Вика, Тимоха и Марк.
Треугольник (не)счастья
Вика — Ха-ха-ха, ты такой смешной, прям не могу — глупо смеюсь я над очередной шуткой Тимохи, уж очень нравится его манера общения, поведения, его характер и чувство юмора. Мне нравится сам парень. Но видимо, вместе нам никогда не суждено было. Я давно замечала те взгляды, которые Тимофей дарит Марку. В его глазах так много нежности, любви и благодарности к лучшему другу, о каких я не могла мечтать даже в своих самых смелых грёзах. Из этого пришлось сделать вывод об ориентации Тимохи. Я ни с кем не поделилась своими переживаниями, ведь если парень сам ни словом об этом не обмолвился, то и мне надо помалкивать, потому что интересы объекта её воздыханий превыше всего. От осознания, того, что Тима никогда не сможет полюбить меня, становится невыносимо больно. Нет ничего хуже невзаимной любви, когда режущая боль разрывает твое сердце на миллиарды мельчайших частиц, заставляя кататься по полу и выть от страшного чувства осознания, что человек, которому ты доверила свою раскрытую лишь для него душу, никогда не ответит тебе взаимностью. Мне хотелось отпустить Тимоху, закрыться от него, больше не смотреть на парня с необычайно сильной любовью в глазах. Да вот только не получалось от слова совсем. В голову постоянно лезли мысли о совместном будущем, миллионы раз в заметках появлялось признание, которое так и не было отправлено, я жила с постоянным чувством боли. Тогда я твердо решила — покончу с жизнью до первого снега, если в ней что-нибудь не наладится. Тимоха Заебало всё и все. Хочется уже быстрее сдохнуть, лишь бы не видеть этот блевотный, влюбленный взгляд Марика, которым он одаривает Вику. Я уже начинаю ненавидеть эту Белку. Как, как, сука, она смеет забирать любовь МОЕГО Марика? Ладно, мне главное, чтобы это чудо черноволосое было счастливо, но как эта собака может не замечать всех чувств Марка? Как она может френдзонить его? Мне становится грустно от осознания того, что Марик никогда не полюбит меня так, как я его. Этот мальчик законченный натурал, совсем не чета мне. Про себя я понял ещё в далекие тринадцать, когда впервые запал на задницу Семена. Хорошо ещё, что никто не заметил, а то бы такое началось… даже представлять страшно. Принимать себя было невыносимо сложно. Я читал статьи о том, что бывает с такими, как я, теми, которые безо всякого стыда пялятся на пятую точку своего одноклассника и мне было страшно. Я ни с кем не мог поделиться своими чувствами, страхами, обидами, ненавистью к натуре внутри меня, той, что выбирает, кого любить, ведь я не голубой. В свои тринадцать я закрылся в себе и включил клоуна, делая вид, что мне нравятся девочки, хотя сам не чувствовал ничего, кроме крайнего отвращения к самому себе. Одиночество здорово давило на меня, поэтому в четырнадцать я нанес себе первый шрам. Он был на бедре, поэтому никто не заметил, но я знал, что он там. Знал и еще больше ненавидел свою сущность за это. Но потом появился Марк и мой мир словно вновь обрел цвет. Нет, правда, до этого он был наполнен только отвращением и болью, а теперь стал очень даже терпим, лишь бы тот мальчик был рядом. Не знаю, чем он так привлек меня, наверное, это была по-детски наивная открытость, с которой преподносил себя. Я же был полной противоположностью — закрытый, некрасивый, клоун, которого никто не любит. А Марик принял меня со всеми моими секретами за семью печатями. И я влюбился. Без его улыбки я не могу выдержать ни дня, когда его голос не слышен, мне хочется плакать. Возможно, это — эмоциональная привязанность. Ну и пусть! Зато мне стало лучше, зато я могу наконец нормально жить, не заставляя себя улыбаться для родных, ведь это теперь получается само. Эйфория от моей любви к нему настолько приятная, что я никогда не хочу покидать её. У меня только одна мечта — чтобы Марк посмотрел на меня также, как и на Вику, чтобы я был единственным узником его тепла, доброты и открытости, которыми он опутал меня, словно коконом. Да, я глупый ревнивец и влюбленный дурак, но Марка я отдавать не хочу. Марик Как же я люблю Вику! Люблю до бабочек в животе, до дрожи в коленях, до заикания! Эта девочка