкать существовать без мебели, на московской квартире Петра остался только кухонный гарнитур и пара-тройка стульев. — О, явился, — проворчал из кухни Пётр, безошибочно распознав в скрипнувшей двери вернувшегося Андрея — все остальные уже давно были дома. — Явился. Ещё и с дарами от местного населения! — с гордостью ответил Андрюша и водрузил на стол корзинку, с облегчением выдохнув. Правда, не его одного передёрнуло от ощущения дежавю. — Мы вроде бы договаривались, что ты к бабам не лезешь, — угрожающе сказал Петя и поднялся, уперевшись кулаками в стол. — Спокойно, спокойно! Там, где я был, и близко не было никаких девчонок, — успокоил его Андрей.       Рассказ о собственных приключениях вышел коротким и скорее юмористичным, чем трагичным, хотя причину того, почему он вдруг оказался в немилости местных, Костецкий обошёл очень аккуратно и вскользь, чтобы не бесить Петю ещё больше. Про Максима Андрей тоже отчего-то рассказал так, словно бы он ничего не значил, но причина тут была совершенно в другом.       Отчего-то даже с лучшими друзьями не хотелось делиться… Максом. — А Попов с Ваней где? — спросил Андрей и принялся на правах хозяюшки раскладывать продукты и соленья по полочкам. — Попов наверху, что-то мутит, а Ваня снова обложился книгами, — ответил Пётр и вскрыл банку с солёными огурцами. — Не знаешь даже, что страшнее, — усмехнулся Андрей и убрал опустевшую корзину в угол — завтра отнесёт обратно Максиму, вот и повод будет вернуться. — Первое. Вдруг опять рванёт? — Да нет, Попов же обещал, — нахмурился Андрюша. — Прошлогодний опыт был весьма… — А чего он тогда такой загадочный ходит? Один подвязался на огородах каких-то мужиков батрачить за жратву, второй весь таинственный и молчит, как партизан, третьего за уши от книг не оттащишь. Бардак! Как власть брать?!       И, стукнув кулаком по столу, Петя поднялся, взялся за неизменную гирю и ушёл в свою командирскую комнату.       Вздохнув, Андрюша почесал затылок. Вопросы Пётр Виссарионович явно задал риторические, не требующие от него ответа, так что можно было с чистой совестью отправляться спать. Время было ещё детское, но Андрей буквально валился с ног. Поднявшись на второй мансардный этаж их маленького домика, Костецкий остановился у двери, что вела на половину Попова, и прислушался. Но за ней было подозрительно тихо, только о чём-то бормотало радио. Больше никаких шорохов, шума или храпа слышно не было.       Действительно, очень даже загадочно.       Закрывшись в своей комнатке, Андрей включил подвешанную к потолку походную лампу и подошёл к окну, выглядывая наружу. Там, возле разведённого в жестяной бочке костра, стоял Ваня и методично вырывал и сжигал страницы из какой-то книги. — И правда, бардак, — с усмешкой произнёс Андрюша вслух это обстоятельство их нынешней жизни, и взял баллончик с чёрной краской.       Спустя полчаса на свободном месте одной из стен появился новый человечек, объятый пламенем. Пока что — небольшой, не рядом с главной композицией, но, главное — он теперь тут был. Кудрявый и смешной.       Выключив лампу и рухнув на надувной матрас, Андрей поморщился: надо было сходить в душ, пока в бочке ещё была тёплая, нагретая солнцем вода, потому что утром придётся мыться под холодной, остывшей за ночь, но вставать не было уже никаких сил. Видно, придётся утром вынужденно закаляться.       Мысли вяло поплыли в том же самом течении. Вот у Макса, как успел разведать Андрюша, прямо в доме была вполне себе комфортабельная ванная комната, с нормальным туалетом и нормальной душевой кабиной, с постоянной горячей водой. Райский рай по сравнению с их спартанскими условиями. Никто, конечно, не жаловался, так жить было даже интереснее, но всё-таки…       Наверное, Андрей просто искал любые оправдания для своего желания поскорее вернуться к Максиму. Самого главного желания — просто увидеться с ним снова — Костецкий боялся и старался не думать об этом вовсе. Даже старался найти в себе силы разозлиться за такую эксплуатацию себя, любимого, но не мог. В конце концов, Шустов его накормил, веселил в процессе и ещё с собой надавал кучу всего, так что голодная бесславная смерть тряпсоюзу явно не светит.       Перед глазами снова вспыхнула картинка, как Максим, развалившись на ступеньках крыльца, расслабленно курил, жмурясь на яркое и жаркое июньское солнце, а его загорелая кожа на плечах и груди едва заметно поблёскивала из-за выступившего пота…       В этот момент член заинтересованно вздрогнул, и Андрей резко сел, прижав к паху скомканный плед, будто бы пытаясь спрятать от всего остального мира факт того, что у него чуть не встал на мужика. — Ну приехали, — сердито фыркнул Костецкий и снова лёг, почти с головой накрываясь пледом.       Вот уж что, а рефлексировать тему своей сексуальной ориентации Андрей совершенно не собирался. Встал и встал — чего теперь бубнить-то?

***

      Утром всё было именно так, как Андрей и предсказывал, как было уже которое утро подряд: холодный душ, быстрый завтрак вместе с ребятами, состоящий из омлета, пожаренного на огромной сковородке — спасибо, что Пётр отказался от идеи заставлять их пить сырые яйца, когда непривыкшего к такой экзотике Ваню чуть не стошнило, — после чего нужно было бежать на тренировку.       По плану были упражнения на выносливость — то бишь бег по полям да весям, — и силовые, уже на их участке. Благо, гирь и брёвен у них теперь было в избытке. — Эй, Попов, — позвал Андрей, поравнявшись с ним и стараясь не сбиться с дыхания — им ещё бежать и бежать до условной точки разворота обратно. — А чего Петя жалуется, что ты у нас такой загадочный? — Я не загадочный, я на него обиделся, — отдельно, по словам, ответил Попов. — За что? — удивился Андрюша, но за Попова ответил подбежавший к ним Ваня: — Он видел, что Петя к Саше ходил. — Чё, реально? — Хуяльно, — угрюмо ответил Попов, сплюнул в сторону и ускорился, чтобы догнать и обогнать бегущего впереди Петра.       Новости, конечно, были так себе, но обсуждать их на бегу не было никакой возможности. Андрей вообще сомневался, что горит желанием выяснять что-то такое с Петей, мало ли, зачем он мог к ней ходить? В конце концов, прошлым летом они их поженили. Может быть, ходил требовать развод?       В итоге к концу тренировки Костецкий и вовсе забыл об этом эпизоде, хотя мысленно отложил его на полочку — обмозговать попозже. Против девчонок Андрей всё ещё ничего не имел, он имел скорее против Саши конкретно, но и оспаривать правило “никаких девчонок” он не собирался. Без них и правда было как-то спокойнее… и дружнее.       Хорошо, что Максим не девчонка.       Споткнувшись об эту мысль, Андрей чуть не пропустил момент, когда нужно было ловить гирю. Это была бы фатальная ошибка, а они договорились без травм в этом году. Никому не хотелось возвращаться летом в душную Москву, тем более по такому поводу, как визит в травмпункт.       После обеда, вооружившись корзинкой и оправданием, что обещал отнести её обратно пожарному, Андрей направился тем же путём, каким шёл вчера вечером, к дому Максима. Или не его дому? Сегодня точно нужно было выяснить, чья же это тогда дача, и почему Шустов на ней живёт. Теперь хотелось знать буквально всё, и уж что, а язык у Андрюши был подвешен.       Дом, обнесённый высоким забором, за прошедшее время никуда не исчез и не развеялся, как сон в летнюю ночь.       Правда, на стук в калитку и ворота никто не отвечал, и с той стороны была абсолютная тишина.       И, конечно, причин тому могла быть масса, самая вероятная из которых — Максим мог уйти закупаться продуктами в сельский магазин, например. И Андрею бы просто подождать, посидев в теньке у забора, но раздавшийся неподалёку звук ехавшего явно в эту сторону скутера заставил Костецкого снова вспомнить навыки паркура. Наверняка Шустов совершенно не обидится, если Андрей просто подождёт его на крыльце дома!       Андрюша, впрочем, готов был извиниться за очередное вторжение на личную территорию, но причина у него на то была веская.       Закинув корзинку на плечо, Костецкий без особых проблем во второй раз преодолел высокий забор, но, спрыгнув на землю, обнаружил, что его ждал очередной сюрприз — скорее неприятный, чем приятный.       