будто маленькое солнышко, освещающее мой темный мир. Её харизма, улыбка, руки, внешность притягивают меня как не знаю что и лишний вес совсем не отталкивает. Может, я и выгляжу как влюблённый дурак, но нисколько не стыжусь этого, ведь это мои чувства и я в праве любить кого хочу. Нужно будет как-то признаться ей, мне кажется, что у нас всё взаимно, по-другому и быть не может! Иногда мне снится, что мы с Викой встречаемся и живём вместе (молюсь, что это вещие сны). Мы вместе готовим, гуляем, веселимся, смотрим фильмы и у нас два кота, которые делают совместную жизнь ещё лучше. Моя девочка поддерживает меня во всех начинаниях, а я её. Наши отношения наполнены комфортом и любовью. Конечно, я понимаю, что идеальных пар не бывает, но так не хочется представлять проблемы! Вика сто процентов видит меня настоящего, не скрывающегося за маской плохого мальчика, совсем не как остальные. Думаю, за это я и влюбился в девочку — за её проницательность. Она всегда видит людей насквозь, чувствует, где правда, а где ложь, почти всегда безошибочно. И я точно знаю, что внутри она такая же, как и я, а совсем не сучка. Для меня Вика идеальная, с Тимохой я только о ней и говорю. Только вот он мрачный какой-то становится, как только речь заходит о Белке, не могу никак понять — почему? Неужели он тоже любит её? Надеюсь, нет. Дружба дружбой, а свою любовь с ним делить я не готов. Хотя вряд-ли ему нравится Вика. О ней он почти не говорит, только обо мне. А если… нет, точно нет. Тимофей не может быть геем, иначе я бы знал. Да и какой парень полюбит меня? Бред это всё, лучше не думать в таком ключе. Но я всё же спрошу у него, успокою свои нервы, на всякий случай. Может быть, это станет моим вопросом к нему, когда мы в следующий раз будем играть в «правду или действие» и в «бутылочку. Вика Сегодня я снова увижусь с Тимохой! Я так рада, но испытываю огромное чувство вины, потому что у меня никак не получается разлюбить его. Поэтому я ненавижу себя, но всё равно разрешаю своим бабочкам заполнить живот. Многие твердят мне, что Тима плохо влияет на меня. Возможно, они правы, ведь из-за общения с ним я понабралась слов-паразитов, по типу ебтвоюмать, пожалуй не надо, лучше бы я молчал, кхммм, каштановый и много других, от которых я больше не могу избавиться. Из-за Тимофея мои руки теперь постоянно пахнут сигаретами, но лучше этого запаха меня не согревает ничто. Когда он смеётся, его глаза так блестят, что я невольно влюбляюсь в него всё сильней. В особо сильных приливах нежности к Тимохе я чувствую, насколько я одержима им. Иногда я пишу комплименты на клочках бумаги и тайно подкидываю их ему в кабинку. А сегодня мы собираемся у Сашиной бабушки культурно отдохнуть. Нужно будет обязательно сыграть в бутылочку. Мы стоим и ждём мужиков. Я как обычно в стороне вместе с Тимохой, Марком, Игорем, Зябликом и Викой, а девки просят купить шампанское. Вот, наконец, какой-то мужик идёт в магазин, а они радостные бегут к нам. Мы уже у бабушки, подвыпившие, садимся играть в бутылочку на правду. Первая крутит Саша и попадает на Марка. — встречался бы ты с Викой? — спрашивает она. — да. — почти без рассуждений отвечает он. Играющие удивленно вздохнули, пока Марик крутил бутылку. Она попала на Тимоху. — кто тебе нравится? — спросил он. Весь мир вдруг остановился. Я перестала дышать. Сейчас мои догадки подтвердятся или опровергнутся. — ты. — очень тихо ответил Тимоха. — прости. Мир раскололся на миллиарды крохотных частей. Слёзы покатились из моих глаз, поэтому я встала, сказав, что мне нужно отойти и ушла в туалет. Меня трясло, воздуха не хватало, грудь раздирали беззвучные всхлипы. Тима никогда не ответит мне взаимностью. Ему нравится Марик, а не я. Всё, ради чего я жила обернулось против меня. Не знаю, о чём они говорят, да мне это и не нужно. Не буду ждать до первого снега, покончу с собой завтра утром. Жизнь без Тимохи больше не представляет для меня никакого смысла. Тимофей Комната погрузилась в угнетающее молчание. Я изо всех сил старался сдерживать слёзы, чувствуя взгляды всех присутствующих. Вдруг Белка встала и выбежала в туалет. Не знаю, что с ней случилось, да и не хочу об этом думать, сейчас меня волнует лишь Марик. Он… я не смотрю на него, боясь увидеть разочарование в его глазах. Только слышу, как он берет чей-то стакан с шампанским и опустошает его, хотя сам не пьёт, что говорит о его чувствах и мнении обо мне. — Давайте допьём, а то вы сейчас немного не в состоянии об этом рассуждать. — предлагает Саша, стараясь разрядить накаляющуюся обстановку в комнате и все следуют её совету. О моём признании никто не говорит или это просто я никого не хочу слышать. Саша откуда-то принесла самогон и вручила его нам с Мариком, когда мы ушли в комнату её бабушки спать. — может, он вам поможет. — сказала она, оставив нас одних. — это правда? — спросил Марк, как только она ушла. — да — коротко ответил я. — ты же понимаешь, что это не может быть взаимно? — продолжает он. Как будто я мог надеяться на обратное. Я всегда понимал, что Марик не гей. Понимал и всё равно любил всей душой. — конечно. — только и отвечаю я. Мы с парнем начинаем опустошать принесённый нам самогон, не затрагивая больше больную тему. Когда в бутылке остаётся половина, я уже совсем ничего не понимаю, как и, думаю, Марик. Не осознавая ничего, я в один момент целую парня. Целую жадно, стараясь ощутить вкус его губ, его запах, полностью раствориться в нём. Отстранившись, не смею надеяться на большее, жду лишь гневной пьяной тирады. Но всё идет совсем не так. Марк притягивает меня к себе и накрывает мой рот своим. Опешив, я сижу в ступоре, пока руки моего друга исследуют моё тело. — думаю, можно попробовать разок — говорит он, пытаясь стянуть с меня футболку. Я помогаю ему. Всё идет донельзя лучше, прекраснее, чем даже в самых смелых мечтах, которые заканчивались всегда одинаково — моим суицидом. Вот мы оба обнаженные, он нависает сверху. Горячее дыхание Марка обжигает лицо, его пальцы сжимают мои бедра почти до красных пятен, взгляд затуманен желанием и алкоголем. Таким — горячим и возбужденным, он нравится мне ещё больше. Мой разум не может думать ни о чём, кроме Марика. Тело полностью отдаётся его прикосновениям. В один момент я чувствую парня внутри себя и начинаю стонать. Он двигается, и комната наполняется нашими стонами, сливаясь в один прекрасный звук, ласкающий мой слух лучше любой, даже самой красивой музыки. Я не могу отвести взгляд от парня. По его лицу стекают капли пота, оставляя влажные дорожки и падая на меня. Мокрые волосы покачиваются в акт толчкам, глаза горят страстью. Я люблю его ещё сильнее, чем когда-либо. Стоны становятся громче по мере того, как мы приближаемся к завершению. Вдруг мой мир украшается миллионами салютов, я вскрикиваю, а затем слышу возглас Марка. — я люблю тебя. — тихим шёпотом произношу, глядя на своего друга. Он молчит, но мне не нужны слова. Я обнимаю парня за талию и погружаюсь в сон. Я счастлив хотя-бы сейчас по-настоящему. Марик. Сейчас я могу точно сказать, что это самое ужасное «доброе утро», когда-либо бывшее у меня. Я ничего не помню со вчерашнего вечера, одни лишь обрывки: кто-то кому-то нравится, я пью самогон, принесённый Сашей, и с кем-то говорю… Стоп, что? я же даже не пью! Я вскакиваю и отползаю на противоположный край кровати Сашиной бабушки, с ужасом глядя на того, с кем провел эту ночь. Тимоха недоумённо смотрит на меня затуманенным взором. — что было между нами? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь вспомнить вчерашний день, но в память отказывается работать. На лице моего друга мелькает тень чего-то похожего на боль, я так и не смог понять чего именно. — я не помню… — говорит он. Очевидный ответ напрашивается сам собой, но я стараюсь игнорировать его. Ну не может быть, чтобы мы потрахались по пьяне. Просто не может. — ну, я в душ тогда. — беру свои вещи и практически выбегаю из комнаты. Когда я выхожу, вся партия уже собралась в зале. — доброе утро. — говорю я, морщась от жуткой боли в голове. — доброе. — отвечает нестройный хор голосов. — вы помните, что было вчера? — спрашивает Соня. — частично. — отвечают все. Только Вика сидит, какая-то поникшая, молчит, даже доброе утро не сказала. Всё ли у неё хорошо? Был ли я рядом с ней вчера? Никогда больше не буду