В паре метрах от него стояла огромная немецкая овчарка, тихо рычала и крайне недружелюбно скалила зубы. — Ёпт твою мать! Ты чего не гавкала даже?! — возмутился Андрей и инстинктивно шагнул назад, на что овчарка предупреждающе гавкнула — правда, уже было поздновато обозначать своё наличие.       Костецкий даже грешным делом подумал, что перепутал дом, но нет. Он готов был поклястья чем угодно, что ещё вчера никаких собак на участке не было. Даже намёка на них!       Овчарка, тем временем, начала его облаивать, словно предупреждая Андрея не шевелиться, но и сама не подходила ближе. Такой расклад дел Андрюшу вполне устраивал, потому что перемахнуть через забор без разбега он не смог бы физически, а оказаться обедом для этой зверюги ему не хотелось тем более.       Наконец, в громкий собачий лай вклинилось такое громогласное и грозное “Фу! Нельзя!”, что присели на полусогнутые и Андрей, и замолчавшая овчарка вместе.       От дома к ним спешил Максим, держа в руке молоток, испачканный в чём-то красном, так что Андрюша окончательно перестал что-либо понимать в происходящем и привалился спиной к забору. Сердце колотилось словно бешеное, так и норовя выскочить из грудной клетки. Не то чтобы Костецкий когда-то замечал за собой страх собак, но когда на тебя лает такая зверюга, а спрятаться или убежать нет никакой возможности — тут уж любой бы испугался. — Муха! Фу, говорю! Свои! — снова рявкнул на овчарку Максим и сразу подошёл к едва живому Андрею, беря его за руку. — Видишь?       Шустов дёрнул Андрюшу на себя, и тот, как безвольная кукла, сделал шаг к нему, встав вплотную. Такая близость Макса немного воодушевила, там более, что и пёс уже успокоился, сел и с безразличным видом чесал задней лапой за ухом. — Ты чего опять через забор полез? — спросил Максим.       Руку Андрея он уже отпустил, и это оказалось крайне расстраивающим фактом. — Я стучал, никто не отзывался, потом мне показалось, что кто-то из вчерашних сюда едет, ну я и решил подождать тебя на крыльце, если ты ушёл куда-то, — выпалил как на духу Костецкий и сразу перешёл в наступление. — Вчера тут никаких собак не было! — Ну да. Я Мухтара утром съездил забрать из ветеринарной клиники, — пожал плечами Максим. — Что-то больным он не выглядит, — проворчал Андрей и скрестил руки на груди. — Потому и забрал, — усмехнулся Шустов и прищурился. — А чего, дверной замок ты решил игнорировать? Я дома был, музыка играла, не слышал, как ты стучал.       Андрюша почувствовал, как у него неприятно краснеют кончики ушей, и тут же фыркнул. — Ну, да, не заметил! А чего он не лаял-то? Я бы тогда через забор прыгать не стал. — Мухтар служебная полицейская собака. Воспитали так, — пожал плечами Макс. — Пойдём в дом? Я как раз обед готовлю, можешь подождать, если голодный. — Из прошлого нарушителя границ, видимо? — с улыбкой спросил Андрюша, кивнув на молоток, которым, должно быть, Максим просто отбивал мясо.       Он немного расслабился и успокоился, хотя на остатках адреналина в крови всё ещё слабо потряхивало. Чтобы скрыть это, Андрей наклонился и подобрал корзинку, про которую совершенно забыл за это время. — Естественно. А из тебя суп приготовлю, тощий ты какой-то, — рассмеялся Шустов и легко ущипнул Андрея за бок, заставив его покраснеть ещё сильнее.       