пить… Мы расходимся по домам. И всё же, что было между мной и Тимохой? И было ли вообще что-то? А Вика… почему она сидела такая грустная? Может, ей нужна моя помощь? Моё шестое чувство кричит о том, что с ней не всё в порядке. Я звоню Вике, она не доступна, поэтому бегу к её дому. Стучусь в верь, ответа никакого. Паника охватывает меня, я начинаю долбить в дверь ещё сильнее, пока меня не накрывает уже настолько, что я просто сам открываю дверь, благо, она оказалась не заперта. Сразу бегу в её комнату и вижу Вику, стоящую на табуретке с петлёй, накинутой на шею. — Вика! — кричу я, когда она шагает и повисает на верёвке. Подхватив девочку, вынимаю её из петли и прижимаю к себе — тише, тише — тихо шепчу её на ушко глупые слова утешения, пока она вся трясётся, рыдая у меня на груди. — всё наладится, моё солнышко. Всё будет хорошо… Не подвело меня шестое чувство, слава Иисусу! Виктория. Поверить не могу, что Марик пришёл ко мне и спас. Такое чувство, что это не правильно, ведь я не хотела жить больше, поэтому просто рыдаю, наслаждаясь утешениями хоть кого-то. Вчера я слышала стоны из комнаты Сашиной бабушки, но заходить не стала, пусть ребята занимаются, чем хотят, даже не знаю, кто там был. А Тимоха… утром он сидел какой-то сам не свой, даже не шутил как обычно, что очень странно. Да и Марк выглядел каким-то потерянным, не подкалывал никого, не смеялся над Тимой за его вчерашнее признание. Может, не помнил? Или всё же что-то между ними было, хотя не думаю, что те стоны были их — тогда мир вообще бы перевернулся. А вот в моей памяти сохранились все события вчерашнего вечера: от игры в бутылочку до моих попыток заглушить боль алкоголем, которые, не смотря на количество выпитого, никак не помогли. Я помню, как обнималась с бутылками, плакала, на кого-то садилась, но как будто через туман. Зато четко запомнилось моё решение — суицид, и оно бы воплотилось, если бы не Марк. Вчера я помню, как он ответил на вопрос Саши, встречался бы он со мной, «да». Так может попробовать заглушить с ним мою боль? Хуже всё равно уже некуда, своим чувствам к Тимохе я больше не изменяю. Я чуть приподнимаю голову и целую Марка, вижу его удивлённые глаза, от которых хочется смеяться. Я чувствую, как давно парень этого желал, поэтому расслабляюсь в его руках, позволяя делать всё, что он хочет. Тимофей. Это пиздец. Просто ебаный сука пиздец. Ровно сутки назад, будучи пьяным, Марик захотел попробовать со мной потрахаться, а утром сказал, что ничего не помнит — ни моего признания, ни того, что между нами было. Самое ужасное то, что я никогда не смогу рассказать об этом, он просто мне не поверит или опять напьётся, так что это бессмысленно. Поэтому и жить мне тоже совсем не обязательно. Я просто не могу больше видеть тот взгляд, которым он одаривает Белку, слышать то, как он говорит о ней. Моя любовь к Марку всегда выходила и будет входить мне боком, занозой под ногтем. Она мешает жить полноценно, но и избавиться от неё никак не могу. Или не хочу. Каждый день я мечтаю умереть, да вот только сил не хватает. Я столько раз клялся себе, что не буду ни на что надеяться, думал, чувства уйдут, но всё равно цеплялся якорем за друга, просто, на самом деле я не хотел, чтобы мои чувства закачивались. Возможно, если бы я сходил к врачу, то мои мысли о смерти ушли, я бы не был так болезненно и безответно влюблён. Но мама сказала, что не в разговорах лечение, а в медикаментах и физическом труде. Они мне не помогали, поэтому я тонул в иле собственных желаний, боли, ненависти к себе и любви к нему. Я просто мечтал, чтобы Марк ответил мне взаимностью. Мои чувства всё так же продолжали выходить мне боком, они были словно нож, подставленный к горлу, когда вроде и не больно, но выдыхать страшно. Без Марка я был беспомощен, словно новорожденный. Любовь к парню сразу обозначилась табличкой «нет выхода», но мне было плевать. Когда я был с ним, я словно ходил по болоту, мне нужна была крайняя осторожность, чтобы ничем себя не выдать. Да только я оступился и упал, выдав вчера секрет всей партии, и не факт, что моё признание никто не запомнил. Я всего лишь хотел, чтобы он полюбил меня. А плевать. Я не хочу продолжать жить так, как живу сейчас, просто не смогу. Пора освободить планету от ещё одного жирного клоуна. Дорогие читающие! Если вы видите это, то меня уже нет. Почему я сделал это? Да просто даун, вот почему. Я гей и это не лечится. Я постоянно один, мне нужна была помощь, но я не умею разговаривать, поэтому и попросить вас о ней не смог. Главное, не вините себя, я сам виноват во всём. Марк, эта часть для тебя. Помнишь, как я сказал, что ничего не помню? Я соврал. Понял, что бессмысленно рассказывать тебе то, после чего ты возненавидишь меня. И да, я люблю тебя больше, чем друга, прости. Всего вам хорошего. Прощайте.Тимофей.
Оставив записку, я иду за таблетками, беру пачку снотворного и выпиваю сразу всю. — простите. — шепчу, едва дойдя до кровати. Мои глаза закрываются, и я засыпаю, надеюсь, навсегда. Марк. Вика спит, а я любуюсь ей. Она такая милая и красивая, что меня накрывает приступ нежности, и я целую её. Вдруг мне позвонила мама Тимохи. Странно. — алло? — беру трубку я. — Марк, приезжай скорее к нам, ты должен это увидеть… Тима… он… его… — дольше я ничего не разобрал, потому что она заглушила все слова всхлипами. — я сейчас приеду! — бросаю трубку и бужу Вику. — солнце, я сейчас уеду, у Тимохи что-то произошло. — девочка странно напрягается, но только кивает, а я одеваюсь и бегу до дома моего друга. — что случилось? — спрашиваю я, увидев заплаканное лицо его мамы. Она пропускает меня в квартиру и ведет в тимохину комнату. Там мой друг спит, будто ничего не случилось. Но когда я присмотрелся, то увидел, что он не дышит. Тимоха. Не. Дышит. Моего лучшего друга больше нет. Он больше никогда не пошутит, никогда не улыбнется, никогда не заговорит. Он больше не будет моим лучшим, единственным другом. Его мама протягивает мне записку, мокрую от слёз. По мере того, как я читаю её, мои глаза округляются всё больше и больше. В памяти всплывают моменты вчерашней ночи: наши стоны, игра в бутылочку, поцелуи. Он сделал это из-за меня. Из-за того, что сначала я дал ему надежду, а потом ничего не вспомнил. Он ушел, потому что я не смог дать ему того, что заставило бы его задержаться намного дольше. Я и только я виноват в его смерти. Не выдерживая больше ни минуты рядом со своим другом, я выбежал из квартиры. Моё сердце колотится как сумасшедшее, а я ещё больше подгоняю его своими мыслями и бегом. Когда пульс начинает стучать так быстро, что мне становится больно дышать, я прибегаю на нашу с ним базу. Осев на землю, я закрываю глаза и больше ничего не чувствую. Вика. Когда мама приходит домой, я узнаю о том, что Тимы и Марка больше нет. Тот, кто нравился мне больше всех на свете, покончил с жизнью от невзаимной любви, а тот, кто вынул меня из петли, не смог жить с мыслью, что его лучший друг покончил с собой из-за него, и у парня остановилось сердце. Если бы он не написал маме, что бежит на базу от своих чувств, его бы ещё долго искали. Мне снова плохо, меня снова трясёт. Судороги сводят пальцы, которыми я накидываю петлю себе на шею. Когда я только решила отречься от своих чувств Тимохе, меня все кинули. Видимо, Вселенная решила, что жить мне больше не надо, а если и захочется всё-таки, то без любви. Скомканный вдох, застрявший в горле наконец вырвался. Всю жизнь я искала выход из чувств к Тимохе, которые пленили меня и не хотели отпускать. Потом пришёл Марк и тоже потребовал любви к себе. Но можно ли сердце своё расколоть надвое, при этом, не почувствовав ничего? Изо дня в день, из ночи в ночь, я бегу прочь от своей глупой и болезненной влюблённости к Тиме, прошу, умоляю её ослабить хватку, которой она держит меня. Я ведь и так отдала всё, что смогла, куда ещё больше-то? И сейчас я не чувствую ничего. Чертово колесо из веревки на шее поспособствовало этому. Загробная жизнь прекрасна — там не надо любить. Солнце потихоньку сползает за горизонт, разукрашивая небо чудным закатом, который играет яркими красками, среди которых преобладают красный и желтый цвета. Они горят огнями, выжигая моё нутро, позволяя не чувствовать больше ничего. Меня ждёт прекрасная жизнь, пусть и не здесь. — прощайте. Табуретка падает и…