В дом следом за ними Мухтар тоже зашёл, но сразу улёгся на полосатый половичок в коридоре, зевнул и решил, видимо, вздремнуть. Такое положение дел Андрюшу устраивало, знакомиться ближе с этой зверюгой он пока желанием не горел. — А откуда у тебя полицейский пёс? Ты же говорил, что ты пожарным работаешь, — спросил Андрей и, вымыв руки, сел за стол. Само собой разумелось, что он будет помогать, и перед ним тут же поставили овощи, которые нужно было нарезать на салат. — Это не мой пёс, это брата. — У тебя есть брат? А старший или младший? Сколько ему? — оживлённо спросил Андрей, который и так весь путь сюда думал, как бы так ненавязчиво начать расспрашивать Максима о нём самом. — Есть, есть. Старший. Тридцать два ему. — Нихрена себе, дед престарелый, — весело фыркнул Андрюша. — А какая разница у вас? — Пятнадцать минут, балда, — рассмеялся Шустов и отвесил Костецкому шутливый подзатыльник. — Это тебе за деда. — Да я ж не знал. Ты на столько не выглядишь, — смущённо проворчал Андрей и потёр затылок. — Значит, Мухтар его, и дом тоже? — Нет, снова не угадал, — с улыбкой ответил Макс и отправил кусочки мяса на сковородку. — Дом нашего… ну, дяди, можно сказать. Он нас воспитывал.       Андрей кивнул, решив дальше не расспрашивать: пахнуло какими-то семейными тайнами, возможно, трагедиями или грустными историями, а значит, дальше копать было пока что не нужно. Это наверняка было уже лишнее. — Петю тоже дядя воспитывал. Ну, моего друга, — пояснил Андрюша на вопросительный взгляд Максима. — Так, а чего собака с тобой? — Да просто так. Брат работает много, всё никак не можем заставить его отпуск взять. Чтобы Муха не скучал в городе один, я его просто с собой забрал, вот и всё. На природе всяко лучше, тут и в лес с ним сходить можно, и всё такое…       Остаток готовки прошёл почти в полном молчании, но это было скорее уютное молчание, прерываемое только вопросами или уточнениями, куда что класть, солить или не солить, и когда будет готово. Андрей вроде бы перекусил перед визитом сюда, но запах куриных отбивных заново разжёг ему аппетит.       Обедать вышли на заднее крыльцо дома, накрыв маленький садовый столик — в кухне было слишком жарко из-за работавшей плиты, и сидеть там дольше не было никаких сил. На улице было не особенно лучше, но там хотя бы временами налетал приятный освежающий ветерок. — Ты, кажется, говорил, что на архитектора учишься, — как бы между прочим уточнил Максим уже после обеда, расслабленно потягивая холодный компот. Только этим божественным напитком и удавалось спасаться в послеполуденную жару. — Ага. А что, с чем-то помочь нужно? — спросил Андрей, обрадованный тем, что, возможно, не нужно будет искать ещё причину оставаться здесь дольше. — Нужно, — кивнул Макс и улыбнулся, глянув на Андрюшу. — Будку Мухе надо построить. Я на инструкцию глянул и понял, что нихрена не понял. — Ха! Ерунда какая! Да я за пять минут управлюсь, — заявил Костецкий и поднялся, быстро спускаясь с крыльца. — Ну, показывай, где материалы, где инструменты?       Строить собачьи будки в институте не учили даже на первом курсе, но Андрей сомневался, что это может быть сложнее, чем черчение или архитектурная физика. Или, прости господи, композиция и эстетика…       Максим отвёл Андрея в дальний угол участка, где было свободное от посадок и деревьев с кустами место, и где был раскидан, так сказать, строительный материал в виде досок. Инструкция лежала тут же, прижатая к доске строительным степлером, чтобы ветром не сдуло.       Работа закипела в одночасье.       Андрей, лишь бегло проглядев инструкцию сборки, взялся разбирать и рассматривать детали будки, а потом начал собирать — больше полагаясь на интуицию и собственную соображалку, но и с инструкцией исправно сверялся.       Сперва маленькая постройка мало напоминала собачью будку, но постепенно обретала похожие очертания.       Максим не мешался, советы не раздавал и послушно подавал Андрею инструменты, которые тот просил. Опыт строительства ещё с прошлого лета у Костецкого имелся большой, и как раз он был куда полезнее и уместнее, чем полученные знания за год обучения в архитектурном институте. — Молоток дай, — попросил Андрей и не глядя вытянул руку.       Шустов, порывшись в чемоданчике с инструментами, вытащил и вложил его в ладонь Андрюши. — А чего, ещё мельче дать не мог? — возмутился Костецкий, глянув на какой-то до смешного крошечный молоточек, и хитро прищурился, подняв взгляд на Макса. — Или у тебя все размеры такие? — Тогда уж наоборот: не имею, понимаешь, никаких комплексов, — в тон ему ответил Максим.       Нормальный молоток всё же нашёлся, и обошлось даже без сопутствующих травм: с гвоздями Андрей тоже научился обращаться ещё в прошлом году, и работа на месте не стояла.       За пять минут управиться не удалось, но в конце концов будка у Мухтара оказалась собрана, хотя Андрюша обозвал будку волчьим логовом. С другой стороны, такому большому псу, как Мухтар, и требовалось что-то большое и добротное. — Надо теперь её разрисовать, — с видом эксперта заключил Костецкий, когда они с Максом стояли, любуясь получившимся результатом. — Вы так считаете, товарищ прораб? — с усмешкой спросил Макс, переведя на него взгляд. — Да, — уверенно кивнул Андрей. — Тащи краски.       Краски в доме тоже нашлись, но Андрюша, как обычно, забраковал все, кроме чёрной, и взял самую тонкую кисточку, чтобы нарисовать на будке стаю схематичных волков и оставить громкие слова о том, что тут живёт настоящий людоед, волчара и цепной пёс режима. Максим против не был, только посмеивался, а потом взялся за вторую кисть и подлез под руку Андрея, чтобы оставить и свой творческий след.       В итоге не только будка, но и они оба оказались все изрисованы краской. И веселье весельем, но нужно было это всё стирать, пока масляная краска не схватилась окончательно. — Сиди тут, у меня где-то был ацетон, — сказал Шустов и отправился в маленькую пристройку, которая служила чем-то вроде сарая.       Сперва оттирали каждый себя сам, в молчании орудуя тряпками, потом Андрей первым кинул в Максима ветошь, почерневшую от краски, и снова завязалась шуточная потасовка, как до того у будки, но в этот раз оружием были не кисточки, а куски ткани. — Стой! Стой, замри, у тебя пятно на носу, — смеясь, Макс поймал Костецкого за плечи и легко встряхнул, потянувшись тряпкой к его лицу.       Андрюша так просто даваться не собирался, и сам не заметил, как в процессе уворачиваний приподнялся на носочки и прижался к губам Максима своими. Это даже нельзя было назвать поцелуем, скорее только обозначением намерения поцеловать, потому что Шустов удивлённо замер, не ожидав такой прыти, а Андрей почти сразу испугался своего порыва, испугался того, что мог не так понять все эти взгляды, прикосновения и двусмысленные шутки. — Прости, — тихо и испуганно прошептал Андрей, отстранившись так же быстро, и не придумал ничего лучше, как просто сбежать, перемахнув через забор, к которому теперь удобно примыкала Мухтарова будка. — Да блять, — расстроенно выдохнул Максим, неожиданно и резко оставшийся в одиночестве. — Что за молодёжь пошла… Есть ведь дверь.       Догонять Андрюшу пока явно не было никакого смысла, но поговорить после такого им явно было нужно.       Видимо, пришёл черёд Макса наведываться в гости.